- А, точно. Ага. Так, так… - Я подкрутил колёсико настройки. - Где тут у нас средние волны?
Шум помех я зацепил случайно и совершенно неожиданно. Я вытаращился на проходящую мимо бабушку и, по мере того как она удалялась и стихали помехи в моей "Соньке", чувствовал, как растут в моей душе тревога и слепое беспокойство. Вероятно, у меня так резко изменилось выражение лица, что Серёга всё понял без слов.
Я поспешно сорвал наушники.
- Что? - Серёга встрепенулся и потянулся забрать плеер. - Поймал? Поймал, да?
- Да погоди ты…
- Дай послушать!
- Нечего там слушать, - сварливо отозвался я, отдёргивая плеер и путаясь в проводах. - Одна старушка ещё ничего не значит. Надо проверить…
И мы стали проверять. Мы сунули по наушнику в ухо, как делают влюблённые, и теперь, завидев очередную бредущую бабушку, пристраивались ей в хвост и с мрачным видом шли за ней по дорожке, вырывая друг у дружки плеер и лихорадочно крутя настройку. Из-за коротких проводов шагать приходилось в ногу, мы всё время сбивались и вообще со стороны, наверно, выглядели очень странно. Большинство старушек нас упорно не хотели замечать, но две-три таки заметили и после этого тревожно ускоряли шаг. Что интересно, стариков нам так и не попалось, кроме одного седого опрятного дедка с тросточкой. Одетый в синюю болоньевую куртку, шляпу, с противогазной сумкой через плечо, он ничего не излучал, и мы оставили его в покое. Тем не менее следующие полчаса преподнесли нам новый сюрприз - фонила каждая четвёртая старушка.
Если не каждая третья.
- Дела… - Серёга озадаченно поскрёб затылок. - Это что же, получается, каждая третья бабушка - вовсе даже не бабушка, а инопланетный агент?
- Ну, так уж сразу инопланетный, - засомневался я. - Не надо торопиться с выводами. Могут быть другие объяснения.
- Какие, интересно знать?
- Э-э… Ну, я не знаю. Такое, скажем: с возрастом в костях откладывается кальций. Может быть, он экранирует приём… Потом, ведь здесь у нас вся экология ни к чёрту. Тяжёлые металлы, этот… как его…
- Стронций, - подсказал Серёга.
- Ага, он самый.
Некоторое время мы сидели молча.
- Может, счётчик Гейгера достать? - неуверенно предложил Кабанчик.
- А у тебя и Гейгер есть?!
Серёга с тоской посмотрел на свою сумку и покачал головой:
- Нет, только дозиметр. Но я могу раздобыть.
- Не надо.
Я сидел и крутил колёсико настройки, пока мне в уши не ворвался чуть срывающийся, но оттого ещё более милый сердцу голос Ринго Старра:
In the Town, where I was born
Live the man, who sail to sea…
Я не рискнул испытывать судьбу, оставил приёмник в покое и лишь сидел и наслаждался солнцем, музыкой и ускользающим осенним теплом.
"We all live in a Yellow Submarine, - пели "Битлы", - Yellow Submarine, Yellow Submarine. We…"
Внезапно накативший свист помех был так силён, что заглушил даже музыку. Чертыхнувшись, я сорвал наушники, потом поспешно сунул их обратно в уши, убавил громкость и заоглядывался. Сергей с тревогой посмотрел на меня: "Что, опять?", потом перевёл взгляд на аллею и замер.
По выщербленным плитам узенькой дорожки в нашу сторону неторопливо двигалась старушка.
Одна.
И никого поблизости.
Мы молча проследили, как она, постукивая тросточкой, продефилировала мимо, потом переглянулись. Шум в наушниках был слышен, даже когда я держал их в руках. Я сделал Серёге знак молчать, мы разом поднялись и также не сговариваясь двинулись за ней.
- Что там? - шёпотом спросил Серёга.
- Кажется, в самом деле что-то странное, - почему-то тоже шёпотом ответил я, не сводя глаз со старушки. - На, сам послушай.
