На ветке справа от Оливера сидела лиса, глядя на него своими нефритовыми глазами. Услышав звук шагов на мосту - ритмичный стук марширующих сапог, - она подняла голову и взглянула наверх. Теперь все четверо смотрели вверх, на мост. Все четверо застыли в ожидании. Оливер затаил дыхание, а потом медленно, постепенно выдохнул. Он не имел никакого представления о том, как могут выглядеть солдаты ефразийской армии. Способны ли они услышать или учуять их присутствие? Ведь Кицунэ учуяла присутствие демона… Оливер не хотел даже думать о том, что может случиться, если их обнаружат. На маленьком острове, посреди бушующей реки… Некуда убежать.
Стук сапог стал громче. На мосту офицер выкрикивал неясные команды.
Со своей ветки Оливер не видел ничего, кроме подрагивающих копий да шлемов солдат, проходивших по ближайшему краю моста. Тяжело протопало нечто громадное, сотрясая каменную опору под мостом. Оливер увидел лишь покатую спину (или плечо) какого-то гигантского существа - словно черное, блестящее тело кита, что на миг показывается над поверхностью океана.
Искусственный мех на капюшоне парки колол шею. Прижимаясь к ветке, Оливер чувствовал, как она гнется под его тяжестью. Ружье тянуло вниз, словно якорь. Он пытался встретиться взглядом с Фростом или Кицунэ, но те смотрели вверх, внимательно вслушиваясь в звук сапог на мосту. Помимо собственной воли Оливер поискал взглядом Аэрико и увидел, что демон отдыхает, прислонившись к стволу дерева чуть выше него. Демон улыбался, глядя на Оливера своими запавшими глазами. У Аэрико был такой вид, словно страх, ртутью бегавший по телу Оливера, служил демону долгожданным развлечением. Оливер оторвал от него взгляд и заставил себя смотреть на каменную кладку моста, стараясь не думать ни об устремленном на него взгляде, ни о близости тех, кто убил бы его на месте за один только факт его существования. Он никогда не хотел попасть сюда…
Нет, неправда. Всю жизнь он хотел проникнуть за эту Завесу, даже не зная, что она существует.
Целую минуту солдаты маршировали мимо них, и вот наконец пики и шлемы стали удаляться, а грохот сапог - затихать. При мысли о демоне по телу Оливера бежали мурашки, но он знал, что Аэрико спас их от большей опасности.
- Спасибо тебе, - сказал он, надеясь, что сумел скрыть свое нежелание благодарить, и неохотно поднял взгляд на демона вишневого дерева.
Аэрико снова развалился на ветках, крепко уцепившись за них длинными пальцами, как ленивец, и с большим интересом разглядывал его. Он больше не улыбался.
- О! - ответил он. - Не за что.
Оливер внутренне сжался от угрозы, послышавшейся ему в голосе Аэрико, и крепче ухватился за шершавую ветку. Парка и ружье тянули вниз. Его левая нога чуть не соскользнула с ветки, когда он отшатнулся от демона и стал вглядываться в мешанину листьев, ветвей и ягод, надеясь на помощь Кицунэ или Фроста.
Лиса лежала, свернувшись клубком среди веток, сомкнувшихся вокруг нее, как прутья клетки. Одна из ветвей мешала ей сжать челюсти, так что Кицунэ не могла даже тявкнуть погромче.
Рядом с ней виднелся зимний человек - распятый на пяти или шести мощных ветках, пронзивших насквозь его шею, голову, торс. Там, где ветви выходили из тела, висели свежие гроздья вишен. Они перестали быть просто иллюзией ран.
- Ах ты, сволочь! - прошептал Оливер.
У него закружилась голова, и он понял, что, отпустив ветку, немедленно свалится вниз. Но рука не шевелилась, словно приросла к ветви.
Он в бешенстве повернул голову, пытаясь понять, что же его удерживает. Наверное, ветки поймали его в западню, как Кицунэ. Но все оказалось гораздо хуже. Ветки не шевелились. Зато кора вишневого дерева начала расти, покрывая его руку. И там, где кожа покрывалась корой, распускались цветы вишни.
