В избушке, места было совсем немного, в углу была железная печка, в которой сейчас потрескивали горящие дрова, на ней шумел черный закопченный чайник. Остальное пространство занимали две широкие лавки с наброшенными на них шкурами и между ними стол, представлявший собой разрезанный пополам древесный нарост. Я никогда не думала, что кап может быть такого размера, чтобы сделать из него стол. К стене была прибита лестница, которая вела на чердак. На этой лестнице сидел филин и подозрительно смотрел в мою сторону.
Я наморщила нос и зашипела. Прабабушка сразу закричала:
-Но-но, я кому сказала, Филю не трогать!
Филин заерзал на перекладине и неожиданно, раскрыв крылья, вылетел в открытую дверь.
-Ну, вот спугнула птицу, - укоризненно сказала бабушка и пошла к закипевшему чайнику. Поставила его на стол и тяжело уселась на лавку.
-Садись рядком,- предложила мне она. Я легко вспрыгнула на лавку и недовольно зафыркала. От шкур лежащих не ней шел незнакомый тяжелый запах.
-Не фыркай! - сказала бабуля, - не барыня, потерпишь. Лучше перекинься, сейчас чаю попьем из местной водички, да домой начнем собираться.
Я жалобно мяукнула, намекая, что не понимаю, как начать превращение.
-Да, что тут непонятного,- пробурчала бабушка,- вот зеркало тебе на стол ставлю, смотри в него и начинай меняться.
Я уставилась в мутноватое, выщербленное от старости зеркало и, страшась предстоящей боли, начала вспоминать свой облик.
Какое-то время ничего не изменялось, затем отражение огромной белой рыси как бы расплылось в воздухе, и на лавке появилась моя худенькая фигурка.
-Бабушка, мне сейчас совсем не больно было,- воскликнула я радостно, - не, как в первый раз.
-Так, всегда бывает,- ответила та, - теперь сможешь превращаться, когда захочешь, хоть днем, хоть ночью. Повезло тебе правнучка! Эх, как я плакала, когда так и не смогла оборотиться. Деда тогда тоже расстроился напрочь. Только когда я ведуньей стала, тогда он немного отошел, сказал хорошо, что хоть такое наследство мне оставил.
-Бабуля,- спросила я,- как ты думаешь, почему у меня получилось оборачиваться.
Та посмотрела на меня, как бы думая, стоит мне рассказывать об этом.
- Думала я уже об этом,- призналась она,- и решила, что из-за отца твоего все это произошло. Так Господь видно решил, чтобы встретился он с внучкой моей Варькой. Помнишь, тебе флаконы давала нюхать. Эти флаконы еще от прадедов наших лежат. Десять родов оборотней на Руси жило, десять запахов во флаконах хранится. А ты ни одного не признала. Значит мальчишка твой -оборотень, не наших родов. Не понимаю, откуда он взялся. Сколько лет на свете живу, ни одного кроме деда и тебя не видела. Хотя он мог мальчишкой только внешне быть, а на самом деле, может, еще постарше меня будет.
-Так, что ты думаешь, у моего папы в предках тоже оборотни были?- для уверенности переспросила я.
-В первый раз я видела, что бабушка засомневалась.
-Ну, вроде так, получается, - подтвердила она, - когда Варька мне тебя в пеленках понянчить дала, я по запаху сразу поняла, что оборотня в руках держу.
Тут я обратила внимание, что до сих пор веду беседу, сидя голышом. Поняв причину моего замешательства, прабабушка протянула мне халат.
-На будущее, ежели одежу хочешь сберечь, не забудь раздеться перед тем, как в рысь перекинуться, а то все на тряпки пойдет,- сказала она и пошла смотреть чайник.
Надев халат, я почувствовала себя комфортней и начала с любопытством оглядываться по сторонам.
-Бабуль,- а где мы вообще сейчас находимся,- спросила я, изучая огромные бревна из которых была срублена избушка.
-А не знаю я,- пожала та плечами,- Дед это место Заповедьем называл. Наши предки сюда на охотничий промысел ходили, да за рыбой.
У меня в голове теснились сотни вопросов. И я их начала задавать бабушке.