Радиостанцию глушило. Шла стена помех, к тому же упорядоченная: каскад - и тишина, потом опять серия помех - и снова тишина…
- Как будто кто-то сообщения передаёт кодированными пакетами, - понимающе кивнул Серёга. - Мы в армии, случалось, такие же перехватывали. Ночью делать нечего, сидишь у ящика, верньеры крутишь. Бывает, самолёт какой нащупаешь… Да, это занятно. Глушит, как хорошая радиостанция. А на вид не скажешь - бабка как бабка…
- Может, у неё и впрямь рация в сумке?
- Скажешь тоже! - Серёга презрительно оттопырил губу. - Такую рацию нам вдвоём не поднять!
Сравнивать ему было с чем - служил Серёга в ПВО.
Бабка между тем пересекла весь парк и потихоньку двинулась к Коммунистической.
Коммунистическая улица в Перми довольно длинная, но на своём пути претерпевает странные метаморфозы, очень похожие на те, что претерпел сам коммунизм в России, а точнее - в бывшем СССР. Своё начало она берёт едва ли не от самого вокзала на Перми-второй, от всех этих железнодорожных дамб, трамвайных путей, лужайки с садом камней, полосы отчуждения и прочих примет разрушения. А начинается сразу высотными домами общежитий с одной стороны и хмурыми пятиэтажками с другой. Потом она становится всё выше, лезет в гору и - примерно у драмтеатра - разворачивается в гигантскую площадь с памятником в центре, наполненную грохотом трамваев и спешащими людьми. По другой стороне этой площади параллельно проходит улица Ленина. Это, как я понимаю, должно символизировать расцвет эпохи. Далее, квартала два, тянутся полуразрушенные здания эпохи классицизма - старые купеческие и мещанские дома, ныне покрашенные "Тиккурилой" и увешанные вывесками и рекламными щитами. Однако где-то на участке Сквер Уральских Добровольцев - ЦУМ весь косметический ремонт куда-то пропадает и дальше тянется унылая череда не полу-, а вполне уже разрушенных старинных двухэтажек. Посредством их Коммунистическая улица едва находит силы доползти до парка возле Оперного театра и там, у здания Пушкинской библиотеки, исчезает окончательно. Финал вполне предсказуемый, но всё равно несколько неожиданный.
Так вот. Как раз к библиотеке Пушкина та бабка и направлялась.
Преследование не осталось ею незамеченным, отнюдь. Сперва она просто оглядывалась и перекладывала сумку из одной руки в другую, потом прибавила ходу. Тросточка стучала, словно пулемёт, мы с Кабанчиком с трудом за нею поспевали. Только теперь я почувствовал страх в глубине души - мерзкий, сосущий. Происходящее не укладывалось ни в какие рамки. Да, пусть мы выпили до кучи всякого разного, но это не могло быть пьяным бредом! Нас, может, и шатало, но только самую малость. Соображали мы и вовсе на удивление трезво.
Тут старый район. Жилые дома, переходы, какие-то арки. Народу на этих улочках всегда мало. Весной здесь цветут яблони и закрывают неприглядный вид, но осенью обшарпанные стены и разбитые окна сразу бросаются в глаза. Мы пробежали мимо библиотеки, и теперь справа потянулись обвалившиеся стены и замусоренные палисадники, неумело сляпанные местными жильцами из обломков кирпича и старых арматурин. А старушка всё ускоряла и ускоряла шаг, потом перешла на бег и наконец помчалась диким дёрганным галопом, высоко подбрасывая ноги. Голова у неё смотрела назад.
- Слушай, уйдёт! - ахнул Серёга и прибавил ходу. - Стой! - крикнул он. - Эй, бабка, погоди!
- Это не бабка! - крикнул я. - Бабки так не бегают! Бабки вообще не бегают!
Все усилия старушки были тщетными: мы её догоняли.
