Вся дубрава уже была обнесена валом из камней и подобных же обломков, с наружной стороны которого был выкопан ров. Во рву копошились эльфы с лопатами, которые вынимали со дна смесь земли со снегом и кидали ее на вал, присыпая горючие куски дерева. Нераскопанной оставалась только дорога, соединявшая оба города, над вхождением которой в дубраву сооружали добавочные помосты для лучников.
Сердце мастера замерло, а затем застучало медленно и трудно. Увиденное сказало ему яснее любых слов, что Теркен даже и не надеется спасти наземный город, а уродливая рваная рана вокруг дубравы свидетельствовала от том, что положение просто отчаянное. Сколько лет она будет зарастать, пока не исчезнет полностью? Как долго еще останется этот шрам на земле, если удастся отбиться?
Он проехал по наземному Ост-ин-Эдилу, по пути отвечая на приветствия, и въехал под высокие заснеженные кроны. В дубраве было пустынно – все ее жители вышли строить укрепления. Келебримбер завез вещи домой и направился к Теркеннеру. Тот сидел за столом в приемном зале, с ним были пятеро военачальников, склонившихся над картой городских окрестностей. Они негромко переговаривались, обсуждая расстановку обороны города.
Звук шагов Келебримбера заставил их отвлечься от этого занятия. После обмена приветствиями мастер взял свободный стул и подсел к ним.
– С чем ты вернулся, Феанарэ? – спросил его Теркеннер.
– Да ни с чем – просто вернулся. Продолжайте обсуждение, я тоже посмотрю, как у нас дела.
– Ничего хорошего. Утром вернулись разведчики и сказали, что орки разделились надвое и собираются окружить город.
– Саурон с ними?
– Нет. Но их достаточно, чтобы справиться с нами и без него.
– А гномы? Ты посылал к ним? Они окажут поддержку?
– Посылал, но они не приняли послов. Сейчас в наших войсках есть только один гном – твой ученик Горм.
– Эти предатели-гномы нарушили договор о военной помощи, – подхватил слова правителя один из военачальников. – Нам предстоит защищаться в одиночку.
Келебримбер промолчал, сознавая, что его худшие опасения подтвердились. Здесь не требовалось быть великим пророком, хотя он с огромной радостью предпочел бы ошибиться.
– С нами будут ученики-атани, – добавил Теркеннер. – Когда мы объявили об опасности, кое-кто из них ушел, но большинство осталось.
– Гил-Гэлад обещал прислать военное подкрепление к весне, – сообщил ему мастер. – Мы и подумать не могли, что орки нападут в начале зимы.
– А если и подумали бы, вы все равно не успели бы сюда. Послать военный отряд – это дело не одного дня. – Взгляд правителя оживился и обошел собравшихся. – Феанарэ привез хорошую новость. Если мы сумеем продержаться до весны, дальше будет легче.
Все снова склонились над картой, обсуждая расстановку защиты и размещение запасов стрел. Наконец военачальники разошлись, и Келебримбер с Теркеннером остались вдвоем.
– Мне незачем что-либо добавлять к этому, – сказал Теркеннер, кивнув на карту. – Сам видишь, положение отчаянное.
– Но не безнадежное, – возразил Келебримбер. – У нас хорошие лучники, и мы можем смутить орков магией.
– Разведчики утверждают, что у них есть защита от нашей магии. Орки посланы не кем-нибудь, а Сауроном, который прекрасно знает наши защитные возможности.
– А Олорин здесь?
– Он уехал при тебе и с тех пор не возвращался.
– Жаль. Он мог бы оказать существенную поддержку.
– Тебе давно пора привыкнуть не слишком-то рассчитывать на него. Он делает то, что считает полезным Средиземью в целом, а не нам с тобой – и всегда оказывается прав.
– Для нас это слабое утешение. Ты пробовал позвать на помощь соседних атани?
– Отказались. Атани слишком высокого мнения о нашем могуществе, да и своих им терять не хочется. Аркуэну не удалось убедить их, что за нами придет их очередь.
