Деррил положил трубку. Работа в полиции уже не была та, что раньше. Сейчас все немедленно требовали результатов, и если их не было, спешно собирали оперативные группы. ФБР уже ждало своего часа, и стоило только оперативной группе замешкаться с ответом больше двух дней, как оно было тут как тут и брало дело в свои руки.
Он сгреб десятки папок с бумагами, только что разложенные на столе, и зашагал мимо муравейника отсеков департамента полиции в сторону конференц–зала. В него вела стеклянная дверь. Он увидел пятерых детективов, троих мужчин и двух женщин, с тоскующим видом сидящих вокруг стола. Он ногой толкнул дверь, вошел и бросил папки на металлический стол, раскрашенный под древесину.
- Отличные штаны, - ухмыляясь, произнес Джонсон, когда Деррил вошел. Он глянул вниз и вспомнил, что не успел почистить брюки, испачканные в доме Гейтса. На них была грязь и куски засохшей земли. Некоторые полицейские нервно рассмеялись.
- Добро пожаловать в оперативную группу, - сказала Лоррен Йи, нарочито игнорируя Монро Джонсона. Она сверкнула в сторону Деррила улыбкой, которая поражала отсутствием искренности. - Деррил, спасибо за то, что пришли. Вот и все, нас шестеро. Мы можем попросить помочь нам с черновой работой, если потребуется, а в остальном мы предоставлены сами себе. Все знают, зачем мы собрались здесь, верно?
Деррил сел за стол и посмотрел на своих коллег из оперативной группы.
- Мокрушник, - проговорил Леонард Скоби, служивший детективом дольше любого из присутствующих. "Трудно поверить, - думал иногда Деррил, - что он работает в оперативной группе со времен сухого закона, а может быть, со времен золотой лихорадки".
- Мы его так называем? - удивленно спросила Стефани Пейзант. "Самая молодая в группе является в то же время и самой привлекательной", - мелькнуло в голове у Деррила. Ее каштановые волосы были стянуты сзади в конский хвост, а рубашка мужского покроя отлично сидела на ее крепкой фигуре. - Отвратительно.
- Так его будут называть в завтрашнем номере "Кроникл", - отозвалась Лоррен Йи. - А это означает, что завтра к вечерним новостям нам нужно преподнести какое–нибудь достижение, иначе мэр будет очень недоволен. А это значит, что я буду недовольна, а это значит… ну, вы сами понимаете. Все кругом будут недовольны.
Коренастый мужчина, сидевший в конце стола, энергично тер лоб, словно желая стереть то, что он на нем случайно написал.
- Нам бы не хотелось огорчать вас, инспектор Йи, - заговорил Чарли Нордхофф таким голосом, словно он каждый вечер полоскал горло молотым стеклом.
- Спасибо, Чарли, - резко сказала Лоррен. - Атеперь помолчите, все без исключения.
Монро Джонсон лишь кивал и не открывал рта. Деррил последовал его примеру. Лоррен славилась отсутствием терпения и такта. Она могла служить образцом спокойствия, когда разговаривала с пострадавшими, но все, что у нее при этом накапливалось, потом выливалось наружу бурным потоком на подозреваемых и сотрудников.
- Можно и не называть его мокрушником, если нам того не хочется, но мне бы очень хотелось величать его арестованным. - Она указала на доску из пробкового дерева, на которой висели фотографии трех убитых женщин, мест их гибели и карта Сан - Франциско, где синими булавками обозначались точки совершения убийств. - Что нам известно о нем?
- Мы знаем, что это мужчина, - сказал Джонсон.
- Откуда это вам известно? - потребовала Лоррен.
- Ну, по всей вероятности…
Она оборвала его:
- Вероятность нам не поможет. Я не спрашиваю, что мы думаем, предполагаем или какие догадки строим. Меня интересует, что мы знаем.
Стефани подняла брошенную перчатку:
- Мы знаем, что имеем дело с тремя мертвыми женщинами. Мы знаем, что нам не удалось опознать оружие, но похоже, оно одно и то же во всех трех случаях. Мы знаем, что ни на одном месте преступления не найдено ни одной вещественной улики. Вот, пожалуй, и все.
