Поездка к площадке Перемещений оказалась недолгой, но у высокой холщовой стены вереницей выстроились около десятка Айз Седай. Некоторые женщины держали под уздцы коней, еще несколько ждали своей очереди без плащей или накидок, – они, судя по всему, предполагали в результате оказаться в помещении, а парочка даже куталась в шали, которые по каким-то причинам была вынуждены надеть. Половину присутствующих сестер сопровождали Стражи, часть из которых была облачена в меняющие цвет плащи. Но всех Айз Седай объединяло одно – сияющий ореол Силы. Тервайл не выказал удивления, узы хранили ощущение нерушимого спокойствия. Он доверял ей. За холщовыми стенами сверкнула серебряная молния, и спустя некоторое время, за которое можно было медленно сосчитать до тридцати, две Зеленые сестры – создать врата в одиночку они были не в состоянии – вошли внутрь в сопровождении четырех Стражей, ведущих коней под уздцы. Уединение при Перемещении уже давно превратилось в обычай. Разве что тебе лично разрешат наблюдать за созданием врат, а так попытка выяснить конечный пункт назначения считалась равносильной прямым бестактным расспросам. Беонин терпеливо ждала, сидя верхом на Зимнем Зяблике, Тервайл же возвышался над ней, расположившись в седле своего Молота. Видимо, на сей раз сестры поняли, что значит ее поднятый капюшон, и не приставали с разговорами. Или у них были свои причины хранить молчание. В любом случае ей не пришлось вежливо поддерживать беседу. А как раз сейчас это оказалось бы просто невыносимым.
Очередь двигалась быстро, и уже скоро им с Тервайлом пришлось спешиться – перед ними остались всего три сестры. Страж придержал ткань входа, пропуская Беонин вперед. Холстина, натянутая между шестами, огораживала пространство размером двадцать на двадцать шагов, в центре которого земля уже превратилась в замерзшую грязную кашу со следами ботинок и копыт, перечеркнутую посередине прямой, словно лезвие клинка, линией. Все чертили ее посередине. Земля чуть-чуть поблескивала, видимо, начала подтаивать, чтобы снова превратиться в грязное месиво, а потом опять замерзнуть. Весна тут наступает позже, чем в Тарабоне, но вот-вот доберется и сюда.
Как только Тервайл опустил ткань входа, Беонин обняла саидар и легко коснулась Духа. Это плетение восхищало ее. Эгвейн ал’Вир удалось снова открыть то, что все давно почитали утраченным, и это воистину одно из самых великих ее открытий. Каждый раз, когда Беонин начинала это плетение, к ней приходило ощущение чуда, знакомое каждой послушнице и Принятой, забытое ею с тех пор, как она получила шаль. Нечто новое и чудесное. Серебристая вертикальная линия появилась перед ней, как раз над чертой на земле, и вдруг превратилась в дыру, которая продолжала расширяться. Изображение начало вращаться до тех пор, пока не стало квадратным порталом, висящим в воздухе, два шага в ширину и два в высоту. В проеме виднелись одетые снегом раскидистые дубы. Легкий порыв ветра вырвался оттуда, пошевелив складки накидки Айз Седай. Ей всегда нравилось гулять в этой роще или сидеть на нижних ветвях одного из дубов и читать книгу. Не зимой, конечно.
Тервайл не узнал это место и, обнажив меч, шагнул внутрь, ведя за собой Молота. Копыта боевого коня разбросали комья снега по ту сторону. Беонин медленно последовала за Стражем и неохотно отпустила плетение. Оно поистине изумительно.
Ее Тервайл взирал на то, что возвышалось над деревьями, – огромная белая колонна, тянущаяся ввысь. Белая Башня. Его лицо оставалось невозмутимым, через узы тоже ощущался лишь покой.
– Мне кажется, ты задумала что-то опасное, Беонин. – Клинок он в ножны не убрал, а лишь немного опустил.
Женщина положила руку ему на левое запястье. Этого достаточно, чтобы убедить его в обратном. Она никогда не стала бы удерживать руку, в которой он держит меч, если бы не была уверена, что никакой опасности нет.
