В этот миг раздался свист падающего с неба предмета. Все замерли на месте. Это что еще за новость?
На землю с жутким грохотом шлепнулась ступа. Проскакав по инерции еще несколько метров, подняв кучу пыли, она остановилась и завалилась набок. Из ступы выскочила Баба-Яга и бросилась к Саньке.
- Родимый, постой. Не суйся с этой штуковиной в драку. Напутала я, когда колдовала. Это только супротив нечистой силы. На простого человека оно не действует.
- Бабуля по старости дала маху. - Вслед за Ягой из ступы задом выполз кот Баюн. - Кружка, по которой вы стреляли, волшебная была.
- Волшебная, милок, волшебная. Лет семьсот тому назад ее мне Водяной подарил. На именины. А я запамятовала.
- Так что, - закончил мысль Баюн, - задумка эта ваша в бою против обычных смертных бесполезная, даже, можно сказать, опасная.
Санька глядел на эту в буквальном смысле свалившуюся с неба неожиданную подмогу, и у него началась тихая истерика. Он начал смеяться, сначала тихо, а затем все громче и громче. Яга с недоумением смотрела на него, силясь понять, что же такого смешного она сказала. Потом заулыбался сотник, и вот уже громовой хохот переполошил всю округу.
Успокоившись, Санька подошел к насупившейся Яге:
- Не переживай, все нормально. Это у меня так, с испугу. А твою "Асю" я перепрограммировал. Теперь это - чудо-оружие. Разит наповал. Можешь сама убедиться. Смотри, нету никого. Враг разбит и бежал.
- Пере… проро… что? - переспросила Яга.
- Не бери в голову, - усмехнулся герой дня. К нему вернулось его обычное расположение духа. - Баюн. Как там насчет былины? Тема моя, сочинение твое. Хотя былины пишут про тех, кто давно уже помер, а я еще вроде ничего, живой. И раз у нас такая компания подобралась, то, пожалуй, можно и к Берендею отправиться. О победе да о том, как вы нам помогали, рассказать.
Он так расхрабрился, что вскочил на коня, подбоченился и махнул рукой:
- Впрочем, я дорогу помню и один доберусь. Можете не торопиться, теперь-то уж точно никто не рискнет на меня напасть.
"Злодеев я разгромил, даже следа от них не осталось; теперь имею полное право на награду царскую и на заслуженный отдых, - гордо думал Санька, покачиваясь в седле. - И какой я все-таки молодец. Утер нос самому Кащею. Домой он меня, видите ли, не пустит. А я…"
Но, вспомнив начало сказки, молодец призадумался: отправляться назад, в свой мир, ему совершенно расхотелось. Гораздо заманчивее получить в подарок здесь какой-нибудь маленький замок на берегу озера или реки.
"Рыбалка, прогулочная яхта, теннисную площадку можно соорудить, - прикидывал он, мечтательно глядя вперед. - Каждое воскресенье с женой приемы устраивать будем. Кстати о жене. Пора бы в самом деле объясниться с Василисой. После всего, что я для ее отца сделал, она вообще не должна ни на кого обращать внимание: только на меня. Все-таки жаль, что со Злом окончательно покончено. Хорошо бы еще Разок спасти ее от какой-нибудь жуткой опасности. Еще один малюсенький подвиг, но на глазах у царевны".
И он представил, что будто осадили дворец самого царя.
