я слышал что сказал карх. он ошибся
"У меня есть шанс?"
у тебя миллион шансов
"Что я могу? Я обычный человек."
вспомни себя другого ты умел много
"Если я вспомню, я перестану существовать. Перестану быть самим собой."
теперь ошибаешься ты. то что происходит сейчас полезно для тебя. карх невольно помог тебе. он снял преграду в твоем сознании
– Эй, человек! – голос Короля Крыс звучал несколько обеспокоенно. – Похоже, что ты не слушаешь меня? А у меня еще есть что сказать. Во всем виноват ты сам! Твоя гордость погубила тебя. Сам Кииг-Амикаатемья предлагал тебе дружбу, предлагал стать равным с ним. Но ты пренебрег великим даром, решил, что сумеешь переиграть всех. Глупец! Переиграть Духа Тьмы может только…
Демид не понимал той белиберды, что нес болтливый оборотень. Да и не слышал он ее. Почти не слышал. Он отгородился от внешнего мира, заткнул воском пробоины ушей и ноздрей, задраил люки глаз. Он был там, в спасительном хаосе внутренней пустоты. Он был наедине со своим вторым Я. Он искал выход.
выход есть но это выход не наружу это выход внутрь
"Что я должен вспомнить?"
реинкарнация
"Я должен вспомнить свои прежние воплощения?"
да
"Но как это сделать?"
ты знаешь
Демид неожиданно увидел перед глазами мандариновую рощицу, небольшую бамбуковую хижину с квадратной крышей и огромное древнее дерево, под которым на циновке сидел старый узкоглазый человек, обритый наголо.
– Лю Дэань, – сказал человек, – ты забыл, что только в истинной пустоте можно найти начало…
Он говорил по-китайски, но Демид понимал его без труда.
глубже глубже глубже
Внутренний голос торопил, и Демид прыгнул дальше – туда, в колодец прошлых жизней. Он прыгнул в черноту, но не упал, а приземлился в маленькой комнате каменной вонючей комнате, заполненной смрадом пота, испражнений, предсмертного пота и смертельного страха. Там было много всяких приспособлений, в этой камере пыток. И стул, утыканный шипами, и щипцы для вырывания глаз, и тиски для дробления пальцев, и металлические груши, которые вставляются в задний проход, а потом разрывают его острыми лепестками к чертовой матери. А еще там было нечто вроде огромного деревянного ложа, снабженного воротом и веревками для растягивания человеческого тела. На этой-то самой дыбе и лежал Демид, или тот, в чьем теле он сейчас присутствовал. Он был растянут надлежащим образом, и сухожилия его трещали, а кожа на ногах уже полопалась, и жирные черные мухи ползали по ранам.
– En nombre de la Santa Inquisicion, – провозгласил толстый человек в черной сутане с откинутым капюшоном, – otra vez te pregunto, hereje Alberto Alba de Calpe, en que lugar tu entraste en comunicacion con el diablo, que comunicacion es decir contra Dios, y quien te aydo? ..
Глубже! – завопил внутренний голос, но Демид и так уже ушел, потерял сознание от боли. И очнулся на берегу холодного вечернего моря, с шумом разбивающего валы свои о камни скалистого фьорда.
– …махать мечом – искусство нехитрое, – говорил ему одноглазый горбун, одетый в меховую безрукавку. Рыжие космы горбуна свисали до плеч, чудовищный шрам пересекал лицо наискось, а единственный глаз мерцал в полумраке зеленым огнем. – Грубая сила – удел воинов, а мы, скальды, владеем иным искусством. Наше ремесло древнее, сам Один спустился из Асгарда, чтобы даровать его людям. Запомни, мальчик мой Сигурд: две руны, правильно составленные и начертанные в нужный момент, могут спасти жизнь твою лучше, чем самый лучший щит.
Он поднял с песка два овальных белых камня, на которых вырезаны были два знака. Два простых знака из прямых черт. Два знака, древних, как знание Мимира, великана, охраняющего источник мудрости.
