Талос шагает по развалинам. Звуки битвы возвращаются. Пыль оседает. Ему надо отыскать свой болтер прежде, чем враг хлынет в сектор, подвергшийся сокрушительной бомбардировке.
Он… он не может найти оружие. Что это за проклятый шум? Что за грохот? Мир раскалывается на части…
Кровь Хаоса, где же болтер…
Он…
…пошатнулся под весом воспоминаний, столь же реальных для него сейчас, в зале совета, как и во время пророческого припадка. Вознесенный недовольно буркнул:
- В чем дело? Что случилось дальше?
- Солнце, - пробормотал Талос. - Солнце…
…погасло.
Он поднимает голову к небу, забыв о поисках болтера. Секундой раньше над миром царил полдень, но сейчас небеса потемнели, словно внезапно обрушились сумерки. Затмение. Должно быть, это затмение.
Так и есть.
Условно говоря.
Перекрестье прицела заполняет туша колосса, поглотившего солнце. По сетчатке Талоса бегут неровные строчки данных, спроецированные сенсорами шлема, - но Талос этого не замечает.
Тревожные сигналы пищат синхронно со вспышками предупреждающих рун, и, глядя вверх, Талос вспоминает, почему взрыв сровнял с землей эту часть города. Он смотрит на причину взрыва.
Класс "Владыка войны". На экране визора вновь и вновь вспыхивают эти слова, тревожные сигналы сливаются в пронзительный визг, словно Талос и без того не знает, что перед ним. Как будто ему нужно объяснять, что это сама смерть. Сорок с лишним метров воплощенного гнева Механикус явились, чтобы уничтожить их всех. Титан выше любого из уцелевших городских зданий.
Его исполинские орудия поворачиваются, наводясь на крошечные фигурки Астартес внизу. Его руки - пушки длиной с поезд - раздирают небеса воем тысячи приводов. Он пока только целится, он еще не стреляет. Пушки опускаются ниже. Ниже.
Город вновь сотрясается - еще до начала обстрела, просто от поступи железного бога. Вокс оживает и разражается гневными выкриками, а имперская боевая машина все ближе.
- Тяжелый калибр! - ревет он в общий канал вокса. - "Лэндрейдеры" и "Хищники", все орудия на титана!
Он даже не знает, осталась ли в строю хоть одна из боевых установок, но, если они не организуют хоть какой-нибудь ответный огонь, титан прикончит их всех.
Со звуком рушащегося небоскреба титан делает еще один шаг.
И со звуком, с которым рушится мир, он дает залп.
Талос…
…открыл глаза и лишь после этого понял, что все это время они были закрыты.
Пока Талос находился во власти видения, Вознесенный подобрался ближе.
- Титаны нам не в новинку, - сказало существо. - Мир-кузня - главная цель Магистра Войны в скоплении Крит.
Талос покачал головой. Губы его чуть скривились, когда он различил в темноте контуры рогатой башки Вознесенного.
- Нас перережут, как скот. Мы встанем на пути божественных машин Механикус, и их огонь выжжет нам глаза.
- А что насчет сил самого Магистра Войны? - упорствовал Вознесенный.
Настойчивость в его клокочущем голосе уже граничила с нетерпением. Талос подумал о доведенном до кипения котелке.
- Что насчет них, сэр?
- Мой пророк, - прогрохотал Вознесенный с непривычной ноткой приязни.
Талос закинул голову, чтобы посмотреть в лицо командиру, и с трудом подавил гневный рык. Вознесенный пытался скрыть раздражение, - вероятно, для того, чтобы его ручной провидец не вышел из себя до окончания допроса.
- Талос, брат мой, ты видишь так много - и в то же время так мало.
Вознесенный улыбнулся, но избыток клыков и ядовитая слюна изрядно портили впечатление от улыбки. Талос пристально всмотрелся в черные глаза своего повелителя - в обезображенное лицо того, кем он некогда восхищался.
- В этом и состоит мой вопрос, - осклабился Вознесенный. - Где они? Ты их видишь? Ты видишь Черный легион?