Честно говоря, я не представлял, что мы будем делать, когда её догоним. Хмель гулял в голове. Если бы старушка отреагировала как положено, навряд ли мы чего-нибудь добились. Вся погоня не заняла и пяти минут. Прибавив ходу, я забежал вперёд, развернулся и растопырил руки, словно надеялся таким образом перекрыть ей дорогу. "Старушка" на мгновение притормозила, стоптанные каблуки громко шаркнули по асфальту. Пожевала губами, пусто глядя сквозь меня… и вдруг ударила тростью. Промазала. Ударила опять. Не было ни слов, ни криков - сразу драка. Серёга подбежал сзади, закричал: "Бабка, стой! Контакт! Дружба!", попытался ухватить "старуху" за руки, и я на мгновение отвлёкся. Что-то лязгнуло, затем "бабка" вполне профессионально провела апперкот, и у меня потемнело в глазах. Удар у неё был не хуже, чем у Тайсона.
Когда я снова смог стоять и видеть, то застал следующую картину: Кабан каким-то образом сумел загнать "старушку" в угол между двух домов и теперь охаживал её дюралевой трубой, как оказалось - дугой от спинки кровати. Где он успел подобрать её, не знаю. "Старушка" механически отбивалась тростью. На драку андроид явно не был рассчитан. Выражение лица у "бабки" при этом было безразличное, губы что-то шамкали. Всё происходящее вызвало во мне какой-то безотчётный ужас, я заорал, метнулся к ближайшему палисаднику, вырвал из оградки железный прут и с ним наперевес бросился в атаку.
- Что вы делаете, ироды, хулиганьё проклятое! Я сейчас милицию позову!
Шумела какая-то тётка, проходившая, как оказалось, по другой стороне улицы. Однако достойно ей ответить мы не успели - Серёга как раз в этот момент особенно удачно ткнул своей дубиной, рука старухи выпала из рукава плаща, с лязгом грохнулась на мостовую и поползла по направлению к тётечке-заступнице. Та осеклась, будто подавилась, затравленно взвизгнула и, отступив к стене, сползла по ней на мостовую. Глаза её закрылись.
Клюка у "бабушки" была простая, камышовая и лёгкая, как тросточка слепого, но управляла ей поистине железная рука. Дюжина ударов, попавших в цель, оказались весьма чувствительными, но это ей не помогло. За две минуты тишины мы разнесли "старушку" вдребезги и пополам. На сей раз - без свидетелей. Внутри у андроида всё искрило и дымилось, разнообразные железки так и сыпались на мостовую. Мы выбили из неё все гайки, болтики и шестерёнки. Наконец мы, видно, перебили какой-то шланг - внутри у робота что-то лопнуло и на мостовую хлынула густая белая жидкость, похожая по виду на сгущённое молоко. Мутные глаза в последний раз посмотрели на нас, будто запоминая, потом угасли навсегда.
- Всё, капец. - Серёга устало опустил трубу и сплюнул. Прислонился к стене. - Если масло вытекло - хана гидравлике… Ай!
Рука "старухи", оказавшаяся в опасной близости от Серёгиной ноги, вдруг поднялась и цапнула его за щиколотку. Серёга закричал, стряхнул её и несколькими быстрыми ударами разнёс в металлолом.
- Что ж такое… - бормотал я, осторожно склоняясь над останками. Пальто "старухи" лопнуло, резиновая кожа тоже, и сквозь прорехи там и тут проглядывали провода, опоры каркаса и тяги, отсвечивающие нержавейкой. - Что ж это было, а?
- А сам не видишь? - криво усмехнулся Кабан. - Накаркали. Блин, я такое раньше только в кино видел… Слушай, - он посмотрел на меня, - а мы с тобой не спим, часом?
- Вроде нет…
- Тогда давай сматывать. Не ровен час, увидит кто…
Он отбросил дурацкую трубу, потом о чём-то вспомнил, снова подобрал, достал платок и стал стирать отпечатки пальцев.
- Погоди, - нахмурился я, - нельзя же это так оставлять! Надо сообщить…
- Куда?
- Куда надо! - огрызнулся я. Руки мои тряслись. - Хоть куда-нибудь сообщить! Чтоб приехали и забрали… это. Это вот забрали!
- Без нас сообщат.
- Да ты хоть понимаешь, что произошло? Это же открытие!
