– Ну… Он пишет, что вамаясьцы рыбу, к примеру, вообще не жарят. Они ее сырой кушают. И я тут подумала: чудо-юдо ведь в воде жило, и плавники у него есть, значит, его можно рыбой считать… А если оно – рыба, и вамаясьцы ее сырой, как мы – морковку, едят, то и нам ее сырой есть не зазорно…
– Хм…
– Вамаясьцы – дикий народ, – набычившись, покачал головой боярин Никодим.
– С чего ты взял, что дикий?
– Ну, раз они рыбу сырую едят.
– Они бумагу изобрели.
– И фарфор…
– И воздушных змеев…
– И мандарины…
– Не мандарины, а мандаринов…
– Сам дурак…
– Лучше бы они изобрели спички, – не столь решительно, но все еще упрямо возразил потомок Трувора.
Бояре снова замолчали и неуверенно зачесали в затылках. Голод голодом, но есть сырую чудо-юдину…
– А вот я, когда мы отсюда выберемся, намерен отправиться в путешествие и посетить Вамаяси, – объявил ранее молчавший боярин Демьян. – И готовиться к этому намерен прямо сейчас. Чего откладывать.
– Это как?
– А когда в чужой дом приходишь, свои правила не диктуешь. Вот и мне придется рыбу сырую там есть. А я вот сейчас и потренируюсь. Чтоб там гримасой невзначай хозяев не обидеть, честь лукоморскую не уронить.
И, пока не передумал, Демьян решительно выбрал кусок поменьше и впился в него зубами.
Бояре замерли, как в цирке при исполнении смертельного номера.
– Ну как?… – шепотом произнесла боярышня Арина.
– Объедение! – радуясь, что поблизости нет свечей и не видно нецензурного выражения его лица, соврал Демьян.
Но, хоть все всё и без свечей поняли, на третий день скитаний под землей сырая чудо-юдина все же лучше, чем никакой чудо-юдины, и это тоже понимали все…
– Честно говоря, я тоже уже давно о такой поездке подумываю… – почти незаметно скривившись, потянулась к мясу боярыня Варвара.
– Куда это ты без меня-то собралась? – опередил ее супруг.
– Говорят, любопытная страна – Вамаяси…
– Надо съездить, надо…
– Всегда мне было интересно, как это они фарфор делают…
– И прикупить воз-другой не помешало бы…
– К тому же, раз тут дело чести…
Кусок за куском реликтовый деликатес начинал расходиться.
* * *
– …Ты жуй, жуй, не забывай, – напомнил Митрохе библиотечный, и тот с удвоенной частотой заработал челюстями, перемалывая в кашу пригоршню листьев мяты, поспешно принесенных Дионисием с кухонки сразу, как только истопник показался в дверном проеме его квартирки.
– Помогает хоть? – озабоченно поинтересовался Граненыч у Дионисия сквозь набитый рот, не переставая жевать.
– Не очень, – честно признался тот.
– Ничего, у меня в полотенце мелисса и смородиновый лист, – нетерпеливо махнула рукой Елена Прекрасная и впилась глазами в лицо Граненыча. – Рассказывай дальше. Что было дальше?
И истопник, большим глотком отправив в желудок всю зеленую, отчаянно пахнущую массу, не торопясь, со смаком продолжил описывать события уходящего дня:
– А дальше Бамбук – он от нежданной свободы, похоже, совсем к тому времени сдурел – загнал солдат на деревья, а Му-Му Букаху – на ограду вольеры с Ветром. Я вам доложу, Ветерок так не развлекался ни разу с того дня, как к нему полез с палкой и застрял между штакетинами пьяный Пашка-полотер!.. А между тем черносотенец, который из лукоморских, из предателей, спасаясь от Герасима, перескочил через забор и обнаружил себя нос к носу с Пуфиком. Конечно, он уже старый, лодырь, и ягненка новорожденного не обидит, но ведь предатель-то гадюка этого не знал! А я не знал, ваше величество, что люди умеют так орать… Как он тут рванул… Как со всей дури перемахнул через другую ограду… Как на Снежка приземлился… Вот тут самая потеха и началась… медведюшке-то нашему…
– Он… его съел? – с замиранием сердца от ужаса и алкогольно-ментоловых паров, неотступно витающих и выискивающих брешь в ее ароматизированной защите, прошептала Елена.
– Съесть – не съел, но заразил, – серьезно ответил Граненыч.
– Чем? – непонимающе наморщил лоб Дионисий.
– Болезнью своей. Медвежьей.