– Это не опаснее, чем…
Слова застыли в воздухе – всего в тридцати шагах от себя она заметила женскую фигуру. Она медленно шла к ним сквозь дубовую рощу. Видимо, до этого она скрывалась за одним из деревьев. Айз Седай, облаченная в платье старого покроя. Ее белые прямые волосы, перехваченные серебряной сеткой с вкраплениями жемчуга, ниспадали до талии. Но это волевое лицо, эти темные, чуть раскосые глаза, этот нос с горбинкой было невозможно не узнать. Все верно, но Туранин Мердагон умерла, когда Беонин была еще только Принятой. Приблизившись к ним вплотную, женщина исчезла.
– Что такое? – Тервайл развернулся с мечом наизготовку, чтобы проследить взгляд Беонин. – Что тебя напугало?
– Темный, он коснулся мира, – мягко проговорила она. Это невозможно! Невозможно, но она никогда не страдала от странных видений и призраков. Она точно знала, что видела то, что видела. И эта дрожь вовсе не оттого, что она стоит по щиколотку в снегу. Беонин мысленно вознесла молитву. Да осияет меня Свет на моем земном пути, и да обрету я убежище в руке Создателя в благой надежде на спасение и возрождение.
Когда она рассказала ему, что видела сестру, умершую более сорока лет назад, он не стал утверждать, что все это ей привиделось, а лишь беззвучно прошептал молитву. И все же Беонин не ощутила в нем страха. Море страха в себе, ни капли в нем. Умершая вряд ли испугает мужчину, для которого каждый день – последний. Он не очень оживился, когда она поведала ему свой план. Часть плана. Айз Седай говорила, глядя в зеркальце и совершая плетение. Она не была столь искусна в создании Иллюзий, как ей хотелось бы. Когда плетение окутало ее, лицо в зеркале изменилось. Перемены были не особо разительными, но это лицо уже не принадлежало Айз Седай, не принадлежало Беонин Маринайе. В зеркале отражалась женщина, лишь слегка походившая на нее, с более светлыми волосами.
– Почему ты хочешь подобраться к Элайде? – с подозрением поинтересовался Страж. Через узы она ощутила укол. – Ты собираешься оказаться поближе к ней, а потом ослабить действие Иллюзии, так ведь? Она нападет на тебя… Нет, Беонин. Если тебе так нужно, то давай это сделаю я. В Башне слишком много Стражей, она не знает их всех в лицо, и ей и в голову не придет, что Страж может на нее напасть. Я вонжу ей в сердце кинжал до того, как она успеет что-либо понять.
Короткое лезвие молниеносно появилось у него в руке.
– То, что нужно сделать, я должна сделать сама, Тервайл.
Вывернув Иллюзию на обратную сторону и закрепив плетение узлом, Беонин приготовила еще несколько плетений, на случай, если дела пойдут совсем не так, как надо. Вывернув и эти, она принялась за другое, сложное плетение, которое наложила на себя. Оно скроет ее способность направлять. Ее всегда интересовало, почему некоторые плетения, такие как Иллюзия, можно наложить на себя, а некоторые, такие как Исцеление, нельзя применить к собственному телу. Когда, будучи Принятой, она задала этот вопрос, Туранин произнесла глубоким, запоминающимся голосом следующее: "Это все равно что спрашивать, почему вода мокрая, а песок сухой, дитя. Подумай лучше о том, что возможно, чем о том, что лежит за гранями доступного". Хороший совет, только ей так и не удалось смириться со второй частью. Мертвые теперь ходят. Да осияет меня Свет… Она закрепила последнее плетение, сняла кольцо Великого Змея и засунула его в поясную сумку. Теперь она может стоять рядом с любой Айз Седай, и никто не сможет понять, что она является одной из них.
– Ты всегда доверял мне, верил, что я знаю, как лучше, – продолжила Беонин. – Ты доверяешь мне и сейчас?
