- Он чуть не охрип, пока звал. И он... он не может больше этого повторить. Мы пробовали. У него не получается. Рано еще. Он совсем ребенок.
- А если попробовать?
- А если здесь, на месте, мы после перемещении получим половину ребенка?! – Варвара срывается. – Или его занесет не туда, как тебя?! Он еще не кифэй! – выдыхает шумно. – Я не могу рисковать своим сыном!
Повисает тишина.
- Ну... – голос Тагира задумчив, – может, кто-то с ним... побудет... пока...
- Нам все нужны, – это, как ни странно, Соня. – Скоро будет нужен каждый, каждый на счету. Вы простите меня, конечно, но...
- Послушайте, – снова вмешивается в диалог Мо. – Я говорил с Алькой...
- Кстати, им пора бы уже подтянуться сюда, вместе с твоей мамой!
- Да, Сонечка, пора, – вздыхает Мо. -Но, дело в том, что... мама... она... она не хочет.
- Что значит – не хочет?!
- Ее не интересует ничего. Кроме детей, нас. И... она ждет вестей от отца. Она думает, он... вернется. Она не хочет уходить. Ей все равно, что будет с миром. Ей плевать на игв. Она... она очень слаба сейчас, не судите ее. Смерть отца подкосила ее.
- Она же знает, что он не умер. Она же знает! Она все знает, вы же ей рассказали!
- В каком-то смысле – да. Не умер. Как кифэй. Но как человек... Его нельзя обнять. Взять за руку. И... – Мо резко отворачивается. И теперь Мика сжимает его ладонь.
- К чему ты это рассказываешь, Мо?
- Я подумал... Может быть, я... мы с Алькой... сможем убедить ее....ну, как это... Побыть пока с мальчиком. С вашим младшим сыном. Думаю, ему будет не так страшно, если с ним будет кто-то из взрослых.
- Попробуй, – после краткого раздумья кивает Варвара.
И Мо тоже уходит – с молочным белым свечением.
После. Лидия и Асхат.
- А я ничего не боюсь!
- Молодец, – мягко улыбается светловолосая немолодая женщина, выкладывая по очереди на стол содержимое пакета.
- Только ночью иногда страшно было, – Асхат подходит к столу. – Когда ветер свистит. Кажется, что волки воют. Только у нас тут нет волков. На материке есть, а у нас на острове нет.
- Это хорошо, что нет, – Лидия разламывает руками свежеиспеченную лепешку. И в доме, давно не знавшем запаха свежего хлеба, пахнет так, что суровый самоед начинает повизгивать и поскуливать, виляя хвостом.
- Пашка! – треплет пса по холке Асхат. – Он хочет лепешку.
- Будет и Павлу лепешка, – женщина протягивает отломанный кусок псу, который тот с жадностью проглатывает. И снова смотрит просительно и умильно.
- Хорошего понемножку, – смеется Лидия. – Асхат, неси чайник, будем кушать.
- А... конфеты?
- А конфеты после.
- А Пашке?
- И Пашке.
Самоед, словно поняв человеческую речь, громким лаем выражает свое согласие.
За окном темнота и свистит ветер. В ногах привычно лежит Пашка. А у кровати сидит немолодая женщина с мягким, будто размытым лицом. Для нее время словно повернулось вспять. И снова дети маленькие. Хотя – нет. Не баюкала она девятилетнего сына, не пела ему колыбельные. А сейчас, снова, во тьме и холоде Заполярья, в одиноком островке тепла и человеческого света мальчик... чем-то так похожий на ее сына... росший без материнских рук...
- Ты любишь сказки, Асхат?
- Сказки? Это как?
- Отец не рассказывал тебе сказки?
- Нет, – мальчик качает головой. – Истории рассказывал. Про зверей. Про птиц. Про море.
- Ну, тогда и я расскажу тебе историю, – Лидия поправляет одеяло. – Про море, рыбаков и старого Каарела. Хочешь?
- Хочу! А кто это – старый Каарел? – глаза Асхата поблескивают предвкушением.
- Ну, вот и слушай. Как-то выдался в рыбачьем поселке неудачливый год...
После. Петр, Варвара, Мика, Мо, Софья, Михаил, Фарид, Тагир и Алия.