Демон рассмеялся и что-то прошептал, раскачиваясь на ветках над головой Оливера.
Кажется, это было одно-единственное слово.
"Гостеприимство".
Глава 9
Пунцовые глаза демона влажно поблескивали среди ветвей. Вишневые губы растянулись в улыбке, снова обнажив черные гниющие зубы.
"Если не выберусь с этого дерева, я погиб".
Оцепенев от потрясения и ужаса, Оливер почувствовал, как им овладевает мрачная безысходность. Он больше не смотрел на своих товарищей - не мог позволить себе думать об их судьбе, когда его собственная жизнь висела на волоске.
- Баскомб, - произнес Аэрико, протягивая к нему лапу, словно хотел потрепать по щеке своими цепкими суставчатыми пальцами. - Такая фамилия значится в приказе о поимке… За твою жизнь назначено вознаграждение, знаешь? О, слухи распространяются так быстро! В этом деле стригам нет равных. А теперь, Баскомб, попробуем, каков ты на вкус.
Оливер утратил всякую способность мыслить. Животный страх вытеснил логику, и он отреагировал как волк, загнанный в ловушку. Боль его не волновала - только свобода. Оливер ухватил ветку над головой и начал яростно трясти ее, чтобы сбросить вишневого демона. Держась за ветку, как за якорь, он дернул руку, пытаясь оторвать пальцы от приросшей коры. Она приклеилась намертво, и при попытке освободиться кожу обожгло так, словно ее сдирали совсем.
Аэрико покрепче уцепился за ветки, на которых сидел, и посмеивался над усилиями Оливера.
- Нет-нет! Вы останетесь здесь до тех пор, пока я не получу свое вознаграждение. Вернее, большая часть вас…
Демон облизал свои отвратительные зубы длинным, тонким черным языком и схватил руку Оливера.
Оливер отпрянул. Пальцы демона вишни лишь скользнули по запястью, но там, где они коснулись кожи, мгновенно вспухли ярко-красные волдыри. Оливер понял, что демон играет с ним, не считая опасным - потому-то и напал в первую очередь на Приграничных.
Когда демон снова протянул к нему лапу, Оливер прокричал, как боевой клич, самые грязные ругательства, какие знал, и ринулся назад, одновременно отрывая руку от коры, которой зарастали его пальцы. Кожу резко ожгло, безымянный палец громко хрустнул. Боль охватила всю руку. Секунду он не мог думать ни о чем, кроме боли, и не сразу понял, что падает, летит на землю сквозь нижние ветви дерева, а листья, сучки, ягоды хлещут и царапают его на лету. Он с размаху налетел на толстую ветку, и та сломалась под мощным ударом и тяжестью. Хорошо еще, парка смягчила боль от столкновения.
Оливер навзничь упал на твердую почву островка и застонал - он приземлился на ружье, с которым так и не расстался. Приземление чуть не вышибло из него дух. Он судорожно пытался вздохнуть; лицо пылало от боли и паники, а спина и плечо ныли так, словно его приложили бейсбольной битой. Высоко над головой послышался лай Кицунэ. Боль и ужас прорезала искорка облегчения: она жива. Зажатая ветками, лиса не могла трансформироваться, иначе ее просто раздавило бы насмерть. Но вишня еще не убила ее - по крайней мере, пока.
- О, мистер Баскомб! Вы хотите поиграть! Ну что ж, сыграем.
Аэрико не спеша спускался к нему по веткам.
Оливер не отрывал взгляда от приближающегося демона. Боль в сломанном пальце волнами разливалась по руке. Пытаясь прийти в себя, он жадно втягивал воздух. Спина зверски болела: Оливер боялся, что сломал позвоночник и не сможет встать. Придется тогда лежать на земле, словно падаль в ожидании стервятника.