– Авальд и Торвальд, – сказал он. – Знак Беркута. Не только против зверя спасут они тебя, но и против любой нечисти…
***
Карх почувствовал, что что-то не так. Что-то произошло с этим человеком. Слишком долго стоял он неподвижно, закрыв глаза. Воля человека должна быть сломлена полностью, он уже должен был лежать бездыханно на земле, но все стоял. Он полностью ушел в себя, этот человек, и это было опасно.
Настала пора ужина.
Карх приближался к добыче мелкими, нетерпеливыми, трусливыми шажками. Он все еще боялся Бессмертного, хотя бояться было нечего. Бессмертный был безопасен. Он не мог пошевелить и пальцем, а в голове его – карх слышал это – мыслей было не больше, чем в мертвом камне.
Он не должен больше думать об ЭТОМ, как о Бессмертном. Это просто мясо.
Карх с визгом кинулся на добычу, бросился в прыжке. И не долетел до добычи. Столкнулся в воздухе с невидимой преградой, ударился, обжегся, прянул прочь, зафыркал, взвыл, и свалился на землю.
Потому что за долю секунды до того, как зверь прыгнул, Демид ожил. Он поднял руку и нарисовал перед собой в воздухе знак большим пальцем.
Охранное заклятие, Знак Беркута. Карх слышал про него, но не представлял, что это может быть так больно. Морда его горела, словно ошпаренная кипятком. Кархи не боятся боли. Но это было больше, чем боль. Это была старая магия.
Карх попытался вскочить, но ноги его только слабо дернулись – непослушные предатели. Все предали его в этом мире – а теперь и тело, прекрасное тело, созданное Духом Тьмы Гоор-Готой, отказалось от него. Он снова превратился в бруксу – маленькую черную нечисть, запертую в чужом туловище.
Демид наклонился и поднял свой меч.
– Человек!.. – карх заскулил. – Демид! Ты ведь не убьешь меня? Это нечестно – убивать беззащитного…
– Что-то я не заметил, что ты соблюдаешь это правило. – Двигаться Демиду было трудно, но он делал шаг за шагом. – И ты прав! На нас с тобой это не распространяется. Это правило – для людей. А мы с тобой – два демона!
– Ты – не демон, Дема! Ты – человек!
– Я человек, вспомнивший, что люди произошли от демонов. Может быть, когда-нибудь я снова забуду это. Но сейчас я это вспомнил – благодаря тебе, Король Крыс! И я хочу отблагодарить тебя за это! Отблагодарить по-королевски.
Демид опустился на одно колено рядом с Королем Крыс. Движение далось ему тяжело. Он вскрикнул от боли, пронзившей его спину раскаленным стержнем, он едва не свалился рядом с кархом.
Он стоял на одном колене, и смотрел на свой меч, и молчал.
Это не было королевской почестью. Просто Демид уже не мог нагнуться, чтобы отрубить вурдалаку голову. Ему пришлось встать на колени. И теперь он собирался с последними силами.
И карх молчал. Притих. Он уже начал чувствовать, как проклятые магические путы отступают, и кровь притекает в занемевшие конечности. Карх ждал.
Степан и Лесные обеспокоенно зашевелились за гранью круга. Демид почему-то медлил. Теперь, когда он почти победил, когда оставался лишь один взмах меча, Демид стоял на коленях и ничего не делал. А карх медленно оживал. Отсюда, из-за края поляны, ясно было видно, как дергаются его ноги, и расправляются жуткие когти, и напрягаются бугры мышц под облезлой шкурой, в ожидании команды "фасс".
Король Крыс уже ожил,. Неужели Демид не видит этого?!
– Демид!!! – заорал Степан.
Степан опоздал. Король Крыс уже вскочил на ноги, вырос горой, волной накатился на Демида. Закрыл маленького Демида черной тенью.
Степан почти не увидел удара. Только короткая серебристая дуга на миг нарисовалась в воздухе. И был звук – такой, с каким мясники рубят туши на колодах. "Туккк!"