– Значит, опять в одиночку, – пробормотал Келебримбер сквозь зубы, изучая карту. – Эти рубежи – не слишком ли далеко они вынесены?
Теркеннер проследил направление его взгляда.
– Ближе нельзя, иначе наши лучники на древесных помостах будут досягаемы для оркских стрел, – объяснил он. – Это хорошо укрепленные рубежи – если хочешь, можешь осмотреть их сам.
Мастер отрицательно покачал головой:
– Они расположены слишком близко к границе нашего магического барьера. Саурон может застать меня за этим делом и тоже увидеть их – в последние дни он постоянно следил за мной. Я не знаю, может ли он общаться со своими орками на таком расстоянии, но лучше не рисковать.
– Он следил за тобой? Как?
– Через кольцо всевластья – разве ты забыл? – В голосе мастера промелькнула странная нотка обреченности, от которой Теркеннеру стало не по себе. – В Ост-ин-Эдиле я недоступен его взгляду, но во время поездки наш бывший друг и благодетель не выпускал меня из вида. Когда я отправился на переговоры с ногродскими гномами, мне почти удалось обмануть его, но после этого случая он не оставил мне ни малейшей возможности проникнуть к ним.
– Тогда я поставлю тебя руководить лучниками, чтобы во время боя ты оставался под прикрытием нашей магии, – сказал Теркеннер, пытаясь отделаться от тягостного ощущения, навеянного интонацией в голосе Келебримбера.
Мастер встряхнул головой, отметая его предложение.
– Нет, я пойду в бой с мечом, – решительно заявил он. – Даже если у нас превосходные лучники, кто-то должен быть впереди, чтобы прикрывать их – разве не так, Теркен?
Правитель ответил не сразу, хотя слова Келебримбера выглядели обоснованными. Слишком уж легко и самонадеянно они прозвучали, словно мастер не понимал или не хотел понимать возможных последствий своей решимости.
– Мне не нравится твое настроение, Феанарэ, – нарушил он затянувшееся молчание. – По-моему, оно продиктовано не насущной необходимостью – хотя она, я согласен, есть – а непростительным легкомыслием по отношению к самому себе. Ты невольно заставил меня вспомнить Феанора перед его последней битвой – тогда у меня осталось ощущение, что он рвался в бой, как обреченный. Твои слова вызывают у меня похожее чувство, поэтому я хочу спросить тебя напрямик – ты что, тоже собрался уходить?
Келебримбер резко вскинул голову и поймал испытующий взгляд Теркеннера. Между ними натянулось бесконечное мгновение полной неподвижности – лицо в лицо, глаза в глаза.
– Нет, – произнес наконец мастер. – Сейчас не время для ухода.
И все-таки он уходил. После целого дня ожесточенного сражения, когда эльфы с храбростью отчаяния удерживали равновесие боя, когда стрелы ливнем летели с обеих сторон, а силы на рубежах поредели впятеро, оставшиеся защитники во главе с Келебримбером вышли из-за ограждения и бросились на отряд главнокомандующего оркской армией. Мастер сразил вождя – и среди орков наступило замешательство, вскоре сменившееся беспорядочным бегством – но и сам остался лежать рядом с ним в куче павших.
Это была победа, трудная и страшная. В живых осталось не более четверти защитников города – за счет укрывшихся на деревьях лучников, потому что на рубежах уцелел от силы каждый десятый. Убитые эльфы лежали там вперемешку с трупами орков, а равнина перед укреплениями была завалена черными косматыми тушами волков, которых достали эльфийские стрелы. Когда остатки оркских войск скрылись из вида, все в городе, кто еще мог ходить, вышли перевязывать раненых и подбирать убитых.
Горм, Фандуил и Рамарон защищали западную окраину дубравы. Во время сражения Фандуил находился на помосте вместе с другими лучниками, а Горм с Рамароном засели на рубеже прямо перед ним. Оба они оказались в числе немногих уцелевших – может, потому, что орки боялись приближаться к разъяренному гному, а может, и потому, что Фандуил старался прикрыть своих друзей выстрелами с дерева. После окончания битвы он спустился к ним на рубеж, чтобы помочь с переноской павших.
