- Вот и хорошо. Все остальное неважно. А ты чего у окна топчешься?
- Тоскую.
- Ну и дурак. Дело делать надо.
- Не обзывайся, а то за уши оттаскаю. Ясно, что дело делать, да за что хвататься-то - поди придумай. Вон их сколь, делов-то…
- Чтобы за уши оттаскать, сперва поймай. Эх, вот сразу видно, что не привык человек головой работать. Так и быть, сейчас научу. Садись и слушай. - Мальчишка уселся на кровати, по-булгарски скрестив ноги и упершись ладонями в колени; ученик чародея остался стоять, но это не смутило Невдогада. - Наука, сказать по правде, не ахти какая сложная. Суть ее в том, чтобы дела распределять по важности. Если говорить боярскими словесами, то дела бывают, во- первых, перворядные, во-вторых, зело спешные, в-третьих, другорядные и, наконец, в-четвертых, "какие-растакие к лешему". Вот ты давай говори, что нам сделать нужно, а я буду пальцы загибать.
- Это ты себе хорошую работу придумал, - усмехнулся Упрям. - Ну ладно, загибай. Значит, надо Наума найти.
- Это раз, - загнул палец Невдогад. - И дело - зело спешное.
- Ворога отыскать…
- Это два. Зело спешное.
- Княжну Василису найти.
Три. Ну, это, сказать по совести, и не дело, а пустяк. Это мы сразу к другорядным отнесем.
- Почему еще? - удивился Упрям.
- Потому что с этим ты справишься - моргнуть не успеешь.
- А если не выйдет быстро? Время-то идет…
- Именно что идет! И нам его ради Василисы терять ну никак нельзя! Ты не спорь, я знаю, что говорю. Вот, например, сумеешь ли рассудить, что у нас перворядное будет: найти Наума или ворога?
- Наума, конечно!
- Вот и нет. Ибо, найдя его, ворога не обязательно отыщем, а вот если поймем, кто враг, будем знать, что в башне без тебя произошло; будем знать это - почти наверняка поймем, где Наума искать. Ну как, разумно?
- Да вроде… - почесал в затылке Упрям.
- Вот видишь, как я все по полочкам раскладываю? Сам намедни говорил: государственный ум. Вот и не спорь. Княжна дальше, чем есть не уйдет.
- Это если она сбежала, - вставил Упрям. - А если похищена?
- Ой, да кому она нужна? - с непонятной горечью вздохнул Невдогад.
- Тем же, кто Наума извести хотел! Тем же, кто Твердь опозорить желает!
- Тогда тем более, сразу их и надо искать. У тебя в башне карты есть?
- Есть, конечно.
- Мне нужны карты и землеописания. Что-то смущает меня… А ты призови Ласа, и пусть он тебе расскажет, что его люди успели сделать и что еще собираются. Пленных-то, поди, уже в кремль доставили? Надо кого-нибудь к Болеславу отправить, пусть на словах, на бересте ли даст ответ, что налетчики рассказали. Важнее всего сейчас узнать, кто их нанял.
- Да с чего бы я Ласу стал указывать?
- А с того, что он со товарищи сюда приехал не на печи валяться, а за честь земли славянской бороться! Ой!..
В приоткрывшуюся дверь просунулась голова Ласа:
- Слышно, пробудились?
Невдогад, неведомо когда успев, шустро вытянулся на кровати, сдвинув малахай на переносицу. Глубокий сон, да и только - громом не поднять. Но ловок, притворюга, нечего сказать.
- Не совсем, - ответил Упрям. - Точнее, не все. Лас, хочу тебя спросить кое о чем.
Десятник переступил порог.
- Что… пленных вы уже отправили?
Не тревожься, мы дело знаем. Мы тут на кухне малость похозяйничали, так сейчас скажу, чтобы завтрак вам сюда и принесли.
- Что они сказали?
Десятник пожал плечами:
- Вкусно, говорят.
- Я не про то. Что сказали пленные? Кто их нанял?