- До чего ты любопытная однако! - удивилась она, - сразу видно жизнь у тебя легкая. Мне то некогда было деду вопросы задавать. Он сразу розгой по заднице нащелкает, и все вопросы вмиг вылетают. Он со мной сюда без дела не ходил. Да мне, собственно, без разницы, в каких краях мы сейчас. Знаю только, что людишками здесь и не пахнет. Дичи много, ягод, грибов. Только день и ночь с нашими по времени немного не совпадают. И звездочки на небе чуть-чуть не так расположены. Выйди, глянь, у ковшика форма другая.
Я вышла в открытую дверь и поглядела на звездное небо.
И действительно, ковш был немного не таким, как я привыкла его видеть. Луна поднялась еще выше и сейчас освещала все призрачным голубым светом. Вокруг меня мрачно возвышались высокие ели.
Я передернула плечами и прошла обратно в избушку, тщательно прикрыв за собой дверь.
Но бабушка тут же заворчала:
-дверь не закрывай, скоро Филя прилетит. Он на вышке мышей ловит.
До меня сразу не дошло, что вышкой она называет чердак, а я представила себе что-то огромное и высокое.
-А как мы назад пойдем?- задала я очередной вопрос.
-Все покажу, ничего таить не буду,- добродушно сказала бабуля,- кому мне еще то рассказывать. Единая ты у меня кровиночка осталась, которая дверь в Заповедье может открыть.
-А можно кого-нибудь кроме нас сюда привести?- спросила я.
От бабушкиного добродушия не осталось и следа. Ей не надо было даже перекидываться, сейчас ее оскал напоминал ощеривщуюся старую седую волчицу.
-Никогда! Слышишь никогда, ни одному человеку, ни слова! И вопросов таких, чтобы больше я не слышала,- разъяренным голосом прошипела она,- ныне же наложу заклятье на язык твой длинный, чтобы двадцать лет не могла про Заповедье ни единого слова сказать, или написать.
-Я испуганно сжалась в комочек, мне еще не доводилось видеть бабулю в таком гневе.
-Бабулечка! -заюлила я,- ведь только спросила и все, никого мне здесь не нужно.
-То-то,- сказала прабабка,- спужалась девка, и правильно, а заклятье я все одно, наложу. Вот старше станешь в силу войдешь, лет в восемьдесят, тогда и решай, кого сюда звать, а кого нет.
Указанный бабушкой возраст показался мне таким далеким, что, несмотря, на страх, я не смогла сдержать улыбку.
-Зря смеешься,- печально вздохнула бабуля,- сама не заметишь, как лучшие годы пролетят, так, что девка гуляй, пока молодая.
Она с кряхтением поднялась и высыпала полпачки чая со слонами прямо в большой чайник.
Несколько минут мы в молчании сидели и ждали, когда заварится чай. В избушку неслышно влетел Филя и сразу запорхнул на чердак.
Бабушка достала с полки жестяную банку с большими кусками сахара и щипчики.
Разлила чай по старинным тяжелым чашкам.
-Ну, попьем чайку, помолясь, - сказала она, и налив по края блюдце напитка кирпичного цвета, начала звучно его хлебать.
Я, тем временем, перевернув блюдце, разглядывала надпись на нем. Но единственное, что смогла разобрать, что сделано оно было в 1783 году.
Ты пей, пей, нечего разглядывать,- сказала бабуля между глотками,- эти чашки с блюдцами дед мой сюда принес еще при Катьке-царице.
Я налила в блюдце чай, взяла кусочек сахара и отпила горячую терпкую жидкость. И с удивлением поняла, что до этого момента настоящего чая я не пробовала.
-Бабушка,- не удержалась я от восторженного отзыва,- мне такого чаю пить, еще не доводилось.
-О чем и говорю,- охотно поддакнула та, - я вот всю зиму сюда не хожу, так до того по нему соскучусь, что весной, как снег сойдет, чуть не бегом сюда ковыляю.
Я едва не спросила, почему прабабушка не ходит сюда зимой, но вовремя сообразила сама.
-А откуда ты воду берешь?- задала я очередной вопрос.