Голова Короля Крыс отделилась от туловища и покатилась по траве.
Степан и Лека бросились в Круг одновременно. И на этот раз он пропустил их.
Демида не было видно. Обезглавленная туша Короля Крыс накрыла его, заграбастала мертвыми лапами, как медведь. Степан никогда не подумал бы, что может прикоснуться к этому отвратительному чудовищу, пусть даже мертвому. А теперь вцепился в жесткую шкуру Короля Крыс, потащил на себя. Весу в кархе было теперь не меньше центнера. Он хорошо питался при жизни.
Лека помогала ему. Рывок, еще рывок. Смердящая туша карха медленно сползла на траву. Задние ноги ее еще дрыгались.
Демид лежал на спине и улыбался.
– Лека… – Сказал он. – Привет, зайчонок. Опять без трусов бродишь?
Он попытался приподняться на локтях и снова бессильно повалился на траву.
– Степа… Топор не потерял?
– Нет…
– Иди… Выруби кол. Из осины молодой. Надо закончить дело…
Степа исполнительно помчался огромными прыжками за пределы круга. Срубил какое-то деревце, похожее на осинку, заострил на манер кола. Руки его дрожали – чуть в ногу себе топор не всадил.
– Вот, Дема. Кол…
Демид уже оживал. Медленно встал, поддерживаемый Лекой. Наклонился над кархом.
– Давай.
Он взял кол из рук Степана, нацелил его в сердце Короля Крыс и ударил.
Кол отскочил от толстой вурдалачьей шкуры, как резиновый мячик от пола.
Дема опустился на колени, приставил кол к грудной клетке карха и навалился всем своим весом. Кол едва проткнул шкуру и остановился. Демид совсем ослаб.
– Помогите…
Степан и Лекаэ встали с двух сторон от него и сжали руками своими осиновый кол.
Кол еще мгновение сопротивлялся, а потом дернулся, пропоров что-то внутри и провалился в сердце Короля Крыс.
Карх, созданный, чтобы жить вечно, прекратил свое существование. Три руки остановили сердце его – рука кимвера, рука лесного создания и рука обычного человека.
Демид отпустил кол и сел на траву. Он сидел и молчал. А Степан и Лекаэ стояли рядом и смотрели на карха.
О чем они думали?
Этого не знал никто.
ГЛАВА 34
Демид сидел и молча смотрел на труп карха. Он сидел и думал о том, что пришел конец этой истории. Истории, в которую он так не хотел влезать, но оказался втянут по самые уши. Истории, в которой с его стороны было сделано так много глупостей и только один удачный удар. Истории, где ему так отчаянно не везло, и все же везло так, как не может везти простому смертному. Истории, где он потерял любимую девушку, потерял друга и брата, потерял иллюзии на свой счет, потерял палец. Истории, где он обрел память и не стал от этого счастливее. Демид думал, что истории этой пришел конец. На хэппи-энд сей конец, правда, не тянул – так, что-то промежуточное, наподобие тамбура. Идешь-идешь по поезду, колеса громыхают, надоело уже все до чертовой матери. Добираешься до последнего тамбура (и точно знаешь, что это – последний). Открываешь дверь, а там – новый вагон. И люди там живут. Сидят, лежат на полках, чаи гоняют, и уверены, что жили здесь всегда, и будут жить вечно. Для них ты – чужак, нагло вторгшийся из другого вагона. И ты бредешь по этому поезду, привыкаешь. Порой отвечаешь на тычки людей, которым ты почему-то не понравился, порой заходишь в вагон-ресторан и ешь курицу, и пьешь водку, порой играешь в карты, чтобы заработать какие-то деньги. Порою ты даже влюбляешься, и остаешься в купе на некоторое время, но потом все равно уходишь, потому что знаешь, что удел твой – брести по бесконечному поезду, имя которому – жизнь.
Жизнь бессмертного.