Когда они положили очередную ношу на опушке, где эльфийки перевязывали раненых, из глубины дубравы вдруг выбежал эльф и устремился к ним.
– Фандуил! Горм! – окликнул он их издали. – Скорее за мной!
Оба друга без лишних расспросов помчались за эльфом, подчиняясь военной дисциплине. Фандуил едва успевал за ним, тяжелый гном прикладывал все усилия, чтобы не отстать от обоих.
– Что случилось? – спросил Фандуил на бегу.
– Вас зовет мастер Келебримбер! – выдохнул эльф.
– Он жив?! – обрадовался Фандуил.
– Был жив. Может, еще успеем!
Чувства Фандуила отупели после целого дня крови и смертей, но слова посыльного заставили его ощутить боль. Мастер опасно ранен, может, даже… но нет, он ведь жив, а орки отброшены от города – значит, он не должен умереть! Ладно бы в бою, но сейчас, когда уже пришла победа… Нет, все обойдется, этого просто не может быть!
Они пробежали через дубраву наискось, на южную опушку, где нападали основные силы орков. Келебримбер лежал под дубом на носилках из двух толстых жердей и накинутого на них плаща. Молодая эльфийка резала на нем кинжалом насквозь пропитанную кровью одежду, чтобы перевязать его раны. Оба ученика остановились в двух шагах от мастера, не сводя глаз с его лица. Оно было обескровленно-белым, подернутым неживой прозрачностью, но серые глаза еще жили, еще искали кого-то поблизости.
Взгляд Келебримбера нашел учеников, и его губы слабо шевельнулись. Догадавшись, что мастер хочет что-то сказать им, Горм и Фандуил подошли к нему и опустились рядом с ним на колени, чтобы расслышать его слова.
– Я ухожу, – донесся до них шепот мастера, – но у меня здесь осталось незаконченное дело. Ученики мои, вы оба знаете, что гномьи кольца нужно уничтожить, поэтому поклянитесь мне, что вы уничтожите их… – Келебримбер запнулся на полуслове, по его губам проскользнула слабая тень усмешки. – Нет, не клянитесь, а просто запомните, что это – мое последнее желание…
Он замолчал, переводя тускнеющий взгляд с одного ученика на другого.
– Да, учитель, мы это сделаем, – хриплым шепотом ответил Горм.
– Мы уничтожим их, учитель, – произнес вслед за ним Фандуил.
– Найдите Коугнира, он поможет вам…
– А кто это? – спросил Фандуил.
– Это гном такой особенный, лучший друг самого правителя Дарина, – тихо буркнул в его сторону Горм, не сводя глаз с мастера. – Он жил у нас в Казаде, но несколько лет назад куда-то исчез. А где его искать, учитель?
Но Келебримбер уже не видел ни своих учеников, ни подбегающих к нему Теркеннера и Кэриэль.
– Нет, не на мне лежит проклятие Мандоса… – прошептали его губы. – Проклят этот мир, где нет места искателям мудрости… а я – я чист перед ним… – Его взгляд вдруг стал отрешенным и ясным, словно перед ним открылась не видимая прежде дорога. – Может, и я сумел бы выплавить сильмариллы… был бы случай…
Глаза Келебримбера оставались открытыми, но жизнь навсегда ушла из них. И так высок был его дух, так мало в нем принадлежало земле и земному, что его тело вдруг растворилось и исчезло, превратившись в поток голубоватого света. И дух его, подобно духу Феанора, так никогда и не пришел в чертоги Мандоса.
Куда он ушел? Встретил ли он там своего великого деда?
Кто знает…
Часть II
Синие Горы
Костер горел, освещая темную заснеженную ночь. Язычки пламени жадно поедали прихотливое кружево древесных обломков, еще два дня назад бывших стенкой летней веранды. Фандуил поежился – не от холода, а от чувства бесприютности, навеваемого видом разоренных построек наземного Ост-ин-Эдила – и подбросил в огонь пару ножек от сломанного стула.