- Так вот вы какие, добры молодцы и красны девицы... – Петр внимательно оглядывает всю честную компанию. Вся честная компания, за исключением Варвары и двух Петровичей, так же внимательно разглядывает Петра Артемьевича Куркина. Если по стройной длинноногой Мике трудно сказать, что она Рокс, то в Петре порода видна сразу. Невысокий, широкоплечий, коренастый, словно высеченный из камня. Соломенные, с легкой проседью, волосы, длинные, падают на лоб, прикрывая очень светлые, серо-голубые глаза. Глаза эти, обойдя всех по кругу, возвращаются к Доминике.
- Неужели и вправду девчушка-Рокс? – недоверчиво и с усмешкой.
- Да вроде как, – в тон ему отвечает Мика.
- Ну, раз так, иди сюда, проверим.
Два Рокса шагают навстречу друг другу. Если бы кто-то оказался между ними, когда они обнялись – затрещали бы ребра. И не только ребра. А этим двоим – ничего.
- И вправду – Рокс, – одобрительно хмыкнул Петр, выпуская Мику из своих медвежьих объятий и хлопая по плечу.
- А то! – улыбнулась она.
- Не смей ревновать!
- Я не ревную. Я в бешенстве!
- Ну, если ты убедился, что Мика – Рокс, может быть, скажешь, как нам быть? – Варвара тоже, как и Мо, не слишком довольна приветствием двух Роксов. – Ты же думал об этом. Кто? Софья? Или Мика?
- Думал, – согласно кивает Петр. Переводит взгляд на Соню. – Ты – настоящий Тариг. Тариги для концентрации энергии приспособлены как никто из Мандр. Сильная. Крепкая. Молодая. Идеальный Максимус Земли.
Мо едва слышно выдыхает. Софья медленно кивает.
- Жаль, – вздыхает Петр, – что не получится так.
- Почему?! – восклицает, не сдержавшись, Мо.
- Потому что, насколько я понимаю, у нас уже есть Максимус Воды. И это – сестра-близнец нашей Доминики.
- И что? Какая связь?!
- Прямая. Самая что ни на есть прямая, – Петр невозмутим. – Между девочками есть, помимо обычной ментальной связи, еще и особая связь близнецов. А это важно – потому что им придется работать в паре. Скорее всего. И каждый миг промедления может стать фатальным. И вообще... – тут его голос становится задумчивым, – не случайно это. Что они близнецы. Что одна – Мандра, а другая – Лейф. Вот хоть убейте меня – не случайно.
- Не случайно, – спокойно соглашается Соня. – Ладно, я сделала все, что смогла, – неожиданно кладет руку на плечо приунывшего Мо.
- Не переживай, девочка, и для тебя работа найдется, – усмехается Петр. – А из Мики получится хороший Максимус, я уверен. А уж в паре с Линой... они сделают... что-то. С кем-то.
Мо совсем уныло вздыхает.
- А ты-то чего так убиваешься? – недоумевает Петр.
- Он муж будущего Максимуса Земли, – поясняет Варвара, переворачивая ладонью вверх руку Магомеда.
- Как же тебя так угораздило, парень? – смеется Петр. – С Роксом связаться?
- Сам не знаю.
- Ну, раз мы определились с тем – "Кто?", теперь надо выяснить – "Как?" – возвращает Варвара разговор в исходное русло. – Петь, есть идеи?
- Нет, – качает головой мужчина. – Старших Мандр в живых не осталось, как я понимаю?
- Нет.
- Значит, самим придется, – вздыхает Петр. – Горы нужны. Большие. Настоящие.
- Гималаи? – предполагает Софья.
- А позвольте вмешаться в разговор многоуважаемых Мандр, – Фарид какой-то странно ершистый. – Но Гималаи – это очень высоко.
- Скажи нам то, чего мы не знаем, – хмыкает Петр.
- Вам нужна именно вершина горы?
Петр ненадолго задумывается. А потом кивает решительно.
- Да, именно вершина. Мика же Рокс. Не Башар. Не этот... как их... забыл, как называются...
- Неважно, – непочтительно перебивает отца Фарид. – Вы собираетесь на вершину восьмитысячника?
- А чем плохо? Мы же не ногами туда пойдем, чай.