– Ай, да ну тебя!.. – махнула с облегчением свободной рукой царица.
– Да живым выскочил, гамадрил… мадригал… маргинал твой, ваше величество, – вспоминая виденное и невольно ухмыляясь, успокоил ее Митроха. – А напрасно. Он же предатель, шкура. Чего его жалеть? Он бы нас не пожалел. А казна могла бы на свинине для мишки день-другой сэкономить…
– А что произошло потом? – нетерпеливо прервал кровожадные рассуждения Граненыча библиотечный.
– А потом прибежала подмога и загнала зверей в загоны, – пожал плечами тот. – Не сразу, конечно… Побегать пришлось, не без этого… После нагнали плотников – ограду ремонтировать. До вечера молотками стучали. Да всё под охраной. Даром что заколдованные, а как охрана прочь – так и их как магнитом за ними тут же тянет.
– Ну а ты? – снова вспомнила главного героя повествования царица. – Где все это время был ты? Тоже на дереве?
– Да, – поддержал ее хозяин библиотеки. – Как тебя не заметили, когда вокруг было столько людей? Как ты спасся?
– А я это время с обезьянами просидел, – снова усмехнулся, хоть и невесело теперь, Граненыч. – Армячишко наизнанку вывернул, мехом наружу, и шапку тоже, в угол сарайки ихней забился, к печке поближе, и отсиделся. Вот такой маневр. Там щелка была – в нее шибко все хорошо видать было, а меня – никому. А большего мне и не надо. Я не гордый. Зачем мне их внимание? А потом стемнело, и я сюда передислоцировался… Так что, извини, царица-матушка. Не смог я твоего наказа выполнить. Не выбраться в город отсюда никак.
Елена медленно кивнула и опустила глаза.
– Значит, всё пропало… И когда Василий вернется, он попадет в засаду… И это все по моей вине… Я не смогла помочь ему… Предупредить… Никак… Я бесполезная, беспомощная, бестолковая женщина, которая не может сберечь свое счастье! Зачем я тогда еще живу?… Для чего, если он погибнет?…
Слезы на полотенце, ставшее сразу по совместительству и носовым платком, полились ручьем.
– Что ты, что ты, царица!.. – заохал и замахал ручками при таких словах библиотечный. – Да что ты такое говоришь!.. Да как ты можешь!.. Все еще непременно направится!
– Не убивайся ты так, голубушка. Еще не все потеряно. Время есть – может, что-нибудь придумаем, – попытался утешить ее и Митроха. – Как говорил известный вондерландский фельдмаршал Цугундер, нет безвыходных ситуаций, есть глупые люди.
– Он так говорил?… – всхлипнула Елена сквозь полотенце.
– Говорил, – подтвердил Граненыч.
– Митроха прав, – горячо поддержал истопника Дионисий. – Все обязательно будет хорошо! Вот увидишь! Спасение придет, откуда не ждали, провидение не оставляет тех, кто несправедливо обижен и нуждается в защите!
– А у меня еще и хорошая новость есть, – поспешно, пока царица снова не разрыдалась, доложил Граненыч.
– Какая? – недоверчиво взглянула на него сквозь пелену слез Елена.
– Когда я в той обезьяньей сарайке сидел, рядом с моей щелью остановились два черносотенца из пришлых, офицеры, судя по форме. Так вот, из их разговора я понял, где царя нашего с супругою держат супостаты.
– Где? – в один голос выдохнули Дионисий и царица.
– В Меховой фортеции, сиречь башне.
– Где?… – недопоняла Елена, не настолько подробно еще знакомая с географией хозпостроек дворца.
– В башне, где хранятся меха, шубы, шапки, валенки и прочее добро царской семьи. Она деревянная, проветривается хорошо, и сухо там…
– Да где же эта башня-то, Митрофан?!..
– Да вон же она, напротив тех окон, – ткнул тонким пальцем в восточную стену библиотеки Митроха. – Метрах в тридцати от нас дислоцируется.
– Что делает?…
– Стоит, говорю, – обиженно покосился не нее Граненыч, втайне гордившийся своим военным сленгом.
– Н-ну… Я так и подумала… – виновато опустила глаза Елена Прекрасная. – Но почему их держат отдельно от остальных?
– От остальных?… – вопросительно взглянул на нее Митроха.
– Ну да. От других бояр и их домашних, которых схватили тогда, вечером…
– А-а, – сочувственно протянул Граненыч и кивнул взъерошенной головой. – Ты же ничего не знаешь…
– Что я не знаю? – насторожилась Елена.