Его лицо не выразило никаких эмоций, словно лицо-маска Айз Седай, но через узы можно было ощутить всплеск удивления:
– Конечно же, Беонин.
– Тогда забери Зимнего Зяблика и отправляйся в город. Сними комнату и жди, пока я не приду за тобой. – Он открыл было рот, но она предупредительно подняла руку. – Ступай, Тервайл.
Она смотрела, как он исчезает за деревьями, ведя за собой двух лошадей, а потом повернулась к Башне. Мертвые теперь ходят.
Но сейчас важно лишь то, что она доберется до Элайды. Только это имеет значение.
От порывов ветра поскрипывали оконные переплеты. Огонь в белом мраморном камине прогрел воздух настолько, что по стеклам ручейками сбегали капли воды. За письменным столом, отделанным позолотой, величественно положив руки на столешницу, сидела Элайда до Аврини а’Ройхан, Хранительница Печатей, Пламя Тар Валона, Престол Амерлин, и с благосклонным выражением лица выслушивала речи мужчины, стоявшего напротив нее, он сутулил плечи и потрясал кулаком.
– …держали дни и ночи связанным, с кляпом во рту, в помещении, которое больше напоминало посудный шкаф! Элайда, я требую, чтобы капитан корабля понес за это наказание. Более того, я требую извинений от вас и от Белой Башни! Разрази меня гром, даже Престол Амерлин не имеет права похищать королей! У Белой Башни нет таких прав! Я требую…
Он начал повторяться, едва сделав паузу, чтобы набрать в легкие воздух. Элайде было очень сложно выслушивать этот словесный поток. Ее взор рассеянно скользил по настенным гобеленам, задерживаясь на аккуратных букетах ярко-алых роз, расставленных в высоких вазах по углам комнаты. Она устала от этой тирады, но продолжала сохранять внешнее спокойствие. Ей хотелось встать и отвесить ему затрещину. Вот это наглость! Беседовать с Престолом Амерлин в таком тоне! Но молчаливое терпение сейчас играет ей на руку. Она просто позволит ему выдохнуться.
Маттин Стефанеос ден Белган был крепким мужчиной, в молодости его, быть может, можно было назвать красивым, но годы сделали свое дело. Его верхняя губа была гладко выбрита, а седая борода аккуратно подстрижена, но большая часть черепа осталась теперь лысой, нос явно ломали не единожды, а раздраженная гримаса делала его раскрасневшееся морщинистое лицо еще более морщинистым. Зеленое шелковое одеяние, рукава которого украшала вышивка в виде Золотых Пчел Иллиана, почистили и привели в порядок, – минутная работа для сестры, но поскольку это было единственной одеждой короля за все путешествие, кое-где все же проступали едва заметные пятна. Корабль, на котором его привезли, задержался, но Элайду это не особенно обеспокоило. Только Свету известно, что за беспредел устроила бы Алвиарин, если бы он прибыл вовремя. Эту женщину стоило отправить к палачу только за то, что она завела Белую Башню в ту трясину, из которой Элайде теперь приходится всех вытаскивать. Не говоря уже о попытке шантажировать Престол Амерлин.
Маттин Стефанеос замолчал и сделал шаг назад, ступая по мягкому тарабонскому ковру. Элайда согнала с лица мрачное выражение. Размышления об Алвиарин заставляли ее непроизвольно хмурить брови.
– Ваши покои вас устраивают? – нарушила она тишину. – Слуги достаточно услужливы?
Собеседник моргнул от такой резкой смены темы.
– Покои меня устраивают и слуги тоже, – ответил он уже гораздо более мягким тоном, памятуя, видимо, сердитый взгляд Элайды. – Но все же я….
– Вы должны быть благодарны Башне, Маттин Стефанеос и мне тоже. Ранд ал’Тор захватил Иллиан лишь день спустя, после того как вы покинули город. И Лавровый Венец теперь тоже у него. Он назвал его Короной Мечей. Вы полагаете, он стал бы раздумывать, отрубить вам голову или нет? Я знала, что вы не станете уезжать добровольно. Тем не менее я спасла вам жизнь.