- Э, малец, говорю же тебе: о том не беспокойся. Мы знаем, что к чему, а вороги уцелевшие теперь у Болеслава - уж он-то им языки развяжет, дальше-от его забота. А вы, отроки, отдыхайте, не грех отдохнуть после такого дела. Карась! - крикнул он за дверь. - Неси еду для героев, сюда ставь.
Дружинник будто под дверью и ждал, явился сразу. Широко улыбаясь, поставил на стол поднос с разогретой кашей, ледяным молоком из погреба и ломтями гречишного хлеба. Было видно, как дернулись ноздри принюхавшегося Невдогада.
- Вот, поешьте да обождите, пока мы там все до ума доведем, вычистим, - продолжал ворковать Лас. Похоже, его навязчивая заботливость объяснялась подспудным желанием лишний раз напомнить себе, что он все-таки старше этих двух мальчишек, перебивших ночью полтора десятка неслабых врагов, - Потом, с твоего позволения, баньку истопим - вам, героям, первый пар. А коли одежду в саже извозили, так сюда давайте, я Хвата отправил к реке занавески прополоскать, сразу и постирает…
С кровати донеся невнятный звук - то ли всхрап, то и возмущенное всхрюкивание.
- Лас, - настойчиво перебил Упрям. - Мы не малые яки, порты нам стирать не надо. И мне требуется не нянька, а защитник и помощник. Я очень тебе благодарен за заботу, но если ты не перестанешь кудахтать, ровно квочка над первым яйцом, я рассержусь и Болеславу скажу, чтобы кого другого прислал! Уж не обижайся.
- Ну, коли так. - Казалось, минуту десятник размышлял, не обидеться ли на самом деле, но благоразумие взяло верх. - Ладно. Ты спросить что-то хотел, Упрям?
- Вперворяд: ведомо ли, кто убийц подослал?
- Нет. Полонян с рассветом в кремль отправили, теперь ждем известий.
- Так. Вдругоряд: следы осмотрели?
- А то! Но проку мало. Ушли от нас шестеро навей, три или четыре человека, еще один невесть кто - вроде навя, но другой, я только рожу серую разглядел. Уходили в приречные заросли, там след теряется. Еще здесь были волк и собака. Но пес, я знаю, ваш, чародейский…
- Верно, это Буян. А его самого разве не видели?
- Нет. Только по следам и прочли, что на него три топляка навалились, пришлось волкодаву отступить. Одного разбойничка он порвать успел, но не до смерти.
- Хорошо, - сказал Упрям. - Значит, он жив, может, отлеживается где. Топляки ему, пожалуй, не по зубам. Как вернется - скажите ему, чтобы сразу ко мне шел, я подлечу.
- Как сказать? - опешил десятник.
- Обыкновенно, словами. Да не сомневайся, он речь разумеет, только сам не говорит.
- Почему?
- Ну… собакам оно вроде не положено. В общем, это не нашего ума дело, почему Буян не говорит. Так его Наум обучил, и точка. Главное, сказать не забудь.
- Не забуду. Еще что-нибудь?
- Сами убийцы кто такие, дознались?
- Болотники. Нави из Негачины, но без родовых знаков, то ли отходники, то ли изгнанники. А людишки - лютичи. Слыхал, наверное, был такой разбойник, по южным дорогам шастал. Самого Люта мы лет пять тому ущучили, ватагу порубили да сучьям древесным сосватали, но кое-кто ушел - еще до боя в кусты подались. Мы их по секирам узнали - то оружие товарищей наших, когда-то Лютом погубленных. Вот и сквитался ты за Болеславичей, - Лас отвесил поясной поклон.
- Благодарствуй. Что еще сведали?
- Более ничего, как ни жаль. Враг хитер и коварен.
- Ну, это всегда так… Хорошо, Лас, теперь вот еще. Дел у меня много, так что за хозяйством присмотрите - услугу окажете. Невдогад помогать мне будет, я на верхнем жилье стану работать, он - на среднем. Мешать нам нельзя, но, если что потребуется или вести будут из кремля - зовите меня сразу.
Когда Лас ушел, Невдогад мигом подскочил к столу и принялся уплетать кашу за обе щеки.
- А как насчет меня? - спросил Упрям, разумея, что за столом положено хозяину быть главным.
- Шадишь, - широким жестом пригласил Невдогад.