- А про вертикальный предел вы слышали, господа Роксы? А про высотную акклиматизацию? Или ваше тело выдержит мгновенный перепад в несколько тысяч метров? Нет, ну я не знаю, может, вы, Роксы, и можете. А я бы помер там на месте.
- Ты тут перед отцом не умничай!
- Мальчик прав, Петр, – урезонивает своих мужчин Варвара. – Так высоко – опасно. Надо что-то ниже.
Мика и Петр долго спорили, в их дискуссию иногда вмешивались Софья и Фарид. И решение было принято. Алтай. Большой горный массив. Центр материка. И горы там не совсем запредельные.
- Идем? – Петр протягивает Мике ладонь.
- Я с вами.
Петр вздыхает. Смотрит на Мо исподлобья.
- Уговаривать бесполезно?
- Бесполезно.
- А если я скажу, что тебе вряд ли понравится то, что ты там увидишь?
- Я в этом уверен.
- И все равно пойдешь?
- Все равно.
- Да и шут с тобой! – резко произносит Петр. – Не маленький, отговаривать не буду.
- А как мы все трое попадем в одно и то же место, в котором никогда не были? – Мо меняет неприятную ему тему.
- Как, как... Как обычно – в обнимку. Идет ко мне, молодые, – Петр раскрывает свои здоровенные ручищи.
- Главное, чтобы нас не занесло куда-нибудь на край пропасти, – бормочет Мо. Ему неловко от того, что его прижимает к себе мрачный немолодой дядька. Который, к тому же, другой рукой обнимает его жену.
- Не бойся, – криво усмехается Петр. – С Роксами путешествуешь, не абы как. Первым классом поедем.
- Не дергайся ты так, парень.
- Я не дергаюсь.
- И не ревнуй.
-Я вообще не ревнивый.
- Я так и понял. Не ревнивый. Просто влюбленный.
Варвара с сыновьями в компании Сони и Али остаются стоять, глядя на место, откуда только что отбыла троица. Тревога в их сердцах не позволяет им сразу заговорить. А потом их становится снова больше, чем пять. Прибыли гости.
А в это время сууг-нияс, Максимус Воды и просто испуганная девочка Лина сидит и плачет на берегу реки, берущей свое начало на одном из ледников Главного хребта Большого Кавказа. Смотрит на лицо матери, искажаемое набегающим потоком, и плачет. Дороги слезы сууг-нияси, но и они не помогают.
Вода тревожно плещется, ластится к ногам сууг-нияси, пытается выкатиться из берегов и лизнуть хотя бы носки кедов сидящей на берегу девушки.
- Не плачь, сууг-нияси, не плачь, Хозяйка Воды...
А она все плачет и плачет, уткнувшись в колени. Не получилось. Она не смогла.
После. Мика, Петр и Мо.
- Где мы? – изо рта Мо вырывается облачко пара. И на ярко-голубом небе над ними – тоже облака. Безбрежное голубое полотно над головами, с барашками идеальных пушистых облаков. А под небом – белоснежные пики, куда не посмотри – только горы, в сиянии вечных снегов. А троица кифэйев стоит на небольшом скальном пятачке, продуваемом, почти лишенном снега. С одной стороны – отвесная стена, с другой – обрыв.
- Таван-Богдо-Ола, – отвечает Мика, задумчиво оглядываясь по сторонам.
- Это не вершина, девочка, – Петр схожим взглядом обводит панораму гор.
- Почти вершина. Четыре двести пятьдесят шесть. Но это не важно. И здесь подойдет, – Мика делает пару шагов к краю.
- Где мы?! – Мо повышает голос. – Мика, стой, куда пошла?!
- Не шуми, – Петр кладет руку ему на плечо, тяжелую, горячую, словно из печи, руку Рокса. – Это массив Таван-Богдо-Ола.
- Пять священных вершин, – доносится голос Мики. Она подошла уже к самому краю. – А это... – она широко разводит руки, а потом поднимает их вверх, ладонями к небу, – Куйтэн Оргыл... Холодная вершина...
Голос ее падает до благоговейного шепота, но стоящие в нескольких метрах мужчины ее прекрасно слышат.