Не считая тех случаев, когда он играл героев на сцене, - и, возможно, именно поэтому ему так нравилось лицедействовать, - Оливер Баскомб никогда не был героем. Ни в жизни, ни даже в собственных мыслях. Он тщательно избегал любых конфликтов. Но сейчас смерть пугала его больше, чем борьба.
Он перекатился на бок и, шатаясь, встал на ноги, несмотря на резкую боль в мышцах спины. Отступил на несколько нетвердых шагов, не спуская глаз с вишневого дерева, перевесил ружье на грудь. Аэрико тихо засмеялся своим противным, липким смехом и слетел к самым нижним ветвям вишневого дерева. Рванув молнию, Оливер вытащил оружие. В чехле лежали запасные патроны, но, конечно, рассчитывать он мог только на те, что в магазине, - демон не даст ему второго шанса. Он бросил чехол на землю и вскинул ружье.
Аэрико спрыгнул с вишни. Оливер прицелился и выстрелил. Грохот разнесся по островку, отскочил от камней моста, эхом пошел по реке. Разлетелись листья, плоды, сломалась и повисла ветка. Но демон не стал нападать на Оливера. Ветви соседней вишни закачались, и внутри у Оливера все сжалось: Аэрико перепрыгивал с дерева на дерево не хуже белки-летяги.
- Черт, - прошептал он, пятясь подальше от вишневых деревьев.
"Этот демон не любит прямых солнечных лучей…"
В магазине оставался еще один патрон.
Оливер поводил стволом из стороны в сторону, пытаясь обнаружить Аэрико. Он прекрасно сознавал, как ничтожна его надежда. Природный камуфляж, текстура и окраска кожи отлично скрывали демона, лишь движение веток могло его выдать… Но как только Оливер замечал колыхание веток и присматривался, демон уже был в другом месте.
Оливер побежал.
Но Аэрико оказался прав. Бежать здесь было действительно некуда. Оливер метнулся под яблони, проскользнул мимо свисающих с веток груш и спелых нектаринов, чей сладкий запах в иное время восхитил бы его, а теперь лишь вызвал тошноту. На бегу он лихорадочно крутил головой, желая убедиться, что демон не готовит ему сюрприза, не преследует по пятам.
Потом он чуть не упал в реку. Вылетев на берег между двумя грушевыми деревьями, Оливер почувствовал, как нога соскользнула в воду, и мощное течение тут же потянуло его за собой. Замахав руками, в одной из которых сжимал ружье, он чудом восстановил равновесие. Резко развернулся, не сомневаясь, что Аэрико наверняка воспользуется моментом, чтобы напасть сзади, и крепко перехватил ружье, ударившись сломанным безымянным пальцем левой руки. Его пронзила такая боль, что он заскрипел зубами, проклиная собственную глупость.
Оливер дышал через нос, стараясь успокоиться и не обращать внимания на боль. Но он не мог не обратить внимания на иронию: пострадал именно тот палец, на котором должно было появиться обручальное кольцо. Оливер был не из тех, кто придает таким вещам вселенское значение, но невольно подумал об этом.
Правая рука дрожала от желания нажать на курок и всадить пулю в тело вишневого демона.
Солнце светило ему в спину. Мимо неслась река. На каменном мосту не было ни следа армии. Откуда-то из сада донеслись крики Кицунэ - она по-лисьи кричала от боли. Перед глазами Оливера вспыхнул образ зимнего человека, пронзенного насквозь ветками вишни в цветах и кровавых ягодах.
Вдруг справа от него, в тени моста, качнулись ветви деревьев и зашуршали листья.
Оливер вскинул ружье и согнул палец на курке. Он был уверен, что видит демона, скорчившегося на дереве, как паук, и чуть было не выстрелил, но усилием воли сдержался. У него оставался только один шанс. Один-единственный.
Полный муки голос Кицунэ стал гораздо явственнее. Оливер вздрогнул. У него и мысли не возникало бросить друзей, оставить их умирать. Он только хотел спастись сам, убить демона, а потом уже найти способ их выручить. Но невыносимо было слышать ее крики и даже не пытаться помочь.