"Врагов - тьма. А я весь в белом. Сижу. Нет. Весь в золотом - и стою. А стрелы - вжик-вжик. А я все равно стою на виду у всех. Василиса очень переживает. А неприятель стену проломал - и на штурм. Наших все меньше и меньше. А я, весь в золотом, царевну и царя обороняю. Нет. Лучше все-таки в белом. Меня ранят - и красное по белому. Эффектно смотрится. Ну, рана, конечно, не опасная, не мешает. Врагов навалил горы. Естественно, устал. Меч наполовину зазубрился. Чувствую - не справиться. Я и говорю: "Бегите, мол, царь-государь, да дочку захватите. Я вас прикрою". А наших - уже никого. Народ в церкви закрылся. Молодухи, старики, дети малые. Крики, вопли. И вот уже ворота в церкви сорваны. Молодух поволокли. Ну, тут я. Насквозь раненный, но все еще живой. Вылетаю на центральный проспект, и с пулемета: тра-та-та-та-та… Всех враз. Берендей на шее висит, плачет. Нет. На шее Василиса висит, а царь рядышком стоит, корону предлагает. А я - по главной улице. На белом коне. Нет, черный цвет престижней. На вороном. Персональный битюг. Или скакун? Короче. Мне все в ноги - спаситель ты наш. Девки под руки с коня снимают, в хоромы ведут. А там уже Василиса…"
Санька ехал и рисовал себе встречу с царевной, непроизвольно подгоняя коня. Он так был занят своими мыслями, что совершенно позабыл все предупреждения воеводы, и то, что затем произошло, стало для молодца неприятным сюрпризом. О том, что будет в хоромах, помечтать не дали.
Из леса на дорогу вывалились с десяток человек и молча окружили парнишку. Он не успел даже удивиться, как вся эта толпа разом навалилась на него и стащила на землю. Двинуть коленом одному да заехать в лицо локтем другому - вот и все, на что он оказался способен. А потом, элементарно, не хватило кислороду, и соображать он начал только перед массивными резными дверями.
От хорошего пинка в спину пленник влетел в огромный зал, владелец которого явно хотел всех поразить великолепием своего жилища. Но со вкусом он явно был не в ладах, и дворец напоминал огромную антикварную лавку. В глазах просто рябило от обилия массивных, дорогих, ярко блестящих вещей.
Но все эти мысли моментально вылетели у молодца из головы, как только он увидел хозяина замка. На троне, небрежно развалившись, сидел двухголовый Змей. С огромным брюхом, тонким, как у крысы, хвостом и тупейшим выражением на обеих мордах.
- Здравствуй, дружок, - ласково начал Змей. - Каким это ветром занесло тебя в мой дворец?
- Какой ветер… - Санька хотел разразиться гневной тирадой, но мысли у него путались, вдобавок ко всему раздававшееся под самым ухом сопение выводило его из себя. Он развернулся, чтобы отпихнуть наглеца, да так с открытым ртом и замер. Затем медленно закрыл рот и поежился. Ему вдруг стало очень холодно.
Вокруг стояли двухголовые. Только вот если с одной головой у всех было все в порядке, то вторые головы у многих были явно не в себе. А у некоторых они вообще не подавали признаков жизни.
- Любуешься? - благодушно поинтересовался Змей.
- А чего это они все у вас, - Санька замялся, - какие то не такие?
- Замечательные. Как и все остальное в нашем царстве-государстве, - дружелюбно пояснила одна голова. - Нас, двухголовых, всегда притесняли, дразнили. Дядя наш, Змей Горыныч, в черном теле держал. Все запрещал. Ни тебе съесть кого, ни деревеньку подпалить. Зато Берендеево хулиганье, другого слова не скажешь, дружину богатырей-любителей организовали. Первым пунктом - поединок со Змеем, то есть со мной. Тоска. Никто не любит. Совершенно некуда податься. Вот мы и решили свое царство по своему разумению устроить.
- Суверенитет себе добыли, - догадался Санька.
- Обзывается, - обиделась другая голова. - Будешь хамить - в момент съем.
- Я не обзываюсь, а в том смысле, что вы теперь сами себе голова. Вернее, головы.
- Точно. - Вторая голова слегка успокоилась. - Мы теперь сами по себе. Что хотим, то и делаем.
- И никто нам не указ, - неожиданно взвизгнула первая голова. - Землицы вот тоже себе отрезали. Нашей, между прочим, землицы. Мы над ней с незапамятных времен летаем. - Голос Змея снова сорвался.
- И живем мы теперь по своим законам, - снова вступила в разговор вторая голова.
И тут обе головы наперебой стали рассказывать и доказывать, что с ними поступали нечестно, даже, можно сказать, безнравственно. А он, Змей, только с виду мрачный и сердитый, а если хорошенько разобраться, то совсем наоборот - милое, веселое существо. Обожает рыбалку, веселые компании, любит посидеть у камина и порассуждать о смысле жизни. И если брать по большому счету, то даже на гербе царя Берендея изображен двухголовый ОН, Змей то есть. Отсюда, само собой, напрашивается вывод, что двухголовые были прародителями всех в этом мире.
