– Нет, – сказал он. – Большинство из них не верят даже в ворожбу. Они на всех перекрестках кричат, что этого нет и быть не может, но сами тайно ходят к ворожеям, я знаю. Но что могут эти ворожеи – они ведь не давали Обета.
Единственное, на что способны эти горе-маги, так это давать какое-то пойло, которое они именуют приворотным зельем, или писать странные знаки над входами в лавки, чтобы предохранить товары и кассу купца от нечестных людей. А этот Магистр Магус – слоняется без дела по всем кварталам и пытается превратить свинец в золото. Кстати, почему вы думаете, что Святая Инквизиция не арестовывает этих шарлатанов, хотя они разгуливают за пределами нашего квартала?
Да потому, что они помогают поддерживать в людях страх. А страх в душах людей – это как раз то, что нужно нашей Святой Инквизиции.
– Но регент… – и архимаг покачал головой.
Через раскрытые настежь окна в комнату донесся разноголосый шум – город просыпался. Керис стоял и механически вспоминал: вот так дребезжат по камням мостовой колеса фургона мясника, там слышится протяжный голос торговца горячей лапшой, а там визгливо переругиваются молочницы. Резкие порывы ветра доносили запах воды и крики чаек – город был портовый. Солтерис грустно рассматривал резьбу своего кресла, хотя можно было побиться об заклад, что он наверняка успел досконально изучить этот узор, насколько сложным он ни казался бы постороннему наблюдателю. Тетушка Мин и вовсе смежила глаза, как будто потеряла интерес к происходящему.
Скипфраг осторожно кашлянул, и его стул тяжело заскрипел.
– Я дружил с его величеством много лет, – сказал он печально. – Ты знаешь, Солтерис, он всегда хорошо относился к людям волшебства. Хотя по чисто политическим причинам не давал им слишком большой свободы. Он верил в волшебство – иначе бы он не дал военной силы, которая помогла бы тебе разгромить Темного Волшебника Сураклина.
Солтерис не шелохнулся, но Керис заметил, что слова врача все равно произвели на него должное впечатление.
– Ненависть Фароса ко всем вам есть нечто большее, нежели неверие в ваши силы, – тихо продолжал Скипфраг, – он полагает, что помешательство его отца произошло по вашей вине.
Розамунда протестующе всплеснула руками.
– Быть этого не может. Ведь он ненавидит нас еще с детства. Он подозревает нас во всех смертных грехах.
– Может быть, так оно и есть, – пробормотал Солтерис, – но еще более правдоподобным мне представляется, что антипатия регента к нам переросла со временем в настоящую манию. Скорее всего, он просто слишком боится меня, чтобы выступить против нас открыто. Но что ему стоит подослать наемного убийцу? – Тут он посмотрел на Скипфрага и спросил его: – Послушай, а ты не можешь разузнать о том, что замышляется против нас при дворе?
Врач, поразмыслив, кивнул.
– Думаю, это возможно. К тому же я общаюсь с этим Фаросом, да и друзей у меня среди придворных хоть отбавляй. Я постараюсь поспрашивать незаметно. Если там действительно что-то затевается, я обязательно узнаю.
– Хорошо. – Солтерис поднялся с кресла. То же самое сделал и врач. Его громадная фигура сразу заслонила тщедушного архимага.
Керис, открывая перед гостем дверь, успел в свете нового дня заметить, что кровь Тирле уже добросовестно смыта с булыжной мостовой и смыта совсем недавно, поскольку это место все еще влажно поблескивало водой. Наставник по фехтованию и двое послушников стояли на пороге своего дома, негромко беседуя о чем-то.
Наставник сжимал в руке меч. Но к чему теперь оружие, подумал Керис, ведь известно, что после драки кулаками не машут.
И тут, глядя, как Солтерис провожает гостя, Керис вдруг подумал: а что делал на улице сам Тирле в столь неурочный час? И почему вдруг бодрствовала Розамунда – ведь она прибыла на место происшествия одной из первых, но – странное дело – при этом была одета совсем не наспех. Даже волосы ее были идеально расчесаны и аккуратно уложены – в таком виде с постели не встают. Тут взгляд его переместился в глубь комнаты. А тетушка Мин? И она была полностью одета. Как это старая женщина может одеться с такой скоростью, как солдат по сигналу тревоги?
