По этим звукам Корнелю легко определил, где находится, и, сообразив, куда принесли его ноги, понял, что те лучше него самого выбрали цель: подводник обнаружил, что стоит в паре десятков шагов от затонов, где когда-то содержались боевые левиафаны сибианского флота, а ныне их сородичи на альгарвейской службе.
Корнелю уже поглядывал на вражеских левиафанов, когда наведывался в Тырговиште прежде. Тогда охранник-альгарвеец обматерил его и прогнал. Моряк фыркнул про себя. Интересно, что бы подумал охранник, вздумай Корнелю появиться перед ним в сине-зеленом мундире сибианского флота? Скорей всего, дело не ограничилось бы руганью - в этом подводник был уверен.
Где-то неподалеку прохаживался туда-сюда в тумане альгарвеец-часовой - быть может, тот же самый часовой. И если он хоть немного похож на всех часовых, которых Корнелю встречал в прошлой жизни, то проклинает сейчас свое несчастье - торчать на посту в такую ночь, когда нарушителя можно обнаружить, только наступив ему на ногу.
Шаги чсасового по каменным плиткам разносились далеко. Решение выкристаллизовалось в мозгу Корнелю, как морозные цветы на оконном стекле. Альгарвеец даже не пытался красться: он шел так, словно был единственной живой душой на лигу вокруг. Будь часовой сибианином, Корнелю непременно подал бы рапорт его командиру. А оккупанта он просто убил.
Это оказалось легко до нелепости. Главное - не стучать каблуками по мощеной дорожке, когда пробираешься вслед часовому. Солдат короля Мезенцио понятия не имел, что кто-то идет сзади. И как только из невидимой фигуры, шаркающей ногами в тумане, часовой превратился в смутную тень, Корнелю поднял жезл и выстрелил ему в спину.
Луч рассек белую мглу слепящей огненной линией. В тумане пламенный луч, и без того слабенький, рассеивался еще больше, но на расстоянии двух-трех шагов его мощности хватило вполне. Пламя пробило затылок альгарвейца. Солдат успел хмыкнуть тихонько, будто Корнелю всего лишь похлопал его по плечу, а потом беззвучно повалился наземь. Жезл выпал из разжавшихся пальцев.
Корнелю оттащил тело подальше от дорожки, чтобы заметили его не сразу. Жезл швырнул в один из затонов с левиафанами: тот канул в воду почти неслышно.
На поверхность поднялся огромный зверь. Левиафаны были еще любопытней своих родичей-китов. Сквозь туман Корнелю не мог различить очертаний титанической туши, но этого и не требовалось: воображение заменяло ему зрение. Длинное поджарое тело в шесть человеческих ростов и пасть, полная острых зубов. Дикие левиафаны были волками моря. Прирученные и дрессированные, они становились охотничьими псами.
Корнелю торопливо сбросил тулуп и рубаху, килт и башмаки и нагим бросился в воду. Однако холод не пронизал его до костей в первый же миг. Моряк с облегчением вздохнул: чары, защищавшие его в ледяной воде южных морей, действовали до сих пор. Без них моряк умер бы.
Он поплыл к левиафану. Сколько известно было сибианским разведчикам, принятая на флоте Мезенцио система неслышных команд почти совпадала с той, что использовали товарищи Корнелю. Сейчас подводник рисковал жизнью: чужой человек для левиафана становился всего лишь закуской.
Чудовище позволило Корнелю взобраться в седло. Пальцы подводника нащупали привязанные к грудным плавникам ремни. Левиафан вздрогнул неуверенно, как бы ожидая, что наездник подаст ему знак. Моряк выстучал на гладкой спине сигнал, который в сибианском флоте заставил бы чудовище выпрыгнуть из затона. Если разведчики ошиблись - значит, проживет он недолго и пожалеет при этом, что не умер скорей.
Левиафан подобрался и, разогнавшись вмиг, взметнулся ввысь, перемахнув через проволочную сетку. Торжествующий вопль Корнелю потонул в громовом всплеске. Теперь моряк мог вернуться в Лагоаш. Не домой - дома у него не осталось, - но в страну, над которой не властвовал ненавистный Мезенцио.
А если он все же решит утопиться на полдороге, Костаке ничего не узнает.