"И почему я уши ему не оборву?" - подумал Упрям, но мелочиться не стал и принялся завтракать.
- Ну кто так с приправами поступает? - ворчал Невдогад. - Вояки - славное племя, но в котел кидают все, до чего дотянутся. Да, ты вот Ласу еще скажи, пусть Болеславу человека с советом отправит: надо не только Охранную, но и Большую с Малой дружины поднять и прочесать округу. След может теряться сколько угодно, но вражье логово где-то поблизости.
- Да как бы они осмелились?
- Иначе не успели б налетчики. Слухи о болезни чародея вчера под вечер разнеслись, значит, только к ночи злодеям приказ был отправлен. Они где-то под самым боком быть должны.
- А что, разве сам Болеслав не догадается? - усомнился Упрям.
- Догадается, еще вперед меня, - признал его гость.
- Значит, считай, дружина уже в деле. Только могут и не найти, тут одного следопытства мало. Враг наш сильными чарами владеет.
- Не иначе, - согласился Невдогад. - Я, конечно, чарам не обучен, но, думаю, без них он не поднял бы против Наума и людей, и столько нечисти.
- Да нет, я о другом. Помнишь, Скорит говорил, что отказался? Упырям не заклинания читали, им что-то сулили. Вот чем подобную орду можно собрать - хитростью человеческой, подкупом да посулами.
- Так, может, и не маг никакой наш супротивник?
- Маг. И сильный. Он почти без труда поснимал большую часть охранных заклинаний Наума. Да и нави никому другому служить бы не стали, это ведь такой народишко - слабину почуют, мигом разорвут.
Невдогад глубокомысленно кивнул.
- Кстати, - напомнил он, - ты мне про упырей рассказать собирался. Почему с ними церемониться не надо.
- А, ты про Скорита? Знаешь, честно говоря, история тут темная. Ты про Тухлое Городище ведь знаешь?
- Как и все: царство это упыриное, где люди порабощены кровососами.
- Не все так просто, - ответил Упрям. - Сейчас вообще трудно сказать, кто это первый придумал: упыри или люди.
- Вот тебе раз! - поразился Невдогад. - А чего ж тут сомневаться? Ну какой человек в здравом уме пойдет в кабалу к кровососам?
- Так то в здравом, - вздохнул Упрям, который и сам не видел иного объяснения. - Ну, про то, как булгарские ханы перенесли ставку в нынешний Булгар, я рассказывать не буду, это и так все мы знаем. Много селений в Тверди зачахло, когда изменились торговые пути. Тухлое Городище прежде Перегоном называлось, говорят, оттого, что знатный был в нем лошадиный торг. Потом, после войны в Булгарии, торга не стало, люди начали уходить. Но многие остались. Не верилось им, что такой большой и славный город умрет. Однако же работать они при этом не работали, дела своего не завели, а сидели, как раньше, по корчмам и ждали, когда заблудший путник объявится. И то вскоре сочли, что путника проще ограбить, чем кормить и с полным кошельком отпускать. Странный, в общем, народишко там остался, чумной. Каждый третий - вор. И дома у них перекосились, и лица. И, главное, понять не могли: что ж такое-то, почему жизнь год от года все хуже, почему не идет к ним никто деньги не несет?
- Они что, все идиоты были? - осведомился Невдогад, зачерпнув каши, но так и не донеся ложку до рта.
- Наверное, - пожал плечами Упрям. - В общем, сейчас об этом трудно узнать, но, похоже, так и не догадались бывшие перегонцы поля пахать да скот растить. А решили они, что власть у них плохая. А какая власть - там уж людей-то в кремле не осталось, свои такие же давно на стольце засели. Пошли волнения, тут упыри и объявились: хотите, мол, жить еще лучше, чем в былые годы, позовите нас на царство. Расписали, какой лад наступит, если они каждого защитят да каждому укажут, где его место.
- И все сразу согласились? - недоверчиво спросил Невдогад.
- Не все, конечно. За много лет иные привыкли воровством жить, пускай чужеземных гостей уже и не было, так можно ведь из своего народца соки тянуть. Очень им не хотелось упыриной власти уступать. Собрали ватаги, грозились перебить кровососов. Куда там - их люди же и разогнали. Вот это достоверно известно, отсюда и догадаться можно, как дело было.
