Вскоре выяснилось, что чудовище, которое на глазах у отряда Чевака загарпунили цыгане, тоже являлось предметом сделки. Воздушный корабль-охотник получил приказ отвезти колоссального фильтровальщика в улей для дворцовой кухни. Теперь аэростат летел над канцерогенным болотом, волоча под брюхом отвратительное создание, а Чевак и его спутники цеплялись за ржавые пласталевые прутья и оснастку. Болотные цыгане прыгали по раме и веревкам с большой ловкостью, почти грацией, что было неудивительно, учитывая, что с самого рождения они жили на летающих кораблях.
Клют несколько удивился, что в дворцовой кухне собираются готовить столь ужасное блюдо, как гигантская болотная тварь. Чевак, который находился у горелки вместе с их новым очкастым другом, сообщил в ответ, что улей Аблютра охвачен восстанием. Голод поразил отвратительную столицу, как это уже произошло с ульем Катарс, ульем Сквалус и другими мегаполисами, раскинувшимися на зловонной поверхности Аблютрафура. Столицу охватил финансовый крах, и то подобие власти, которую сохраняли Дома и Шпиль, сгинуло в полномасштабной гражданской войне между бандами и культами. Беспорядочной, кровопролитной войне, в которой каждую неделю объявлялись новые победители, что оккупировали дворец на Шпиле города-улья и становились очередной пародией на правительство. Постепенно запасы еды и боеприпасов подошли к концу, как и верность бандитов лидерам, и улей был разорван на части голодными бунтами. Жители начали деградировать, превращаясь в армию каннибалов, и несчетные миллиарды истощенных аблютранцев либо умирали на улицах, либо метались по фабрикам, жилблокам и подулью, убивая всех подряд. Обступив мертвых и несчастных живых, они кормились, будто упыри. Капитан аэростата сообщил Чеваку, что его народ торгует лишь с постоянно меняющимися обитателями Шпиля и добытчиками из Глубин, которые, как и кочующие болотные цыгане, оказались в безопасности в тех местах, куда не отваживались забредать даже бешеные орды людоедов.
Клют печально и недоверчиво покачал головой.
- Миры-ульи… - сказал он. - Крысиные норы, полные порока и злодейства. Этот мир наказан за то, что отвернулся от света Бога-Императора.
- Справедливости ради, - возразил Торкуил, - едва ли можно винить простых жителей этой планеты за непредсказуемость имматериологии Ока. Варп-бури проглотили их мир целиком.
- Согласен, - ответил Клют, - но почему так произошло именно с Аблютрафуром? Возможно, бесчисленные грехи этого мира привлекли внимание некой темной силы, и именно поэтому его забрали в Око.
- Некоторые говорят, что здесь находятся лорд Вариккус и Освобожденные, и что культ Ложного Кастеляна пользуется аблютрийской броней, - сообщил Реликтор. - Теперь тут правит хозяин Вариккуса, Великий Владыка Распада.
- Аблютрийцам надо было с кем-то договариваться, - сказал Чевак.
- Вы хотите оправдать то, что отбросы этого улья приняли власть Губительных Сил?
- Нет, - уверенно возразил Чевак. - Но Империум бросил эту систему. Никто не прислал помощь. Ни военной поддержки. Ни припасов. Эмбарго на торговлю. Что, по-твоему, им надо было делать? Ждать вечность? Обитателям Ока тоже надо есть.
- Ну, если наш проводник прав, то они предпочли съесть друг друга, - сказал Клют.
- Но в этом надо винить не Ложного Кастеляна, - настаивал Чевак.
- А демона Маммошада?
Это было скорее утверждение, чем вопрос, но высший инквизитор утвердительно кивнул.
- Царя Царей, Поработителя Малодушных Миров и Хранителя Склепа Бездны. Когда Даэкропсикум произвели вивисекцию Геллера над этой невезучей сущностью, они, как уже сказал Торкуил, привязали ее отдельные части к разным артефактам и орудиям Хаоса. Сущность, определяющая этого демона - его жадность и честолюбие - была привязана к одному артефакту, к монете. В Черной Библиотеке есть описание этой проклятой вещицы и неисчислимых несчастий, которые она вызывала на протяжении веков.