- Спасибо, - сказала Лоррен Йи, снизойдя до едва заметной улыбки. - Прекрасный итог. Иными словами, дамы и господа, то, что мы знаем, ничто по сравнению с тем, чего мы не знаем. Нам следует добиться перелома. Мы должны знать многое и добиться того, чтобы не осталось ничего такого, чего мы не знаем. Только в этом случае мы поймаем убийцу. Иного пути нет, если только мы случайно не окажемся на углу улицы, когда он нападет на очередную жертву. Все, кто верит в такую возможность, поднимите руки.
Не поднялась ни одна рука, но Лоррен все равно ждала. Деррил уже почти решил поднять руку, зная, что ему немедленно прикажут покинуть оперативную группу. Его бы это вполне устроило. Он всей душой ненавидел оперативные группы. Однако он являлся детективом, который успешно расследовал не одно преступление с тех пор, как получил первое дело, так что он представлял для них наилучший выбор. Пришлось остаться, нравилось ему это или нет.
К тому же ему очень хотелось оказаться на месте, когда поймают этого парня.
ГЛАВА 5
Фиби сидела на кровати, скрестив ноги, с книгой на коленях, ибо так лучше всего можно было избежать разговора с Пайпер или смириться с фактом, что она не разговаривает с ней. К счастью, Пайпер провела большую часть вечера в "РЗ", ночном клубе, которым владела, и тем самым позволила Фиби уклониться от встречи с ней. Пейдж, похоже, погрузилась в собственные раздумья и чувствовала себя выбитой из колеи, все больше убеждаясь, что Фиби и Пайпер не могут прийти к согласию в споре, в который никак не хотели посвящать ее. Вечером их пути пересекались несколько раз, но разговор был коротким и носил поверхностный характер. Никто не собирался говорить о сути дела.
Фиби поймала себя на том, что в десятый раз пробегает по одной и той же странице, не понимая ни слова из прочитанного. И вдруг появился Лео. Взглянув ему в лицо, она поняла, что его путешествие не увенчалось особым успехом.
- Ты говорил с ней? - с надеждой спросила Фиби. Она заложила страницы закладкой и положила книгу на ночной столик рядом с постелью. Она давно переоделась в голубые клетчатые хлопчатобумажные штаны и рубашку с бретельками.
Лео угрюмо кивнул, сжав губы в тонкую линию.
- Нашел тетю Агнес, поговорил с ней.
Фиби все время приставала к нему, упрашивала отправиться на поиски усопшей тети и выяснить, кому точно предназначалось письмо и является ли Пейдж той самой сестрой, о которой в нем говорится. Он легче поддавался на уговоры, когда Пайпер не было дома, тем более, что он нигде не мог спрятаться от ее бесконечных просьб и поручений. Ей все равно пришлось воспользоваться всем своим красноречием. Вероятно, помогло и то, что Коул куда–то исчез и на Лео никто не нападал. Лео однажды уже умирал и с тех пор мог посещать мертвых, когда ему хотелось.
- И?
- Она… не слишком общительна, - ответил Лео. - По крайней мере, со мной.
- Что она сказала?
- Дословно? - спросил он. - Или мне опустить ругань? Поверь, в последнем случае отчет будет короче.
Фиби закрыла книгу.
- Она ругалась?
Лео плюхнулся на край ее кровати и опустил руки на колени.
- Целый экипаж корабля за шесть месяцев плавания не смог бы извергнуть такое количество бранных слов.
"Похоже, преувеличивает, - подумала Фиби. - Но он же служил, так что должен быть в курсе подобных дел". Лео служил армейским врачом во время Второй мировой войны и погиб в бою. И стал ангелом из–за того, что преданно ухаживал за ранеными.
- Ну, рассказывай, - поторопила его Фиби. - Можешь опустить ругательства, а как насчет остального?