- Голубых кровей, значит? - не удержался от ехидной реплики парнишка.
- Это ты на что намекаешь? - вытянула шею вторая го лова. Она была явно глупее первой.
"Баран ты с крылышками", - подумал Санька, но вслух произнес:
- Это метафора такая. Из истории.
- Эта метафора двусмысленная, - не унималась глупая голова. - Так что ты тут выражайся поаккуратнее, а то точно чего-нибудь потом не досчитаешься. А история твоя - это вообще бред сивой кобылы. Я тут немного полетал по свету, знаю. Каждый только себя хвалит и в том других убедить пытается.
- Тут даже и спорить-то смешно, - вмешалась умная голова. - Не зря же придумали поговорку: "Один ум хорошо, а два - лучше". Ежели ты двухголовый, то ты уже от рождения умный; можешь и войском командовать, и, к примеру, кухней руководить. А вот ежели у тебя одна голова, то тут тебе крупно не повезло; по нашим меркам ты так полудурок. Поэтому народ у нас дружно переходит в двухголовые, и это еще одно доказательство того, что мы, то есть я, Змей, прав. Тьфу ты, совсем запутался.
- Может быть, может быть. Вот только головы у многих, мягко говоря, в зачаточном состоянии. - Санька решил не много поспорить. Ну неужели он, человек из будущего, не переговорит какого-то там птеродактиля, к тому же давным-давно вымершего.
- Это ничего не значит. - Умная голова явно стремилась развить свою двухголовую идею. - Главное - принцип. И мы нашими принципами никогда не поступимся.
- А если кто не согласен в двухголовые переходить?
- У нас таких нет, - моментально откликнулась глупая голова.
Первая голова укоризненно посмотрела на вторую и повернулась к Саньке:
- Есть отдельные индивидуумы, не обладающие достаточным уровнем для осознания всего значения двухголовости. Но иногда мы им идем навстречу. Демонстрируем, так сказать на практике, наше преимущество.
- Как это? Гипноз? Очень даже любопытно.
- Все намного проще, - ухмыльнулась вторая голова, было видно, что она в этом вопросе главная. - Эй ты, быдло, подойди сюда, - крикнула она одному из немногих нормальных людей.
Бедняга идти не желал, но толпа придворных просто выдавила его к самому трону. Змей слегка привстал, и неожиданно на голову несчастного со свистом опустился меч.
Не успела жертва демонстрации упасть на пол, как Змей выпустил из пасти едкую струю черного дыма. Когда дым рассеялся, то все увидели, что вместо одной головы у человека было две маленьких. Раны странным образом затянулись, однако "новоиспеченный" признаков жизни не подавал.
- А он не того? - заикаясь, спросил Санька. Он был в шоке от такого зрелища.
- Ни в коем разе, - усмехнулась умная голова. - Счас оклемается.
Действительно, минуты через две человек сначала дернулся, затем сел, однако было видно, что он ничего не соображает.
- На доработку, - рявкнул Змей.
Подскочили слуги, и вот уже вокруг снова только спины, порядок и послушание.
- Ну как? - Двухголовый снова развалился на троне. - Скажу тебе по секрету, мы не очень-то стремимся к увеличению числа избранных. Чистота рядов - это святое. Но, - Змей поднял вверх лапу, - за гигантские заслуги перед государством, то есть нами, в порядке, так сказать, исключения, некоторых принимаем. Вот лично ты нам понравился.
- Но это же натуральное насилие над личностью, - не сдавался Санька. - Теперь ты у себя в замке пытаешься заставить всех жить так, как тебе нравится. Только что жаловался, что тебя притесняли, а как получил власть, так сам начал с того же.
- Ерунда! - безапелляционно заявила вторая голова. Этот вопрос для нее был ясен как кирпич. Она не терзалась различными сомнениями и уж тем более не собиралась ничего обсуждать.
