И решительно ушла… но не с первого раза. Похоже, Танроду понравилось, что у нас есть в запасе целый час.
Как выяснилось вскоре, десяти минут даже маловато, чтобы запудрить горящие румянцем щеки, замазать бледной помадой припухшие губы и согнать с лица блаженное выражение.
Зато потом я была вознаграждена потрясенным лицом Танрода, неожиданно для себя обнаружившего сидящую в уголке столовой монашенку со скромно опущенным взором и сложенными на коленях руками, перебирающими дешевые четки.
Сдержать невольно скользнувшую на губы улыбку я не сумела, и заметивший это лорд дознаватель тотчас двинулся ко мне.
- Вельена…
- Нам пора идти, - предупреждающе выставила перед собой ладони. - Ты еще должен превратиться в старичка.
Род послушно кивнул, но в портал внес меня на руках, и хотя раньше мне всегда казалось слишком показным и откровенным подобное поведение влюбленных парочек, теперь я почему-то ничего не имела против.
ГЛАВА 4
Особняк оказался небольшим и стоял в глубине сада, огражденного стеной и густым рядком кленов. И это было очень удобно, никто не заметил, как мы оказались на одной из веранд.
- В дом не пойдем, там все равно никого нет. Кэрдон держит его для друзей и случаев, когда нужно переночевать в столице так, чтобы никто не узнал, - пояснял маг, поглядывая в маленькое зеркало, а потом предложил его мне: - Не хочешь взглянуть, с кем идешь рядом?
- Я отлично знаю, с кем иду и куда, - отказалась я, не проявив к иллюзии никакого интереса. - И мне все равно, кого там видят остальные.
Говорить жениху, что там, куда мы попадем, исчезают все иллюзии, я пока не собиралась. Это не моя тайна, но маги должны о ней знать, иначе Луиза никогда не позвала бы нас туда.
Спорить Танрод не стал, он теперь вообще больше не спорил и не командовал, и когда думал, что я его не вижу, смотрел на меня, как на диковинку. И это смущало и льстило.
Мы вышли из боковой незаметной калиточки и неторопливо направились в сторону часовни - самого старинного здания города. Еще не было ни набережной, ни Тагервелла, а она уже стояла здесь, врезанная в прибрежную скалу. И служила вовсе не часовней, а то ли сторожевой башней, то ли небольшим древним храмом, точно не известно никому, кроме гоблинов, как я теперь начинаю подозревать.
На ее плоскую крышу, обнесенную каменным бортиком, вела наружная винтовая лестница, и любители посмотреть вдаль иногда собирались там целыми компаниями, служительницы этого не запрещали. Часовню Святой Матери открыли в башне после того, как мать моряка больше десяти дней простояла наверху в шторм, ожидая возвращения сына. Он так и не вернулся, а когда ураган закончился и над побережьем встало солнце, жители нашли на башне бездыханное тело матери, не пережившей гибели сына.
Но мы вошли в небольшую дверку у подножия, и к нам тотчас направилась служительница в синем платье и белой накидке.
- В пятнадцатую, - очень тихо шепнула я, заметив краем глаза, как изумленно приподнялась бровь моего учителя.
Все знали, что келий, в которых можно попросить о чем-нибудь Святую Мать и поблагодарить ее за помощь, ровно четырнадцать, как и служительниц, постоянно присматривающих за порядком в часовне. И лишь нескольким избранным было ведомо, что, кроме известных всем хранительниц, тут есть еще одна, тайная.
Девушка в белой накидке молча вела нас мимо узких, но крепких дверей - часовня свято хранила тайны своих служителей, - пока не дошла до крохотной дверки в ведущий к комнаткам жриц коридорчик.
- Вам туда.
- Знаю, - едва слышно шепнула я, незаметно вкладывая в ее руку платочек с монетами, и потянула спутника внутрь.
Танрод шел внешне невозмутимо, но как-то подобрался, мгновенно став похожим на Кыша, завидевшего зайца или рыбину. Походка из расслабленной стала осторожной и пружинистой, ноги ступали мягко, как по льду, а руки напряглись, словно перед схваткой.
