Минуло не одно столетие с тех пор, как жители Алеры укротили фурий, покровительниц природных стихий. Фурии надежно защищают страну от внешних врагов. Но что может спасти ее от врагов внутренних?
На плечи Тави, юного героя эпопеи, ложится почти неподъемный груз. Он не только должен достойно учиться в Академии, выполнять обязанности пажа, отражать покушение на правителей государства и раскрывать заговоры, но и делать все это, не прибегая к помощи фурий, ведь он единственный, кто не обладает властью над ними…
Содержание:
ПРОЛОГ 1
ГЛАВА 1 4
ГЛАВА 2 6
ГЛАВА 3 8
ГЛАВА 4 10
ГЛАВА 5 11
ГЛАВА 6 12
ГЛАВА 7 14
ГЛАВА 8 15
ГЛАВА 9 17
ГЛАВА 10 20
ГЛАВА 11 21
ГЛАВА 12 23
ГЛАВА 13 25
ГЛАВА 14 27
ГЛАВА 15 30
ГЛАВА 16 32
ГЛАВА 17 34
ГЛАВА 18 35
ГЛАВА 19 38
ГЛАВА 20 41
ГЛАВА 21 43
ГЛАВА 22 47
ГЛАВА 23 49
ГЛАВА 24 50
ГЛАВА 25 54
ГЛАВА 26 56
ГЛАВА 27 59
ГЛАВА 28 59
ГЛАВА 29 62
ГЛАВА 30 63
ГЛАВА 31 65
ГЛАВА 32 67
ГЛАВА 33 69
ГЛАВА 34 72
ГЛАВА 35 74
ГЛАВА 36 76
ГЛАВА 37 77
ГЛАВА 38 79
ГЛАВА 39 80
ГЛАВА 40 81
ГЛАВА 41 81
ГЛАВА 42 82
ГЛАВА 43 84
ГЛАВА 44 86
ГЛАВА 45 87
ГЛАВА 46 89
ГЛАВА 47 92
ГЛАВА 48 93
ГЛАВА 49 94
ГЛАВА 50 95
ГЛАВА 51 97
ГЛАВА 52 98
ГЛАВА 53 100
ГЛАВА 54 101
ГЛАВА 55 102
ГЛАВА 56 104
ГЛАВА 57 105
ГЛАВА 58 106
Эпилог 107
Джим Батчер
"Битва за Кальдерон"
Посвящаю всем старым членам банды на "AmberMUSH" и "Too". Мы славно проводили вместе время, и я бы никогда не променял те славные деньки ни на что другое
Я мог бы поблагодарить очень многих, кто помогал мне в таком крупном проекте, как работа над книгой, но на этот раз я хотел бы поблагодарить только одного человека, который сделал для меня очень многое, не пытаясь получить что-либо взамен.
Спасибо тебе, Шеннон. За все, что ты сделала, хотя многого я просто и не упомню.
Я не понимаю, как тебе удается сладить с таким человеком, как я, мой ангел, но надеюсь, ты не прекратишь этого делать.
ПРОЛОГ
Если начало мудрости лежит в осознании того, что мы ничего не знаем, тогда начало понимания заключено в постижении того факта, что все в мире существует, подчиняясь одной-единственной правде: большое состоит из малого.
Капли чернил превращаются в буквы, буквы - в слова, слова образуют предложения, а те, в свою очередь, служат выражению мыслей. Точно так же из семян весной рождаются растения, а стены состоят из отдельных камней. То же самое можно сказать и про человечество - традиции и обычаи наших предков, соединяясь вместе, дают начало нашим городам, истории и образу жизни.
Этому закону подчиняются мертвый камень, и живые существа, и бушующее море; времена покоя и бурь, нарушающих привычное течение жизни, ярмарочные дни и отчаянные сражения. Большое состоит из малого.
Значение этого закона огромно, хотя и не всегда очевидно.
Из записок Гая Секундуса, Первого лорда Алеры
Ветер завывал над холмами, заросшими редкими деревьями, в землях, принадлежащих Маратам, единому народу. Он гнал перед собой крупные жесткие снежинки, и, хотя Единственный сидел на своем троне высоко в небе, тучи скрывали его лицо.
Китаи впервые с тех пор, как наступила весна, замерзла. Она повернулась и, прищурившись, посмотрела назад, прикрыв глаза рукой от мокрого снега. Она была в короткой набедренной повязке и поясе, на котором висели нож и охотничья сумка, - и все. Ветер швырял ей в лицо пряди густых белых волос, и их цвет сливался с цветом падающего снега.
- Поторопись! - крикнула она.