* * *
- Мы - прирожденные воины, - объявил сержант Иштван, и все его отделение серьезно закивало.
- Воистину так, - подтвердил Кун, изрядно подрастерявший желание спорить с сержантом, стоило ему достичь высокого капральского звания.
Иштван постарался сохранить на лице серьезную мину, хотя далось это ему нелегко. Наверное, под звездами не было никого, кто менее Куна походил бы на прирожденного воина. Был капрал худощав - а правду сказать, тощ - очкаст и, прежде чем очутиться в рядах армии дьёндьёшского владыки экрекека Арпада, зарабатывал на жизнь подмастерьем чародея. Даже капральская песочного цвета борода росла клочьями и пучками, словно Кун отчаянно нуждался в заклятие от парши.
Широкоплечий и бородатый Иштван обыкновенно поглядывал сверху вниз на менее могучих товарищей. Но Кун, хоть он при всяком удобном случае жаловался и занудствовал, хорошо сражался на Обуде посреди Ботнического океана и сражался не хуже в промерзших, безлюдных горах западного Ункерланта. А кое-какие навыки чародейства, которые капрал постиг на прежней работе, неплохо послужили его боевым товарищам.
- Впереди деревня, - промолвил Иштван. - Предполагается, что в ней засели ункерлантские солдаты. Капитан Тивадар говорит, что вонючих козоедов не может быть очень много - ну, дай-то звезды. Но сколько бы их там ни оказалось, наша рота их вычистит.
- Или не вычистит, - добавил Соньи.
Иштван припомнил, что когда-то великан-рядовой был таким же зеленым новобранцем, что и Кун, - не так давно это и было. Сейчас Соньи походил на старого ветерана. Стариком он не был, а вот ветераном уже мог зваться.
- Мы - прирожденные воины, - повторил Иштван. - Если капитан приказывает нам взять деревню штурмом, мы ее возьмем, а он поведет нас в бой.
Соньи согласно качнул тяжелой башкой. Тивадар был из тех офицеров, что достоины приказывать воинам, ибо он никогда не требовал от своих подчиненных того, на что не шел сам.
- Вперед! - воскликнул Кун.
Рядовым он предпочел бы остаться в задних рядах. Но с его нашивками отставать было бы позорно. Та же магия действовала и на Иштвана. Сержанту стало интересно: может, и Тивадар от нее не заклят?
Но сейчас это не имело значения. Времени на раздумья не оставалось. Остальные сержанты уже подгоняли своих подчиненных. В те времена, когда Иштван был простым солдатом, он прислушивался к воплям сержантов настолько редко, насколько мог себе позволить Собственные подчиненные слушали его не больше, кроме тех случаев, когда ловили каждое слово, чтобы поспорить затем. Но в последнее время Иштван прислушивался к товарищам-сержантам и даже офицерам внимательней. Ему приходилось добиваться дисциплины от своих солдат. Любой способ годился.
Подошел капитан Тивадар - офицер был старше сержанта всего на пару лет.
- Отделение готово? - спросил он таким тоном, словно готов был растерзать Иштвана на месте, если тот ответит "нет".
- Так точно, сударь! - отозвался Иштван, кивнув.
- Считается, что у противника в этой жалкой деревушке не больше взвода, - промолвил Тивадар. - И они не больше нашего могут позволить себе сражаться посреди голого поля - даже меньше, потому что кроме нас они воюют с альгарвейцами на востоке, за четверть мира отсюда.
- Так точно, сударь! - повторил Иштван и добавил: - За четверть мира отсюда - это для меня слишком далеко. Одно знаю: я забрался в звездами забытую даль от родной долины.
Тивадар кивнул.
- Дальше, чем "слишком далеко от дома", не бывает. Но я рад, что ты с нами, сержант. Даже если ункерлантцы спрятали там целый полк, ты заставишь их думать, что у нас бригада, и они выйдут к тебе сдаваться с поднятыми руками.
Уши у сержанта мерзли даже под шапкой-ушанкой. Но тут они покраснели от стеснения: Иштван не привык к похвалам командиров.
- Сударь, - ответил он, - если бы мой обман и заклятие Куна не сработали, это нам пришлось бы сдаваться в плен ункерам, а не наоборот. Звезды осияли нас благодатью в тот день.