- Во-первых, - Змей оттопырил мизинец, - мы - царство маленькое. Во-вторых, все нас пытаются обидеть. В-третьих, у нас никогда не было своего замка. А так хотелось. А посему все, что мы делаем, это правильно, и мы будем и дальше давить всех одноголовых, а кому не нравится, пусть сидят у Берендея и, словно зайцы, дрожат от страха.
- А ведь так можно и доиграться. - Санька задумчиво посмотрел на потолок: - Без толку тут разговаривать. Вас двое, а я один. Не переспоришь.
- Соображаешь! - радостно подскочил на месте Змей. - Ты человек умный, а нам умные подданные нужны. Ты на этих-то глянь. Честно говоря, только об одном и думают: как бы побольше золота наворовать да где-нибудь в тридевятом царстве домишко себе поставить. Так что отвечай: согласен в двухголовые переходить или, может, тебе и одна голова ни к чему?
Саньку охватила тихая паника. Спина моментально взмокла, и он физически обнаружил у себя сердце, которое начало валиться в пятки, но застряло в желудке. Язык присох к гортани, и никакие силы не могли его расшевелить.
Змей понял Санькино молчание по-своему.
- Ты не переживай, у тебя будет другой ритуал. Рыцарский. Его, мы слышали, в тридесятом государстве применяют. Не то что эти богатыри-лапотники. Никакой культуры. - Двухголовый на минуту замолчал. - Так о чем это я? Ах да. Ты нам сначала прошение напишешь. Мы, - головы переглянулись, - его рассмотрим. Естественно, посовещаемся. Примем решение. Если оно будет положительное, то мой лекарь у тебя где-нибудь чего-нибудь отрежет и вырастит тебе вторую голову.
- Количество голов увеличивается, только ума от этого не прибавляется. - Санька наконец обрел дар речи.
- Издевается, издевается. - Вторая голова умоляюще посмотрела на первую. Умная ответить не успела.
К трону откуда-то сбоку прошмыгнул маленький человечек в сером капюшоне и начал нашептывать что-то Змею. Обе головы склонились вниз и, вытянув шеи, внимательно слушали, изредка поглядывая на молодца. Парнишка кожей ощутил всю опасность ситуации. Кажется, нужно спешно уносить отсюда ноги.
- Я бы с удовольствием. - начал он, но закончить не успел.
- В общем, человек-то ты хороший. Наверное, - ласково проговорила умная голова.
- И вкусный, - плотоядно облизнулась другая голова.
- И это может быть, - согласилась первая. - Но речь сейчас о другом. Мы - царство маленькое, нас всякий обидеть может. Пока. Мы поэтому никому не верим. Так что есть у нас теперь большое подозрение, что ты шпиен Берендеев. И пришел сюда выведать, как нас с нашей кровной землицы изгнать. Нас, кстати, предупреждали, что могут появиться такие вот вредные людишки. Так что мы тебя сейчас в холодную посадим, а завтра по утречку мои специалисты из тебя секреты-то твои вытрясут.
- Господи. И что за народ пошел. Какой шпион? Какие секреты, Чего же ты из меня выпытать хочешь? Я тебе и так все расскажу, было бы что.
- Обмануть пытаешься? Не выйдет. Понимаешь ли, мы давно пришли к выводу, что всю правду только на дыбе или колесе сказать могут. Так уж человек устроен. Он, может, думает, что все выложил, ан нет - стоит поджарить ему пятки, как он обязательно еще что вспомнит. Да и как вспомнит - целый роман сочинит. Так что, глядишь, опять поспрошать можно.
- Так ведь от ваших спрашивалок и загнуться недолго.
- Это точно, - грустно подтвердил Змей. - Скажу больше, редко кто не загибается.
- Вот и ты, - радостно сообщила вторая голова, - скорее всего долго не протянешь.
- Ну, мутант ползучий, если выкручусь из этой переделки, уж постараюсь все сделать, чтобы жизнь тебе медом не казалась, - промычал Санька, злясь про себя, что так глупо попался.
- Гляди, гляди, зубами скрипит! - радостно завопила дурная голова. - Давай я ему откушу чего.