Правда, волосы ее не были расчесаны. Но тут Керис подумал, что это еще ничего не значит, поскольку старуха все время ходила растрепанная.
Неужели все они бодрствовали и были в таком же состоянии, что и он сам?
Когда Керис вышел на улицу, холодный воздух раннего утра ударил ему в лицо. Тут же легким зудом дала знать о себе царапина, нанесенная куском кирпича, когда пуля ударила в угол дома совсем рядом с ним. Первые солнечные лучи упали на противоположную сторону площади, обряжая дома в иные оттенки, нежели преобладающие там коричнево-серые. Растения на окнах Тирле тянули к этим лучам листочки, нисколько не заботясь о том, что им теперь некого радовать своим бурным произрастанием. На площади ученый Нарвал между тем усаживался в свою двуколку; архимаг, вышедший проводить друга, держал лошадей под уздцы. Керис отчетливо слышал сочный голос врача:
– Так действительно будет лучше. Моя репутация врача не пострадает, если я стану проводить опыты с электричеством, но она исчезнет окончательно, если станет известно, что я общаюсь с волшебниками. И тем более, если я в магию верю. Я разузнаю для тебя при дворе что смогу. Но только все равно, друг, прошу – береги себя.
Скипфраг натянул вожжи, и Солтерис отступил назад. Окованные железом ободья колес звонко задребезжали по мостовой. Придворный врач императора двора убыл.
Архимаг стоял еще некоторое время, неподвижно уставясь в отполированный ногами и колесами булыжник мостовой. Босые ноги Кериса чувствовали прохладу кирпичных ступенек, а свежий утренний ветерок трепал его рубашку. Парень еще раз посмотрел на деда и вдруг заметил, как старик изменился, как постарел за те восемнадцать месяцев, которые он провел здесь. Когда он последний раз обращал внимание на состояние деда – как раз перед тем, как начать тренировки по фехтованию, – дед еще казался крепким. А теперь… А теперь он был похож на побитую временем статуэтку из слоновой кости. Вздохнув, старик повернулся, и тут взгляд его упал на Кериса, все еще стоявшего на ступеньках.
– Что имела в виду тетушка Мин? – осторожно поинтересовался Керис. – Когда она говорила про другие миры? Про Пустоту и Врата в Пустоту? – спустившись с крыльца, молодой человек подал деду руку и продолжал спрашивать: – Неужели есть еще и другие миры, не только наш?
Солтерис взял руку внука. Тонкая, холодная рука старика из-за своей жесткости ассоциировалась у Кериса с птичьей лапой. Керис вообще-то не мог бы похвастаться высоким ростом, но теперь заметил, что он выше архимага. А ведь в детстве дедушка поднимал его на руки, и Керису казалось, что он взлетает на головокружительную высоту… Хотя, конечно, недостойно воина думать о происшедшем, но остановить ход мыслей он уже не мог. Керис молча помог деду подняться по крутым ступенькам.
Наконец они остановились на площадке перед входом, уже на верху ступенек. Оба молчали. Архимаг размышлял, очевидно, над тем, как лучше и доходчивее всего ответить на вопросы человека, который о волшебстве имеет самое что ни на есть смутное представление.
Тут старик что-то надумал.
– Да, – тихо сказал он, – и мне кажется, дитя мое, что ты видел те самые Врата, которые описывала тетушка Мин. Это были Врата в Пустоту, которая отделяет один мир от другого.
– Я… Я… – забормотал Керис, – ничего подобного раньше и не слышал.
На губах старика появилась вымученная улыбка.
– Мало кто вообще слышал об этом, – сказал он тем же еле слышным голосом. – И еще меньше людей пересекали эту Пустоту. Мне однажды пришлось сделать это, и я попал в другой мир, по ту сторону Пустоты, – теперь глаза архимага смотрели отчужденно, словно видели уже не площадь, не подворье, а космос. – Насколько мне известно, только два человека имеют самое полное представление о том, что есть эта Пустота, по какому принципу она устроена, как, грубо говоря, ее пощупать и потрогать, как перейти через нее. Один из этих людей уже в могиле, – тут старик замолчал, а потом сказал, уже более громко и отчетливо: – А второго зовут Антриг Виндроуз.