В ответ раздалось глухое ворчание, а в следующее мгновение появился гаргант. Он был громаден по сравнению со своими сородичами, его лопатки возвышались над землей на высоту двух взрослых мужчин. Его косматая зимняя шкура, густая и черная, защищала его от холода, и он не обращал внимания на снег. Когти, каждый больше алеранской сабли, легко вгрызались в замерзшую землю.
Отец Китаи, Дорога, в набедренной повязке и выцветшей алеранской рубашке красного цвета, сидел на спине гарганта, спокойно покачиваясь на вязаном чепраке. Грудь, руки и плечи Дороги были такими мощными, что ему пришлось оторвать рукава от рубашки. Но поскольку он получил ее в подарок, выбросить ее было бы невежливо, поэтому он сплел из рукавов веревку и надел ее на лоб, чтобы в глаза не лезли волосы, такие же белые, как у дочери.
- Мы должны спешить, потому что долина может от нас убежать. Наверно, нам следовало остаться с подветренной стороны.
- Если ты думаешь, что это смешно, так ты ошибаешься, - заявила Китаи, наградив сердитым взглядом отца, который решил пошутить.
Дорога улыбнулся, и морщины на его широком, квадратном лице стали заметнее. Ухватившись за седельную веревку гарганта, он с ловкостью, неожиданной для его могучего тела, спрыгнул на землю. Затем он хлопнул рукой по передней ноге гарганта, и тот миролюбиво улегся, не переставая жевать траву.
Китаи повернулась и прошла вперед, навстречу ветру, и, хотя ее отец не издал ни звука, она знала, что он идет за ней.
Через пару мгновений они подошли к краю обрыва. Внизу под ними лежало открытое пространство. Снег мешал ей как следует разглядеть долину, и лишь между порывами ветра удавалось увидеть тропинку, ведущую к основанию скалы.
- Смотри, - сказала она.
Дорога встал рядом и рассеянно обнял дочь за плечи здоровенной ручищей. Китаи ни за что на свете не позволила бы отцу увидеть, что она дрожит, по крайней мере, не во время самого обычного снегопада, но она все равно к нему прижалась, безмолвно поблагодарив за тепло. Она наблюдала за ним, пока он вглядывался вниз, дожидаясь, когда ветер на время стихнет, и он сможет рассмотреть место, которое алеранцы называли Восковым лесом.
Китаи закрыла глаза, вспоминая это место. Мертвые деревья в несколько слоев покрывал кроуч, густое, вязкое вещество, словно Единственный залил их воском множества свечей. Кроуч был в долине везде, включая землю и большую часть склонов. Тут и там птицы и животные прилипали к нему и лежали, не шевелясь, пока не становились мягкими и не распадались на части, точно мясо, сваренное на небольшом огне. Бледные существа размером с собаку, прозрачные, похожие на пауков, со множеством ног, практически невидимые, прятались в кроуче, в то время как другие бродили по лесу, безмолвные, быстрые и совершенно чуждые.
Китаи вздрогнула от этого воспоминания, но тут же прикусила губу, заставив себя снова замереть на месте. Она подняла голову и взглянула на отца, но он смотрел вниз и сделал вид, будто ничего не заметил.
Долину под ними никогда - сколько помнил ее народ - не покрывал снег. Там всегда, даже зимой, было тепло, словно кроуч, подобно громадному диковинному зверю, согревал воздух жаром своего тела.
Теперь же в Восковом лесу царили лед и гниение. Старые мертвые деревья были покрыты чем-то коричневым и мерзким, похожим на смолу. Земля замерзла, хотя тут и там виднелись участки сгнившего кроуча. Несколько деревьев лежали на земле, а в центре леса упал и развалился курган. Его окутывала такая сильная вонь разложения, что ее почувствовали даже Китаи и ее отец.
Дорога еще некоторое время не шевелился, а затем сказал:
- Нам нужно спуститься и выяснить, что произошло.
- Я уже выяснила, - сказала Китаи.
- Делать это в одиночку было глупо, - нахмурившись, сказал ее отец.
- Из нас троих, находящихся здесь, кто чаще остальных спускался вниз и возвращался оттуда живым?
Дорога фыркнул, и его темные глаза потеплели.
- Может, ты и права. - Улыбка погасла, когда ветер и мокрый снег снова скрыли долину от их глаз. - И что ты обнаружила?
- Мертвых хранителей, - ответила она. - Мертвый кроуч. Тепла нет. Ничто не двигается. Хранители превратились в пустые оболочки. Кроуч рассыпался в пыль, когда я к нему прикасалась. - Она облизнула губы. - И кое-что еще.
- Что?
- Следы, - тихо ответила она. - В дальнем конце, из долины. На запад.
- Какие следы? - проворчал Дорога.
Китаи покачала головой:
- Старые. Может, Мараты или алеранцы. Рядом с ними я нашла много мертвых хранителей. Словно они маршировали и умирали один за другим.
- Чудовище направляется в сторону алеранцев, - прорычал Дорога.
