Он жив. Он жив. Эти слова и их значение выбросили все прочие мысли из головы Магадона.
Кейл был жив. И его сын был жив.
Скалясь, как безумец, Магадон собрал своё оружие и припасы. Он надел свою широкополую шляпу, натянул её на рога, и вышел на ночные улицы Дэрлуна сквозь пламя, не пострадав. Вокруг таверны уже собралось несколько человек. Но огонь не перекинулся. Пожар сожжёт его таверну и пристройку, но больше ничего.
Один из собравшихся, высокий, худой, лысый человек, державший в руках открытую книгу, показался Магадону странным. Он не смотрел на пожар, как остальные. Вместо этого он что–то записывал пером в свою книгу.
Должно быть, мужчина почувствовал взгляд Магадона. Он оторвал взгляд от книги.
В его глазах не было зрачков. Они казались вставленными в череп опалами. Он ухмыльнулся.
По коже Магадона пробежали мурашки. Он не знал, почему. Что–то в этом мужчине…
- Эй, ты в порядке? - крикнул один из собравшихся, моряк, язык которого заплетался от выпивки. - Ты в порядке, друг? Взгляни на свою одежду! Боги!
Лысый мужчина снова начал писать в книге, его рот изогнулся в загадочной улыбке.
- Ты в порядке, говорю? - снова крикнул моряк.
Магадон посмотрел на него, поднял руку, улыбнулся.
- Всё хорошо.
Всё было не просто хорошо. Ему не было так хорошо вот уже сотню лет.
Глава вторая
Какое–то время Магадон просто прогуливался и размышлял. Даже в поздний час на улицах было людно: запряжённые мулами фургоны с припасами двигались к казармам, на углах стояли солдаты с мрачными лицами, наблюдая за повозками и пешеходами. Город готовился к войне. Каждый день сотни солдат покидали город, направляясь на строевой плац за пределами окружавших Дэрлун высоких базальтовых стен, и тренировались там часами. Разведчики верхом на везерабах - огромных крылатых созданиях, похожих на миног - пролетали над городом, развозя послания от кормирского дворянства к cтаршему бергуну Гаскарну Хайбаннеру. Ходили слухи, что между Дэрлуном и Кормиром будет заключён союз. Магадон сомневался, что этого хватит, чтобы предотвратить наступление Сембии.
Ноги сами собой принесли его к восточным воротам. За тёмной базальтовой стеной небо затянуло саваном сембийской ночи. Мерцали полосы зелёных молний, вены сембийского неба. Он почувствовал, как его сознания осторожно касается разум Источника.
Саккорс был там, парил во мраке. Как и сын Кейла. И Магадон знал, что он должен делать.
Ворота были закрыты, и стражники при его приближении напряглись. Но их сознание было простым и легко поддалось магии его разума.
- У меня приказ старшего бергуна, - сказал он, принуждая их поверить в это заявление. - Мне нужно немедленно покинуть город. Приношу извинения за поздний час.
- Конечно, конечно, - отозвался массивный и бородатый сержант стражи, дыхание которого пахло луком и табачным дымом.
Через несколько секунд Магадон уже стоял за воротами, и базальтовая стена оказалась у него за спиной. Он взглянул через равнину на закрывшую Сембию далёкую стену сумрачного воздуха. Он уже путешествовал по погружённой во мрак Сембии вместе с Эревисом Кейлом. Они вошли в Бурю Теней, направляясь в Ордулин. Воспоминания заставили Магадона улыбнуться.
- Иду по нашим следам, старый друг, - сказал он и отправился в путь. Используя ментальные эманации Источника, он оценил направление и расстояние до Саккорса. Тот парил в вечной сембийской ночи к югу от Грозовых вершин, примерно на полдороги между Дэрлуном и Ордулином. И Ривен сказал, что всё должно произойти в Ордулине.
Ривен сказал, что ему требуется помощь Магадона. Но как Магадон мог помочь богу? Так же, как он помог убийству бога сто лет тому назад. Он воспользуется Источником, чтобы увеличить собственную силу. Он чувствовал ментальное излучение Источника и ответил ему собственным. Скоро увидимся, передал он.