- Тут безопасно, - успокаивающе погладила я его пальцы, ведя к маленькому чуланчику с вениками и швабрами, и не удержалась, спросила: - Неужели ты ни разу тут не был?
Из чуланчика потайная дверца вела к прорубленному в скале тоннелю под набережной в сторону скал, и здесь изредка сияли магические шары. Меня заинтересовала странная перемена, теперь я не видела их так же отчетливо, как раньше, зато могла рассмотреть вкрученные в стены крепления и чаши толстого стекла.
Комнатка, куда мы шли, открылась за поворотом, как полянка в лесу, и была такой же светлой, уютной и зеленой. Вдоль стен под яркими светильниками стояли чаши и корыта с землей, из которых тянулись лианы цветов, лимонника, плюща и даже огурцов. Здесь отлично росло все, что ни посади, и исцелялись многие болезни, но жрицы решались сюда приводить далеко не всех.
Выбор достойных был правом Жанетт. Впрочем, это имя знали только мы с Луизьеной и матушка Мелисанта. Когда-то, еще лет семь назад, в наши "Женские тайны" пришла довольно молодая женщина с погасшим взглядом брошенной собаки и скорбно поджатыми губами. Ее история была проста и страшна безысходностью. За двадцать три года до этого дня юную семнадцатилетнюю Жанетт выдали замуж за довольно состоятельного немолодого вдовца, растившего четырехлетнего сына. Юная мачеха с первых дней прониклась жалостью и любовью к худенькому, болезненному мальчику и всю свою искреннюю любовь и доброту щедрой души отдала именно ему.
Уже через год ребенок изменился неузнаваемо, окреп, стал бойким, веселым и любознательным. Мальчик обожал свою матушку, как он называл Жанетт, и не желал расставаться с ней ни на прогулках, ни на занятиях. Да она и стала для него самой преданной матерью и первой учительницей, с терпением и нежностью исправляя криво написанные буквы и неправильно произнесенные слова. А потом скончался ее муж, оставив все состояние сыну, но это не опечалило мачеху. Она и подумать не могла, что когда-нибудь ее цветочек откажет ей в куске хлеба. И все же это время наступило - через год после того, как пасынок привел в дом невестку. Сначала юная хозяйка присматривалась к Жанетт, а как только поняла, что та никогда не посмеет жаловаться сыну на его любимую женщину, объявила мачехе мужа тихую войну.
Отдавала слугам собственные, совершенно безалаберные указания и жаловалась в спальне, что ее никто не признает, убегала в слезах из-за стола, якобы из-за еды, которую готовят ей назло, выбрасывала принесенные служанками цветы, если их срезала Жанетт, объясняя странным мерзким запахом.
Жанетт попыталась поговорить с сыном, но ставший мужем мальчик попросил не обижать его жену. И мачеха постепенно перестала вмешиваться в хозяйственные дела, почти не выходила из своих комнат, но невестка каждый собственный промах и каждую неприятность, случившуюся из-за ее приказов, непременно сваливала на несчастную женщину. И настал день, когда Жанетт, встретив в столовой человека, ради которого жила и дышала более двадцати лет, рассмотрела в его взгляде жгучую неприязнь. Вот тогда она и поняла бесполезность любых слов и доказательств. Ее просто никто не захочет слушать.
Ночью она собрала свои вещи и рано утром попросила конюха увезти ее к старинной подруге, а через два дня оказалась в нашем салоне.
Разумеется, помочь людям добиться справедливости можно далеко не в любой ситуации, но мы очень хотели попытаться. Однако ни один из предложенных нами способов Жанетт не устраивал. И вскоре мы убедились, что она желает невозможного. Вернуть прошлые отношения с пасынком и получить уважение невестки, не проучив их прежде за жестокость и бездушие, не показав, как подл и гибелен путь, по которому они пошли.
Однако и бросить ее без помощи мы тоже не могли и отправили в Дебруин, к матушке Мелисанте. Вот там и выяснилось, что доброта Жанетт - не просто качество души, а еще и дар, хоть и слабый, но усиливающий бьющие на территории Дебруина целебные ключи. А вскоре ее перевезли в Тагервелл. У Жанетт была одна, но неизлечимая слабость: раз в декаду нанимать карету и, остановив неподалеку от дома, где она прожила столько лет, ждать, не появится ли в воротах или на балконе предавший ее сын.