- Я не…
…вижу их. Нигде.
Наверху схватились железные боги. Титан против титана в руинах обреченного города. В небе бушует шквал артиллерийского огня и слышится громовой скрежет - это боевые машины вымещают друг на друге свою ярость. Титаны позабыли о битве, развернувшейся у них под ногами, и Повелители Ночи - те, что еще способны сражаться, - перегруппировываются в тени их исполинских фигур.
Талос добирается до своей машины. Покатый, темный корпус "Лэндрейдера" - словно маяк в ревущем неистовстве боя. И в этот момент Астартес замечает Кириона: еще наполовину засыпанного щебенкой, почти в километре отсюда.
Идентификация проходит не сразу. Расстояние велико, так что поначалу Астартес видит лишь кого-то, с трудом выбирающегося из-под обломков. Глаз чисто случайно регистрирует движение.
Моргнув, Талос приближает изображение. На сетчатке вспыхивает имя - Кирион - и оповещение от системы целеуказателя, что выбрана неверная цель.
Он срывается с места.
Еще рунические символы. Другая цель: Узас, "неверная цель". Узас первым добирается до Кириона, скатываясь по щебеночному склону за спиной у раненого Астартес. Талос бежит быстрее, мчится изо всех сил, предчувствуя, что сейчас произойдет.
Узас поднимает топор и…
- …и что?
- И ничего, - ответил Талос. - Как я уже говорил, Магистр Войны отправит нас сражаться с легионом титанов Крита, и мы понесем тяжелые потери.
Вознесенный позволил молчанию затянуться на несколько секунд. Эта тишина выражала его неодобрение лучше, чем любые слова.
- Я могу идти, повелитель? - спросил Талос.
- Я более чем недоволен этим скупым отчетом, брат мой.
Талос криво, но искренне усмехнулся:
- Я постараюсь угодить моему командиру в следующий раз. Насколько я в курсе, ясновидение - не точная наука.
- Талос, - протянул Вознесенный, - ты совсем не так остроумен, как тебе кажется.
- Вот и Кирион говорит то же самое, сэр.
- Ты можешь идти. Мы приближаемся к Криту, так что проследи за последними приготовлениями. Через час твой отряд должен быть облачен во тьму. Сначала мы ударим по миру-тюрьме Критского скопления, а затем по миру-кузне.
- Будет исполнено, сэр.
Талос уже выходил из комнаты, когда Вознесенный прочистил горло. Звучало это так, словно он пытался заглотить нечто еще живое.
- Мой дорогой пророк, - широко улыбнулся Вознесенный, - как поживает пленница?
III
МАГИСТР ВОЙНЫ ПРИЗЫВАЕТ
Нострамо пал, и с ним погибло наше прошлое.
Империум охвачен пламенем, и будущее сулит лишь пепел.
Хорус проиграл, потому что его планы возросли из семян безумия, а не мудрости.
А мы проиграли, потому что последовали за ним.
Нам не преуспеть, пока мы связаны чужой волей, пока подчиняемся приказам командиров, в чьих жилах течет чужая кровь.
В грядущем мы должны с большим тщанием выбирать, в каких войнах сражаться.
Военный теоретик Малкарион
Выдержка из книги "Темный путь"
Поначалу Эвридика испугалась, что ослепла. Вокруг царила кромешная тьма. Девушка села и дрожащими руками ощупала сравнительно мягкую койку под собой. В воздухе висел сильный запах меди и машинного масла, и единственным звуком, кроме ее дыхания, был приглушенный, но непрерывный фоновый гул.
Она узнала этот звук. Корабельные двигатели. Где-то на дальней палубе гигантские двигатели корабля работали, обеспечивая варп-переход.
Память возвращалась, а с нею вернулся и образ шлема-черепа с горящими рубинами глаз. Астартес захватил ее в плен.
Талос.