- Какой вред может нанести одна монета? - удивился Клют.
- У нее много имен, - сказал Чевак, - ибо, по слухам, она меняет обличья. Но наиболее часто встречающаяся инкарнация - Черный Соверен Сьерры Санграаль. Переходя из рук в руки, от человека к человеку, улья к улью, меж планетами и даже секторами, Черный Соверен приносит нищету и богатство тем, кто к нему прикасается. Из-за этой хаотичной смены богатств рушатся экономики, товары обесцениваются, создаются плутократии, и все терпит крах. Маммошад создает королей и низвергает их.
- Черная Библиотека указывает на то, что монета находится здесь? - спросил Клют.
- В тринадцатой книге "Рапсодии Ультанаша" - эльдарского эпоса, который описывает трагедии низших рас - говорится, что она переместилась с Белиала VII на мир Пфеннига, а затем на Аблютрафур.
- Мир-улей велик, - заметил брат Торкуил, - а Черный Соверен - всего лишь монетка. Откуда вам знать, что он должен быть в Шпиле?
Чевак поразмыслил над вопросом Реликтора, а затем с улыбкой ответил:
- Потому что Маммошад создает королей, а короли живут во дворцах. В улье Аблютра находится самый большой и до отвращения шикарный дворец на поверхности планеты.
Воздушный корабль летел над гнилыми болотами под палящим солнцем нарождающегося дня, и постепенно дымка, маскировавшая город-улей, начала таять. Улей Аблютра больше не казался раздутой зловещей массой, возвышающейся над тропическим горизонтом. Аэростат уже приблизился к мегаполису настолько, что все кошмарные детали стали до боли отчетливы. Город-улей горел, и столбы едкого дыма растворялись в болезненном небе, словно мазки угля, растертые пальцем художника. Пожары беспрепятственно разрастались из глубин города. Огонь расползался по жилым и промышленным уровням, питаясь воздухом из вентиляционных шахт и подчиняясь прихотям воздушных течений, извивающихся между строениями по всей высоте города.
Взревела метановая горелка, и корабль болотных цыган отважно устремился к самому верху колоссального конуса, похожего на множество сросшихся вместе городов. Они взлетели над змеиным гнездом труб и стоков, источающим вековые токсины на загрязненную равнину, и поплыли над индустриальным подножием улья, напоминающим трон из дымящихся труб и вентиляционных шахт, на котором восседал мегаполис. Пагубные миазмы застилали нижние районы города и трущобы, где лачуги громоздились одна на другую. Фабрики по производству доспехов и каторжные цеха возвышались над промышленным кошмаром. Когда-то они были основой всего производства в городе, но теперь там царили тишина и пустота. Над ними вырисовывались полуразрушенные, горящие кондоминиумы, жилблоки и шаткие жилища, прилепленные к другим строениям. Кажется, этот район больше всего пострадал от войны.
Воздушное судно поднималось все выше, и тишина сменилась ревом и воплями людей, страдающих как телом, так и душой. Как отравленные пары поднимались из ржавых труб внизу, так и голодные жители мегаполиса поднялись по всему улью, все более многочисленные и близкие к полному отчаянию. Они штурмом взяли верхние площади, ворота и бульвары, усеянные поместьями и виллами. Отбросы общества из нижнего улья пожрали чернорабочих и хлынули на высшие уровни, где обитали их повелители. Здесь воющие, заляпанные чужой кровью и понукаемые голодом толпы обожравшихся плоти деградантов высыпали из строений и начали охотиться друг на друга, как обезумевшие стаи диких животных.
Воздушный корабль тащил зловонный труп гигантского чудовища над крышами и башнями, будто нарочно соблазняя их обитателей, и Чевак со свитой погрузились в наполненное ужасом молчание. Они слушали голодные вопли одичавших людей, которые убивали и пожирали друг друга, и с трудом могли осознать весь размах смерти и разрушения, царивших в улье.