- Звезды сияют тем, кто этого заслуживает. - Тивадар хлопнул его по спине ладонью в теплой варежке. - Куна повысили в чине. Тебя повышать уже некуда - родом не вышел, сам понимаешь, - но надбавку за отвагу к твоему жалованью насчитают, когда штабнным писарям надоест играть со счетами.
- Если я прежде от старости не помру, - усмехнулся Иштван, но тут же осекся: умереть он мог очень скоро, и не от старости. А ункерлантцы готовы пойти на все, чтобы помочь ему в этом.
- Если звезды подмигнут, - заметил капитан Тивадар, словно прочитав его мысли, - жалованье отойдет твоему клану. Ни о ком не забудут. И помни: твое отделение окажется крайним на левом фланге. Если сможешь, обойди деревню с тыла, когда остальные пойдут в лобовую атаку. И когда ункерлантцы запарятся, вмажьте им сзади. Просто, как козу отодрать.
Иштван скорчил рожу.
- Экая гадость, сударь! - Но через секунду он тоже расхохотался. - Хотя смешно, да?
- Из всех наших сержантов я предпочел бы видеть в ункерлантском тылу тебя. - Тивадар снова дружески хлопнул его по спине. - Начали!
- Слышали, парни? - бросил Иштван солдатам, раздувшись от гордости. - Мы лучшие, и капитан это знает! Раздавим ункеров, как тараканов!
- Да! - хором заорали дьёндьёшцы.
Обойдя позиции, занятые капитаном Тивадаром, они заняли место на левом фланге и вместе со всей ротой двинулись на восход. Буран ворошил сугробы, хлестал в спину и сдувал снег с ветвей тощих березок на склонах долины за околицей деревни, которую намеревались захватить дьёндьёшцы. Отделение Иштвана пробиралось вперед под прикрытием деревьев - ничего другого в этом промерзшем краю найти было иевозможно.
К югу от них начали рваться снаряды.
- Да чтоб для них звезды погасли! - ругнулся Иштван. - Никто не сказал, что ункеры затащили в деревню ядромет!
"Никто" в данном случае значило "капитан Тивадар".
- Их офицерам, - заметил Кун, - должно быть, никто не сказал, что мы заходим им в тыл. Надо поступать так, как чародеи - исходить из того, что есть, а не из того, что ожидаем увидеть.
Он тут же провалился в занесенную снегом промоину, которую не заметил, и вылез весь запорошенный. У Иштвана хватило бессердечия расхохотаться.
Не прошло и трех минут, как впереди сержант приметил движение - определенно люди. Все дьёндьёшцы поблизости шли по следам командира. Это значило, что скорченная тень впереди - враг. Вскинув жезл к плечу, Иштван выстрелил.
Ункерлантец рухнул с воплем.
- Это же баба! - воскликнул Соньи, заглушая страдальческий визг. - Как тут баба-то оказалась?
- Откуда ж нам знать? - бросил Иштван, подбегая к упавшей и на ходу вынимая нож. - Не к месту и не ко времени в лес забрела. Заткнуть ее надо!
Он нервно обернулся на звуки канонады, надеясь, что грохот заглушит предсмертные крики.
Нашарив в снегу камень, раненая попыталась швырнуть его в подбежавшего солдата, но промахнулась. Пальцы ее судорожно хватали снег, когда Иштван перерезал ункерлантке глотку. Алая кровь брызнула на белый снег.
- Зря бабу сгубили, сержант, - пробурчал кто-то из солдат за его спиной.
- Не время срам тешить, - ответил Иштван, пожав плечами. - Да и мороз такой, что штанов не спустишь. А ну пошевеливайтесь!
Он попытался на слух определить, как идет бой. Судя по тому, где рвались ункерлантские ядра, рота продвигалась медленней, чем ожидал капитан Тивадар. Иштван нахмурился. Теперь, вместо того, чтобы тупо следовать приказу, ему предстояло думать своей головой - а это уже офицерское занятие.
Словно чтобы обнадежить командира, Соньи ткнул пальцем в сторону деревни:
- Там пожар!