- "Остального" было не много, уверяю тебя. Агнес встретила меня не очень дружелюбно. Когда я сообщил, что прибыл из особняка Холлиуэлов, она перешла от грубости к открытой враждебности, вот так.
Фиби заметила, что во время разговора Лео потирает челюсть.
- Ты же не хочешь сказать, что она… ударила тебя?
- Нет, - ответил Лео, затем уточнил свой ответ: - Всего один раз. Для призрака она довольно слаба.
- Она ударила тебя? - Фиби была ошеломлена. - Похоже, даже в том мире ее отношения с членами семьи не стали лучше.
Лео кивнул.
- У меня определенно сложилось именно такое впечатление. Она не пожелала мне ничего сказать. Видишь ли, в том мире последние новости мало кого интересуют.
Фиби от досады хлопнула себя по коленям:
- И нет никакого выхода?
- Фиби, ситуация не проста, - сказал Лео. - Если ты права, а я так не считаю, несли Пейдж не та, за кого мы ее принимаем, то нам всем придется очень трудно. Пайпер любит ее, и, я думаю, ты тоже. Можешь представить, что произойдет с вами обеими, если она окажется обманщицей? Чем–то вроде диверсанта, подрывающего семью изнутри?
- Я думала об этом. Немного.
- И зачем ей было столько времени ждать, чтобы нанести удар?
- Пытается войти к нам в доверие? - предположила Фиби. - Ждет подходящего момента, чтобы нанести максимальный ущерб?
Лео едва удержался от смеха.
- Максимальный ущерб, должно быть, стал здесь девизом, - сказал он. - Можно повесить его на входной двери. Пейдж не пришлось бы особо трудиться, чтобы претворить его в жизнь.
Внизу хлопнула дверь, и Фиби напряглась. Похоже, это Пайпер или Коул, но нельзя исключать возможности, что это демон или другая тварь, явившаяся с намерением убить сестер. Лео прав: жизнь в особняке Холлиуэлов далека от идиллии.
- Лео, я пришла! - раздался из фойе голос Пайпер.
- Пайпер, - без всякой необходимости оповестил Лео. Фиби все равно не поверила бы, что это Рики Рикардо. - Надо спускаться вниз.
Фиби схватила его за руку.
- Лео, - сказала она, - спасибо за то, что ты сделал.
Он пожал плечами:
- Я ведь ничего такого не сделал.
- Но ты старался. Ты сделал попытку. Это больше, чем кто–либо захотел сделать.
- Поверь, если есть возможность в этот дом принести мир, то я готов пойти на все. - Он встал и направился к двери.
Фиби не знала, стоит ли пойти за ним, и услышала, как открылась другая дверь - в холле раздались мягкие шаги обутых в тапочки ног Пейдж.
- Привет, Пайпер, - раздался голос Пейдж: - Хорошо провела время?
- Замечательно, - ответила Пайпер. - Еще один вечер с громкой музыкой, танцами и поглощением большого количества пищи и напитков. Думаю, именно поэтому он называется ночным клубом.
Фиби решила, что ей следует показаться, и открыла дверь. Лео уже сошел вниз и обнимал Пайпер. Пейдж стояла на верхней ступеньке в кукольной ночной рубашке и пушистых тапочках, но сна у нее не было нив одном глазу. Фиби помнила, что заметила в ней какую–то перемену, волнение, которое было готово вырваться наружу. Фиби подумала, что ей померещилось, но сейчас она убедилась в этом.
- У меня тоже выдался неплохой день, - заявила Пейдж. - Вы же понимаете, только работа и эта распродажа в "Мейси", где я ничего не купила. Но тем не менее было весело поглазеть на все это. Просто посмотреть.
"Она взволнованна, - подумала Фиби. - Словно хочет о чем–то поведать, но не решается. А если она хранит от нас какие–то тайны, то не те ли, которых я так опасаюсь?"
Пару минут все как–то скованно говорили о том о сем и разбрелись по своим углам.
Фиби как раз устраивалась под одеялом и снова потянулась за книгой, когда в дверь постучали.
- Входи, - сказала она.
Пайпер тихонько отворила дверь, вошла и затворила ее за собой:
- Привет.