Он избегал трактов - опасаясь встретить сембийских солдат - и вместо этого быстро двигался по равнине. Лук и мастерство следопыта помогали ему добыть пропитание, а магия разума и навыки скрытности берегли от посторонних глаз. Даже путешествуя в стороне от дорог, время от времени он встречал патрули Шадовар, однажды - вместе конвоем, который, похоже, перевозил пленников. Магадон держался южнее Грозовых вершин и Мантикорова тракта, но всё равно замечал там признаки собирающегося сембийского войска. Даже вечный мрак не мог скрыть свет тысяч лагерных костров вдалеке, похожий на слабое мерцание звёзд.
Сембийцы перекрыли дорогу между Дэрлуном и Кормиром с одной стороны и Долинами - с другой. Какую бы армию не пришлось встретить жителям Долин, им придётся сражаться с ней в одиночку.
Магадон не тратил время на то, чтобы собрать больше информации. Ривен просил его быть наготове, так что он продолжал двигаться на восток, прямиком к Саккорсу, к Источнику.
Его огорчали скрюченные, изуродованные деревья и кнут–трава сембийской глубинки. Он шагал по этим равнинам, когда здесь полно было старых деревьев и засеяных ячменем полей. Теперь под порывами ветра трещали ветвями голые скелеты старых дубов и вязов. Он прикладывал ладонь к стволу каждого встреченного вяза, момент родства двух живых существ, которые однажды видели Сембию под светом солнца.
Он держался вдалеке от дорог и обходил деревни по крутой дуге, хотя многие казались покинутыми, их поля засохли и поросли сорняками. Возможно, жители сбежали от марширующих на юг сембийских солдат, а может быть, с ними случилось что похуже.
По равнинам рыскали монстры. Время от времени Магадон слышал вой и рычание вдалеке, иногда замечал краем глаза движение. Часто он накладывал заряженную стрелу на тетиву лука, но стрелять ни разу не пришлось. Существа, что бродили во тьме, не трогали его. По мере того, как он преодолевал лиги, зов Источника становился сильнее. Приближаясь, Магадон чувствовал скрытую нотку в его притяжении, потаённую грусть. Разум Источника казалася сонным и подавленным. Магадон не понимал этого. Приближаясь к Источнику, ощущая его силу во всей её полноте, Магадон начинал нервничать. Он боялся, что снова потеряет себя в этой силе. Но к тому времени, как он на самом деле заметил вдалеке Саккорс, тёмную звезду в освещённом молниями небе Сембии, он уже знал наверняка, что сможет сопротивляться притяжению. Он сможет использовать Источник, по–прежнему оставаясь собой. Однажды использование Источника сломало его, разбило на части, но заново собранная личность была сильнее оригинала.
Вокруг летающей горы, на которой стоял Саккорс, сновали мелкие тёмные фигуры. Издалека они казались крошечными, но Магадон знал, что это - шадоварская кавалерия на чешуйчатокрылых везерабах. Похоже, Источник наконец полностью почувствовал его, и зов стал почти жалобным. Источник хотел, чтобы Магадон приблизился, хотел усилить их связь.
Магадон осмотрел сосновую рощицу прямо под летающей горой и обратился к резервам своей силы. Блеклый оранжевый свет охватил его голову, и в избранной точке прямо под Саккорсом заблестело мерцающее зеркало. Он активировал магию разума, и она мгновенно переместила его в рощу под Саккорсом. Гора парила над ним, большая и зловещая. Где–то в её центре находился Источник.
Магадон открыл разум и позволил притяжению Источника омыть себя, позволил частице его силы, его древнего сознания, стать частью своего собственного разума. Он сразу же ощутил, что мощь Источника не уменьшилась, но потеряла остроту, и мгновенно всё понял.