Спиной к воде, не отводя прицела от ветвей, Оливер побежал вдоль берега так быстро, как только мог, огибая островок по периметру. Он спотыкался об корни и несколько раз ступил ногой в воду - деревья росли у самой кромки. Он преодолел примерно треть пути, но Аэрико словно след простыл.
Кицунэ кричала.
"Может, все-таки вернуться к ним? Что, если он убивает их, прямо сейчас! Убивает Кицунэ… А Фрост, наверное, уже…"
Он не стал додумывать эту мысль и остановился, тяжело дыша. Заглушенная адреналином боль чуть отступила. Можно спрыгнуть в воду и отдаться течению. Вдруг удастся выбраться на берег где-нибудь ниже по реке… А может, он сумеет перебежать на ту сторону острова и забраться по дереву на каменную ограду моста, прежде чем демон успеет схватить его. Но и в том и в другом случае он останется здесь, за Завесой, один-одинешенек, а охотиться за ним будут все - и армия, и простые граждане, привлеченные обещанным за голову Вторгшегося вознаграждением. Без своих спутников - нет, своих друзей! - ему не выжить.
У Оливера имелись и другие, более благородные причины не бросать Фроста с Кицунэ в беде, но для того, чтобы спасти свою жизнь, оставался единственный способ.
Он внимательно оглядел ветви ближайших деревьев - яблонь, груш, персиков. Все спокойно. Над островом и мостом высоко в небе летела стая птиц. Ни намека на присутствие Аэрико.
Оливер не колебался больше ни минуты. Он взял ружье наперевес и побежал прямо в гущу деревьев, ныряя под ветки, огибая толстенные стволы яблонь, - прямо к мосту, где росли три огромные вишни, те самые. Кожа на левой руке горела. Места, ободранные корой, стали ярко-красными. Правое запястье покрывали волдыри - след от прикосновения демона. Но руки слушались и не дрожали. На бегу Оливер осматривал ветки над головой, обводил взглядом сад.
Впереди открылась маленькая полянка. Пятно солнечного света. А за поляной, сквозь переплетение грушевых веток, Оливер увидел вишни-великаны. Кровь гулко застучала в висках. У него перехватило дыхание, в горле встал колючий комок. Тот человек, каким Оливер был всегда, не узнал бы себя в этом парне, мчащемся среди деревьев. Голос, в котором он узнал свой собственный, профессиональный голос адвоката Оливера Баскомба, кричал ему: не сходи с ума, беги скорее и уповай на чудо! Но голос сердца, а теперь и разума - голос человека, которым он был на сцене, - заглушал упреки адвоката. Его без труда услышали бы даже зрители на галерке. Застенчивому, робкому Оливеру в этом мире не было места. Здесь он должен был стать таким, каким всегда мечтал стать, но никогда не верил, что сможет…
…или умереть.
Справа на дереве зашуршали листья, хрустнула ветка. Он нацелил ружье и отступил влево, проламывая заросли молодых яблонь. Повернулся, чтобы снова бежать вперед, к вишням, где были друзья…
И вдруг прямо перед ним, в ветвях яблони, возникла какая-то фигура. Времени для раздумий не оставалось. Оливер выстрелил, пробив большую дыру в груди твари, сидевшей на яблоне.
Но тварь не шевельнулась. Дерево закачалось, а существо осталось на прежнем месте. Ветки держали его за руки, за ноги, пронзая горло, глаза и рот. И Оливер увидел, что к отверстию от пули, появившемуся в груди мертвого человека, уже тянутся веточки, и прямо на ране распускается яблоневый цвет.
На плече покойника висела коричневая кожаная сумка. Человек был выше любого из людей, которых видел Оливер на своем веку, но все же он был человеком. В момент смерти его пальцы сжались в кулак, а теперь, когда ветки терзали плоть, пальцы начали разгибаться, и кулак слегка разжался.
Оттуда сыпались яблочные косточки.
Это о нем говорил Аэрико. О Яблочном Семечке.
Джонни Яблочное Семечко.