- Угу… - Поразмыслив, Иштван кивнул своим мыслям. - Это хорошо. Ункерам сложней будет наводить ядромет. - Он подумал еще немного. Рассудок его работал неспешно, зато надежно. - И раз ветер дует нам в спину, дым будет скрывать нас, когда мы выйдем на открытое место. Да, так и сделаем. Роте наша помощь потребуется больше, чем думал капитан.
Кроме той несчастной (что она делала в лесу? Должно быть, собирала хворост), никто в деревне не догадывался, что отделение Иштвана упорно движется в тыл ее защитникам. Сержант выглянул из-за валуна, где его солдаты заняли позицию. Сквозь клубы дыма можно было заметить перебегающих между домами ункерлантских солдат. Ветер доносил их гортанные крики.
Один примостил снаряд на ложке рычага, другой запустил разрывное ядро в полет. Только при виде ядромета Иштван сообразил, что делать дальше.
- Мы должны вынести эту штуку, - указал он на боевую машину. - Тогда нашим парням станет полегче. Вперед - и молча, пока нас не заметят!
Он первым выскочил из укрытия и помчался в сторону деревни. Остальные побежали за ним - куда командир, туда и солдаты. Наглотавшись на бегу едкого дыма, Иштван раскашлялся и едва не оглох от грохота.
Ункерлантцы в серых шинелях, хлопотавшие вокруг единственного ядромета, не обращали внимания на то, что творится у них в тылу, пока не стало поздно. В непроглядном дыму Иштван постарался подобраться к противнику как можно ближе и открыл огонь. Вот упал один вражеский солдат, сраженный огненным лучом, потом второй.
- Дьёндьёш! - взревел Иштван. - За экрекека Арпада и Дьёндьёш!
Отделение дружно подхватило его крик, и перепуганным ункерлантцам показалось, должно быть, что на них наступает полк. И бойцы Иштвана сражались не хуже целого полка: противники, хорошо укрывшиеся от наступающих солдат Тивадара, оставили незащищенными свои тылы.
По рядам солдат Свеммеля пронесся тяжкий стон. Некоторые пытались, развернувшись, отбить атаку Иштвана, но сражаться на два фронта было уже невозможно - слишком мало осталось защитников деревни. И они гибли, не сходя с места. Другие бросали жезлы в снег и выходили с поднятыми руками.
Очень скоро единственными ункерлантцами в горящей деревне остались пленники да горстка охотников и звероловов с женщинами и детьми, что жили тут прежде и не успели бежать на восток. Капитан Тивадар отправил их всех в тыл, где Дьёндьёш закрепился прочнее. А затем, когда вся рота собралась на окраине деревни, провозгласил, обращаясь к Иштвану:
- Отлично сработано, сержант!
- Благодарю, сударь! - отозвался тот.
Еще пара лет - и подобные мелкие победы позволят армии Дьёндьёша приступить к серьезным сражениям. Вот только Иштван не знал, доживет ли до этого часа.
* * *
- Идти домой! - гаркнул альгарвеец-десятник, когда солнце утонуло за горизонтом.
Устало вздохнув, Леофсиг отставил кувалду. Альгарвеец прошелся вдоль строя рабочих, чтобы выдать жалованье за день: по малому сребренику - фортвежцам, и вдвое меньше, медяками, - каунианам.
Грохоча по новой мостовой, подъехала телега, чтобы отвезти рабочих обратно в Громхеорт: до города было так далеко, что топать назад пешком было пыткой. Собрав брошенные инструменты, светловолосые работники забрались в телегу и с блаженством растянулись на досках.
- Эй, чего навалился! - прорычал какой-то фортвежец. - Надо было всех вас, гадов, на запад сплавить. Легче дышать было бы.
- Да не заводись ты, Озлак, - откликнулся Леофсиг. - У всех с устатку в глазах мутится.
Рабочий недобро глянул на него, блеснув зенками в сумерках. Но Леофсиг был крупней, сильней и моложе, а в бороде Озлака проглядывала седина. Леофсиг загремел в королевское ополчение незадолго до начала злосчастной войны с Альгарве и до сих пор считал мужчину лет тридцати пожилым.
- Вонючие ковняне, - только и пробурчал Озлак, чувствуя, что зарываться не стоит.
- А кто из нас не воняет? - отмахнулся Леофсиг. Тут Озлаку крыть было нечем. - Успокойся ты, а?
