Сейчас он готов ей простить даже эту грубость. Он вообще готов ей простить все за то, что эта вредная и поперечная девчонка сделала для его сестры.
- Лина, а когда Аля придет в себя?
- Не знаю, Мо. Возможно, скоро. Возможно, через несколько часов. Давайте спать, а? С ног падаю от усталости.
- Ты и так на полу сидишь, – усмехается Миша.
- Вот сейчас на полу и засну.
- Нет уж, давайте-ка на топчаны, – Миша протягивает обе руки сестрам. – А на полу мы с парнями устроимся. Мика, печка долго еще будет гореть, как думаешь?
- Пару часов, – зевает Доминика, вставая за рукой Михаила. – Кирпичами бы обложить, чтобы остывала медленнее. Надо будет принести, я в школе видела.
- Ой, а где это я?.. – раздается мелодичный и удивленный голос. Все дружно оборачиваются. Алия не стала долго томить их неизвестностью и быстро пришла в себя. А вот дальше начались сюрпризы.
До. Ахмед.
- А кто он такой?
- Романцов-то? Инспектор рыбоохраны.
- Вы издеваетесь?! Зачем нам инспектор рыбоохраны? У нас палеонтологические изыскания запланированы! Ископаемые останки ихтиозавров будем изучать! Вы, что, разницы между рыбами и древними ихтиозаврами не понимаете?!
- Отчего же? – собеседник моложавого руководителя группы палеонтологов невозмутимо откидывается на спинку кресла. – Прекрасно понимаю. Рыба – это хариус или сиг. А еще там щука водится, и налим. Семга на нерест туда не заходит – чего нет, того нет. Но хариусок – исключительный! А ихтиозавры эти ваши – какой с них прок?
- Все-таки издеваетесь... – вздыхает ученый. – Неужели так трудно порекомендовать проводника?
- А я вам и рекомендую.
- Вы же сказали, что он инспектор рыбоохраны?
- Точно так. А еще он по образованию ихтиолог, вроде бы. Но самое главное – никто лучше Романцова эти места не знает. Всем проводникам проводник.
- Ну, раз вы так говорите... Мы согласны, – с видом глубочайшего снисхождения кивает палеонтолог.
- Согласны они, – хмыкает его собеседник. – Не факт еще, что Ахмед Валерьевич согласится.
- Кто?!
- Романцов Ахмед Валерьевич. Ваш проводник – если вам повезет, и он согласится.
- Чудное у него фамилия-имя-отчество. Откуда такое?
- Вот у него и спросите, – протягивая руководителю экспедиции клочок бумаги с телефонным номером. – Он страсть как любит такие вопросы.
Оставшись в одиночестве, хозяин кабинета смотрит в окно, щурясь на почти весеннее солнце, и хитро ухмыляется себе в усы.
- Если он еще раз откроет рот и скажет что-нибудь в таком же тоне, я на него кинусь!
- Инна, не заводись! И, ради всего святого, не спорь с ним!
- Да кто он такой?! И что о себе возомнил?! Мы, между прочим, ученые! А он просто рыбный инспектор!
- Не вздумай так ему сказать! Он – инспектор рыбоохраны. И не задавай ему дурацких вопросов, если не хочешь получать ответы, которые тебе не нравятся.
Женщина-ученый обиженно поджимает губы, но молчит.
- Ахмед Валерьевич, вы вообще устаете?
- Нет.
- А вот мы устали. Мы, знаете ли, не привыкли так много ходить.
- Вы должны были знать, во что ввязываетесь.
- Но мы же не кросс бежим! Куда так торопимся?!
- До заимки дойти надо. Или вы хотите в палатках ночевать?
Руководитель палеонтологов вздыхает.
- А долго еще?
- Полтора часа. Нет. Два, – поправляет себя. – Вы плететесь как улитки.
Руководитель группы приноравливает свой шаг к шагу этого странного инспектора обманчивой наружности. Среднего роста, сухощавый, но рюкзак прет здоровенный, и выносливый как вол.
- А вы действительно ихтиолог?
- Кто вам сказал?
- Иван Матвеевич.
Романцов молчит какое-то время.
- Нет, неправда. Я на биологическом факультете учился. Три курса. Потом бросил.
- Почему?
- Надоело.