Китаи кивнула, и на ее лице появилось беспокойство.
Дорога посмотрел на нее и спросил:
- Что еще?
- Его сумка. Рюкзак, который мальчишка с равнины потерял в Восковом лесу во время нашего состязания. Я нашла его на тропе рядом с последними мертвыми пауками, на нем еще оставался его запах. Начался дождь. И я потеряла след.
Лицо Дороги потемнело.
- Мы расскажем хозяину долины Кальдерон. Это может ничего не значить.
- А может значить. Я пойду, - сказала Китаи.
- Нет, - заявил Дорога.
- Но, отец…
- Нет, - повторил он жестче.
- А что, если оно его ищет?
Ее отец помолчал немного, а потом ответил:
- Твой алеранец умный. Быстрый. И в состоянии о себе позаботиться.
- Он маленький. И глупый. И ужасно меня раздражает, - с хмурым видом возразила Китаи.
- Храбрый. Бескорыстный.
- Слабый. В нем даже нет волшебства его народа.
- Он спас тебе жизнь, - напомнил ей Дорога.
Китаи нахмурилась еще сильнее.
- Да. Он меня раздражает.
- Даже лев сначала бывает детенышем, - улыбнувшись, сказал Дорога.
- Я могла бы сломать его пополам, - прорычала Китаи.
- Сейчас - возможно.
- Я его презираю.
- Сейчас - возможно.
- Он не имел права.
- Это не ему было решать, - покачав головой, сказал Дорога.
Китаи сложила на груди руки и заявила:
- Я его ненавижу.
- И поэтому хочешь предупредить его об опасности.
Китаи покраснела так сильно, что краска залила ее щеки и шею. Ее отец сделал вид, будто ничего не заметил.
- Сделанного не воротишь, - сказал он, повернулся к дочери и положил свою громадную руку на ее щеку, затем наклонил голову, разглядывая ее. - Мне нравятся его глаза, когда он на тебя смотрит. Они точно изумруды. Или молодая трава.
Китаи почувствовала, как на ее глаза наворачиваются слезы. Она закрыла их и поцеловала руку отца.
- Я хотела лошадь.
Дорога громко, раскатисто расхохотался.
- Твоя мать хотела льва, а получила лиса. Она никогда об этом не жалела.
- Я хочу, чтобы это ушло.
Дорога, продолжая обнимать Китаи, зашагал к гарганту.
- Это не уйдет. Ты должна встать на стражу и наблюдать.
- Я не хочу.
- Так принято у нашего народа, - напомнил ей Дорога.
- Я не хочу.
- Упрямое отродье. Ты останешься здесь до тех пор, пока в голове у тебя не прояснится.
- Я не отродье, отец.
- А ведешь себя именно так. Ты останешься с Сабот-га.
Они подошли к гарганту, и Дорога без видимого усилия подбросил дочь вверх по седельной веревке.
Китаи забралась на широкую спину гарганта.
- Но, отец…
- Нет, Китаи. - Он устроился позади нее и щелкнул языком. Гаргант спокойно поднялся и начал пятиться по тропе, по которой они сюда пришли. - Тебе запрещено туда идти. Это решено.
Китаи молча ехала, сидя за спиной отца, повернув голову на запад и подставив взволнованное лицо ветру.
* * *
Старая рана беспокоила Майлса, когда он тяжело спускался по винтовой лестнице в самое сердце земли, расположенное под дворцом Первого лорда, но он не обращал на нее внимания. Не стихающая пульсирующая боль в левом колене занимала его не больше, чем уставшие нога или натруженные за целый день тяжелых занятий мышцы плеч и рук. Он о них не думал, и его лицо оставалось холодным и неумолимым, напоминая видавший виды меч на поясе.
Все это беспокоило его гораздо меньше, чем предстоящий разговор с самым могущественным человеком мира.
Майлс добрался до комнатки у основания лестницы и взглянул на свое искаженное изображение в тщательно отполированном щите, висящем на стене. Он поправил свою красно-голубую куртку - это были цвета Королевской гвардии - и попытался пригладить всклокоченные волосы.
Рядом с закрытой дверью на скамейке сидел юноша, нескладный и долговязый, совсем недавно повзрослевший, в слишком коротких брюках и куртке, из которых торчали лодыжки и запястья. Темные волосы падали на лицо, на коленях лежала раскрытая книга. И хотя палец юноши уткнулся в строку, он явно спал.
Майлс остановился и пробормотал:
- Академ.
Юноша подскочил со сна, и книга упала на пол. Мальчик выпрямился, заморгал и, заикаясь, пробормотал:
- Да, сир… что… ах да. Сэр?
Майлс положил руку юноше на плечо, прежде чем тот успел вскочить.
- Полегче, приятель. Итоговые экзамены на носу, да?