- Ну а дальше?
- А дальше упыри сказали: данью мы народ облагать не будем, станем покупать кровь. И знаешь, поначалу все неплохо казалось. Упыри в те поры и сами, похоже, думали, что достаточно им всем вместе собраться да посты распределить - вот и будет у них царство. Они и рыбу в сети приманивали, и зверье на охотников гнали, так что никакого скотоводства уже не надо: шкуры и мясо сами на ловца, шли. Стали упыри к себе вятших людей со всего света зазывать, мастеров да искусников: живите невозбранно, крови от вас не надо, только Город Ночи прославляйте. Какое-то время казалось, устроились они на славу. А потом нелады пошли. Толком не знаю, вроде бы кровь у людей невкусная стала, упыри от своих подданных носы воротили. Но Наум считает, дело в том, что зверье из лесов прочь подалось от ленивых ловцов, которые меру давно потеряли. Может, и правду говорят, что тут без леших не обошлось. Тогда, выходит, и водяные рыбу отогнали. В общем, люди стали голодать да роптать - в городе, мол, вон сколько бездельников живет на всем готовеньком, никто их не кусает, а мы вот-вот ноги протянем. А может, и правда скисла кровь у них… Говорят, немногих вкусных стали упыри друг у друга отбивать, а кому недоставало - принялись набегами промышлять. Поговаривать начали, что мало у них земли и народу, побольше бы захватить. Тем паче, упыри со всего света туда повалили, где ж на всех вкусную кровь найти? Ту уже и на обычную денег не хватало, стали придумывать новые причины, чтоб люди им горло подставляли.
- М-м, а можно без подробностей? - спросил Невдогад, вяло возивший ложкой по каше. - А то что-то еда в горло нейдет.
- Ладно, постараюсь коротко. Тут еще беда нагрянула: нави зашевелились. Они ведь ни с кем ужиться не могут, ни со смертными, ни с нежитью. Это, кстати, наводит на грустные размышления. Лешие ведь всегда навье на коротком поводке держали, выходит, и правда они из тех мест подальше от Детей Ночи ушли, заодно и зверье свое сманили. Болотники стали сильно трепать упырей. А тут как раз Наума с одним волхвом в те края занесло - его, совсем еще молодого чародея, Совет Старцев на разведку отправил. И вышло так, что спас он Скориту жизнь, а волхв обеспечил помощь служителей Рода против навей - есть у них какие-то тайные способы, вроде осушения болот. В обмен же на эти услуги Наум потребовал от Скорита согласия на Договор, который сильно права упырей ограничивал.
- По Договору им заказано кормиться вне своих владений?
- Совершенно верно. Но главное - им запрещено неволить людей и расширять свои земли. За ними осталось только право привлекать новых смертных - тут уж, правда, без ограничений. Им пришлось согласиться - того требовал закон.
- Какой закон?
- А собственный закон Скорита, который он все время придумывал и переписывал. Понимаешь, поначалу власть в Тухлом Городище была общенародная, вечевая. Потом решили: много это шума, пусть будет власть за Упырской Думой. Но с Думой еще хуже получилось, тогда и пролез в правители Скорит. Наконец-то дописал свой закон и предложил: давайте главным я считаться буду, но подчиняться все станем вот этому закону. К тому времени уже сами упыри от споров устали и согласились легко. Там четко было прописано: за каждую услугу должна быть услуга ответная, соразмерная. Чтобы меру определять, вместо Думы собрали Мерную Палату, в которой Скорит и воцарился.
- Значит, Договор был ответной услугой за помощь против навей?
- Вот именно - по соразмерности. А долг перед Наумом так и остался неоплачен. И теперь Скориту позарез нужно этот долг вернуть, чтобы хоть начать говорить об изменении Договора. Видать, совсем упырей прижало: не идет к ним свежий народ, а у своего, наверное, кровь окончательно скисла. Вот и торопится упырь, уже на откровенный подлог готов пойти. А ведь Скорита глупцом никак не назовешь.