Мо категорически не нравится, что она стоит так близко к краю, но что-то не дает ему подойти, оттащить ее оттуда.
- Откуда она знает, как это называется?
- Она же Рокс. Она же Максимус.
- Она еще не Максимус!
- Уже. Смотри. И не шуми.
Время замирает под взглядом Максимуса, в его присутствии. Чтобы все произошло как надо. Фигура на краю пропасти стоит какое-то время, низко наклонив голову. Так долго, что Мо не выдерживает. Дергается к ней, у него гадкое предчувствие. Хрен вырвешься, если тебя держит Рокс!
- Стой! Не мешай ей!
Поднятые вверх руки снова широко разводятся в стороны, она поднимает лицо к ярко-голубому небу в идеальных барашках облаков. И делает шаг вперед. В бездну.
Вопль смертельно раненного зверя множат бесстрастные горы.
Мо падает на колени, корчась, захлебываясь собственным криком, сердце яростно колотится, раздирает грудную клетку, рвется в горло. Он лишился ее. Он умирает.
Он умирал бесконечно долго. Время под взглядом Максимуса замирает. А потом чья-то тяжелая рука грубо схватила его за волосы и повернула лицом туда, где в бездну шагнула его любимая. И он увидел ее. Сначала лицо, потом показалось остальное – плечи, корпус, ноги. Она медленно поднималась из-за края пропасти. Показалась полностью и аккуратно, осторожно ступила на твердую поверхность. Мика наклонила голову, словно прислушиваясь к себе.
Старший из Роксов отпустил затылок Мо, и тот обессилено рухнул на промерзший камень. А Петр неспешно подошел к свежеиспеченному Максимусу Земли и отвесил тому увесистую оплеуху. Наверное, от такого удара у обычного человека бы приключилась легкое сотрясение головного мозга. А Мика лишь сжала пальцы в кулаки и как-то по-кошачьи зашипела.
- За что?!
- Ты что творишь, мать твою?! Ты о нем подумала?! – Петр резко развернулся и ткнул пальцем в скорчившегося на земле Мо.
- Я... я... – Мика выглядит растерянной. И в ее лице, да этого холодном и безмятежном, проступают наконец-то человеческие эмоции. Страх. Сожаление. И что-то еще. – Я должна была проверить... что получилось...
Петр молча смотрит на нее, а потом со всем силы ударяет кулаком в ладонь.
- Нельзя так! Нельзя! Парень же... – слова у него кончаются, и Петр машет рукой. – Не знаю, что ты ему скажешь, но если ты... если ты теперь же это не уладишь – проку от этого, – Петр ткнул в строну пропасти, откуда только что поднялась Мика, – ноль! Поняла меня?! Ты поняла меня?!
Не дождавшись ответа, Петр исчезает, оставляя двоих – Рокса и Альфаира, Максимуса Земли и его Протектора, жену и мужа, Мику и Мо одних на вершине горы.
Мика осторожно, словно ступая по раскаленным угольям, подходит к съежившейся на земле фигуре.
- Мо... Вставай... Дай руку, помогу...
Он шарахается от нее в сторону, тяжело встает. Выглядит жалко. Руки подраны в кровь, лицо тоже – он катался по острым камням в попытках приглушить боль. И глаза... в них кровоточит разодранная в клочья душа.
- Мо... – она протягивает к нему руку.
- Не трогай меня, – сухо, ровно. Безжизненно.
Отворачивается. Лицом к отвесной скале. И ледяное, белое, безжалостное предчувствие сжимает отнюдь не каменное сердце Рокса. Мика делает шаг к мужу.
- Не подходи, – все так же сухо и безжизненно. Страх топит ее.
- Мо!
- Не подходи, – повторяет он. И от его спокойного голоса становится по-настоящему жутко. Она ждала чего угодно – при его характере. Ярости, скандала. Но не такого.
- Не говори так. Закричи на меня. Наори!
- Не хочу.
- Ударь меня! Ударь меня, слышишь?! Избей! Я не буду сопротивляться! Ты сможешь! Ударь, накричи. Сделай что-нибудь, но не будь таким!
Он оборачивается. Вытирает со щеки потек крови.
- Я думал, что ты умерла, – все так же ровно.
- Мо... – беспомощность сковывает ее. Когда она видит его – такого. Словно умершего.