Сказано таким тоном, что расспросы продолжать никакого желания нет.
Не объяснишь людям, что это такое – когда тебя зовет Обитель. Да и кому нужно это высшее образование? Томалу точно не нужно. Ахмед поправляет лямки рюкзака. Вот эти, например, его нынешние подопечные, с высшим образованием, с учеными степенями. Неразумные и беспомощные – как дети.
- А скажите мне, – Романцов неожиданно сам продолжает разговор. – За каким чертом вас в такое время понесло в экспедицию? Копать же не будете – в снегу еще все.
- Мы на разведку, Ахмед Валерьевич. Обстановку оценить, прикинуть – как и что. А летом уже приедем в полном составе. Когда у вас тут снег сходит?
-Только через пару недель подтаивать начнет. А окончательно сойдет через пару месяцев.
- Толя, как ты думаешь, сколько ему лет?
- Не знаю. Не двадцать точно, – руководитель группы пытается шутить.
- И не тридцать, – задумчиво отвечает Инна. – У него такая внешность – может быть и сорок, и пятьдесят, и шестьдесят. Непонятно. Знаешь, мне его даже жалко. Одинокий немолодой мужик. Он поэтому такой на язык злой.
- А с чего вы взяли, что я одинокий?
Беседующие ученые вздрагивают. Их проводник подошел неслышно, как обычно. Совершенно звериная у него поступь – легкая, быстрая. И вообще, есть в нем что-то... что-то даже не странное. Необъяснимое. Начиная с имени – не может абсолютно нордического типа блондин с яркими голубыми глазами называться Ахмедом. Пусть и Валерьевичем. И Романцовым. И эти пижонские длинные светлые волосы, собранные в конский хвост. И ядовито-язвительная, как клубок гадюк, манера разговаривать. Странный, очень странный.
- Обручального кольца нет на пальце.
- Это ничего не значит, – он подходит к костру, ворошит палкой угли.
- Значит, у вас есть семья? – Инна в последнее время осмелела и снова пристает к проводнику с вопросами. Причем Анатолий уверен, что за этими вопросами стоит теперь уже именно женский интерес.
- Две девочки.
- О, у вас все-таки гарем, Ахмед? – Инна нарывается, точно! Или кокетничает?
Косой взгляд светло-голубых глаз, тонкие губы трогает усмешка.
- Дочки. Доминика и Ангелина. И жена. Алла. Аллочка.
Тут он прижимает ладонь правой руки к губам, словно заставляя себя замолчать. И действительно – так непривычно это ласковое имя в устах вредного, ехидного и достававшего их порой до тошноты инспектора рыбоохраны Романцова, что сидящие у костра умолкают. Но Инна сегодня неугомонна.
- Сколько девочкам, Ахмед?
- Взрослые уже, – он отвечает хмуро, словно смущенный своей внезапной откровенностью.
- Улетели из родительского гнезда?
- Вроде того.
- А скажите, Ахмед, все-таки – почему вас так назвали? – вот, сейчас Инка получит по полной программе – а то в последнее время их проводник на диво дипломатичен.
За всю его полувековую жизнь ему этот вопрос задавали так часто, что... слишком часто. И ответов у него было немало. В честь османского султана. Для смеху. А можно еще правду сказать – что имя Хранителю дает Квинтум. Что имя Хранителя должно находиться в определенном фонетическом созвучии с именем Обители. А еще – что имена Хранителей должны быть по возможности уникальны. Особенно это важно для Альфаиров, но в целом это правило работает для всех. Квинтум старается учитывать национальные и языковые особенности семьи, но получается не всегда. Ну, назвали Ахмедом – что ж теперь? Нормальное имя, он привык. Могли Абубакаром назвать, или Авессаломом – при его-то везении.
- У родителей было своеобразное чувство юмора, – все равно не отстанут.
- Это у вас семейное, видно, – ох, рискует Инна. Но Романцов почему-то не отбривает ее, как обычно. Вместо этого:
- Пойду, воды наберу.
- Знаете, – голос Сани Борисова, самого младшего в группе, звучит насмешливо, – а я понимаю его дочерей. При таком-то папаше только и будешь думать – как бы скорее из дому свалить.
- А жене сваливать некуда, – поддерживает Анатолий. – Бедная женщина – с таким жить.