Источник звал его всё это время, сотню лет посылал ментальную энергию в мир в отчаянной попытке дотянуться до него. Он скучал по Магадону. Он хотел, чтобы Магадон был рядом.
Почему? спросил маг разума, но уже знал ответ. Источник погибал, его сознание медленно угасало. Что хуже, оно знало о своей неотвратимой гибели, о медленном распаде разума. Оно боялось. И оно было одиноко, его окружали существа, не понимавшие и не способные соединиться с ним.
Мне так жаль, сказал Магадон.
Страх и печаль Источника кулаком сжали его грудь, завертели в своём вихре, окатили его волной. Он сел на ложе из сосновых иголок, обхватил руками колени и зарыдал.
Сотню лет Источник хотел, чтобы он пришёл к нему, а Магадон не отвечал.
Магадон подвёл его.
Прости меня, сказал он.
Источник простил. Всё, что Источник чувствовал - это привязанность к нему, соединявшую их связь, и сочувствие Магадона смягчило его печаль и приглушило страх. Угасая, Источник радовался другому разуму, который мог составить ему компанию, как страдающий от жажды радуется глотку воды. Источник просто не хотел умирать в одиночестве.
Я всё время буду с тобой, пообещал Магадон. Когда город начнёт двигаться, я отправлюсь следом. Я не брошу тебя.
Он почувствовал благодарность. Он обустроил себе место на земле под летающим городом, скрытый своей магией и соснами, и составил общество древнейшему разуму, который когда–либо встречал.
Патрули Шадовар появлялись и исчезали, иногда - кавалерия на везерабах, иногда - пешие солдаты, но никто его не замечал. На протяжении дней и ночей Источник многое показывал ему - события из прошлого, возможные версии будущего, потоки несвязных бессмысленных видений, которых Магадон не понимал.
Пока он блуждал по предсмертным мыслям Источника, время текло для него странно. Сознание Источника приобретало странные формы, устанавливало странные связи, переходило от экстраординарного к обыденному. Магадон начал понимать, что в первый раз потерял себя в Источнике не из–за злобы самого Источника, а из–за его одиночества. Это был голый разум без тела, и он так сильно хотел ментальной и эмоциональной близости, что его обширное сознание просто подавило сознание Магадона. Тогда он был не готов. Но с тех пор прошёл целый век, и сейчас он был способен с этми справиться. За мгновения Магадон проживал целые месяцы и годы, за часы - целые жизни, смеялся, плакал и гневался. Но всегда сохранял свой рассудок, свою личность, и не забывал о своей цели.
Настанет время, когда мне потребуется твоя помощь, сказал он. Ты мне поможешь? Источник ответил, что поможет, если будет ещё на это способен. Магадон оборвал связь с Источником лишь однажды, чтобы послать сообщение Ривену по их ментальной связи. Он не знал, получит ли его Ривен, но хотел попытаться.
Я готов, единственное, что сообщил он.
Потом он стал ждать, ждать у смертного ложа Источника, и его мысли часто возвращались к словам Ривена.
Кейл жив. У него есть сын. И его сын - ключ ко всему.
* * *
Васен никогда не знал отца, кровь которого текла у него в жилах, но Эревис Кейл каким–то образом всё равно жил в нём, преследовал его в снах. Васен всегда видел отца как тёмного человека с тёмным мечом, тёмной душой. В снах он никогда не видел лица Эревиса и редко слышал его голос. Каким–то образом они общались, не видя друг друга, вслепую, в молчании, и за годы через лишённую чувств сновидческую связь Васен решил, что понимает, что Эревис хочет ему передать - глубину потери, боль сожаления. Всё, что он узнал об отце, казалось, вращается вокруг сожаления.
Сейчас Васен видел сон и знал об этом. Перед собой он видел лишь тьму, глубокую и непроницаемую. Холодный ветер ерошил его волосы, будто ножом, колол кожу.
Эревис заговорил с ним, каждое слово - сокровище, его глубокий голос нарушил тишину сновидения.
- Мне холодно, Васен. Здесь темно. Я один.