– Антриг? – пробормотал Керис. – Тирле произнес как раз это имя.
Солтерис мгновенно бросил на внука пронизывающий взгляд.
– Он и в самом деле произнес это имя?
На какие-то доли секунды в темных глазах старика отразилось сомнение, затем он улыбнулся.
– Он и в самом деле мог произнести это… Как и я только что… если он думал, что какая-нибудь опасность движется на нас из Пустоты. Антриг, – повторил он, и в мозгу Кериса шевельнулось что-то, как будто бы вспомнился какой-то давно забытый эпизод детства.
– Антриг, – раздался за ними сочный голос госпожи Розамунды, которая тоже подошла к ним.
Реакция у Кериса была отменной – он сразу повернулся. Так и есть – женщина спокойно стояла в полутемном коридоре позади них, ее изящные белые руки были сложены на животе, а темные волосы ниспадали на плечи, перехваченные только красным шелковым шнурком.
Тут Керис вспомнил – то ли кто-то ему говорил, то ли он где-то когда-то услышал обрывок разговора. Но это засело в его памяти, и он спросил:
– Этот Антриг… Он ведь был волшебником, не так ли?
– Да, волшебником, – сказал архимаг. Он поправил пряжку на плече, удерживающую концы его черного плаща. Но мысленно он был не здесь – глаза старика смотрели в пустоту, словно через само время…
– Предсказатель! – воскликнула Розамунда. – В свое время отрекся от данных им же клятв и обетов. Стал обыкновенным гадателем, которые всматриваются в кофейную гущу и в расклад гадальных карт, вот и все. В изломах света, отраженного в куске стекла, он надеялся высмотреть способ обрести бессмертие.
– Возможно, это действительно так, – мягко сказал архимаг, – но только нужно учитывать, что он наверняка самый могущественный маг из ныне живущих. Еще тринадцать лет назад он был самым младшим из всех, избранных в Совет Кудесников.
А три года спустя его исключили из Совета, отобрали все ученые титулы и лишили всех званий. А потом и вовсе изгнали. И все это за то, что он вмешался в ссору между императором и Хозяевами Зерновых Полей. С тех пор он скитается неизвестно где. Где его найдешь теперь, мир-то вон какой большой.
Керис нахмурился. Полузабытые воспоминания детства воскресили-таки в его памяти одну картину – архимаг сидит возле жарко пылающей печи в доме бабушки Кериса. А рядом с архимагом – высокий и стройный молодой человек, с которым он пришел. Они возились с каким-то колесом при свете пламени, а потом тот человек таинственным голосом рассказывал разные страшные истории о привидениях…
– А он злой? – поинтересовался Керис, поскольку этой информации его память не сохранила.
Солтерис несколько мгновений подумал, а потом отрицательно покачал головой.
– Думаю, что нет, – сказал он. – Но вот мотивы его поведения всегда оставались для меня неясными. Да и вообще, насколько я знаю, никто не мог предсказать, что он станет делать тогда-то и тогда-то и для чего. Как я уже сказал, он значительно могущественнее всех живущих ныне волшебников, сильнее он и меня. Но его ум подобен темному и глубокому колодцу, в котором даже дна наверняка нет, поскольку в него без малейшего труда смогли уместиться достижения мысли многих веков и нескольких вселенных. Он одновременно мудр и невинен, коварен и упрям, а теперь, чего я очень боюсь, еще и безумен.
Но госпожа Розамунда только безразлично передернула плечами.
– Да он всегда был безумцем.
– Это верно, – тут лицо архимага озарила странная улыбка, – но проблема в том, что никто еще не смог узнать, насколько Антриг безумен, – взгляд старика потух.
– А последние семь лет он и вовсе сидел пленником в Башне Тишины, а ведь самые камни этой башни пропитаны заклятьями, которые не пропускают никакое волшебство.