Эвридика прижала ладони к горлу. Горло саднило - больно касаться и трудно дышать. Секундой позже она поднесла руку ко лбу. Пальцы наткнулись на холодный металл. Узкий легкий обруч из железа или стали… закрепленный у нее на лбу и закрывающий третий глаз. Девушка нащупала крошечные заклепки в тех местах, где пластину просверлили и привинтили к ее черепу. Обруч был как раз такой ширины, чтобы надежно пленить ее генетический дар.
Внезапно раздался лязг открывающейся двери и визг ржавых петель. Луч света, желтого и тусклого, рассек скопившийся в комнате мрак. Эвридика отпрянула, щуря ослепленные светом глаза и пытаясь рассмотреть его источник.
Фонарь. Фонарь в чьей-то руке.
- Проснись и пой! - выдал хозяин лампы.
Он вступил в комнату - Эвридика могла пока разглядеть лишь неясный силуэт - и, кажется, что-то подкручивал в своем фонаре. На секунду все вновь погрузилось во мрак.
- Хаос побери эту рухлядь, - проворчал человек.
Эвридика не знала, что делать. Ее так и подмывало накинуться на пришельца, сбить его с ног и смыться. И ей бы это удалось, точно удалось, если бы голова не кружилась так сильно. Когда девушка снова смогла видеть - пусть какое-то мгновение, - она поняла, как ее тошнит. Просто выворачивает. Эвридика сомневалась, что сможет хотя бы встать.
Освещение восстановилось, когда человек переключил фонарь с центрованного луча на общий режим. Все такой же тусклый, конус света упал на потолок и наполнил камеру мягким сиянием, похожим на огоньки свечей.
Вернувшееся зрение вызвало новый приступ тошноты, и Эвридику вырвало остатками последней трапезы, случившейся еще на борту "Звездной девы". Обед готовил Торк. Девушка перевела дыхание и выдавила:
- Трон… его стряпня и без того была гадкой…
Звук собственного голоса неприятно ее поразил - такой же глухой и слабый, как свет фонаря. Этот Астартес, Талос… он чуть ее не задушил. От одного воспоминания кровь стыла в жилах. Глаза, впившиеся в ее лицо, багрово-алые, бездушные и бесчеловечные…
- Не произноси это слово, - мягко сказал пришедший.
Она обернулась к нему, вытирая рот рукавом и смаргивая слезы напряжения. На вид мужчине было лет тридцать - тридцать пять. Взлохмаченные волосы пепельными прядями рассыпались у него по плечам, а соломенного цвета щетина показывала, что он уже несколько дней не брался за бритву. Даже сейчас, когда зрачки пришельца расширились в темноте, его глаза отливали нефритовой зеленью. Он был бы красив, не будь похитителем людей и сукиным сыном.
- Какое слово? - спросила она, ощупывая ноющую шею.
- То самое слово. Не упоминай имперские проклятия и клятвы на этом корабле. Ты рискуешь оскорбить полубогов.
Эвридика не смогла распознать его акцент, но речь незнакомца звучала непривычно. Вдобавок он очень осторожно подбирал слова, тщательно составляя фразы.
- А какое мне до этого дело?
Она сумела вложить в вопрос достаточно дерзости, чтобы гордиться собой. Не позволяй им увидеть твой страх. Покажи зубы, детка.
Человек снова заговорил. Его голос казался особенно мягким по сравнению с ее вызывающим тоном.
- Потому что и в лучшие времена они не отличаются терпением, - ответил незнакомец. - Если ты их разозлишь, они тебя убьют.
- Голова болит, - пожаловалась Эвридика, вцепившись в край койки.
Горло перехватило, рот наполнился слюной. Трон, сейчас ее снова стошнит.
Так и случилось. Незнакомец сделал шаг назад, избегая пятна рвоты.
- У меня голова раскалывается! - мрачно сообщила Эвридика, сплевывая последние остатки Торковой стряпни.
- Последствия операции. Мои хозяева не хотели, чтобы ты убила меня, когда проснешься.