Васен хорошо знал одиночество. Он провёл жизнь среди других, но всегда в стороне. Васен пытался пошевелиться, но не смог. Что–то удерживало его на месте. Холод становился сильнее. Он дрожал, немел, не мог двигаться.
- Где ты? - позвал он.
- Васен, ты не должен потерпеть поражение.
Слова повисли в воздухе, тяжёлые, пророческие, заполняя мрак.
- Не должен потерпеть поражение в чём?
- Найди меня. Напиши историю.
- Как? Как мне найти тебя? Ты мёртв!
Васен замерзал. Он хотел задать больше вопросов, хотел наконец увидеть лицо отца, но тьма отступила.
- Подожди! Подожди!
Краем глаза Васен заметил мерцающее красное небо, реки огня. Он услышал крики миллионов мучеников.
Он проснулся на своей койке, содрогаясь, с колотящимся сердцем. Он смотрел в потрескавшийся сводчатый потолок своей кельи в аббатстве. Сквозь единственное окно сочилась прозрачная блеклая серость новорождённого утра. Хватило бы пальцев одной руки, чтобы сосчитать число дней, в которые он видел больше пары часов солнечного света за последний год. Он давно уже привык к постоянному савану мрака Сембии - точно так же, как привык ко всему остальному.
Позволив сну ускользнуть из мыслей, он сел - тело всё ещё было покрыто гусиной кожей - и прочитал Приветствие Рассвета, слова которого в вечных сумерках казались немного вызывающими.
- Рассвет - это дар Амонатора. Его свет разгоняет тьму и обновляет мир.
Какое–то время он сидел на краю своего соломенного тюфяка, опустив голову и обхватив её руками, думая об Эревисе, от наследия которого не мог сбежать даже во сне. В последние месяцы отец снился ему всё чаще и чаще. Он посмотрел на свои мозолистые руки, на кожу цвета потемневшего серебра, на тёмно–фиолетовые вены. Между пальцев плели паутину тени, вились вокруг его запястий, как рукавицы ночи. Долгое время он рассматривал их, изгибы, вихри и спирали, летопись его крови. Когда он потряс руками, мрак рассеялся, как туман.
Свет твоей веры сильнее мрака в твоей крови, часто говорил ему Деррег, и чаще всего Васен верил этим словам. Но иногда, пробуждаясь от очередного сна об Эревисе и сидя в одиночестве, в компании собственной тени, проводя время с тьмой, которая, как он чувствовал, таилась у краёв его жизни, он начинал в этом сомневаться. Жизнь Эревиса преследовала Васена; наследие Васена разрушало его надежды. Иногда он чувствовал, что обречён жить в истории, написанной кем–то иным, что неспособен перевернуть страницу, чтобы перейти к своей собственной жизни. Окружавшие его тени, от которых не было спасения, и были историей его жизни.
Напиши историю.
Что это вообще значило?
Деррег часто говорил ему, что Васен должен готовить себя, и тренировал его с таким пристрастием, что детство Васена вовсе не было детством. Это была сплошная тренировка ума, тела и духа с тех самых пор, как он был мальчишкой.
- Готовить себя к чему? - постоянно спрашивал за эти годы Васен.
- К тому, что грядет, чем бы оно ни было, - мягко отвечал Деррег, и беспокойство в его глазах говорило громче слов. - И ты не должен потерпеть поражение.
А теперь Эревис повторял слова Деррега во сне Васена. Голоса двух отцов, одного - по крови, второго - по зову сердца, слились в едином требовании.
Ты не должен потерпеть поражение.
Он посмотрел на символ на стене над очагом, пылающее солнце над расцветающей красной розой.
- Не потерплю, - сказал он. Что бы ни случилось, он справится с этим. И не потерпит неудачи.
Громкий стук в дверь испугал его. Как всегда, когда Васен испытывал острые эмоции, тени потекли с его кожи.
- Одну секунду, - крикнул он.