- Представь себе... если бы туда шагнул я?
И он действительно дернулся, быстро, туда, в сторону обрыва, но она быстрее. Обхватила обеими руками, уткнулась лицом в шею.
- Не отпущу! Ты мой. Ты принадлежишь мне!
Мо не стал вырываться, стоял столпом в ее объятьях, не шевелился, только дышал – тяжело, с надрывом. С яростью. Наконец-то.
- Ударь!
- Не буду, – дернулась жилка под скулой. – Хочу. Но не могу.
Они еще стояли так какое-то время молча.
- Я поняла одну вещь. Наш брак еще не до конца... оформлен.
- Только сейчас поняла?
- Я же Рокс. Камень. До нас долго доходит.
Мо не ответил.
- Но до меня дошло.
Он снова молчит.
- Я люблю тебя, Мо.
Тишина.
- Не молчи. Ответь мне. Ответь мне, Мо! Магомед Деев, муж мой, ответь мне!
А он молчит. Молчит. Молчит. Молчит! Максимус Земли и просто без пары секунд безмерно несчастная женщина Доминика притопывает ногой.
- Магомед!
И они вздрагивают от звука пронесшего где-то за поворотом скалы камнепада.
- Не буянь, – вздыхает Мо. – Господи, Максимус Земли, круче нас только яйца, а на деле дура дурой...
- Мо... – обессилено.
- Да люблю я тебя, люблю. Будто ты сама этого не знаешь.
А потом она плачет, а он гладит ее по голове, приговаривая:
- Успокойся. Не реви. Мало ли... еще землетрясение устроишь.
Эти слова действительно заставляют ее успокоиться.
Позже они сидят, обнявшись, прислонившись спиной к скале.
- Как ты себя чувствуешь?
- Я люблю тебя, – она прижимается щекой к его плечу.
- Ради этого стоило становиться Максимусом? – усмехается Мо.
- Ради этого стоило все. Прости меня. Я..
- Не надо об этом, – он прерывает ее так, что она понимает – не стоит и правда об этом говорить. – Скажи мне – это страшно?
- Не страшно.
- Ну да, Роксы же не боятся.
- Роксы боятся. Когда ты от меня отвернулся – было страшно. А в пропасть шагать – нет.
Мо вздохнул, но комментировать не стал. Вместо этого еще спросил:
- А летать трудно?
- О... – она морщится. – Трудно, да. И это не... это не похоже на полет. У нас просто... оказывается, у Роксов... или вообще – у Абардоров... своеобразные отношения с гравитацией. Мы можем ею управлять. Но это очень сложно.
- Что ты теперь еще можешь? К чему мне готовиться? – он вроде бы говорит в шутку, но глаза у него... Да уж, какие тут шутки – после всего, что он пережил. Мика плотнее прижимается к плечу мужа.
- А еще... еще я вижу скалы насквозь.
- Правда?
- Да, – она поворачивает голову, смотрит в темно-серый камень. – Сланец... Гранит... Там глубже... погоди...
- Достаточно, – смеется Мо.
- Знаешь, я еще кое-что поняла, – голос Мики задумчив. – Про... про то, почему ты пропал на десять дней. И почему игвы вышли именно около Михаила. И...
- Поняла? Расскажешь?
- Кажется, поняла. Или... Мне нужен Фарид.
- А я не нужен?!
- Нужен. Ты нужен. Фарид. Соня. Петр Артемьевич, наверное. Нам нужно сесть и... Смутно как-то.
- Возвращаемся?
- Поцелуй меня.
- Боязно как-то... Максимус и все такое...
- Я не гордая, я сама.
После. Ильдар и остальные.
События сменяли одно другое быстро, калейдоскопично.
Появление Ильдара и Тамары. Воссоединение семьи – плачущая под слегка дрожащей рукой отца Соня, растерянный, но счастливый Миша. Тамара о чем-то негромко переговаривается с Варварой. Едва эмоции улеглись – снова пополнение.
Лину утешают в четыре руки снова вместе Тамара и Варвара. На ресницах Максимуса Воды дрожат слезы. Пока женщины успокаивают младшую сууг-нияси, Ильдар вполголоса совещается с Фаридом и Михаилом.