Эвридика снова ощупала металлическую пластину, охватывающую лоб и ослепляющую третий глаз. Паника, которую, по ее мнению, девушка так ловко скрывала, вырвалась из-под контроля и напомнила, что есть гораздо большие неприятности. С трудом разобравшись с кашей, творящейся в голове, Эвридика озвучила первый из тысячи неотложных вопросов:
- Почему я здесь?
Незнакомец ответил теплой и чистосердечной улыбкой, которую Эвридика с удовольствием стерла бы с его смазливой физиономии ударом кулака.
- Что, демоны тебя побери, здесь смешного? - рявкнула она.
- Ничего.
Улыбка пропала, но в глазах его остались веселые искорки.
- Извини. Мне говорили, что это первое, о чем спрашивает любой человек, попавший на борт. Это было первое, о чем спросил я.
- По-твоему, это смешно?
- Нет. Просто я только что сообразил, что с твоим появлением я уже не самый новый на службе у наших хозяев.
- Как долго я была в отключке?
- Восемь стандартных часов.
Септимус посчитал с точностью до минуты, но сомневался, что ее интересуют такие детали.
- И тебя зовут?..
- Септимус. Я слуга лорда Талоса. Его оружейник и вассал.
Он начал ее раздражать.
- Ты странно говоришь. Медленно, как дебил.
Септимус покорно кивнул:
- Да. Прости, я привык к нострамскому. Я не говорил на низком готике уже… - Он помолчал, вспоминая. - …уже одиннадцать лет. И даже тогда он не был моим родным языком.
- Что такое "нострамский"?
- Мертвый язык. На нем говорят полубоги.
- Полубоги… Астартес?
- Да.
- Они притащили меня сюда.
- Я помогал доставить тебя на борт, но да, таково было их решение.
- Зачем?
Септимус прочистил горло и уселся на койку, прислонившись к стене. Похоже, он устраивался тут надолго.
- Тебе следует кое-что уяснить. Уйти с этого корабля можно только одним способом, и способ этот - смерть. Тебе предложат выбор. Очень простой выбор: жить или умереть.
- Какой же это выбор?
- Жить, чтобы служить им, или умереть, чтобы уйти.
Вот правда и всплыла, подумала Эвридика с горькой усмешкой. Девушка чувствовала хрупкость собственной улыбки, словно за сжатыми зубами прятались все ее страхи. От этого леденел язык и перехватывало дыхание.
- Я не идиотка и знаю историю. Эти Астартес - изменники. Они предали Бога-Императора. Думаешь, я стану служить им? Трон, нет. Ни за что.
Септимус передернулся:
- Поосторожней с этим словом.
- Да катись ты в варп! И твои хозяева со своей службой пусть тоже катятся в варп!
- Жизнь у них на службе, - задумчиво проговорил Септимус, - совсем не то, чем кажется тебе сейчас.
- Просто скажи, чего им от меня надо, - потребовала Эвридика.
Голос ее дрогнул, так что девушке пришлось опять стиснуть зубы.
- У тебя есть дар. - Септимус постучал пальцем по лбу. - Ты прозреваешь в Имматериум.
- Этого не может быть, - пробормотала она, на секунду растеряв всю решимость. - Этого просто не может быть.
- Мой господин предвидел, что ты окажешься в том мире, - настаивал раб. - Он знал, что ты будешь там, и знал, что ты пригодишься легиону.
- В каком еще мире? Это был всего лишь астероид.
- Не всегда. Когда-то он был частью планеты. Их родной планеты. Но сейчас важно не это. Ты можешь вести корабль по Морю Душ, вот почему ты здесь. Легион уже не тот, что прежде. Они бежали от Света Императора много веков назад. Их… как же это называется? Инф… инфа… Проклятье! Их ресурсы на исходе. Их оружие и боевые машины ржавеют без должного ухода. Их смертные слуги старятся и умирают.
Эвридика не смогла сдержать усмешку:
- Ну и отлично. Они предали Бога-Императора.
Она почувствовала, что к ней возвращается боевой задор, и рискнула ухмыльнуться еще раз:
- Как будто меня волнует, стреляют их пушки или нет.