И даже величественный готический Шпиль не избежал подобной участи, погрузившись в полное варварство. Каннибалы толпились в узких проходах, в бешенстве пробиваясь все выше и выше. В Шпиле еще сохранялось подобие порядка, о чем говорили вспышки огня, удерживающие яростные орды на нижних уровнях губернаторского дворца. Чевак указал на посадочную площадку у самой высокой башни-поместья, и капитан аэростата, надвинув на глаза очки-магнокуляры, повел корабль на сближение.
Небольшой трактор с двигателем, похожим на толстую колонну, ожидал их на площадке, сзади к нему была прицеплена грузовая платформа на гусеницах, над которой возвышалась гидравлическая клешня для перемещения грузов и припасов, привезенных из внешнего мира. Цыгане на снастях засуетились, дергая за цепи и управляя лебедками, и чудовищная добыча, наконец, зависла прямо над платформой. Гарпун выскользнул из туши, зверь сорвался и упал с тяжелым шлепком. От удара по великанской туше, воняющей тухлятиной, пробежала тошнотворная дрожь.
Чевак изложил план проникновения внутрь дворца, но спутники его сразу же не одобрили. Клют предложил воспользоваться инсигнией и авторитетом Инквизиции Его Божественного Величества, чтобы пройти сквозь укрепления. Чевак напомнил другу, что улей порабощен силами Хаоса, и власть Святого Ордоса, скорее всего, здесь ничего не значит. Это скорее всего закончилось бы лишь тем, что сначала их казнили бы, а потом съели. Высший инквизитор настаивал, что искать Черный Соверен Сьерры Санграаль лучше всего тайно - по крайней мере сначала - и что нужно действовать скрытно, если только они не хотят попасть под шквал лазерных лучей. Чевак придумал для этой проблемы простое, но совсем не элегантное, а скорее отвратительное решение.
Пока воздушный шар со стальной рамой, баллистой и массивным гарпуном еще парил над платформой, Чевак и его команда быстро спустились, используя в качестве лестницы длинное скользкое тело поверженного чудовища. Добравшись до огромной, раскрытой, словно зонт, пасти, Торкуил схватился могучими пневматическими серворуками за безжизненные губы твари и распахнул их, и вся группа, поборов отвращение, проникла внутрь.
Запах внутри зверя был настолько силен, что сквозь него, казалось, надо было продираться. Пасть походила на пещеру, облепленную ряской, и, как будто этого было мало, Чевак настаивал, что надо продвинуться еще дальше на случай, если кто-то решит осмотреть существо. Тогда технодесантник включил плазменную горелку на одном из придатков и прорезал ею жаберные дуги и фильтровальные пластины в зловонной глотке монстра, чтобы можно было пролезть вглубь. К счастью, вскоре они наткнулись на разорванный живот существа и остановились. Раздутые кишки и прочие внутренние органы пробились в брюшную полость и не давали пройти дальше.
Внутренности существа тускло освещало злобное сияние глаз Гессиана и фонари, встроенные в силовой доспех Торкуила, и отряду оставалось лишь подавлять рвотный рефлекс и ждать. Когда маленький, но мощный трактор с ревом ожил, тряска от мотора передалась внутрь трупа, сигнализируя о начале первой фазы плана Чевака.
- Бог-Император, ну и вонь! - прошипела варповидица.
- Эпифани? - поторопил высший инквизитор.
"Отец", не вызывая подозрений, парил у ворот посадочной площадки, и слепая варповидица могла видеть через него трактор и чудовище, которое он волок, хотя ей сложно было сфокусироваться на мысленной связи с сервочерепом, когда липкие и зловонные внутренности чудовища подавляли все ее остальные чувства.
- Ворота открыты, - прогундосила девушка, зажав нос. - Прокторы дворца платят цыганам. Они выглядят худыми и слабыми.
- А что охрана? - спросил Торкуил.
- Шесть-семь гвардейцев. Как вам удается просто стоять и дышать этой жижей? - Эпифани снова чуть не стошнило.
- СПО? - надавил Клют.
- Откуда я знаю? Да. Нет. Слишком хорошо экипированы, - решила варповидица и фыркнула. - Похоже, из ударных частей.
- Кадианцы?
Эпифани вдруг скорчила гримасу. Один из солдат в броне повернулся, показав лицо. Оно было белым и похожим на желе, как будто медленно разлагалось на дне океана.
- Их лица… - содрогнулась девушка.
- Есть опознавательные знаки?
- Три черепа в виде перевернутой пирамиды, - сообщила Эпифани.
Чевак кивнул:
- Это Освобожденные.
Тело зверя дернулось и сдвинулось с места, и все пятеро покачнулись, хватаясь руками за окружающую их плоть.
- Прокторы кладут труп на платформу, - сказала Эпифани и сплюнула. - Я чувствую его вкус, - с отвращением сказала она.
- Что здесь делают Освобожденные? - с тревогой спросил Клют.
- Когда-то это был 969-й кадианский полк. Во время Готической войны их направили на Цетус Терциа. Полковник Абнер Вариккус был тогда фаворитом лорда-кастеляна, но его, как и солдат, поразила некая ужасная чума, распространявшаяся через воду. Болезнь осквернила полк - никакого больше возвращения на Кадию, крах политических амбиций Вариккуса. И по сей день полковник носит титул Ложного Кастеляна, а Освобожденные, как стали называться его люди, разделили судьбу тех, кто поклоняется Великому Владыке Разложения. Аблютрафур - один из миров, все еще поставляющих им припасы. Логично, что они встали здесь гарнизоном и охраняют его.
- Это было бы полезнее узнать до прибытия на планету, - проворчал Клют.
- Не тревожься насчет Освобожденных. Маммошад наверняка им уже наделал проблем, - попытался успокоить его Чевак.
- Ворота закрываются, - сказала Эпифани. "Отец" вплыл внутрь дворца, держась в тенях у сводчатого потолка. Через бионические глаза сервочерепа она видела, как двери закрылись, а цыган-капитан ушел, получив оплату.
- Мне надо выйти отсюда, - с внезапной целеустремленностью произнесла варповидица и двинулась ко рту существа. Клют остановил ее, обхватив руками сзади.
- Тебе надо отвлечься, - сказал он и после секундного колебания, сунул руку в ее декольте и достал табакерку, которую тут же вложил в руку слепой девушки. Быстрым движением Эпифани взяла щепоть кристаллов "призрака" и вдохнула изумрудный порошок сперва в одну ноздрю, потом в другую. Придерживая ее, Клют спросил:
- Так лучше?
Лицо варповидицы смягчилось и приобрело мечтательное выражение.
- Лучше, - пробормотала она и неуклюже отошла в сторону.
Клют обнаружил, что Торкуил и Чевак смотрят на него.
- Когда человек лишен одного из чувств, остальные обостряются, чтобы компенсировать утрату, - сказал Клют с уверенностью врача. - Как бы нам тут не было плохо, ей вдесятеро хуже.
- Не сомневаюсь, - ответил Чевак. - Но теперь Эпифани не в себе. Как мы можем ее использовать, когда она в трансе от "призрака"?
- По опыту знаю, - сказал Клют, - что, к сожалению, именно в такое время наша провидица полезнее всего.
Грузовая платформа остановилась, варповидица пошатнулась и упала назад, на кучу мягких органов и толстых кишок, оказавшись как будто на троне из склизкого мяса. Клют думал, что в тот же миг она вскрикнет и вскочит, и кинулся к ней, но варповидица осталась на месте. Через пару мгновений она начала фыркать, подавляя смех, и с трудом втягивать в себя воздух в перерывах между сотрясающими тело приступами хохота. Гессиан присоединился, неприятно, презрительно хихикая.