- Завтра. На десерт, - ответила первая голова, и уже через минуту Санька летел носом в вонючую темень холодной камеры. Дверь с лязгом захлопнулась. Наступила тишина.
А в царском дворце царила суматоха. Хряк, взъерошив волосы, мазанув себя по лицу уличной пылью, ввалился к Берендею и с придыханием прохрипел:
- Беда. На границе войско несметное появилось. На нас идут. Ежели сейчас немедля не бросим против них все силы - пропадем.
Срочно вызвали воеводу и приказали спешно собрать всю дружину до единого человека, даже охрану дворца заменить людьми советника, и вести ее навстречу противнику.
Липуне это не понравилось, но приказ есть приказ, и уже через час войско выступило в поход. Сам воевода собирался выехать утром следующего дня, так как на подходе были еще две сотни с дальних застав. Кроме того, утром ожидался Санька, и втроем с Василисой они должны были отправиться к Берендею.
В это время посреди потайной комнаты в магическом круге один за другим появлялись монахи, одетые в серые капюшоны. Короткие, отрывистые команды - и серые тени бесшумно заскользили по коридорам и переходам дворца.
Толстые ленивые "стражники" дремали на своих постах или сплетничали в караулке, и никто из них, почувствовав у своего горла холод стали, не издал ни единого звука. Охранников вязали и стаскивали в погреб.
Все бы так и прошло без шума, но Липуня допоздна задержался во дворце. На такой случай ему была отведена одна спаленка, и воевода решил переночевать в ней.
Несколько дружинников расположились для охраны у двери и, завидев непрошеных гостей, разом выхватили мечи.
Липуня, услышав звон оружия, выскочил в коридор. Часовые медленно отступали, с трудом отбиваясь от нападавших, и, завидев своего командира, в один голос закричали, чтобы он спасался, покуда они сдерживают врагов.
- Какое спасаться! - крикнул воевода и ринулся вперед. - Царя с царевной вызволять надо, а не о себе думать.
Он с холодной яростью разил врагов, но те словно чумные лезли по трупам нескончаемым серым потоком.
Гора мертвых тел росла, вот они уже заполнили весь проход. Оставалась небольшая узкая щель, но туда никто больше не рисковал соваться. Наступила короткая передышка.
Липуня, оставив нескольких человек в коридоре, с остальными через раскрытое окно выбрался на крышу. Тотчас перед ним возникли две серые тени. Два удара - и проход освободился, но везде, куда ни глянь, сновали люди в серых капюшонах. Пробиться к воротам сквозь такую толпу было невозможно, и воевода решил перебраться по крыше на крепостную стену, а оттуда по одному ему известному ходу - на волю за подмогой. Но и из этого ничего не получилось; к ним со всех сторон уже лезли солдаты Ордена.
Липуня метнулся назад в спальню. Они оказались в мышеловке, и весь вопрос заключался теперь только в том, сколько недругов они смогут захватить с собой в могилу.
С дребезгом, разбрызгивая осколки, вылетела рама, и вновь завязалась упорная сеча. "Серые" лезли безостановочно. Воевода со своими людьми отчаянно сопротивлялся, продолжал методично наносить удары, но это не могло продолжаться бесконечно, спиной он уже чувствовал стену.
- Отец родной, - раздался у него за спиной быстрый шепот. - Иди скорей сюда. Посмотри, какие чудеса творятся.
Липуня выскочил за дверь и ахнул. В коридоре не было ни одного убитого неприятельского солдата; исчезли, словно испарились. Но на размышления времени не было. Он быстренько вернулся назад и мощными ударами заставил атакующих попятиться назад. Затем вытолкал из комнаты оставшихся дружинников и, захлопнув дверь, подпер, ее лавкой.
Следовало поторопиться, в проходе уже мелькнул один чужой силуэт. Ратники бегом бросились вперед по коридору, сметая всех выскакивающих навстречу ворогов. Вихрем пронеслись по боковому коридору, ссыпались по лестнице вниз и очутились в небольшом тупичке.
Наверху тотчас раздались радостные возгласы. Монахи, решив, что дружинники попались и надежно заперты в каменной мышеловке, начали подтаскивать камни, собираясь наглухо замуровать выход.