- Вели! - С одной из широких скамеек, окружавших властвовавший посреди пещеры округлый бассейн с целебной водой, порывисто, как девчонка, поднялась черноволосая женщина с прикрывающими лоб и виски мелкими локонами, бросилась ко мне, крепко обняла. - Жива, здорова… а мне написали, будто вас коршун увез.
- Интересно, - ехидно буркнул Танрод.
- Это мой жених и учитель, Танрод Ледхар, - успокоила я Луизьену.
- Сначала я подумала - только учитель, - лукаво заметила она. - А теперь смотрю - минут через пять и в женихи подойдет.
- Ему нельзя было ходить по городу без личины, - пришлось мне выдать Танроду тайну пещеры.
- Я очень рад с вами познакомиться, - учтиво поклонился Луизьене лорд дознаватель и, усадив меня на скамью, решительно устроился рядом. - А о свойстве здешнего источника развеивать наведенные личины и мороки я слышал в Саркане, но не предполагал, что такие секреты известны посетителям часовни.
- Только троим, - появилась из-за ниспадающих с потолка плетей Жанетт. - Исключая магов.
- Значит, вы маг, - изрекла уже очевидную истину Луизьена с незаметным всем, кроме меня, огорчением.
- Нам нужно серьезно поговорить. - Мне очень не хотелось расстраивать тетушку.
- Не буду мешать, - двинулась к выходу Жанетт, но Танрод ее остановил.
- Это мы не будем мешать, сестра Ильсия, - встал он с места, - в вашем благородном деле. У меня есть ключ от дальней двери, мы посидим там.
- Как пожелаете, - склонила голову Жанетт, и в самом деле получившая в монастыре имя Ильсия. - Но сначала выпейте водички, я Вели здоровья пожелаю.
- Спасибо, - приняла я серебряный стакан, отпила половину и передала жениху: - Пей.
Он выпил медленно, с чувством, аккуратно поставил посудину на скамью вверх дном и положил рядом свой кошель. Потом ухватил меня за руку и повел к зарослям плюща, за которыми скрывалась старинная дверь, не поддающаяся никому из жриц.
Луизьена шла следом за мной как-то слишком покорно, и пришлось, извернувшись, ухватить ее за руку. Идти стало неудобно, но я отлично знала, какие мысли сейчас терзают мою тетушку. Сама недавно была уверена, что попала в западню.
- Вели, - что-то почувствовав, обернулся маг, окинул нас пристальным взором и, резко остановившись, шагнул почти вплотную. - Луизьена, я даю вам честное слово магистра Сарканской цитадели, что не намерен ни словом, ни делом обидеть вас или причинить какое-то зло. Наоборот… за то, что когда-то вы не оставили Вельену без помощи, готов выполнить любые ваши пожелания, и в моем доме вас всегда ждут почет и уважение.
- Спасибо, - с искренним облегчением вздохнула тетушка. - А то Генри такой сумасшедший, обязательно помчится жаловаться императору.
- Кто такой Генри? - нахмурился Род.
- Мой муж, - скромно сообщила она. - Герцог Генрих Дирзо.
Полное имя воинственного и прямолинейного супруга Луизьены я знала, а вот о том, что он герцог, услыхала впервые. Но не удивилась, ведь это было не лукавство тетушки, а военная хитрость Дирзо. Два с половиной года назад, впервые придя в наш салон, он вообще назвался простым солдатом Генри.
По заведенному Луизьеной обычаю все мужчины считались ее клиентами, я занималась только женщинами. И поэтому в тот день увидела его мельком, зато позже опознавала с первого мгновения, услыхав сочный, раскатистый бас или заметив блеснувший из-под низко опущенного капюшона плаща въедливый взгляд черных глаз.
- Известная личность, - отворачиваясь, едко усмехнулся лорд дознаватель, но руку мою сжал еще крепче, словно безмолвно предупреждая, что наши отношения мужа Луизьены не касаются ни с какой стороны.