Эпифани подняла руки, и Клют увидел, что в пальцах с аккуратным маникюром она сжимает длинные кишки и внутренности. Радостное выражение пропало с ее лица, и смех, от которого дрожало все тело, угас так же быстро, как начался. Сонно уставившись сквозь мрак брюшной полости, девушка перебирала гротескные кольца кишечника, сдавливала мышечные трубки и с силой перебрасывала их из руки в руку, а затем вытягивала новый отрезок и начинала ощупывать его. Она кивала, как будто что-то подсчитывала.
Гессиан принюхался, чувствуя энергии имматериума, пробегающие по жилам варповидицы.
- Эпифани? - осторожно спросил Клют.
- Зря… же… смеялся… глаз, - сказала варповидица, выговаривая слова одно за другим так, будто ее пальцы вычитывали их среди внутренностей. - Зря… же… смеялся… глаз… зря… же… смеялся… глаз… зря… же… смеялся… глаз…
- Хватит, Эпифани, - Клют выхватил скользкую петлю кишечника из ее рук. Девушка посмотрела сквозь инквизитора и вдруг осознала, где находится. Ее лицо исказилось от отвращения, и Клют помог ей подняться из кучи внутренностей. Прорицательница казалась потрясенной. Стряхнув с пластекового пончо большую часть волокнистой слизи и кусочков плоти, она обхватила себя руками, как испуганный ребенок.
- Это знак, - мрачно сказал Чевак.
- Она провидица, а не какая-нибудь одержимая или телепатка, - не согласился Клют.
- Я видел, как шаманы диких миров изучают внутренности мелких животных, - подключился Торкуил, - выясняя таким образом, одобряют ли божества действия племени.
- Это знак, который мы не должны были получать. Пока что, - настаивал Чевак. - А может, и должны были, кто знает извращенные намерения Губительных Сил.
- Но это же бессмысленно, - усомнился Клют.
- Как и то, что она сказала, - ответил Чевак. Его глаза затуманились в раздумьях. Внезапно осознав, что все смотрят на него, он продолжил:
- Я говорил вам, что провидица из нее так себе. Дар у нее есть, но он - как широкая антенна, принимающая любые сигналы отовсюду. Это объясняет ее кажущуюся способность достигать согласия с эмпиреями в разных дисциплинах прорицания: гаруспиции, пиромантии, картомантии.
- Теперь я вообще не понимаю, что вы хотите сказать, - признался Клют.
- Вот именно, не понимаешь, - улыбнулся Чевак. - Передача с помехами. Мы же говорим о варпе. Она получает информацию, но не понимает - это, так сказать, прогностическая парафазия.
- Парафазия, - с облегчением повторил Клют. Наконец-то понятное слово.
- Парафазия? - переспросил Торкуил.
- Это недуг, ассоциируемый с травмой головы, - объяснил Клют. - Пациент может говорить, но речь у него неправильная, он заменяет одни слова на другие по ассоциации или созвучию.
- Или и так, и так, - сказал Чевак, обдумывая бессмысленный поток слов, который выдала Эпифани. Зря, же, смеялся, глаз, - проговорил про себя высший инквизитор. Он повторил это несколько раз и триумфально улыбнулся. - Фонетическое сходство. Зря… же… смеялся… глаз - я… уже… заждался… вас.
От этих слов его спутников пробрало холодом.
Через миг подрагивающий труп замер, и они услышали, как заглох двигатель трактора.
- Что происходит? - понизив голос, спросил Клют у варповидицы. Эпифани как будто выжидала. Ее лицо напряглось, а затем снова расслабилось.
- Они ушли, - наконец сказала она.
- Я… уже… заждался… вас… - повторил Чевак. - Надо двигаться и побыстрее. Мы имеем дело с демоном Тзинча, можно ожидать всего что угодно.
Торкуил быстро протиснулся между фильтровальными пластинами болотного чудища и распахнул челюсти гиганта изнутри. Остальные неловко вывалились из трупа, глотая свежий воздух и стряхивая слизь с доспехов и одежды. "Отец" спустился с потолка, чтобы снова стать ненадежным поводырем варповидицы.