Фиби подождала, когда она скажет еще что–нибудь, но, не дождавшись, эхом повторила:
- Привет.
- Гм, Лео рассказал мне, что произошло. Что он сделал.
- Я не хотела, чтобы его ударили, - сказала Фиби в надежде избежать критических замечаний на сей счет.
- Да, я знаю. Понимаешь, я просто хотела сказать, что мне не нравится, когда моего мужа используют таким образом.
Фиби хотела было ответить, но Пайпер продолжала говорить, не давая ей вставить слово:
- Но он наш ангел–хранитель и ему это полагается делать. Я ценю то, что ты придумала такое и уговорила его, чтобы прояснить создавшуюся ситуацию. Как раз так мы и должны поступать, верно? Нам же приходится распутывать всякие проблемы. Мы работаем вместе. Мы добиваемся цели. Звучит официально, но ты ведь понимаешь, к чему я клоню.
- Получился не очень хороший результат, - сказала Фиби. - Тетя даже не сказала ему, писала она то письмо или нет.
- Да, это правда. Но это была смелая попытка. Проблема осталась нерешенной, но все равно спасибо. За попытку решить ее.
Фиби хотела сказать еще что–то, обнять сестру, сделать еще что–нибудь. Однако Пайпер открыла дверь, вышла и закрыла ее за собой. Фиби снова осталась одна со всеми тревогами и страхами, гадая, что сулит грядущий день.
Но, по крайней мере, у нее была старшая сестра, любящая ее. Несмотря ни на что.
"Это бесценный дар", - подумала она.
Роза Порфиро каждый вечер проводила в стеклянной будке гаража для стоянки автомобилей одного из лучших отелей города, наблюдая, как мимо проезжают "БМВ", "мерседесы", "ламборгини", а иногда и "хаммеры" и редкие старомодные "линкольны" или "кэдди". Она сидела на своем табурете и приветствовала водителей, которых иногда нанимали, а иногда владельцы сами садились за руль, и по мере того как машины уезжали, проверяла талоны и собирала деньги. Служащие отеля тоже парковали свои машины здесь, она знала каждого из них по имени и конечно же махала им рукой, когда те неслись мимо на своих дорогих машинах, съеживалась, когда те нажимали на тормоза и шины скрипели на ровном, перепачканном машинным маслом бетонном полу.
После окончания смены Роза ждала микроавтобус, который отвезет ее с Ноб Хилла домой на Сансет Дистрикт, между парком Голден Гейт и зоологическим садом. Она думала, что автобус, наверно, стоит дороже, чем любая из проезжавших мимо нее каждую ночь машин, разумеется, он не принадлежал ей и зарплату водителю платила не она. Заплатив доллар, она занимала место, и автобус направлялся туда, куда ему положено ехать. Лучшего варианта она не могла себе представить. У нее никогда не было собственной машины и, вероятно, никогда не будет. Она уж точно не будет сидеть за рулем "Ягуара" или "Лексуса". Даже если бы и сидела, то трудно было бы найти дешевое место стоянки, поэтому автобус все равно останется для нее главным средством передвижения.
"Неплохо быть богатой", - думала она. К богатству можно привыкнуть. Но не быть богатой тоже не так уж плохо. Она и ее муж Рико владели небольшим домиком, у них был сын Патрисио, девяти лет от роду, и доставлял много хлопот, но и радости тоже. Рико работал на строительстве, а в городе всегда что–то строили, так что работы хватало.
Он любил бывать на свежем воздухе и работать руками. Патрисио ходил в школу, а затем на дневную смену в детский сад, Рико забирал его в конце дня. В это время Роза уже шла на работу, а когда возвращалась домой в десять часов, Патрисио еще валялся в постели. Но она видела его каждое утро, помогала ему одеться, готовила завтрак и отводила в школу и, конечно, выходные проводила вместе с ним. Она считала себя счастливой, хотя денег часто не хватало и нельзя было обзавестись никакими дорогими винами.