Целый день они таскали трупы, трупы, трупы. Сначала павших в битве эльфов, затем орков и волков. Правитель распорядился сжечь и тех, и других – слишком много было мертвых и слишком мало живых, чтобы копать промерзшую землю для могил. Когда прогорели погребальные костры, уцелевшие жители наземного Ост-ин-Эдила вернулись в свои дома, где накануне похозяйничали орки.
На улицах города запылали другие костры, поменьше, в которых горели оскверненные останки прежнего уюта. Идти по домам не хотелось, поэтому трое друзей оставались у костра, едва живые от усталости. Рамарон сидел с перевязанной у плеча рукой и перебирал струны лютни, которую оставил перед боем на одной из навесных веранд. Юношеская открытость напрочь исчезла с его лица – сегодня оно было взрослым и неулыбчивым.
– Вот такая вот война, – пробормотал он, не обращаясь ни к кому.
– Мы говорили тебе, что это не игрушки, – буркнул Горм. Он был цел, но выглядел совершенно измученным и сидел ссутулившись и спрятав голову в плечи. – Но мы и сами не знали, что она такая.
Рамарон водил рукой по струнам, не замечая боли в ране. Музыка лечила другие, невидимые раны, которые болели сильнее, чем разрубленная плоть. Слова приходили сами, как плач по погибшим и по чему-то еще, что умерло у него внутри вместе с ними. Он знал, как рождаются новые песни – в непоседливом стремлении пойти и посмотреть, что скрывается за горизонтом, в радости видеть мир и друзей, в лесном покое и в журчании ручья, в неуемной жажде жизни и познания жизни. Эта песня рождалась в боли.
Мастера, мастера – что там блещет в ночи?
Расскажите, кому вы ковали мечи,
Кто к губам подносил их, кто сталь целовал,
В чьей руке запылал благородный металл?Мастера, мастера, вас ни в чем не виню –
Расскажите, кому вы калили броню,
Кто оделся в доспехи и сел на коня,
Кто на битву уехал средь белого дня?Мастера, мастера из враждующих стран,
Расскажите, кому вы вострили таран,
Чьи там копья сшибались, отвагой полны,
Чьи там кони съезжались под флагом войны?Мастера, мастера, кто там в поле лежит?
Кто там бился вчера? Кто там жив, кто убит?
Лишь трепещет во мгле одинокой слезой
На мече драгоценном листок золотой.
Песни не уменьшали скорбь, но спасали от отчаяния. Допев одну, Рамарон выбрал другую – заботливо, осторожно, словно следующую ступеньку на шаткой лестнице, ведущей прочь от бездонного провала. Он глядел в огонь и пел, пока его печаль не стала высокой и крылатой – такой, которой не страшна любая бездна.
Он снял ладонь со струн и поднял лицо от костра. Вокруг стояли люди.
– Вот теперь я знаю, зачем нужны барды, – глубокомысленно заметил Горм, когда они снова остались втроем. Его плечи уже не так сутулились, а в темные глазки вернулась былая уверенность.
– Эльфы так не поют, – добавил Фандуил. – Наши мелодии слишком сложны и красивы, им не хватает простоты.
– И все-таки я хотел бы петь, как эльфы, – мечтательно произнес Рамарон, обнявшись с лютней и прислонившись щекой к ее грифу. – Как я, это просто, а вот как они…
– Да ты пой, как тебе поется, – посоветовал Фандуил. – Зачем тебе петь не своим голосом? Нас всегда учат искать собственный голос, а не подражать чужому.
– Возвращался бы ты к своим, Рамарон – может, и доживешь до старости, – изрек вдруг гном. – Рукопашник из тебя даже хуже, чем из эльфа, не говоря уже о нас, гномах. Тебя на рубеже первый же орк уделает, если рядом с тобой не будет Горма со своим "Чегиром".
– Ну правильно, я же не торчу целыми днями с молотом в кузне! – взвился Рамарон, но тут же осекся. – Постой, Горм, ты сказал – тебя здесь не будет?
Горм и Фандуил обменялись взглядами.
– Знаешь, Рамарон, – ответил вместо гнома Фандуил. – Учитель перед смертью сказал нам, что гномьи кольца нужно уничтожить. Это было его последнее желание…
Он запнулся и поспешно опустил голову, вспомнив лицо умирающего Келебримбера.