- Открытие-закрытие… - угрюмо пробурчал Кабанчик. - Если нас тут милиция накроет, разбираться не станет. Будет нам тогда "закрытие"! Как мы им объясним, зачем мы за ней погнались, и вообще? А? Ты об этом подумал? В общем, я сматываюсь, а ты как хочешь. - Он отбросил трубу, посмотрел на меня. - Так ты идёшь?
Я встал.
- Иду.
Вытирая руки и поминутно оглядываясь, мы торопливо зашагали обратно в сторону библиотеки. Ветер усилился. Серёга сунул в зубы сигарету и теперь дрожащими руками пытался прикурить. Через несколько минут мы уже не были уверены, что нам всё это не примерещилось.
- Как-то всё это неправильно, - бормотал я. - Не могу понять… Ну хорошо, пусть даже мы её раскрыли. Доказать-то мы всё равно бы ничего не смогли! Вот ты, разве ты вот так, ни за что ни про что, ударил бы старушку?
- Она первая напала, - хмуро заявил Кабан, ожесточённо щелкая зажигалкой. - Если бы она нас не ударила… Ой…
Серёга остановился. Сигарета выпала у него изо рта.
- Вот чёрт…
- Ты чего… - начал было я, глянул вперёд и осёкся.
Из-за угла вываливали "старухи". По двое, по трое, все с тросточками, согбенные, одинакового роста, они в мгновение ока перегородили узенькую улицу, выстроились цепью и в полном молчании, с абсолютно равнодушным выражением лиц двинулись нам навстречу. Действовали они не хуже ОМОНа, пожалуй, даже слаженней. Не хватало только характерных возгласов "хэй! хэй!" и грохота резиновых дубинок по щитам.
- Бежим! - завопил Серёга, вскинул сумку на плечо и первым рванул назад по улице.
Я бросился за ним.
Мы пробежали два квартала, миновали останки разбитого андроида и выскочили на Комсомольский, едва не угодив с разбега под троллейбус. Одновременно оглянулись. "Бабки" приближались. Упавшая в обморок тётка, видимо, уже пришла в себя и смылась. Прохожие с удивлением и откровенной неприязнью покосились на двоих взъерошенных парней, а когда из переулка вывалилась целая толпа бабушек, испуганно шарахнулись в стороны. Впереди замаячили деревянные заборы "долгостроек", афишная тумба и трамвайные рельсы.
- Там "двенадцатый"! - Кабанчик мотнул подбородком в сторону остановки. - Бежим!
Трамвай проходил поворот. Мы наддали.
"Старухи", при всей своей неутомимости, заметно проигрывали в скорости. Мы добежали первыми, запрыгнули в вагон буквально за мгновение до того, как двери захлопнулись, и попытались отдышаться, но тут трамвай вдруг дёрнулся и двери поползли назад - вожатая заметила подбежавших старушек и решила задержаться. Честно говоря, мы совсем не на это рассчитывали: пермский транспорт никогда и никого не ждёт (а тех, с кого нечего взять, и подавно). Но видимо, была разница - одна старушка не успела сесть или два десятка. Вагон был наполовину пуст. Под удивлёнными взглядами пассажиров мы пробежали вперёд, вывалились в переднюю дверь и понеслись через сквер, не разбирая дороги.
- Эй, вы куда? - донёсся нам вслед запоздалый крик кондукторши. - Оплатите за проезд!
Через мгновение "бабки" её смели.
- Да брось ты свою сумку! - крикнул я Кабанчику.
- Не могу, она на подотчёте! - выдохнул он. - У меня там документы, арбалет… химикатов на три тысячи… полдома можно отравить… многоэтажного…
- Тогда давай одну ручку, быстро!
Мы забежали за угол и там, возле водозаборной колонки, остановились и оглянулись. Бабки как раз миновали фонтан. У нас была минута передышки.
- Это бред, - выдавил я. - Бред, бред! Шиза! Этого не может быть, потому что этого не может быть!
- Хорош орать. - Серёга навалился на отполированный рычаг, подставил ладони под струю воды, плеснул в лицо и шумно зафыркал. - Надо что-то делать.
- У тебя есть идеи?
- Нет, - буркнул он. Его мокрые волосы встопорщились белёсым ёжиком. - Ни хрена в башку не приходит.