- Дураки вы, – Инна задумчиво смотрит на фигуру, идущую к берегу реки. – Ничего она не бедная. Если не идиотка. Он... он настоящий мужик. Таких немного.
Саня и Толя начинают синхронно крутить пальцами у висков, но их прерывает вскрик Инны. Вслед за ней они поворачиваются к реке.
Он бьется у края полыньи, словно рыба – огромная рыба, которую выбросили из воды на лед. А лед под ним трескается, ломается. Они успевают лишь вскочить на ноги и уже стоя потрясенно наблюдают, как тело Ахмеда Валерьевича Романцова соскальзывает в воду. Потом они все же бросаются к полынье, но сделать ничего не могут – близко подходить страшно, тела уже не видно, лишь, быстро утихая, плещется о ломаные ледяные края черная вода.
Они стоят молча – бледные, испуганные.
- Что же... Что же делать? – губы у Инны трясутся.
- Вспоминать обратную дорогу! – резко отвечает Анатолий.
- Нда... Повезло нам с проводником как утопленникам...
- Саша!
- Молчу, молчу... А все же... приступ, наверное, сердечный. Как вы думаете?
Ему никто не отвечает.
Они не знают, что местные племена дали реке имя – "отец-пьет-воду". Отец пришел к воде, чтобы испить. И она напоит отца своего.
Я с бедой на плечах доползу до дороги. Умереть- ничего, если выпить немного.
После. Мо, Мика, Лина, Михаил, Тагир, Фарид, София и Алия.
- Алька! – Мо бросается к сестре. – Как ты? – садится рядом, прижимает к себе. – Как себя чувствуешь?
Алия медленно поворачивает голову к брату. Она хорошенькая: большие темные глаза, нежный овал лица – настоящая восточная красавица. Так сразу не скажешь, что они похожи с Магомедом, но что-то общее есть. Алия морщит лоб.
- Я? Хорошо себя чувствую. А... ты кто?
Мо так и остается сидеть с открытым ртом. Алия оглядывает по очереди всех вокруг.
- Кто вы? Что здесь происходит? – и, так и не дождавшись ответа, снова обращает внимание на Мо: – Как тебя зовут?
- Мо, – он прокашливается. – Магомед.
- Красивое имя. И ты тоже, – ее пальцы легко гладят брата по заросшей щеке, – красивый. Мне кажется, я тебя откуда-то знаю. Мы встречались раньше?
- Лина! – Мо подскакивает как ужаленный. И, конспиративным шепотом на ухо Лине: – Что с ней? Почему она такая?!
- Не знаю, – качает головой Лина. Она тоже удивлена. – Я делала все, как обычно. Я не понимаю, почему она не узнает тебя.
- Давай попробуем еще! Наверное, ты что-то не доделала!
- Нет, Мо. Я все сделала как надо. И потом, нам просто некого больше... брать. Для подпитки.
- Сделай что-нибудь!
- Ты тоже красивый, – раздается за его спиной. Мо резко оборачивается. Его сестренка, такая хрупкая и беззащитная в сползшей с одного плеча ситцевой рубашке, стоит перед Фаридом. Алия проводит рукой по шевелюре Фарида, тот стоит перед ней, как кролик перед удавом, не шевелясь и почти не дыша. – У тебя такие волосы... словно шелковые. И ресницы длинные – как у девушки. Закрой глаза, я хочу посмотреть.
Фарид послушно прикрывает глаза, ему явно неловко. Алия гладит его по волосам, по лицу.
- Аля, девочка моя... – Мо пытается взять сестру за руку. Она резко выдергивает ладошку из его пальцев.
- Не трогай меня! Ты мне не нравишься! Мне больше нравится этот! Как тебя зовут?
- Фарид, – отвечает парень со вздохом.
- Надо что-то сделать! Это не Аля! Она себя так не ведет! – Мо пытается оттащить сестру от Фарида.
- Не трогай меня! – визжит Алия. Отталкивает брата, Мо ошарашено отступает. – Не прикасайся!
- Действительно, оставьте ее в покое, – раздается низкий голос. На помощь Алие неожиданно приходит Тагир. – Ей просто нужно время. Я помню, каково это. Когда... возвращаешься оттуда. Все путается в голове, и не сразу начинаешь соображать, что ты и кто. Отстаньте от девочки. Дайте ей прийти в себя. Чего накинулись?