Бабушка возмущенно фыркнула в блюдце и оттуда выплеснулась половина содержимого.
-Ты дашь мне чайку попить или нет,- рявкнула она,- помолчи Христа ради хоть пару минут!
Затем бабушка степенно выхлебала три чашки чая, потом привалилась к стене и сказала:
-давай-ка внучка потрудись, не все, задравши хвост по лесам бегать, помой хоть посуду, да чайник от сажи ототри. А потом, благословясь, избенку приберешь, и пойдем домой в Серебряное.
Она с явным удовольствием смотрела, как я сначала мыла посуду, а потом, сняв халат, чтобы не уделать его грязью, на коленках скоблила косарем деревянный пол.
-Ох, и ладная ты девка,- с довольной усмешкой сказала она, - от кавалеров отбою не будет.
-Да ладно, тебе бабуля!- застеснялась я и снова надела халат.
Прабабушка обвела взглядом посвежевшую комнатку, чайник, оказавшийся зеленого цвета и, расчувствовавшись, сказала:
-Ну, спасибо правнучка, уважила старуху, матери передай, не сержусь я на нее больше, прощаю за воспитание твое правильное. А сейчас пошли время, домой вертаться, по дороге родник покажу, где водица студеная ключом бьет.
Она прикрутила фитиль у керосиновой лампы, и мы очутились в темноте, только из открытого дверного проема голубоватым отсветом падал лунный свет.
Мы вышли на поляну и начали спускаться куда-то вниз. Не прошли и двух десятков шагов, как стало слышно слабое журчание ручейка. Но небольшой замшелый сруб, стал виден, только, когда мы подошли к нему вплотную. На нем, на четырехгранном гвозде белел деревянный ковшик. Из-под сруба бодро журчал ручей, невидимый в сгустившейся темноте.
А вот и родничок, откуда я воду беру,- сказала бабушка,- а теперь идем дальше.
Мы прошли еще немного и уткнулись в камень, почти такой же, какой перенес нас в эту непонятную страну.
Бабушка тяжело вздохнула и твердо сказала:
-Теперь твоя очередь заговор читать. Пора самой учиться двери открывать.
Дрожащим от напряжения голосом я начала проговаривать намертво оставшиеся в памяти слова.
После первой же фразы я почувствовала, как вокруг меня ощутимо подрагивает окружающее, и становится плоским, как нарисованное. На миг я остановилась, но бабушкина ладонь крепко сжала мое плечо, и я продолжила заговор. Нарисованная картинка начала быстро переходить в надувающийся радужный пузырь, стенка которого вдруг открылась и проглотила нас.
Мы снова стояли у валуна на мшистом болотце. После темноты елового леса, сумрак белой ночи казался обычным днем. Вокруг нас звенели комары, однако не подлетали ближе полуметра.
-Слава тебе Господи! - громко сказала прабабушка,- уже не верила, что событие такое сподоблюсь увидеть! Ну, девка, держись! Теперича от тебя не отстану. Сегодня же телеграмму твоим родителям отпишу, чтобы до сентября тебя домой не ждали. С этого дня начну тебя учить по настоящему.
Она взяла ключ, лежащий на валуне, и отправила его в торбу. Потом, опираясь на клюку начала выбираться к тропе. Я шла сзади и видела, как тяжело дается ей этот путь.
Когда мы выбрались на тропинку, я робко предложила немного передохнуть. Но прабабушка, тяжело дыша, сказала:
-На том свете отдохнем, идем домой, пока деревня спит. Нечего пищу сплетням давать, мне то они уже не повредят, а тебе ни к чему лишние разговоры.
Когда мы, наконец, прибрели домой, на ходиках было уже три часа утра. Бабуля подтянула гирьку и, посмотрев на циферблат, сказала:
- Вторую ночь с тобой не спим, так, что сейчас ложимся и покуда не выспимся не встаем.
Я согласно кивнула и пошла к кровати. Сил не было даже помыться, и почистить зубы. Надев ночную сорочку, рухнула на перину и заснула.
Разбудил меня запах жареных блинов. Открыв глаза, увидела, как летают пылинки в солнечных лучах. Из открытого окна веял легкий ветерок.