Все верно. Теперь он поверит, что все было сделано из лучших побуждений.
Но этот глупец позволил себе хмыкнуть и скрестить руки на груди.
– Я не беззубая старая псина, Мать. Защищая Иллиан, я не раз заглядывал в глаза смерти. Неужели вы думаете, я так боюсь умереть, что соглашусь быть вашим вечным "гостем"?
И все же он, в первый раз с момента входа в комнату, назвал ее положенным ей титулом.
Часы в позолоченном узорчатом корпусе, что стояли у стены, начали бить; маленькие фигурки, отделанные золотом, серебром и эмалью, задвигались. На самом верхнем из трех уровней, прямо над циферблатом, миниатюрные король и королева преклоняли колени перед Престолом Амерлин. В отличие от палантина, накинутого на плечи Элайды, его миниатюрный эквивалент все еще состоял из семи полос. Нет времени заняться этим и пригласить мастера по эмали. Нужно переделать еще массу дел, которые не терпят отлагательств.
Поправив палантин, скрывавший алый шелк ее платья, Элайда откинулась назад – так, чтобы Пламя Тар Валона, выложенное лунным камнем на спинке кресла, находилось четко у нее над головой. Ей хотелось, чтобы каждый символ напоминал этому мужчине, кто она такая и что собой представляет. Если бы под рукой обнаружился посох с изображением Пламени Тар Валона на набалдашнике, она не преминула бы потрясать им прямо перед кривым носом собеседника.
– Мертвые не могут ничего вернуть, сын мой. А теперь, с моей помощью, вы сможете вернуть себе утраченную корону и народ.
Маттин Стефанеос приоткрыл рот и втянул носом воздух, словно почувствовал запах дома, куда он уже не надеялся вернуться.
– И как же вы предполагаете все устроить, Мать? Насколько я понимаю, Город будут удерживать эти… Аша’маны, – он словно бы выплюнул это проклятое имя, – и айил, которые последуют за Возрожденным Драконом.
Кто-то слишком много болтает. Новости, которые сообщаются Маттину, должны подвергаться тщательному отбору. Судя по всему, его слугу придется заменить. Но злость в его голосе сменилась надеждой, что определенно к лучшему.
– Возвращение короны потребует тщательного планирования и времени, – ответила ему Элайда, потому что на тот момент понятия не имела, каким образом им удастся совершить это.
И все же она была твердо намерена найти способ. Похищение короля Иллиана было организовано только для того, чтобы продемонстрировать силу, но возвращение ему трона докажет ее могущество куда нагляднее. Она вернет Белой Башне былую славу, славу тех времен, когда троны содрогались, если Престол Амерлин хмурилась.
– Мне кажется, вы еще не полностью оправились от тягот путешествия, – сказала она, вставая. Будто бы он предпринял его по собственной воле. Элайда надеялась, что он окажется достаточно умным, чтобы понять намек. Ввиду того что им предстоит, это сослужит им обоим лучшую службу, чем правда. – В полдень за обедом мы обсудим с вами, что можно сделать. Кариандра, проводи Его Величество в его покои и пригласи портного. Нашему гостю нужна новая одежда. Это подарок лично от меня.
Дородная гэалданка из Красной Айя беззвучно, словно мышка, стоявшая до этого момента у дверей приемной, скользнула вперед и коснулась руки короля.
Маттин Стефанеос медлил, не желая идти, но Элайда продолжила, будто он уже уходил:
– Передай Тарне, чтобы она зашла ко мне, Кариандра. Мне нужно еще многое успеть сегодня сделать.
Последнее она прибавила специально для него.