– Мы пойдем и уничтожим их, – закончил за него Горм. – Не знаю уж, что для этого понадобится, но мы это сделаем.
– А меня, значит, оставляете? – возмущенно уставился на них Рамарон. – Друзья, называется!
– Пойми, дурак, мы не прогулку собрались, – проворчал гном. – Мы знаем, ради чего идем, а тебе-то зачем подставляться?! Разве это твое дело?!
– Как это – не мое дело? Вы же мои друзья!
– Это дело – опасное, – терпеливо сказал Горм. – Может, даже смертельно опасное.
– Ну уж нет, я пойду с вами!
– Не пойдешь!
– Пойду!
Фандуил восстановил самообладание и поднял взгляд на спорщиков. На лице Горма прочно утвердилось хваленое гномье упрямство, глаза Рамарона метали искры.
– Может, возьмем его, Горм? – вмешался он в перепалку. – Что он, без нас не найдет бед на свою голову?
Бородатая физиономия Горма повернулась к эльфу. Гном не сказал ни слова, но в его глазах проступило понимающее выражение – конечно же, найдет. Он снова повернулся к Рамарону, свирепо теребившему зачаток белокурой бородки, проросший в последние месяцы на его юношеском лице.
– А ведь прав Фандуил – с нами тебе будет безопаснее. Ладно уж, идем!
Рамарон просиял. Его настроения менялись мгновенно и он не умел помнить обид.
– Я же знал, что вам без меня не обойтись! Когда выходим?
– Чем скорее, тем лучше, – ответил Фандуил. – Но сначала нужно решить, с чего и как мы начнем.
– А вы еще не решили?
– Как-то все недосуг сегодня было, – укоризненно проворчал Горм.
– Так давайте решать! – требовательный взгляд Рамарона перескочил на Фандуила, но тот только кивнул на гнома:
– Горм у нас лучше знает, как подступиться к его народу – ему и решать.
– К нашему народу так просто не подступишься, – в голосе Горма прозвучала странная смесь гордости и досады. – Учитель сказал, что нам нужно найти Коугнира – вот это и будет самое правильное. Коугнира у нас чтят все, и я не знаю, каким надо быть свихнутым, чтобы с ним не посчитаться.
– А кто такой этот Коугнир? – живо поинтересовался Рамарон.
– Гном это, – пояснил Горм. – Только он, как бы это сказать – бродячий, что ли.
Глаза Фандуила распахнулись еще шире, чем у Рамарона. Бродячий гном – это было нечто вроде подземного эльфа.
– Бродячий? – изумился он. – А разве такие бывают?
– Не "бывают", а "бывает", – веско поправил его Горм. – Один он такой у нас, у гномов. Как вам известно, каждый гном принадлежит к одному из семи кланов и при знакомстве первым делом говорит, к какому – а если и промолчит, так другие скажут. Так вот, про Коугнира никто не знает, в каком клане он родился. Просто гном, и все. На другого бы косились, а Коугнира все ох как уважают! Попробуй такого не зауважай – он на полголовы выше любого из гномов, а в плечах на ладонь шире. Борода у него такая рыжая, косматая, словно огонь в топке, а как он у наковальни стоит! Думаете, зря его Коугниром прозвали – Рамарон, это по-нашему "молотобоец" означает, если ты вдруг не знаешь.
Рамарон, действительно не знавший этого, завороженно кивнул.
– А может, это сам Ауле? – предположил Фандуил.
– Хммм… – Горм задумался, преимущественно над тем, не слишком ли красочно он описал Коугнира. Но нет, описание совпадало. – Гном он не простой, это ясно, но все-таки он – не Ауле. Нет, не валар он – с чего бы Ауле торчать у нас годами? У Ауле своя кузня в Валиноре, не в пример нашим, да и дела у него свои, волшебные. А этот все больше нашими делами занимается – вроде вот как здесь Аннатар был…
– Ничего себе сравнение! – фыркнул Фандуил. – Так, может, он к Саурону и подался?!