Просидев столько времени в Башне в качестве узника Святой Церкви, он был отделен от волшебства целиком и полностью. Я могу только надеяться, что у Антрига Виндроуза хватит все-таки здравого рассудка, чтобы помочь нам. А нам очень нужна будет его помощь, поскольку я боюсь, что мы имеем дело с угрозой, которая исходит из другого мира.
Глава 2
**ОШИБКА: НЕОПРЕДЕЛЕННЫЕ УСЛОВИЯ ПОСТРОЕНИЯ БИНАРНОЙ СТРУКТУРЫ ДЕРЕВА**
**ИСПРАВЬТЕ И ПОПРОБУЙТЕ СНОВА:
OK›
– Бинарная структура дерева? – простонала Джоанна Шератон. – Но ведь я только что поправила это проклятое дерево.
Набравшись тем не менее терпения, она напечатала:
›НАЙТИ: TREE.DATA.О
OK›
›ВЫПОЛНИТЬ TIGER.REV8
Минуту спустя на сером фоне дисплея загорелись зеленые буквы:
**ОШИБКА: НЕОПРЕДЕЛЕННЫЕ УСЛОВИЯ ПОСТРОЕНИЯ БИНАРНОЙ СТРУКТУРЫ ДЕРЕВА**
**ИСПРАВЬТЕ И ПОПРОБУЙТЕ СНОВА:
OK›
– Ну я задам тебе неизвестное условие, – пробормотала она. Джоанна лихорадочно принялась просматривать на экране соответствующие данные, стараясь отыскать там нечто такое, что могло бы сдержать дальнейший ход программы. Ну, где же она, эта помеха? – В чем же дело, черт побери? Или тебе просто не понравилась моя интонация? Я что же, должна говорить: "Позволь мне прибегнуть к твоей помощи, милостивая машина?" Так, что ли? – и женщина попыталась все начать снова.
›НАЙТИ: TREE.DATA.О.
OK›
›ВЫПОЛНИТЬ TIGER.REV8
**ОШИБКА: НЕОПРЕДЕЛЕННЫЕ УСЛОВИЯ ПОСТРОЕНИЯ БИНАРНОЙ СТРУКТУРЫ ДЕРЕВА**
**ИСПРАВЬТЕ И ПОПРОБУЙТЕ СНОВА:
OK›
– Знаешь, я уже начинаю уставать от твоих "о'кей". – Джоанна поправила прядь длинных волос, откинув ее, чтобы волосы не мешали смотреть на дисплей.
Потянувшись в кресле, она снова принялась за многострадальную программу, которая тем временем спокойно возлежала на стопках каких-то брошюрок, учебников, чертежей ракет типа "Тигр", листочков с написанной от руки рекламой для газеты "Сан-Серано Спектр". – И вообще, я успела устать даже от тебя, – пробормотала она, в то же время продолжая бегать пальцами по клавишам. – Тебе же положено быть самой эффективной и работающей программой к западу от Хьюстона. Для чего нам играть в кошки-мышки, когда я собираюсь запустить…
Рука девушки застыла в воздухе.
Там, в зале, был кто-то еще.
А может, ей просто показалось? Сколько Джоанна ни прислушивалась, она не слышала ничего, кроме ровного монотонного жужжания кондиционера. Даже огромные радиоприемники грузчиков, которые постоянно мешали ей работать, отчего Джоанна обычно делала перерыв, решая прогуляться в кафетерий в дальнем конце здания номер шесть, сейчас умолкли.
Тут девушка подумала, что сейчас наверняка уже поздно.
Наверное, это охрана ходит по коридорам, решила она и снова повернулась к экрану монитора.
Ей не хотелось верить в это.
Она и так уже проработала сверхурочно достаточно долго, проводя анализ испытаний полетов новой ракеты. И потому хорошо знала, как именно звучат шаги охраны по коридору корпуса. А эта легкая поступь не имела ничего общего с тяжелыми шагами обутых в подкованные ботинки охранников. Да и позвякивания ключей тоже что-то не было слышно.