И мы побежали дальше.
Теперь мы уже не бежали без оглядки, как раньше. У андроидов, по-видимому, был определённый предел скорости - быстрее, чем сейчас, бежать они не могли. Мы с Кабаном перешли на торопливую трусцу и теперь заботились лишь о том, чтобы расстояние между нами и "старухами" не особо сокращалось. Фальшивые старушки растянулись цепочкой вдоль по тротуару и теперь, постукивая тросточками, шкандыбали следом. Это было бы забавно, не будь зрелище настолько нелепым и страшным.
- Дебилизм! - ругался я сквозь стиснутые зубы. - Так удирать от дюжины старух…
- Такси! Такси! - Серёга замахал рукой, но жёлтая иномарка проехала мимо, обдав нас грязью из ближайшей лужи. Кабанчик выругался.
Мы сбежали вниз по улице Попова и здесь, у остановки, натолкнулись на ментовский патруль. Видимо, они уже давно за нами наблюдали (спуск к площади от моста снизу хорошо просматривается). Было их двое - мордатый краснорожий сержант и тощий рядовой с каким-то неприметным, истёртым лицом. Возле бровки тротуара притулился белый с синими полосками "форд", в глубине его шуршала и похрипывала рация. Мы невольно замедлили шаг: ни у меня, ни у Серёги документов не было: когда я уходил, не додумался их взять, а Кабан, перед тем как хлопнуть дверью, вообще швырнул своё удостоверение на стол начальству. По счастью, в этот миг из-за поворота организованной толпой вдруг вывалили бабушки, и оба милиционера при виде такой картины как-то сразу потеряли к нам интерес.
Мы снова замахали, голосуя, и на сей раз нам повезло - жёлтая "Волга" с шашками на дверцах повернула к тротуару, мы втиснулись в салон, втащили сумку и захлопнули дверь. Водитель обернулся.
- Куда едем?
Мы переглянулись. Ни я, ни Кабанчик никак не могли отдышаться и сообразить, что же теперь делать.
- Давай на Кутаисскую, - скомандовал я и тотчас, чтоб не подумали чего, полез за кошельком и вынул сотню. - Хватит?
- Хватит.
- И знаешь, что… Притормози по пути где-нибудь на задворках.
- Зачем?
- Отлить надо.
Машина тронулась. Водитель с интересом посмотрел в зеркальце заднего вида на бегущих бабушек.
- Чего это сегодня старушки разбегались, не знаете, а?
- Это у них группа здоровья, - мрачно ответил за меня Серёга и демонстративно отвернулся к другому окну.
Не знаю, кто меня дёрнул за язык, когда я называл таксисту адрес, но ехать сейчас на работу или домой мне показалось делом безнадёжно глупым. Если "бабушка", которую мы так удачно раздолбали, успела передать остальным наш портрет, те наверняка уже знали, где нас ждать. Кабанчик не стал со мной спорить, и мы благополучно добрались до места, безо всяких старух на хвосте.
На Кутаисской жил Денисыч, у которого всегда можно было пересидеть и переждать, если что. Таксиста отпустили квартала за два - а ну как "бабушки" или менты запомнили номер машины? Уже темнело, когда мы наконец добрались до нужного дома, взобрались без лифта на пятый этаж и долго давили на кнопку звонка. Наконец дверь открылась и на пороге объявился Фил, хмуро оглядел нас и вздохнул.
- Нажрались, - констатировал он вместо приветствия и выглянул на лестничную площадку. - А где третий?
- Какой третий? - тупо переспросил я и тоже оглянулся.
- Ну, который за вас платил.
- Нету никакого третьего! Мы сами.
- Мы сегодня с работы уволились, - многозначительно сказал Кабан, будто это что-то объясняло.
- Понятно. Маха! - Фил обернулся. - Взгляни на этих…
- А кто там? - Машка выглянула из комнаты. - О! Привет! Вы откуда такие? Что-то случилось?
- Случилось, случилось…
Кабанчик бросил тяжело звякнувшую сумку в угол и прошлёпал в ванную. Зашумела вода.
- Сейчас расскажем, только дверь запри, - попросил я.