- Все не так просто. Их инф… инфра…
- Инфраструктура.
Трон, какой простофиля!
- Да. То самое слово. Инфраструктура легиона разрушена. Много знаний потеряно и много верных душ: сначала во время Великой Ереси, затем в войнах…
Девушка едва не брякнула "сердце кровью обливается", но ограничилась молчаливой улыбкой. Только бы он не догадался, как ей на самом деле страшно.
Несколько секунд Септимус наблюдал за ней, не говоря ни слова.
- Неужели до прихода сюда твоя жизнь была настолько замечательной, - в конце концов сказал он, - что эта возможность совсем тебя не интересует?
Эвридика фыркнула. На такой вопрос даже не стоило отвечать. Стать рабыней еретиков и мутантов - вряд ли это можно было рассматривать как удачный карьерный ход. Удивительно, что ее еще не начали пытать.
- Сейчас ты не можешь рассуждать здраво, - улыбнулся Септимус, поднимаясь с койки.
Эвридика нервно сглотнула, только теперь заметив, что у раба на поясе два пистолета в кобурах, а к его голени примотан мачете длиной с ее предплечье.
- Ты увидишь то, чего никогда не увидеть другим смертным.
Неужели он полагает, что это звучит заманчиво?
- Вечное проклятие не стоит пары-тройки тайн.
Девушка внимательно наблюдала за Септимусом, за улыбкой в его глазах и расслабленной позой. Непринужденная грация, с которой тот опирался о стену, нервировала Эвридику. Он мало походил на бешеного еретика, каким, по ее мнению, полагалось находиться на борту судна Архиврага.
- Зачем ты здесь?! - взорвалась она. - Зачем они послали тебя?
- Ты боишься и поэтому сердишься. Я тебя понимаю, но лучше бы ты была осмотрительней. Я обязан пересказать хозяину каждое слово этого разговора.
Не лучшее известие, однако она не позволит себя запугать!
- Зачем они послали тебя?
- Акклиматизация. - Он снова улыбался. - Тебе легче говорить с другим смертным, чем с одним из Астартес.
- Как ты попал сюда? - спросила Эвридика. - Тебя тоже захватили силой?
Он пожал плечами, и в полумраке раздался шорох мягкой материи.
- Это долгая история.
- Времени у меня достаточно.
Корабль внезапно тряхнуло. Крепления затрещали от перегрузки. Септимус удержался на ногах, вцепившись в запирающее колесо люка. Эвридика выругалась - ее приложило затылком о стену, да так сильно, что наверняка выскочит шишка. Несколько секунд в глазах у девушки плясали цветные пятна.
- Нет, - отозвался Септимус, повышая голос, чтобы перекричать скрежет непрекращающейся болтанки, - как раз времени у нас нет.
Эвридика раздраженно смахнула с глаз слезы боли, прислушиваясь к возмущенному вою металла. Этот звук тоже был ей знаком. Он означал, что судно выныривало из варпа, прорываясь в реальное пространство.
И делало это слишком торопливо.
- Где мы? - выкрикнула она.
В ответ раздалось общее вокс-оповещение. Перемежаемое треском помех, оно эхом прогремело из тысяч динамиков на всех палубах "Завета".
- Вирис колрата дат сетикара тех дасоваллиан. Солрутис ве за джасс.
- И что это должно означать? - прокричала она Септимусу.
- Это… сложно перевести, - бросил он, уже поворачивая запирающее колесо.
- Трон Господень… - пробормотала она, едва слыша собственные слова в треске и грохоте. - Хотя бы попробуй!
"Сыны нашего отца, восстаньте, облаченные во тьму. Мы несем ночь".
- Это означает, - он оглянулся через плечо, - "Братья, облачитесь в доспехи. Мы идем на войну". Но, как я уже говорил, это не точный перевод.
- Войну? Где мы?
Септимус с усилием открыл люк и протиснулся в овальное отверстие.
- На Крите. Магистр Войны, да будет благословенно его имя, призвал нас на Крит.
Септимус остановился в дверях. Он ждал.