Можно рвануть стоп-кран. Тебя поколотят за непослушание, а потом поезд снова начнет свое неумолимое движение. Можно даже попытаться выпрыгнуть в окно. Но у тебя не получится. Потому что когда ты очнешься, то обнаружишь, что снова едешь на этом поезде, весь переломанный, но все равно болезненно живой. Потому что ты нужен этому поезду. Потому что, если ты исчезнешь с поезда, уйдешь из этой жизни, поезд прекратит свое существование – сойдет с рельсов, вагоны вомнутся друг в друга, как картонные коробки, превратятся в груду дымящихся обломков и похоронят под собой искореженные до неузнаваемости мертвые человеческие тела.
Не выживет никто.
Ты заключенный в этом поезде. Почетный, самый главный заключенный. Но никто не знает об этом. Никто не воздает тебе почести, не норовит принести тебе изысканную пищу и отдать самую красивую самку. Тебя колотят так же, как и всех остальных людей. И, чем больше узнают о твоей скрытой сущности, тем больше хотят тебя убить. А потому ты прячешь суть свою от других и от самого себя. Ты пытаешься все забыть, притвориться обычным человеком.
Кто может обвинить тебя в этом?
Никто.
И кто угодно.
***
– Эй, человек!..
Голос прошелестел над поляной – басовитый, гудящий. Совершенно отчетливый. Демид поднял голову и оглянулся.
Никого, кто мог бы быть обладателем этого голоса. Показалось?
– Не показалось. Ты забыл обо мне? О самом главном?
– Где ты? – спросил Демид.
– Я здесь. Ты пока не догадываешься…
– Кто ты?
Голос назвал Демида человеком, и это не понравилось Демиду. Обычно называли его человеком те, кто сам к людям не принадлежал никоим образом.
– Я помогу тебе, кимвер. Избавлю от нескончаемой пытки бесконечной жизни. Это очень тяжело – быть бессмертным. Поверь моему опыту.
– Спасибо за ценное предложение. Но я как-нибудь сам разберусь со своими проблемами.
– У тебя нет выбора, все решу я. Теперь лишь я решаю, как повернуть ход событий. Ты – явление вторичное, кимвер, ты сыграл свою роль. Все вы сыграли свою роль. Пора задергивать занавес. Так, кажется, говорится у вас, людей?
– Кто ты? Господь Бог?
– Я – Господь Червь!
– Черт возьми! – Демид попытался вскочить на ноги, но получилось у него плохо. Скорее это было мучительным, кряхтящим подъемом на высоту человеческого роста. – Где ты, Червь? Выходи, и разберемся с тобой!
– Не будем мы разбираться. – Голос стал громче, у Демида уже уши закладывало, но никто не мог понять, откуда он исходит. – Ты слишком ничтожное существо, кимвер, чтобы иметь собственное мнение…
– Был тут один, который говорил так же, – Демид презрительно ткнул тушу карха носком ботинка. – Вот, лежит. А ты, его хозяин, даже не сделал попытки заступиться…
– Это было лишним – карх уже отыграл свое. И он неплохо выполнил свою работу. Он обессилил тебя, изувечил твое тело и надломил душу. Ты беззащитен сейчас! И теперь я съем твою душу, последний кимвер!
– Ты работаешь на тех, новых ? Которые придут после людей?
– Мне нет дела и до них. Я – могильщик. Я как раковая опухоль. Вначале я был мал, но скоро все, что есть человеки, станет лишь частью меня. Я съем все и переварю все внутри себя. Все души человеческие. Так же, как было в прошлый раз, когда я съел всех предыдущих человекам. А когда настанет время нового Прилива, то я съем и тех, кто придет на смену человекам, чтобы освободить место еще более новым.
– Ты пришел слишком рано, Червь! Еще не пришло время конца человеков. Ты нарушаешь равновесие!