- Это не твоя сестра!
- Ты кто? – Алия переключает внимание на Тагира. – Как тебя зовут?
- Тагир. Можно Тигр.
Она подходит к нему.
- Ты не похож на тигра. И ты некрасивый.
- Я знаю, – усмехается Тагир.
- Но ты мне нравишься, – она доверчиво кладет руку ему на грудь. – У тебя глаза хорошие.
- Ты мне тоже нравишься. Ты очень красивая, Алия.
- Алия?.. – девушка задумчиво наклоняет голову набок. А потом, уверенно: – Да, это я! Я – Алия!
- Красивое имя, – Тагир говорит негромко, спокойно. Но Аля не сводит взгляда с его лица. – Ты не устала, Алия?
- Устала, – согласно кивает девушка.
- Тебе нужно отдохнуть. Поспать.
- Да, – снова соглашается Алия.
- Пойдем, – он берет ее за руку, и Аля послушно шагает за ним.
Тагир устраивается на жестком топчане, спиной приваливается к стене. А Алия без малейших раздумий садится ему на колени, укладывает голову на плечо, так, словно это для нее привычный ритуал.
- Нет, это дурдом какой-то! – дергается Мо. – Так нельзя!
- Подожди, – останавливает его Лина. – Возможно, Тагир прав.
Происходящее Мо не нравится категорически, но он остается на месте и смотрит, как его младшую сестру баюкает на коленях здоровенный мужик, о котором сам Мо ничего не знал еще сутки назад. Спустя пару минут от неспешных движений огромной ладони по голове веки Алии опускаются и она – Мо не верит своим глазам! – засыпает.
- Дай ей время, – максимально приглушив громкость своего баса, произносит Тагир. Он смотрит в глаза Магомеду. – Пусть поспит. Я не трону ее, не переживай.
Мо не находит, что ответить.
- И правда, давайте все поспим, – вносит предложение Михаил. – Просто какое-то бесконечное светопреставление. Надо отдохнуть.
- Мне кажется, нам есть что обсудить, – нерешительно начинает Соня. – Перемещение. Надо выслушать Мо. И про портал...
- Спать! – директорский тон Михаила безапелляционен. – Лина с Микой, Соня со мной. – Мо и Фарид, вы на полу.
- Как всегда, – ворчит Мо. – Мы с малышом на полу...
- Ты прав, Миша, надо поспать. Сейчас, только дров подкину, – соглашается Мика.
- Ты как, без еды потерпишь?
Этот вопрос Мо Доминика игнорирует, преувеличенно старательно занимаясь дровами. Больше в заимке никто не произносит ни слова. Все слишком устали, вымотаны, и не вполне себя контролируют. В такой ситуации лучше промолчать и действительно лечь спать. Утро вечера... хотя в их случае, вечер утра... в общем, им надо отдохнуть. Всем.
Разбудил их спустя несколько часов визг Алии. Спросонья не сразу поняли, в чем дело. Увидев подскочившего, как ошпаренного, Мо, Аля бросилась к брату.
- Магомед! – вцепилась ему в ворот куртки. – Как я оказалась на коленях этого... – она оборачивается в сторону Тагира, а потом снова утыкается лицом в шею брату. – Кто он?! Где я?!
- Тише, тише, – Мо гладит сестру по голове. – Все хорошо. Я рядом.
- Я же говорил, – смачно зевает Тагир, – что ей просто нужно время.
Алию по-прежнему бьет мелкая дрожь.
- Слушайте, надо что-то решать ей с одеждой. Не в пижаме же Але идти до села, – рассудительно произносит Лина.
- Я взяла немного вещей, – подает голос София. – Думаю, нам надо разделиться, и кому-то потом вернуться с вещами сюда.
В итоге так и решили. Мо остался с сестрой в заимке – успокаивать и объяснять. Остальные пошли в село.
Обратно вернулись двое – Мика и Тагир, у обоих за плечами по рюкзаку, видимо, к вопросу обустройства "пункта наблюдения за врагом" Мика подошла серьезно. Алие выдали вещи из Сониных запасов и оставили переодеваться. Пока Мо и Тагир негромко переговаривались в паре шагов снаружи от двери, Мика деловито занималась заготовкой дров.