Джонни поймали не Охотники за мифами. Его убил демон вишневого дерева - возможно, желая подольститься к Охотникам.
Оливер отшатнулся. С дерева за спиной послышался знакомый липкий смех. Он обернулся, но слишком поздно.
Демон атаковал.
Если Киттеридж был сентиментальным сном Нормана Рокуэлла, новоанглийским городком, словно предвещавшим новую эру чистейших образцов американской мечты, то Коттингсли сам являлся источником рокуэлловских страстей, воплощением той эры и чистейшим образцом. Киттеридж оригинальничал, оставаясь при этом абсолютно современным городом двадцать первого века, укомплектованным, как полагается, кофейнями "Starbucks" и интернет-кафе. Поездка же в Коттингсли стала путешествием во времени. Назад, в прошлое.
До Рождества оставалось двенадцать дней. Крыши домов, деревья и лужайки покрывал хрустящий белый снег. Городок вызвал в душе Теда Холливэлла старые-старые воспоминания. Какой бы суровый имидж ни поддерживал детектив сейчас, в глубине души он по-прежнему оставался маленьким мальчиком, выросшим в городке, так похожем на этот. На каждом уличном фонаре здесь висел праздничный венок, на окнах каждого дома - рождественские гирлянды. Дети играли в снежки во дворе школы, выстроенной из красного кирпича. Проезжая по центру города, мимо старой железнодорожной станции и парка с открытым катком, Тед увидел супружескую пару, увешанную пакетами и коробками с рождественскими подарками. Они неспешно шествовали по тротуару, и на мужчине была старомодная шляпа - точно такая, какую любил носить его дядя Бад.
"Живут, словно в снежном глобусе", - подумал Тед.
Он не сомневался, что если бы приехал сюда летом, то увидел бы детей в аккуратной простой одежде, играющих в мяч на пустыре или в бейсбол на школьном дворе. По субботним вечерам на эстраде в парке играл бы струнно-духовой оркестрик, по аллеям гуляли толпы людей с воздушными шарами и мороженым, и может быть, даже запускали бы фейерверки. Поездка в Коттингсли взбудоражила Холливэлла, задев ту струнку его души, которая давно уже не звучала. К наслаждению примешивалась горечь, но он радовался, что приехал сюда. Предыдущий визит в Коттингсли не вызвал у него подобных чувств, но тогда он был моложе, и с ним приезжали жена и дочь. Тогда он был не один.
И как ни странно, в этом местечке, словно застрявшем в прошлом, где Тед никого не знал, он впервые за многие годы почувствовал себя не так одиноко.
Потом он увидел голубой стеклянный шар на посту перед полицейским участком, и ощущение радости бытия, навеянное Коттингсли, сразу улетучилось. Этот городок, как и все прочие города на земле, уже осквернило насилие. Если когда-то он и был мечтой о другой эпохе, или казался ею на первый взгляд, - те времена давно прошли. Всякие остатки невинности, которые пытался сохранить Коттингсли, исчезли после жуткого убийства Алисы Сент-Джон, случившегося на глазах у множества людей.
Холливэлл припарковался у полицейского участка и поставил на приборную доску за ветровым стеклом табличку с надписью: "Управление шерифа, округ Уэссекс". Покинув теплый салон автомобиля, он поежился и застегнул молнию на куртке. Всего пара часов езды к северу от привычных мест, а уже заметно холоднее.
"Или, может, ты просто стареешь, Тед? Стареешь с каждым часом…"
За конторкой сидела милая рыжеволосая девушка, почти подросток. Когда Тед вошел, она подняла взгляд от книги и вежливо улыбнулась. Холливэлл подумал, что ей никак не меньше восемнадцати лет, раз она здесь работает - ведь для этого надо было окончить среднюю школу, - но на восемнадцать она совсем не тянула.
- Что вам угодно, сэр?
Он почти неосознанным жестом коснулся портупеи и вытащил полицейское удостоверение:
- Добрый день. Я детектив Холливэлл. У меня назначена встреча с детективом Анджером.