– Это ты нарушил равновесие, кимвер! Ты запер Абаси – Духов Тьмы – в их мире. И решением Острова Правосудия они лишены права покидать свою обитель до тех пор, пока существуют люди. Я думаю тебе бы не очень понравилось, если бы тебя заперли дома и запретили выходить на улицу. Дом Абаси – Мир Тьмы – мал, тесен и невыразимо ужасен. Я вполне могу их понять. Впрочем, мне нет дела и до них. Пусть грызутся в своем черном колодце между собой. Главное – они разбудили меня. Досрочно или нет – уже не имеет особого значения. Потому что если я проснулся – значит, наступило время нового Прилива. И я не усну, пока последний из человеков не уйдет с земли. Так велел Создатель. И никто не сможет мне помешать в этом.
– Подожди… – Демид устало потер лоб. – Дело их не пропало… Декабристы разбудили Герцена… Слушай, если ты такой могущественный, то на кой черт тебе понадобился этот спектакль с сектой, с кархом? Ведь это ты оживил его?
– Я. Карх стал первым моим телом в этом возрождении. Когда я только проснулся, то был слишком мал и слаб. Я был размером с твой мизинец. За десятки миллионов лет, что прошли со времени последнего Прилива, я переварил всю свою добычу. Спячка истощила меня, мне нужно было новое хорошее тело. И, разбуженный, я полз под землей сотни дней во тьме, вбуравливался в песок и глину, прогрызал камни, пока не наткнулся на тело карха – целое и невредимое. Карх не разлагался в земле, хотя и был мертв. Таким создал его Гоор-Гота. Я оживил карха и стал частью его сознания. Я набирал силу до тех пор, пока не смог существовать самостоятельно. И теперь карх не нужен мне. Из карлика я превратился в гиганта. Я могу благополучно существовать в собственном теле. Мне больше не нужны люди-помощники. Мне мешает только одно – ты.
– И чем я не угодил вам, Ваша Светлость Червяк?
– Ты знаешь это. Пока ты жив, Последний Из Первых, эпоха человеков не закончится. Но я убью тебя и все пойдет как надо.
– Да пошел ты на хрен, Червь! – сказал Демид и лег на спину. – Пошли все вы на хрен! Жрать меня захотел? Жри! Думаешь, я буду сопротивляться? На коленях ползать? Сопли размазывать, умолять, чтобы ты меня пощадил? Не буду. Жри таким, каким я есть. С одеждой этой пропотевшей, провонявшей. С капустой в кишках, которую я вчера проглотил и еще не переварил. С мыслями моими шизофреническими, мне самому не понятными. Пусть я буду тебе противен – такой неподготовленный, недожаренный и потно-пересоленый. Может быть, тебя даже блевать потянет от столь грубой и нездоровой пищи. Мне все равно. Жри, пока мне лень. Лень думать, лень драться, лень жить. Жри, пока я не передумал.
Демид сорвал травинку, и жевал ее, и смотрел в небо, которое так и оставалось черным, как будто не желало никогда больше светлеть, решило остаться навсегда ночным негром в бледных оспинках звезд. Он наблюдал за маленькой белой точкой, тупо ползущей по небесному куполу. Может быть, это был спутник, а может быть – бесхозный ангел-хранитель, парящий в высоте, как орел, высматривающий в бинокль добычу – какую-нибудь заблудшую душу, чтобы свалиться на нее камнем сверху, окружить заботой и защитой и не дать спокойно подохнуть. А еще в небе была Большая-пребольшая Медведица, похожая на корыто, которая подняла заднюю ногу и писала куда-то под созвездие Водолея. А Малая Медведица акробатом летела кверх ногами, зацепившись лбом за Полярную Звезду. Много там было интересного, наверху. А внизу ничего интересного не было. Был только очередной демон, собирающийся сожрать Демида. Что же тут интересного – когда тебя жрут?
кончай валяться , – сказал внутренний голос. – он не шутит
"Теперь у меня есть шансы?"
нет. почти нет
"Чего же тогда рыпаться? Хоть отдохну перед смертью…"
у тебя есть долг перед человеками. ты должен сражаться
"Человеки все равно уйдут. Не все ли равно, когда?"
встань ты теряешь время