- Знаешь, смотрю я на эту амазонку с топором и мне как-то не по себе...
Тагир в ответ лишь хмыкнул.
Потом они снова оказались внутри, все четверо. Вещи Софии пришлись Алие почти впору, лишь слегка велики, только вот легкие брюки и тоненькая курточка были совсем не по сезону, ну да выбирать особенно не из чего.
- Ну что, пойдем?
- Идите, – Мика достает из рюкзака кирпичи, складывает их у печки. – Я позже приду – тут дела еще есть.
- Ты что придумала?
- А не твое дело!
- Мика, правда, – в разговор вступает Тагир. – Не стоит нам разделяться. Давай мы тебе поможем, а потом вместе пойдем.
- Не надо, – она смотрит хмуро. – Я привыкла одна. Сама справлюсь. – Потом немного смягчает тон. – Тагир, я... я привыкла к одиночеству. Я немного устала от... Нет, не от вас. А от того, что так много людей вокруг. Мне надо побыть одной. Правда. Пожалуйста.
- Хорошо, – кивает невозмутимо Тагир. – Мы будем тебя ждать там, в школе. Идем, ребята.
- Идите, я догоню. Мне надо сказать пару слов Мике.
Алия внимательно смотрит на брата, а потом неожиданно подходит к Мике, берет ее за руку.
- Спасибо тебе. За то, что ты для меня сделала.
- Было бы за что, – Мика отводит взгляд, неловко дергает плечом.
- Спасибо, – еще раз твердо повторяет Алия. – А с Мо будь осторожнее. Его стоит опасаться.
- Что?! – обычно невозмутимая Мика сейчас удивлена до крайности. И не она одна.
- Алька, и это твоя благодарность?!
- С ним надо быть очень острожным, – Алия не обращает внимания на возмущение брата. – Он же... как это говорят?.. Бабник. Кот мартовский. Кобель.
- И где слов только таких набралась, – ворчит Мо. Подталкивает сестру к двери. – Идите, я догоню!
- Мика, будь с ним аккуратнее! – это Алия уже от двери.
- Это пусть он будет со мной аккуратнее. Меня тоже надо опасаться, – криво усмехается Мика. А потом они остаются с Магомедом вдвоем. Какое-то время в заимке тихо, Мика занята печкой, Мо молча наблюдает за ее действиями.
- Послушай... Я хотел тебе сказать... Вернее, перед тобой...
- Это ты меня послушай! – Мика резко отворачивается от печки, которой она только что демонстративно занималась. – Что бы ты ни сказал, это не изменит моего к тебе отношения, ясно?! Так что можешь зря не стараться!
- Угу, я понимаю, – отвечает Мо после ощутимой паузы. – Что ты не можешь изменить своего отношения ко мне. Я вижу, ты стараешься, но не можешь этого изменить. Это сильнее тебя.
- Что?! – Мика, поначалу согласно кивавшая его словам, теперь смотрит на него подозрительно. – Ты о чем вообще?
- Вот скажи мне, – Магомед, как ни в чем не бывало, устраивается на топчане, перегородив своими длинными ногами почти все пространство заимки, – когда ты признаешься? Ладно, мне можешь не сознаваться, я и так знаю. Но когда ты признаешься перед собой?
- В чем? – тон ее теперь раздраженный. – В убийстве Кеннеди? Или признаться в грехах инквизиции? Или в чем еще?!
- В том, что я тебе нравлюсь, – удивительно спокойно, лишь самую чуточку самодовольно.
- Ого... какая у тебя богатая фантазия, однако.
- Не буду спорить, – он все так же спокоен. – Богатая фантазия, да. Но в данном случае речь идет о чистом академическом знании.
- Академическом? Да ты у нас академик?
- Почти, – он едва уловимо усмехается. – Точнее – Альфаир. Я Альфаир, детка, такие вещи я просто чувствую.
- За "детку" сейчас получишь!
- Ты действительно боишься признаться. Даже себе. Но я-то знаю. Я-то чувствую...
Она нарочито шумно выдыхает, суживает глаза. Он ожидает, что она сейчас начнет спорить, отпираться. Но он ее недооценивает.