Наконец король позволил себя увести. Элайда села, не став дожидаться, пока за ним закроется дверь. На столе в ряд стояло три лакированных шкатулки: в одной из них она хранила корреспонденцию – недавно полученные письма и донесения от Айя. Красные сообщали все, что удавалось узнать их агентам, – по крайней мере, ей так казалось, – но вот остальные Айя выдавали информацию по крупицам, хотя на прошлой неделе они все-таки удосужились доставить пару известий, правда, не особо приятных. Неприятных потому, что речь в них шла о том, что контакты с мятежницами не ограничиваются встречами на этих смехотворных переговорах. Элайда взялась за толстую папку из тисненой кожи с позолотой. Сама Башня производила такое количество отчетов, что если бы Престол Амерлин решила прочесть их все сама, то стол просто оказался бы погребенным под горами бумаги. А Тар Валон производил их в два раза больше. Служащие канцелярии отсеивали большую часть, выбирая для нее самые важные. И все равно стопка получалась внушительной.
– Вы звали меня, Мать? – холодно спросила Тарна, закрывая за собой дверь.
Это не было знаком неуважения – светловолосая женщина от природы обладала прохладным нравом, ее голубые глаза искрились, словно льдинки. Элайда не была против. А вот раздражало ее то, что ярко-алый палантин Хранительницы, обвивавший шею Тарны, по ширине скорее напоминал ленту. Ее бледно-серое платье было щедро отделано красными вставками – это подтверждало то, что его обладательница гордится своей Айя, – так почему палантин должен быть таким узким? Но Элайда полностью доверяла этой женщине, а в последнее время это можно было счесть роскошью.
– Есть ли новости из Гавани, Тарна? – уточнять, из какой, нужды не было. Не предпринимая масштабных усилий, представлялось возможным привести в порядок лишь Южную Гавань.
– Пройти могут только речные суда с неглубокой осадкой, – ответила Тарна, минуя ковер и подходя к письменному столу. Таким же тоном можно было рассуждать о том, будет сегодня дождь или нет. Беспокойство и волнение обходили эту женщину стороной. – Остальные маневрируют, пытаясь подойти ближе к той части цепи, что превратилась в квейндияр, чтобы переправить груз баржами. Капитаны жалуются, – времени на это уходит гораздо больше, но какое-то время мы продержимся.
Элайда поджала губы и постучала пальцами по столешнице. Какое-то время. Нельзя заняться ремонтом гаваней до того, как мятежницы будут раздавлены. Благодарение Свету, они пока не предприняли новую вылазку. Сражаться начнут солдаты, но сестры неминуемо будут вовлечены в битву, а этого ей и хотелось избежать так же, как и мятежницам. Но во время восстановления портовых башен – а тут требуются весьма серьезные ремонтные работы – гавани окажутся открытыми и незащищенными, что может подтолкнуть противника к отчаянным действиям. Свет! Нельзя допустить прямых боевых действий, ни в коем случае. Она планировала распустить армию, оставив только Гвардию Башни, как только бунтующие решат, что им не на что больше надеться, и вернутся в Башню. Элайда уже предвкушала, что Гарет Брин возглавит Гвардию Башни. Это, несомненно, лучшая кандидатура на пост Верховного Капитана, чем Димар Чубейн. И пусть мир узнает, что такое Белая Башня! Она не хотела, чтобы ее солдаты убивали друг друга, так же как не желала, чтобы Белая Башня теряла мощь из-за того, что Айз Седай делают то же самое. Мятежницы у нее в руках, так же как и те, кто находится в Башне, нужно только дать им понять это.
Взяв из стопки отчетов листок, Престол Амерлин пробежала его взглядом:
– Судя по всему, несмотря на мои срочные распоряжения, улицы так и не очистили. Почему?
В глазах Тарны мелькнуло смятение. Элайда впервые видела ее обеспокоенной.
– Люди напуганы, Мать. Они не желают покидать дома без особой надобности и даже в случае необходимости делают это крайне неохотно. Они утверждают, что видели, как по улицам разгуливают мертвые.
– Это так? – тихо поинтересовалась Элайда. Кровь застыла в жилах. – Есть сестры, которые видели то же самое?
– Из Красной Айя, насколько я знаю, нет. – Остальные будут беседовать с ней как с Хранительницей, не станут откровенничать и делиться секретами. Как же, о Свет, это исправить? – Но люди на улицах заявляют об этом с уверенностью. Они видели то, что видели.