Юноша покраснел и, опустив голову, наклонился, чтобы поднять учебник.
- Да, сэр Майлс. А мне в последнее время не удается выспаться.
- Я знаю, - ответил Майлс. - Он все еще там?
Юноша снова кивнул:
- Насколько мне известно, сэр. Мне сообщить о вас?
- Пожалуйста.
Юноша встал, расправил серую форму академа и поклонился. Затем тихонько постучал в дверь и открыл ее.
- Сир, - сказал он. - К вам пришел сэр Майлс.
Наступило долгое молчание, затем мягкий голос ответил:
- Спасибо, академ. Пусть войдет.
Майлс вошел в покои для медитаций Первого лорда, а мальчик закрыл за ним звуконепроницаемую дверь. Майлс опустился на одно колено и склонил голову, дожидаясь, когда Первый лорд обратит на него внимание.
Гай Секстус, Первый лорд Алеры, высокий мужчина с суровым лицом и усталыми глазами, стоял посреди выложенного плиткой пола. Хотя владение магией воды позволяло Гаю выглядеть так, будто ему около пятидесяти лет, Майлс знал, что ему почти в два раза больше. Его волосы, когда-то темные и роскошные, за последний год заметно поседели.
На плитках под ногами Гая переливались разные цвета, возникали и пропадали постоянно меняющиеся картины. Майлс узнал часть южного побережья Алеры, возле Парции, которое замерло на мгновение, и тут же его на его месте появились горные пустоши, находившиеся на дальнем севере, у Защитной стены.
Гай покачал головой и, помахав рукой в воздухе перед собой, пробормотал:
- Хватит.
Цвета погасли, и плитки превратились в самые обычные серые плитки пола. Гай повернулся и, тяжело вздохнув, опустился в кресло, стоящее у стены.
- Что-то ты сегодня поздно не спишь, капитан.
Майлс встал.
- Я был в цитадели и решил с вами поздороваться, сир.
- Ты спустился на пятьсот ступенек, чтобы со мной поздороваться? - удивленно спросил Гай.
- Я их не считал, сир.
- И если я не ошибаюсь, тебе предстоит на рассвете провести инспекцию нового отряда легионов. У тебя почти не осталось времени на сон.
- Да уж. Почти столько же, сколько у вас, милорд.
- Ха, - только и сказал Гай, затем потянулся и взял со стола, стоящего возле кресла, бокал вина. - Майлс, ты солдат, а не дипломат. Говори, что тебя привело.
Майлс вздохнул и кивнул.
- Спасибо. Вы мало спите, Секстус. На церемонии открытия Зимнего фестиваля вы будете выглядеть так, будто вас пожевал гаргант. Вам пора в постель.
Первый лорд отмахнулся от него.
- Может, скоро я туда отправлюсь.
- Нет, Секстус, вам не удастся от меня отмахнуться. Вы проводите здесь каждую ночь вот уже три недели, и это становится заметно. Вам необходимы мягкая постель, теплая женщина и отдых.
- К сожалению, я вряд ли получу что-нибудь из твоего списка.
- Проклятье, - заявил Майлс, сложил на груди руки и расставил ноги. - Вы - Первый лорд Алеры и можете получить все, что пожелаете.
В глазах Гая появилось удивление, приправленное гневом.
- Моя постель вряд ли будет теплой, пока в ней находится Кария, Майлс. Ты же знаешь, какие у нас отношения.
- А чего вы ожидали? Вы женились на глупом ребенке, Секстус. Она думала, будто ей предстоит эпический роман, а обнаружила, что получила вместо прекрасного принца высушенного старого паука, интересующегося только политикой.
Гай поджал губы, и теперь гнев в его глазах было уже ни с чем не спутать. Каменный пол у него под ногами заволновался, и стол рядом с креслом покачнулся.
- Как ты смеешь так со мной разговаривать, капитан?
- По вашему приказу, милорд. Но прежде чем вы меня прогоните, подумайте хорошенько. Если бы я не был прав, разве мои слова вызвали бы у вас такой гнев? Если бы вы так не устали, показали бы вы мне, что они вас разозлили? Вы сумели бы это скрыть.
Пол успокоился, и взгляд Гая стал еще более усталым и менее сердитым. Майлс почувствовал, как его охватывает разочарование. В прежние времена Первый лорд так легко не поддался бы усталости.
Гай сделал еще глоток вина и сказал:
- А что, по-твоему, я должен сделать, Майлс? Скажи мне.
- Постель, - ответил Майлс. - Женщина. Сон. Фестиваль начинается через четыре дня.
- Кария запирает дверь и не впускает меня.
- В таком случае заведите любовницу, - сказал Майлс. - Проклятье, Секстус, вам нужно расслабиться, а королевству требуется наследник.