- Вот оно как… Благие боги, страна дураков какая-то, - передернул плечами Невдогад.
Доели в молчании. Потом Упрям, выдав гостю карты и землеописания, оставил его в читальном покое и взошел в чаровальный.
За что браться? Этот вопрос недолго тревожил его - несмотря на все доводы Невдогада, ученик чародея решил начать с поисков княжны. Это было единственное, что он четко представлял себе от начала и до конца.
- Вот и будет дело перворядное, - пробормотал он себе под нос, извлекая из-под рубахи с вечера заготовленный сверток.
Дважды для верности перечитав прихваченный из читальни свиток, он набрал в деревянную миску воды, затеплил четыре свечи, ровно расставив вокруг, задернул занавеси. В полутьме сел перед миской, развернул сверток.
Предметы для поиска подобраны хорошо, разносторонне, как говаривал Наум. Кукла несет в себе отпечаток мечтаний, устремлений. Гребешок - печать бессознательную (часто ли девица, за волосами ухаживая, старательно думает об этом немудреном действии?), чувственную. Но, вернее всего, они не потребуются.
По книгам человека легче всего понять… У книг мы учимся, с книгами живем. Соглашаемся с ними или спорим, на них целенаправленно наша мысль устремлена, и они запоминают нашу личность полнее всего. Упрям не долго думал, выбирая предмет.
Книжка распахнулась в его руках - на том месте, где в последнее время ее открывали чаще всего. Ученик чародея пробежал глазами по строчкам.
"Что за товар, о котором сорок купцов для одного торгуются?.." Упрям пожал плечами. "Кто тот купец, что товар покупает да руку в залог оставляет?.." Дурак, наверное, решил Упрям. "Что за товар один раз в жизни покупают?" Да что за загадки такие, сплошь торгашеские? У Невдогада бы спросить, должен знать. Вон как складно про семью свою рассказывал. "Какой купец товар покупает, не видя его?.." "Какой купец один товар покупает, а другой получает?" Вот это уж точно дурак какой-нибудь. Упряму стало любопытно, и он просмотрел еще несколько загадок. Ага, что-то новенькое: "Перед какой радостью плачут, на каких похоронах веселятся?" Ответ крутился в голове, но никак не удавалось его поймать. "В какой день одна реченька расплескалася, в две сливалася?" Ученик чародея улыбнулся: это он знал наверняка, не раз от городских девок слышал, как они косы свои с речками сравнивают. Значит, лень этот - день свадьбы, когда девушка с одной косой превращается в замужнюю женщину с двумя косами.
Ну-ка, ну-ка!.. Он вернулся к прежним загадкам и понял, что все они - об одном и том же. О свадьбе, о женихе, "купце богатом", который один раз в жизни "покупает товар", не видя его (под фатой же невеста), хотя торгуют для него "сорок" - сваты. А жених ручается за благополучие будущей жены - то есть "руку в залог оставляет".
И с "другим товаром" все ясно - кто до свадьбы невеста та после свадьбы жена.
Пролистнув несколько страниц назад, Упрям окончательно убедился в своей правоте: вся эта часть книги именовалась "Загадки об обряде свадебном". Ничего удивительного: что еще могло волновать Василису в эти дни?
Ученик чародея тряхнул головой, отгоняя лишние мысли, и положил книжку перед собой. Теперь заклинание.
На море-океане,
На острове Буяне
Лежит камень Алатырь.
У корней лежит,
Древо сторожит.
Как тверд камень Алатырь,
Так твердо слово мое…
Это для сосредоточения. Хороший чародей, даже не используя внутреннюю силу, заклинание часто произносит мысленно, а желание свое держит в уме, еще только к волшбе приступая. Упряму было далеко до таких высот, но и он уже почувствовал, как забегали по пальцам невидимые токи - это проявился живой след княжны, отпечаток ее духа.
Древо высокое,
Ветви широкие,
Древо стоит,
Небо сторожит.
На ветвях его сидят четыре сокола,
Первый золотой, а второй серебряный,
Третий медный, а четверт железный.
Четыре сокола сидят,
За море-океан глядят,
Их глаза как огонь горят…