Я встала и, надев сандалии, пошлепала в туалет. Когда пришла на кухню, бабушка уже гремела крышкой умывальника.
-Доброе утро Леночка,- сказала она,- я тебе водички в умывальник подлила. Можешь умываться.
-Бабушка, а где моя щетка зубная?- начала я поиск своих умывальных принадлежностей.
-Выкинула я твою щетку,- сердито сказала бабушка,- нечего зубы всяким дерьмом портить! Сколько можно вам втолковывать одно и то же.
-Бабушка опять за свое,- подумала я,- во всех книжках написано, что надо зубы чистить, да еще после каждой еды, а она думает, что умнее всех.
Но так, как мне было прекрасно известно, что с прабабушкой спорить бесполезно, я умылась, так и не почистив зубы, и уселась за стол.
На тарелке уже лежала стопка блинов, а рядом банка сметаны, в которой стояла большая деревянная ложка.
Положив пару ложек сметаны на тарелку, я принялась макать в нее один блин, за другим.
Бабушка, тем временем, грохнула на стол ломаный кирпич и ржавый большой напильник.
-Вот это, - показала она на кирпич -твои зубы, а напильник - зубная щетка, смотри, что сейчас будет.
Она начала тереть кирпич напильником и на стол посыпалась обильная красная крошка.
-А теперь представь, что это твои десны - она показала на свое запястье, и провела по нему
напильником. На месте, где тот содрал кожу, сразу выступили мелкие капельки крови.
У меня сразу заныл живот.
-Бабушка, зачем ты так сделала!? - закричала я.
-Чтобы ты дура, себя не уродовала и для ваших зубных врачей работу не копила,- сердито сказала та, зализывая ранку языком, - умом то раскинь, только кажется, что щетка и мел мягкие, а зубы точат со временем не хуже напильника. А хуже всего, что десны все время тревожишь. А если их тереть до крови, гноетечение может начаться, потом зубы шататься начнут, выпадать.
Положим - нам это не грозит, пугаю я тебя, - улыбнулась она волчьей улыбкой, - но, вред от щеток знать должна. А хочешь, чтобы во рту было хорошо, полощи сразу после еды рот водой холодной кипяченой да ниткой с зубов ошметки сымай.
-На какой-то момент нравоучения прабабушки меня впечатлили, но уже через пять минут я о них забыла.
После завтрака мне хотелось пойти снова на рыбалку, и еще сохранялась слабая надежда, что парни еще не уехали в озеро я смогу отправиться вместе с ними.
Но эти надежда не оправдалась. Посреди моих сборов, во дворе зашелся в громком лае Шарик.
Мы с бабулей одновременно высунули головы в окно и увидели, что около калитки стоит старенький "козлик" председателя колхоза Кузьмы Петровича, а тот, вытирая потную, бритую голову, топчется у калитки.
- Чего встал, заходи, коль пришел! - крикнула бабушка, - видишь, собака на цепь посажена.
Председатель открыл калитку и боком, стараясь держаться подальше от заливающегося лаем Шарика, прошел в дом.
-Ну, чего явился, не запылился? - недружелюбно спросила прабабушка, когда тот, держа тюбетейку в руках, появился в дверях.
-Ты, это, Никаноровна, зла на меня не держи,- сказал Кузьма Петрович, толстый, очень похожий на артиста Леонова в "Полосатом рейсе", мужчина, он был явно чем-то озабочен.
-Приехал попросить, не глянешь ли внучку мою? Что-то она второй день орет, не спит, титьку выплевывает. Юлька тоже вторые сутки глаз не сомкнула, все ее на руках носит. А я отвезу тебя туда и обратно,- сообщил он
Прабабушка задумчиво поглядела на него и затем высказала все, что думает.
-А кто на днях кричал, что меня на чистую воду выведет? Не ты ли Кузька на собрании говорил, что советская медицина все болезни лечит, а знахарям здесь места нет? Чего ты тогда фершалицу Нинку не позовешь? Пусть она твою внучку лечит.