Некоторое время мы шли прямо, потом свернули и оказались перед ведущими наверх вырубленными в скале ступенями. Очень аккуратно вырубленными, словно вырезанными в масле горячим ножом. И весьма пыльными, но Танрод не позволил мне собирать грязь подолом монашеского платья. Что-то пробормотал, по потайному ходу пронесся прохладный ветерок, и запахло свежестью, как после дождя.
- Какой полезный жених, - тихо отметила Луизьена.
- Это, миледи, еще не все мои достоинства, - учтиво отозвался маг, пропуская нас в круглую искусственную пещеру, освещенную парой магических фонарей.
В центре стоял старинный каменный стол, вокруг - несколько плетеных кресел, явно попавших сюда не так давно. В дальнем углу виднелась крепкая на вид дверца, и Танрод, усадив нас, прошел к ней, поколдовал и вернулся. Подвинув свое кресло вплотную, уселся и бесцеремонно захватил мою руку.
- Тетушка, - поглядев на его довольную ухмылку, приступила я к главному, - мы уже помолвлены, но…
- Не хотите тянуть со свадьбой, - легко угадала Луизьена. - И когда же свершится это знаменательное событие?
Она по обыкновению подтрунивала, но смотрела одобряюще, и я, как будто ныряя в омут, сообщила:
- Сегодня. Но тайно.
- Тогда мне нужно написать пару писем, - вмиг посерьезнела Луизьена и потянулась к сумочке.
- Я сам обо всем позабочусь, - категорично отказался Танрод. - Мы только хотели знать, желаете ли вы присутствовать на ритуале в качестве свидетелей? Если да, то могу привести и вашего мужа, он человек слова. А еще Вели хочет пригласить монахиню Мелисанту.
- Но она в монастыре… - заикнулась Луиза, с внезапным уважением оглядела моего жениха и кивнула: - Я могу ей написать. Она выйдет за ворота, там есть беседки.
- Знаю, - кивнул Танрод. - Так кого еще нужно взять?
- Род, - заволновалась я, догадавшись, что он подразумевает под словом "взять", - это же большой расход.
- Если бы я знал тебя меньше, то оскорбился бы, - сообщил он и тут же, склонившись к моей руке, бережно коснулся губами пальцев.
- Я написала Мелисанте, через десять минут можем идти, а Генри сегодня с друзьями на охоте, его лучше не трогать, - отправив письма, деловито доложила Луизьена. Помолчала и, опасливо покосившись на меня, вдруг сообщила, не глядя на Танрода: - Оскорбиться поведением Вельены может только тот, кто совершенно не разбирается в людях или одержим злыми намерениями. Она никогда не лжет и никогда не сделает ничего плохого, если на нее не нападут первыми.
- Я знаю это, теперь знаю. - Танрод снова поцеловал мне руку. - Вели, я отправлю тебя к Кэру, он должен достать платье. Жениться на монашках не позволено даже магам Саркана. Он и отведет тебя в храм, если ты не против.
- Лишь бы он не был против, - хмуро пошутила я. - Иначе придется тебе искать меня по всем окрестным горам и островкам.
- Не волнуйся, я дам ему строгий наказ, да и не такой уж он упрямый.
- Если вы говорите о маркизе Сангирте, - снова с лету угадала Луизьена, - то это крепкий орешек. И я предпочла бы быть рядом с Вели.
- Ему двоих не увести, - задумался Танрод. - К тому же это пустые страхи. Просто раньше Вели с ним не ладила, а теперь все будет иначе.
- Не поэтому, - вздохнула я. - Он очень беспокоится о Гили и боится предательства.
- Тогда нужно сказать ему правду, - намекнула Луизьена. - Судя по случившемуся сегодня утром, волнуется он не зря. Рядом с Гили наверняка есть предатели.
- Она уже уволила всех служанок, - сообщила я тетушке, хотя не думала, будто открываю ей нечто секретное, и оказалась права.
- Это мне известно, - кивнула Луизьена и лукаво усмехнулась. - Пострадала даже Бенни, которую устроила туда я. Но не предупредила ее высочество, чтобы она случайно не выделила девушку среди других, и теперь не знаю, как вернуть служанку назад.
- Я уже говорил, что вы действовали, как шайка шпионов, - буркнул Танрод. - Но раз ручаетесь за эту Бенни, то я ее верну.
- С каких пор лорд архивариус решает такие проблемы? - мгновенно поймала его оговорку Луизьена, но Танрод улыбнулся ей с самым любезным видом:
- Мне кажется, нет ничего удивительного, если один из магов, служащих императору, помогает своему собрату советом. Гораздо поразительнее, что тайны, которые мы постарались скрыть даже от людей, ехавших в том отряде, через несколько часов стали известны в герцогстве Дирзо.
- Но мы уже почти декаду живем в Тагервелле, - призналась Луизьена. - Выехали сразу же, как я получила от Вельены письмо.
- Но в нем не было ничего тревожного… - Танрод говорил все медленнее, потом с досадой хмыкнул: - Ну конечно, условное слово. Вели тогда все понимала неправильно.
Он, забывшись, притянул меня за руку поближе, заглянул в глаза, взглядом прося прощения.
А потом резко встал, подошел к одной из стен и повернул крючок для одежды. Рядом немедленно распахнулась узкая створка потайного окна, и в комнату плеснулся прогретый солнцем воздух, принося запах моря, полыни и рыбы.
- Вели, пора. - Танрод взмахнул рукой, чуть подтолкнул меня, и я оказалась на той же веранде, где недавно стояла с ним.
Но теперь совершенно одна. На душе сразу стало как-то пусто, да и день клонился к вечеру, солнце почти скрылось в холмах за городом, тени от домов стали расплывчатыми и нескончаемо длинными. Горожане не любили вечерами гулять по этой, погруженной в тень набережной, предпочитая уходить по выложенным песчаником дорожкам восточнее, к холму, на котором высились императорский дворец, особняки знати и храмы.
- Все готово, - донеслось от дома сухое заявление.
Оглянувшись, я обнаружила мрачного маркиза Сангирта, стоящего в проеме распахнутой двери, и медленно двинулась в ту сторону, с каждым шагом все яснее понимая, как права была Луизьена, досконально изучившая нравы мужчин. С учеником Танрода нужно поговорить, и как можно скорее.
- Лорд Кэрдон, - прикидывая, хватит ли мне на объяснения пяти минут, мягко начала я, войдя в обставленную в сельском стиле гостиную. - Почему вы на меня злитесь?
- Я? Ничего подобного, - объявил он ледяным голосом и не выдержал, презрительно добавил: - Я просто не доверяю вам. Вы приведете Онгильену к гибели.
- И у вас есть доказательства? - изумилась я, но сразу же осознала - если бы они у него были, маркиз уже убивал бы меня, причем ничуть не усомнившись в своем нраве.
И он прекрасно понял, что я об этом догадалась, - чуть подался вперед и свистящим шепотом произнес:
- А вы можете объяснить, отчего герцог напал почти сразу, как только вы оказались на моем месте?
- Не на вашем, а на своем собственном. Не забывайте, это вы ехали под моей личиной, - огрызнулась я, спешно ища веские доводы в свою защиту. - И это не я решила, что должна ехать с Гили, а Танрод! Причем посадил вас в ее карету за два дня до того, как сообщил об этом мне!
- Потому что ты свела его с ума, - Кэрдон забыл о том, что обращался ко мне с положенной между людьми нашего круга учтивостью, и теперь смотрел горящими ненавистью глазами, - и он стал цирковой собачкой, танцующей под твою дудку. Его не узнают ни друзья, ни родня, он не влюблялся в женщин ни в восемнадцать, ни в двадцать два, отверг трех выбравших его красавиц! А теперь вдруг решил срочно жениться на монашке, у которой проснулись слабенькие способности? Причем ментальные, какое необычное совпадение! А лисья хитрость и повадки опытного шпиона у тебя и раньше были, меня не проведешь.
Он вдруг прищурился и пристально уставился каким-то странным взглядом, въедливым и ласковым одновременно.