Он встал, и от утреннего мороза кожа снова покрылась пупырышками. Огонь в очаге сгорел, оставив лишь угли да золу. Он натянул рубаху, надел свой священный символ, плеснул водой из умывального таза на лицо, и преодолел несколько шагов к двери своей маленькой кельи. Он открыл дверь и заморгал от удивления.
Там стоял Оракул, его красные, оранжевые и жёлтые одежды мягко сияли. Глаза Оракула затянула сплошная оранжевая пелена транса. Сияющее платиновое солнце с вырастающей в цетре розой висело на цепочке вокруг тонкой шеи. Оракул смотрел не на Васена, а в точку слева от него.
Поводырь оракула, крупный, рыжевато–коричневый пёс–фея с глазами разумного существа, неподвижно стоял рядом с пожилым провидцем, высунув язык и выпрямив хвост.
Васен вдруг осознал, что никогда не слышал, чтобы пёс лаял.
- О-оракул, - сказал Васен. От потрясения он стал заикаться, а с кожи потекли тени. Он никогда не слышал, чтобы Оракул входил в транс за пределами святилища.
Оракул улыбнулся, продемонстрировав беззубые дёсна и углубив паутину морщин, избороздившую его ястребиное лицо. Его голову покрывали виднеющиеся под редкими седыми волосами старческие пятна. Кожа была тонкой, как пергамент, и сияла мягким внутренним светом.
- Да хранят тебя его свет и тепло, Васен, - сказал Оракул. Несмотря на возраст, его голос был ровным, спокойным, похожим на водопады в долине, и сильно отличался от голоса, которым Оракул разговаривал, когда не был в трансе.
- И вас, Оракул.
- Можешь идти, Брауни, - сказал Оракул псу. Существо лизнуло хозяину руку, взглянуло на Васена и исчезло во вспышке бледного света. Васена всегда поражала способность пса к магическому перемещению. Стоя лицом к лицу с Оракулом, Васен остро чувствовал различия между ними. Бледная кожа Оракула, на протяжении века лишённая контакта с солнечным светом, но освещаемая внутренним сиянием его транса, остро контрастировала со смуглой кожей Васена, потемневшей из–за наследия его отца. Оракула освещал свет Амонатора. Васена затемняла тень Эревиса Кейла.
- Оракул… желаете войти? - спросил Васен. Он знал, что слова прозвучат глупо, но не смог придумать ничего лучше.
Снова беззубая улыбка.
- Васен, ты знаешь, что моим отцом был Абеляр Корринталь?
Этот неожиданный вопрос застал Васена врасплох, но он сумел кивнуть.
- Отец рассказал мне.
- Который отец?
Вспоминая сон, который разбудил его, Васен с трудом сформулировал ответ.
- Деррег. Приёмный отец. Другого я никогда не знал. Вы же знаете, Оракул.
- Но ты видишь Эревиса. Иногда. В сновидениях.
Васен не мог этого отрицать.
- Да. Но это просто сны, а он давно мёртв.
- Так говорят.
Тени стекали с кожи Васена. Он уже в который раз покрылся гусиной кожей.
- Что вы имеете в виду?
- Я тоже вижу его, Васен, сын Варры.
Васен сглотнул возникший в горле комок.
- И что вы видите, когда видите его?
- Я вижу тебя, - сказал Оракул.
- Я… я не понимаю.
- Я тоже. Я встречал Эревиса Кейла. Ты знал об этом?
- Не знал, но иногда задумывался.
- Почему ты никогда не спрашивал?
- Казалось, что это будет предательством Деррега, - правдиво ответил Васен. - И я боялся. Я не хотел… знать его.
- Думаю, его было тяжело узнать. Я встречал его дважды, когда был мальчишкой. В первый раз он казался человеком, которого преследуют. Во второй раз он уже совсем не был человеком, но по–прежнему оставался преследуемым.
- Преследуемым? Чем?
- Сомнением, думаю, - сказал Оракул и переменил тему. - Твой отец, твой приёмный отец, был сыном Регга, который был товарищем моего отца. Об этом ты знал?
- Да, конечно.