Кузьма Петрович снова тюбетейкой вытер крупные капли пота с головы и жалобно сказал:
-Дык, Нина Васильевна уже смотрела, сказала с животиком у Анюты проблемы, надо укропную воду давать. Мыльце в попку вставить. Все делаем, а толку нема. Ну, будь ты человеком, Аглая Никаноровна, посмотри ребенка.
Бабушка испытующе посмотрела на него и сказала:
-Ладно, Господь с тобой, поехали, посмотрю, чего там у вас случилось.
-Лена! - повернулась она ко мне,- собирайся, со мной поедешь, будешь на подхвате.
Кузьма Петрович воспринял бабушкины слова, как должное, а вот у меня от них все внутри опустилось.
Я попыталась возразить, но бабушка так сверкнула глазами, что слова застряли во рту. Сборы были недолги, прошло всего несколько минут, а мы уже катили по деревне в открытой машине, оставляя за собой шлейф пыли.
Еще через несколько минут мы остановились перед большим, новым, рубленным из бревен, домом. Нас никто не встречал. Кузьма Петрович ринулся вперед, открыл дверь и ждал, когда мы пройдем. В его взгляде на прабабушку была такая надежда, что мне стало еще больше не по себе.
В доме было натоплено, все окна были закрыты. Стоял сильный запах прелых пеленок. Бабушка поморщилась, ей, как и мне было душно.
В маленькой комнатке туда-сюда ходила молодая женщина, очень похожая на Кузьму Петровича, на руках у нее заливался бурным плачем ребенок. На стуле у кроватки сидела еще одна женщина в белом халате, рядом с ней на табуретке лежал открытый чемодан с лекарствами.
Бабушка огляделась и начала командовать:
-Кузька пошел вон отсюда, когда надо позову! Ты Нинка чего сидишь, погоды ждешь? Быстро встала, окошко открывай!
Юлька, а ты чего уставилась? Клади робенка на кровать распеленывай шустрей.
Так, Нинка, окошко открыла? Молодец, теперича давай тащи воды теплой, руки мне сполоснуть и Ленке.
Буквально за секунды атмосфера уныния и безнадежности исчезла, все забегали, получив указания.
Я, не отрываясь, смотрела, как молодая мама осторожно развернула пеленку и на ней заливалась плачем малюсенькая красная девочка, со сморщенным лицом. Из живота у нее торчала какая-то штука, завязанная ниткой и замазанная зеленкой.
Мне как-то доводилось видеть новорожденную сестренку Вальки Клевиной, но та была больше этой девочки и не такая сморщенная и красная.
Тут в комнату зашла фельдшер с тазом и чайником и начала поливать на руки бабушке.
-Ты тоже мойся, - приказала мне бабуля.
Я тщательно мыла руки и думала:
- Чего она хочет от меня? Я ведь ничего не понимаю, мне страшно!
Фельдшерица, поливавшая мне руки, поставила пустой чайник на стол и дала полотенце.
Я вытиралась им и глядела на бабушку.
А она подошла к кровати и положила руку на животик девочки, та на мгновение смолкла и снова заверещала.
-Иди сюда,- поманила бабушка меня.
Когда я подошла, бабуля положила мою дрожащую руку на животик ребенка.
- Закрой глаза и осторожно пальчиками ощупай живот,- прошептала она.
Я, осторожно отодвинув подсохший огрызок пуповины, до меня уже дошло, что это такое торчит из пупка, начала ощупывать пальцами живот. И сразу почувствовала, что в одном месте он немного горячее, чем в других, и в этом же месте явно ощущалось небольшое округлое образование.
-Что это, бабуля?- шепнула я ей.
Но та повернула озабоченное лицо к молодой маме и спросила:
-Юлька, когда она сильней орать стала?
Услышав, что с утра, бабушка облегченно вздохнула и сказала:
-Ну, слава те Господи! Есть еще время..
Она положила снова руку на живот и положила сверху мою:
-Закрой глаза и смотри,- шепнула она.
Затем она начала медленно тянуть слова заговора
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Слово мое, исполняйся, кишка с кишкой не слипайся. Ножом засеку, голиком разделю. Мать Богородица, бабушка Соломоница Христа пеленали, внутренности поправляли. Поправлю и я рабу божью Анюту. Ключ, замок, язык. Аминь. Аминь. Аминь.