Если бы Озлака поддержали товарищи, старший дорожник, быть может, и не унялся бы, но на сей раз даже те, кто ненавидел кауниан еще больше, промолчали. Некоторые уже храпели. Леофсиг позавидовал им; как бы ни намаялся он за день, уснуть на голых досках в телеге, что трясется по булыжной мостовой, ему никогда не удавалось.
Примерно час спустя - этого времени как раз хватило, чтобы спина одревенела вконец, - подвода въехала в Громхеорт. Леофсиг помог растрясти спящих, потом кое-как сполз с телеги и двинулся домой.
Каунианин, за которого он вступился, молодой человек - звали его Пейтавас - пристроился рядом.
- Благодарю, - промолвил он на родном языке, поскольку Леофсиг неплохо владел каунианским.
- Не за что, - ответил юноша по-фортвежски - он слишком устал, чтобы подыскивать слова на чужом наречии. - Иди домой. Сиди дома. Так безопасней.
- Я в безопасности, как ни один каунианин в Фортвеге, - ответил Пейтавас. - Покуда я мощу для альгарвейцев дороги, живой я им полезней мертвого. А большинство моих соплеменников - наоборот. - И, не дожидаясь ответа, он свернул в переулок.
Леофсиг с тоской глянул в сторону общественной бани. Потом вздохнул, покачал головой и прошел мимо. Мать или сестра обязательно нагреют ему воды и приготовят чистые тряпки. С парилкой и теплой купальней не сравнить, но сойдет. Кроме того, с дровами в Громхеорте в последнее время было так туго, что купальню редко можно было назвать теплой. К тому ж за баню придется заплатить медяк - немалую часть дневного заработка.
Пришлось тащиться домой по темным улицам. Комендантский час еще не наступил, но уже был близок. По пути Леофсига остановил альгарвейский жандарм и принялся расспрашивать о чем-то на скверном каунианском и еще более скверном фортвежском. Парень решил было, что попал в беду, и уже соображал, а не врезать ли рыжику башмаком между ног да не дать ли деру, как вдруг… оба узнали друг друга. Это был тот самый заблудившийся альгарвеец, которому Леофсиг когда-то помог найти дорогу к казармам.
- Проходить. - Рыжик вежливо приподнял шляпу и двинулся прочь.
А Леофсиг, счастливо избежавший лагеря для военнопленных, а то и местечка похуже, через пару минут уже постучался в дверь родного дома. Изнутри подняли засов, лязгнул замок. Леофсиг переступил порог. В прихожей его встретила Конберга.
- Поздно ты сегодня, - заметила она.
- Рыжики уморили, чтоб им пусто было.
Сестра поморщила нос.
- Верю. - И, чтобы не осталось никаких сомнений, во что именно она верит, Конберга добавила: - Тазик с водой на кухне. Уже остыла, наверное, но я могу плеснуть кипятка из общего котла.
- Плесни, а? - попросил Леофсиг. - На дворе прохладно, а я не хочу заработать грудную лихорадку.
- Пошли!
У Конберги было двое братьев, но даже к старшему, Леофсигу, она относилась совершенно по-матерински. Когда юноша проскользнул мимо нее, направляясь на кухню, она прошептала:
- От него весточка.
Леофсиг замер.
- Да? - шепнул он так же тихонько. - Где он? Как он?
Сестра кивнула:
- С ним все хорошо. Он в Эофорвике.
- Не в Ойнгестуне? - спросил Леофсиг. Конберга покачала головой. - А девочка-каунианка с ним?
Сестра пожала плечами:
- Он не написал. Пишет, что счастлив, так что, наверное, они вместе. Пошли. Все уже слышали, как хлопнула дверь, и кто-нибудь точно спросит, чего ты в прихожей застрял.
Леофсиг ласково похлопал ее по плечу:
- Из тебя вышла бы бесподобная шпионка.
Конберга фыркнула и совершенно не по-матерински пихнула брата локтем под ребра, да так больно, что Озлак позавидовал бы. Юноша влетел на кухню. Мать помешивала какое-то варево в котелке над огнем. Судя по тому, как кивнула сыну Эльфрида, как блеснули потаенной радостью ее глаза, она тоже слышала новость, но вслух промолвила только: