"Новая рубрика "Наука и техника Файролла". "Специальный корреспондент Zukkertort сообщает, что инженерно-фортификационный отдел научно-производственного клана "Сколковские Чубайсы" объявил о завершении работы по созданию последней, пятнадцатой, части оборонного артефакта "Сусанин" – тазика с самотвердеющим цементом. Собранный в подвале кланового замка и приведеный в действие офицером клана чином не ниже начальника охраны замка, артефакт создает заполненный кислотой ров вокруг крепости глубиной шесть метров на пятнадцать минут. Активировавший его игрок, увы, погибает, а также получает ряд серьезных штрафов. Как оружие последнего шанса, артефакт весьма привлекателен (по описанию разработчиков), но какова будет его цена? Для справки. Состав артефакта "Сусанин" ("Жизнь за царя"): сборный трон "электросталь" (две задние ножки, две передние, сиденье с влажной подушкой, откидной столик. Материал – гномья сталь), "маска слепого сварщика" (материал – крылья летучей кошки, обсидиан), "перчатки землепроходимца-мелиоратора" (правая и левая), "коньки альпиниста" (правый и левый), "тазик водолаза" с самотвердеющим цементом, барабан нагрудный "взвейтесь, горнисты", выключатель-рубильник "живая рука", чаша "Сократ" с цикутой. Активирующий надевает перчатки, коньки и маску, вешает барабан, садится на трон и погружает обутые ноги в таз. Выпивает цикуту, опускает маску и ударяет в барабан, опуская рубильник. Артефакт активируется и исчезает вместе с активировавшим. Отдельно стоит отметить, что все части артефакта являются рукотворными, для их получения необходимы компоненты на весьма и весьма кругленькую сумму".
"Конкурс". "В прошлом номере мы объявили конкурс на самый смешной скриншот и были приятно удивлены огромным количеством ваших работ, пришедших в редакцию. Уже в следующем номере вы узнаете имена пяти победителей. Да, все верно, мы не ошиблись – пяти, а не трех, как было объявлено ранее. Компания "Радеон" пошла нам навстречу и согласилась увеличить призовой фонд. Редакция очень рада, что вы, наши читатели, с таким энтузиазмом откликнулись на нашу задумку, и по этой причине в каждом выпуске, начиная со следующего, будет проводиться не один, а сразу три конкурса! О том, что вас ждет, вы узнаете уже через неделю, причем призы будут более чем великолепные! Не пропустите!"
"Читайте в следующем номере". "Крисна. Все самое интересное о Великой реке".
Глава 14
О, собственно, самом славном времяпровождении
– Что скривился? Сам просил попробовать! – Я сунул Юшкову огурец и похлопал его по спине.
Вот все-таки умеют у нас испохабить любую идею или продукт. Казалось бы – ну как можно испортить самогон? Ведь простейшая же конструкция для производства и совершенно уж несложная рецептура приготовления у этого классического и славного напитка. Никаких изысков, никаких премудростей – но нет, и тут опростоволосились. "Отмiнный", "деревенiский", ну да. Ввинчивайте про это тем, кто не пил подлинно отменного деревенского самопляса, вон Юшкову рассказывайте, этому ребенку каменных джунглей.
Меня сразу насторожила легкая мутность содержимого, это говорило о том, что изготовители либо с сырьем перемудрили, либо в стадии перегонки не соблюли процесс в части температуры, где-то ее превысили. Нет, могли еще из капусты гнать, в капустном самогоне часто мутнота бывает, но это вряд ли, это уж чересчур, он очень резкий выходит, сильно на любителя. После я подумал, что это из-за калгана, который, судя по оборотной этикетке, присутствовал в этом напитке. Зачем в самогон калган добавлять или чабрец? Самогон – он ведь сам по себе неплохой продукт, и без всяких добавок.
А сразу после свинчивания крышки (самогон с винтовой крышкой! Сургуча, на худой конец, не нашли, что ли?) мне стало ясно – дело не в калгане. Запах сивухи все сказал сам за себя. Бутылку, стало быть, сделали, этикетку креативную – тоже, а вот технологический процесс до ума не довели. Испортили отличную вещь… Но все равно я закинул в себя лафитничек – было видно, что Шелестова и впрямь самогон специально искала, вон как таращится.
– Какая… ф-ф-фу-у-у… – Юшков, этот наивный чукотский юноша, никак не мог отдышаться – понятное дело, фильмов насмотрелся и хватил аж полстакана. Тоже мне, махновец. Такие вещи без привычки пить большими дозами нельзя, это тебе не гуманная водка, пальцем не занюхаешь. А с учетом паршивевшей очистки и явно свекольной основы…
– Да ну, я его не буду пить. – Стройников ухватил бутылку коньяку. – Бр-р-р… На фиг, на фиг, кричали бояре!
– Ну и правильно, – поддержал я его. – Вещь очень специфическая, тут привычка нужна.
– Вот вы привереды, я его, между прочим, долго искала и сильно не сразу нашла. – Шелестова показала Геннадию на свою рюмку и продолжила: – Этот был самый красивый и как в кино – мутный. А то там еще один стоял, но он прозрачный был, тот, наверное, подделка.
Наверное… Не надо столько кино смотреть, а надо попросту с продавцом посоветоваться. Впрочем, через пару стопок все равно можно будет перейти на водку, но черт, ведь понижение градуса будет, и серьезное, в этой отраве не меньше шестидесяти оборотов. Ладно, поглядим.
Веселье шло своим чередом – народ выпил, закусил, еще раз выпил, разговорился, как у нас это водится – все, сразу и обо всем. Все как всегда, хорошо еще, спортивной редакции нет, они бы уже прикидывали, кому сегодня морды мять будут.
А вообще странное дело – все вроде по канонам жанра идет, обычная газетная пьянка, каких были сотни, но вот мне что-то невесело, праздника нету в душе и как-то тоскливо. Я покопался в себе, не нашел ответа и махнул еще стопку первача.
Через три стопки муть в душе подрассеялась, стало маленько повеселее, но некий осадочек остался. С самогоном ведь как: если через третью стопку продрался – все. Дальше рецепторы вкусовые забиваются, и он начинает идти мягко и душевно.
– Как ты пьешь эту гадость? – Вика подсела ко мне, взяла мою рюмку, принюхалась и сморщила носик. – Фу-у-у! Бяка!
– Через силу, – ответил ей я. – Испытывая невероятные муки. Хочешь попробовать?
– Ну уж нет, это без меня! – Она вздохнула. – Может, пошли уже домой? Что тут делать?
– Ну как, а народ? – Я удивился. – Веселье вон идет полным ходом.
И впрямь, веселье раскручивало свой маховик. Жилин и остальные затеяли армрестлинг, обещая вырвать друг другу руки, Шелестова и Мариэтта лениво переругивались, комментируя это действо, Ташу же развезло от пары рюмок, она сидела за столом и напоминала лемура – сама маленькая, а глаза большие.
Я засадил еще стопку и было дернулся туда, к ребятам, но Вика удержала меня.
– Не порть мальчикам развлечение, – попросила она. – Посиди со мной.
– Чего это я его испорчу? – возмутился я, но остался на месте. Не ровен час, еще кто меня припечатает, будет обидно.
Жилин сделал всех. Под аплодисменты Шелестовой он поочередно бахал руки моих опричников о крышку стола.
– Однако, – повертел головой я. – Здоров же, чертушка.
– Ну да, – согласилась Вика. – Чемпион.
– Харитон Юрьевич, – прозвенел голос Шелестовой. – А вы что же?
Ай-ай, неохота мне позориться. Но и в кусты уходить неохота…
– Не-не-не, – замахал руками Жилин. – Хорошего понемножку. Давайте-ка лучше накатим!
Шелестова картинно развела руками – вот досада, не получилась шпилька. Но по блеснувшим глазам я понял – на этом она не успокоится.
Вскоре кто-то включил музыку, и началась обычная офисная забава "Танцы между столами".
– Пойду перекурю, – сказал я Вике и вышел из кабинета.
Когда я минут через пять вернулся обратно, то был очень удивлен. Музыка была выключена, свет же в кабинете, напротив, включен, и все одевались – кто натягивал куртку, кто шнуровал ботинки. Вика и Мариэтта убирали продукты в холодильник.
– Не понял?! – удивился я. – Вы это чего?
– Решили в клуб поехать, там музыка громче и вообще, – пояснил мне Жилин, натягивая на могучие плечи кожаную куртку. – В принципе правильно, чего тут сидеть?
– Ничего, что мы без вас это решили? – застенчиво спросила Шелестова. – Ну мы подумали, что вы не будете против.
– Да нет, не против, с чего бы, – ответил ей я. – В клуб так в клуб.
– А вы с нами? – спросила Мариэтта.
– Да, шеф! – поддержал ее Юшков. – Как же мы без вас?
Вика явно была недовольна, но, улыбнувшись, скорчила гримаску: "Ну, что поделаешь? Поехали".
Клуб был мне давно знакомый, я тут не одну ночь провел – с учетом моей-то бывшей газетной специфики. Все было как всегда: бармен крутил бутылки, народ отдыхал, дамы из категории "последний шанс" скучали у стойки, музыка, полумрак – ничего не изменилось.
Наша компания оккупировала отличное место – и музыка не слишком долбит в уши, и в меру уютно.
– Надо выпить, – одновременно сказали Юшков и Шелестова.
– Я пас, – сказала Таша. – Я вообще скоро уйду.
– На часы посмотри? – фыркнула Шелестова. – Все курьеры уже работу закончили.
– А я на завтра заказ перенесла. – Таша была сама невозмутимость. – Просто мне тут не нравится.
– А чего тогда поехала с нами? – удивился Самошников.
– Компания, – лаконично ответила ему Таша. – Все поехали – и я поехала.
– Нам ее не понять, – резюмировала Шелестова. – По крайней мере, на сухую.
Вскоре перед нами стояли напитки различной степени крепости. Я, например, вообще взял фреш – почему-то не хотелось больше спиртного, и начинала побаливать голова – все-таки тот первач был страшной бодягой.
Разговор не клеился, возникало ощущение, что все немного зажаты. Наконец Шелестова сказала:
– Скучно с вами, как на похоронах. Пойду танцевать.
Следом за ней потянулись и ребята, я же решил выйти на улицу, покурить на свежем воздухе – в висках ломило все сильнее.
Вечерний осенний воздух хлынул в грудную клетку, как стакан воды с бодуна. Ей-ей, было даже жалко портить его табачным дымом. Нет, он и так был разбавлен выхлопом машин и прочими добавками мегаполиса – и все же хмарь в голове немного рассеялась. Осень (как и весна) в Москве всегда пахнет особенно. Исконный запах слегка подпревшей листвы, сырых древесных стволов и липкого тумана перемешивается с ароматами сырого асфальта, табачного дыма и еще черт знает чего, и мы дышим ни с чем не сравнимым и незабываемым воздухом осеннего города.
"Покурю – и домой поедем", – решил я. Как-то не сложился праздник, не то получилось, чего хотелось. Не то что раньше. Может, старею? Или…
Я ухватил сигарету губами и похлопал себя по карманам. Зажигалки не было, стало быть, лежала она в кармане куртки. Я оглянулся. У входа в клуб стояли два охранника, которые в своих серых костюмах напоминали два замшелых валуна. Эти явно не курят. Впрочем, иногда они таскают с собой зажигалки для гостей.
Раздался щелчок, и перед моим лицом заплясал огонек, выпрыгнувший из, надо заметить, очень дорогой зажигалки, уж я-то в этом понимаю. Белое золото, вензель с камушками. Ух ты.
– Вот так всегда – что-то да забудешь. То зажигалку, то сигареты, то еще что. Не так ли, Харитон Юрьевич?
Я прикурил и посмотрел на своего неожиданного собеседника. Мой ровесник, приятное открытое лицо, дружелюбная белозубая улыбка, русые волосы, зачесанные назад, спортивная фигура. Лет эдак шестьдесят – семьдесят назад таких ребят изображали на плакатах рядом с тракторами и станками. Целинники, былинники…
– Что поделаешь, этот мир неидеален, – согласился я с ним. – Но ведь всегда есть выход. Где сам что-то найдешь, где люди помогут.
– Есть такое, помогают, – кивнул русоволосый. – Но это в том случае, если человек того достоин, если он правильно себя ведет в обществе, готов не только прислушаться к советам других людей, но и им последовать. Это ведь все очень важно, именно из этого складывается мнение общества о человеке.
Да, вот ведь как. А меня тут ждали, ждали. Стало быть, и впрямь не обошлось без крота. Ладно, с ним потом, сейчас надо с этим добряком-зажигалочником разобраться. И чего я умную женщину не послушал, домой не поехал…
– Я вот что предлагаю, Харитон Юрьевич, – улыбнулся русоволосый. – Может, пройдем обратно в клуб и побеседуем? Вы уже поняли, что я тут не случайно, я наверняка знаю, что поняли. А что до разговора – так ведь от вас не убудет, не так ли? Тут холодно, не ровен час – простудитесь. Осень уже совсем.
– Ну за заботу о здоровье спасибо, но там внутри громыхает очень сильно и громко. Не дадут поговорить, – засомневался я.
– В чилауте? Ну отчего же, мы там замечательно побеседуем, да еще и под чаек, да с лимончиком. Голова-то, поди, болит?
Какой заботливый, а.
– Ну пошли, пообщаемся, вот только я своим скажу, что собеседника встретил интересного. Они волноваться могут начать, искать меня побегут.
– Ну конечно же предупредите своих друзей! Это очень правильный поступок. Да мы и пойдем мимо них, попросту махните им рукой. – Русак заулыбался.
– И еще – как вас зовут? Мне же надо знать, с кем я говорю.
– У меня довольно-таки старомодное имя, – засмущался собеседник. – Меня Ерема зовут.
– Ну да? – удивился я. – Ваши родители были довольно остроумные люди!
– Не представляете – насколько, – вздохнул Ерема. – Но вообще у меня только отец был.
У входа в клуб к нам присоединился еще один товарищ в светло-сером костюме, он молча, какой-то очень мягкой походкой следовал за нами чуть поодаль, с отставанием шагов в пять.
– Не волнуйтесь, – сказал мне Ерема. – Это мой телохранитель, времена-то смутные. Куда мир катится?
– Никуда не катится, – возразил я ему. – Он, как и раньше, вращается вокруг Солнца.
– Вы так полагаете? – хитро посмотрел на меня Ерема.
– Я в этом уверен, – не поддержал его шутку я. – Мне про это в школе говорили.
Мы прошли в отдельный кабинет, я поймал взгляд Вики, успокаивающе ей улыбнулся и показал на своего спутника, который грациозно вышагивал среди столиков. Та ничего не поняла, но кивнула.
– Шеф, все в порядке?
Около меня неожиданно оказался Жилин, до этого, видимо, отплясывавший на танцполе и потому заметивший меня. Он подозрительно глянул на Ерему, после смерил взглядом его охранника, который ощутимо напрягся. Сергей по-детски улыбнулся, глядя на него, и засунул одну руку под пиджак, одновременно при этом слегка отставив назад левую ногу.
– Да, Серег, все путем. Отдыхай, все нормально, – успокоил я его.
– Если что – я пока никуда не ухожу, – заверил он меня, не меняя позу.
– Ну и правильно. В твоем возрасте только и плясать. – Я хлопнул его по плечу и продолжил свой путь.
– Славные у вас друзья, – отметил Ерема. – Надежные.
– Ну надежность не самый главный критерий человека, – философски заметил я.
– Отчего же? – Ерема прошел в уютный кабинет с двумя низкими диванами и столиком в центре. – Надежность – это одно из лучших человеческих качеств. Возможность опереться на человека, способность доверять его слову. Разве не так?
Русый присел на один диван и показал мне рукой на второй. Между нами был уже упомянутый стол, на котором стояли восточные сладости, совершенно неожиданные здесь. Ладно бы еще кальян – хоть и не сладость, но вещь в клубе обычная. Но лукум, хамими, джезерье, шербет? И еще вот это, уж не знаю, что такое.
– Я много времени провел на Востоке, попривык. Грешен, сладкое люблю очень, – немного извиняясь, сказал Ерема. – Сейчас принесут чаю. Или, может, вы хотите вина?
– Не, я бы чайку, – открестился от вина я. – А это чего такое?
Я показал на заинтересовавшую меня безымянную кругляшку, обсыпанную кокосовой стружкой.
– А, это. – Ерема глянул на меня. – Это джаганнат, тертые финики с орехами, ну и с сахаром, как на Востоке водится. Попробуйте, изумительная вещь.
Я ухватил кругляшку и откусил от нее. Не соврал собеседник, вкусно. Очень сладко, но неимоверно вкусно. Чаю бы…
Именно в этот момент невзрачная барышня в униформе внесла в комнату поднос с двумя чайничками, ну и всем, чем положено, – чашки, сахар, напластованный лимон. Странно, не помню здесь барышень в униформе. Тем более таких неказистых, тут вроде все местные работницы с ногами от ушей и с будь здоров каким экстерьером. А это… Моль какая-то бесцветная.
– Чай – прекрасное изобретение человечества, – отметил Ерема, отпив ароматной горячей жидкости. – Оттягивает темные мысли, бодрит желудок, способствует беседе. Согласны, Харитон Юрьевич?
– А то, – не стал молчать я. – Само собой. Только давайте так – либо вы мне свое отчество скажите, либо меня по имени только называйте. А то нечестно выходит.
– Согласен, – наклонил голову Ерема. – Стало быть – по имени друг друга будем называть.
– Ну раз пошел такой конструктивный разговор, так, может, вокруг да около ходить не будем? – рубанул я. – Нет, если желаете, то можем, конечно, еще часа два в намеки поиграть, но у меня там девушка одна сидит, я за нее беспокоюсь очень. Да и спать ей скоро ложиться, а ведь нам еще домой ехать.
– Что же… – Ерема снова отпил чая. – Хотите напрямую – извольте. Как вы понимаете, встреча наша неслучайна.
– Конечно, понимаю, – заявил я. – Коли вы мое имя знали и местонахождение, какая уж тут случайность?
– Ну это не показатель, хотя некоторая логика в ваших словах есть. Тем не менее скажу честно – встреча наша была спланирована, и я очень рад, что вы, даже осознавая это, так спокойно к этому отнеслись, да и сейчас совершенно не нервничаете.
– Ну а что мне, буянить и отбрыкиваться? – удивился я. – Род моих занятий таков, что я не отказываюсь от бесед с нормальными разумными людьми, а вы производите именно такое впечатление.
– Ну и хорошо. – Ерема поставил чашку на стол. – Думаю, что и тема нашей беседы для вас не представляет особой тайны.
– У меня две версии, – признался я. – Впрочем, они взаимосвязаны.
– Милейший Харитон…. – Ерема выдал невероятно обаятельную улыбку. – Скажите честно, не приходило ли вам в последнее время в голову, что вы выбрали не тех, кого следует, в качестве своих работодателей?
– Нет, не приходило, – почти не соврал я. – Нормальный у меня работодатель, и даже очень. Всяко лучше, чем предыдущий, хоть бы даже и в отношении зарплаты.
Ерема засмеялся:
– Нет, я не говорю про материальное. Поверьте, я прекрасно знаю способности наших конкурентов. Вы ведь уже стали владельцем заводов, газет, ну и всего, чего только можно? Они это замечательно умеют раздавать, не жалея и не скупясь.
– Да нет, – опять не соврал я. – Ни завода, ни газеты я не получал. Пароход есть, но он цифровой. Да и не мой он, одной общины гномской.
– Ну за этим дело не станет, – заверил меня Ерема. – Вы только пожелайте – и все вам дадут. И пароход тоже. Стоит только попросить, поверьте, они этого ждут.
– До этого не задумывался о том, что надо что-то просить. Они сами как-то предлагают и выдают. А коли дадут пароход – не откажусь. Назову "Ласточка", заселю цыганами, и будет он шибче других по Волге ходить.
– Ваша позиция достойна уважения, – склонил голову Ерема. – Впрочем, возможно, такое отношение к данной ситуации свидетельствует о том, что у вас занижена самооценка.
– Нет. – Это было немного обидно. – У меня просто все в порядке с осознанием собственных потребностей. Я неприхотлив и довольствуюсь тем, что есть.