Патрисио, наверно, уже крепко спит, но Рико, приглушив звук телевизора, еще сидит в гостиной перед полотном. Он рисовал морские виды, пейзажи у воды, увиденные во время строительства зданий. Они были маленькие, иногда не больше почтовой открытки. Его кузина Лупе продавала их на блошином рынке, когда могла, и приносила несколько лишних долларов. Розу сначала удивляло, что такой большой, сильный мужчина рисует такие маленькие картинки. "Все дело в том, как хорошо ты умеешь работать руками, - объяснял он ей. - А картинка - тоже сооружение, только другого масштаба".
Направляясь к дому, находящемуся в трех кварталах от остановки автобуса, Роза ускорила шаг, ей не терпелось скорее дойти до цели и посмотреть, над чем он работает сегодня вечером. Все кругом окутал туман, стояла тишина. Здесь почти каждый вечер было туманно, даже если над Ноб Хиллом сияли луна и звезды. Это место было близко к океану.
Роза думала о доме, о картинках Рикардо и спящем Патрисио, как вдруг туман перед ней стал сплошным. Она столкнулась с чем–то и отступила, от испуга не в силах даже крикнуть. "Извините", - пробормотала она, через секунду придя в себя. Она подумала, что наскочила на кого–то, возможно, на одного из престарелых соседей, прогуливавшего собаку, чтобы подышать ночным воздухом. Однако никого не увидела. Она надеялась, что не сбила с ног случайного встречного. Ее сердце сильно забилось. А что, если она сделала больно кому–то?
Вдруг туман расступился, и она увидела неясные очертания. И совсем не пожилого человека, а молодого. Трудно было сказать определенно. Очертания были нечеткими, будто в тумане выросла тень. Однако создалось впечатление, что это идущий к ней молодой человек, предвещающий угрозу. Она подняла руку, но человек–тень одним тяжелым ударом отстранил ее. И тут Роза завопила.
Влажная рука зажала ей рот, не давая крику вырваться наружу.
- Нет, - раздался голос.
"Не очень дружелюбный голос, - подумала она. - В этом голосе затаилось зло".
- Мне нравится тишина, а тебе?
Ей хотелось сопротивляться, сбросить его руку, кричать. Но он держал ее так крепко, что она не могла ни шевелиться, ни дышать. Глаза Розы наполнились слезами, и вдруг она почувствовала, как в ребра вонзилось что–то острое и ее пронзила боль. Розу охватило негодование. Он причинил ей боль, а он не имел права, у него не было никакой причины…
Ее еще раз пронзила боль, затем еще раз. Вниз по животу потекла жидкость, она знала, что это кровь, чувствовала, что он снова и снова вонзает в нее нож. Боль была острая, но Роза почувствовала, что ей становится холодно, очень холодно, словно сам туман Сан - Франциско проткнул ей душу острыми усиками.
Деррил Моррис показал свой значок молодой женщине–полицейскому в форме, стоявшей на переднем крае оцепления, и она приподняла ленту, окружавшую место преступления, чтобы пропустить его.
- Добрый вечер, сэр, - сказала она. У нее были очень ровные белые зубы, а под фуражку забраны густые медного цвета волосы, пряди которых выбивались наружу и свисали над ее лицом. Она пристально взглянула на него. - На это очень неприятно смотреть, сэр.
- Разве на других было приятно смотреть? - устало спросил Деррил.
- Не знаю, сэр. Я работаю всего три недели. Это самое страшное, что я когда–нибудь видела.
Деррил хотел было ответить, но сдержался. Если бы он за три недели узнал все, что знал сейчас, то, скорее всего, ушел бы из полиции и занялся более скучным, но безопасным делом. "Укрощал бы львов, - фантазировал он. - Или занимался бы крокодилами, как тот парень на телевидении. Я бы справился". Но ему не хотелось говорить молодому офицеру полиции о том, что он чувствовал. Сегодня вечером перед ней предстало ужасное зрелище, но она все же могла улыбаться, эффективно делать свою работу и сохранять положительное отношение. Ему не хотелось стать тем, кто подорвет ее моральный дух.