Но тут в мозг ворвалась мысль: "Даже если это не охрана, а кто-то другой, то охрана об этом сейчас побеспокоится". Другая мысль говорила следующее: "Не веди себя неразумно". Возможно, это какой-то техник бродит по коридорам, выискивая работающую кофераздаточную машину.
Так что беспокоиться тут было не о чем.
Но тем не менее беспокойство почему-то не желало покидать Джоанну.
Девушкой она была хрупкой, но в этом хрупком теле таилась необычное упорство в достижении своей цели. Рут, художница, жившая этажом ниже, постоянно твердила Джоанне, что все мужчины сходили бы по ней с ума, если бы она нашла время привести себя в надлежащий вид. Но Джоанна как раз почему-то не желала "найти время". Во всяком случае, не собиралась следовать примеру Рут, которая смело выделяла на такие цели чуть ли не целый день.
Нет, там что-то действительно странное. Повернувшись в своем винтовом кресле, Джоанна еще раз прислушалась. Но на сей раз до нее не донеслось ни звука.
Девушка подумала, что виной всему головная боль – сидит тут целыми днями, даже дышать свежим воздухом, и то приходится урывками. Сейчас наверняка уже больше десяти… Когда она засела за работу по анализу результатов пробных полетов новой ракеты "Тигр", изготовленной специально для использования в военно-морском флоте, то вокруг еще ходили люди, хотя их было не столь уж много – время-то позднее, все торопятся домой, к семьям. Интересно, сколько времени она просидела за компьютером…
Глаза девушки упали на зеленоватый циферблат настенных часов.
Боже, два часа ночи!
Два. Как так? Она была готова поклясться, что уборщицы ушли только-только, а они позже одиннадцати вечера никогда не уходили.
Неудивительно, что голова болит и всякая ерунда мерещится, подумала девушка.
Охватив руками голову, она с силой надавила на виски, чтобы почувствовать эту самую головную боль. И тут вспомнила, что была настолько занята, что и пообедать не нашла времени. Впрочем, об этом нечего было жалеть – тут хорошего обеда не купить, а то, что подают, – такая ерунда, да еще по бешеным ценам. Так уж было заведено в Сан-Серанском Аэрокосмическом комплексе. Температура в помещениях в любое время года поддерживалась постоянная, воздух был идеально чист, без каких-либо запахов, даже приятных. Потому-то работники обычно не обращали внимания на течение времени.
Но два часа ночи – это действительно слишком.
Вдруг Джоанну захлестнуло какое-то безысходное отчаяние – казалось, голову залила холодная и жирная вода, в которой час назад мыли посуду. Самым обидным было то, что она просидела здесь столько времени, а готового результата так и не получила – как ни крути, а что-то в программе все равно нужно завтра менять, раз программа не запускается. И вообще, что за жизнь она ведет, какая-то пустота, а не жизнь. Как эта самая программа – все бесполезно, скучно, однообразно.
Странно, что она только-только почувствовала это – ведь с тех пор, как Джоанна покинула дом матери, ей нравилась ее одинокая жизнь. Может быть, это одиночество так повлияло в конце концов на ее состояние? Девушка знала, что относится к людям куда хуже, чем к компьютерам, – ведь машины совершенно беспристрастны, им не придет в голову сначала мило болтать с тобой, а потом за твоей спиной высмеивать тебя, распускать сплетни. Компьютер никогда не ожидал от тебя того, на что ты не был способен, ему было глубоко безразлично, на что ты тратишь свое свободное время…
Если говорить откровенно, она несколько раз задумывалась о том, что ей нужно измениться – стать общительнее, добрее, как ее коллеги по работе. Но такое чувство отчужденности, ненужности, забытости она испытывала впервые. Это было нечто невообразимое.
Тут перед ее глазами возник образ Гэри Фейрчайлда – всегда улыбающийся, доброжелательный парень. И в самом деле, почему она так одинока? Почему ей не сойтись с этим парнем? Ведь это когда-нибудь все равно должно случиться. Кто-то с кем-то все-таки живет, наступит и мой черед.
Нет, Джоанна решила отогнать прочь дурные мысли и больше к ним не возвращаться.