Дионисий, узнавший во время своих вылазок о печальной судьбе бояр, исподтишка показал Граненычу кулачок – женщина в положении, попрошу не волновать, но тот, расстроенный, не обратил внимания, а если и обратил, то не понял, на какой предмет ему был подан сей тайный знак, и продолжил:
– Так ведь бояре твои да дворяне, голубушка, на следующий день в яму были посажены и засыпаны там живь… Ё-моё, старый я дурак!.. – вытаращил он глаза и захлопнул себе рот ладонью, но было уже поздно…
Елена покачнулась, схватилась за сердце и стала оседать на пол.
– Твое величество, тебе плохо? Водички принести? – захлопотал Граненыч, но царица только качнула головой и застонала.
Когда ее притираниями на виски и нюхательными солями под нос привели в себя, первое, что она произнесла, едва раскрыв глаза и нашарив спасительное полотенце, было:
– Надо помочь им бежать.
– Но они… как бы это сказать… умерли… – осторожно заглянул ей в глаза Дионисий, держа наготове флакончик с солью.
– Я имею в виду, царя Симеона, царицу Ефросинью и боярышню Серафиму, – села на кровати и сурово взглянула на них Елена Прекрасная.
– Конечно, – тут же поддержал ее библиотечный, – Целиком и полностью согласен. Это – единственно верное решение, царица. И сразу, как только царь Василий, его братья или витязи вернутся, они немедленно освободят…
– Как ты можешь так говорить, Дионисий! А если он прикажет их казнить уже завтра?! Или сегодня?! – обвиняюще уставилась она на него.
– Но спасать пленных, помогать им бежать и бороться со злом должны витязи в сияющих доспехах, царица Елена! Ты когда-нибудь читала книгу, или слышала былину, в которой со злым колдуном сражались и – самое главное! – победили слабая женщина, низкий истопник и хозяин библиотеки?…
Библиотечный энергично отмахнулся от попытки Митрохи внести коррективы в изложение фактов вроде "Это ты низкий, а я – метр восемьдесят пять!" и воодушевленно продолжил:
– "Ай то не из-за леса, из-за гор выезжает на добром коне силен-могуч Вертогор-богатырь, то из библиотеки с кочергой наперевес выбегает старик Митрофан-истопник…" Хорошо сказание? Нет? И я думаю, что нет! И знаешь, почему? Потому что такого не могло и не может быть! Потому что мы – те, кого защищают, а не защитники! Потому что каждый должен заниматься своим делом! Потому что если богатыри начнут топить печи, прекрасные девицы – сражаться с колдунами, а кухарки – управлять государством, то мир рухнет!..
– То есть будет еще хуже, чем сейчас? – невинно округлив глаза, уточнил Граненыч, все еще обиженный, что его вынудили дослушать пламенную тираду библиотечного, игнорируя его поправки и комментарии.
– Да, – с непоколебимой уверенностью немедленно ответил тот. – И не спрашивайте меня – я даже не хочу представлять, каким именно образом!
Елена поникла головой.
– Но он… может убить их… мучить… издеваться… заколдовывать…
– А если мы попадемся, то мучить и заколдовывать он будет уже нас! – горячо напомнил Дионисий.
Лицо царицы стало жалким, страдальческим – как будто она вот-вот расплачется, и библиотечный понял, что победил.
– Ну не надо так убиваться, царица Елена, – мягко взял он ее за руку. – Безвыходных положений не бывает! Надо надеяться, наверняка скоро подоспеет подмога – наши витязи или странствующие рыцари – в каждой второй книге сразу, как только положение становится невыносимым, появляется странствующий рыцарь и все налаживается!.. Сколько раз я сам прибегал к этому приему, чтобы спасти невинных мучеников! И всегда срабатывало!
– Да, – кивнула она. – Конечно… Рыцарь… Силен-могуч богатырь… Или Василий… Или Дмитрий… Или Ион… Или еще кто-нибудь… Хорошо. Я поняла. Все наладится. Обязательно. Да.
– Я так и…
– Ну так вот. Я все это обдумала и приняла решение, – чуть повысив голос, на властной, хоть и несколько приглушенной полотенцем нотке закончила она, и Митроха вопросительно склонил голову набок.
– Я здесь царица. И вы обязаны меня слушаться. Так вот. Я приказываю. Мы. Немедленно. Начнем. Планировать. Побег. Пленников.
– Но Елена!!!.. Мы не умеем!.. Мы не можем!..
– Это, может, вы не умеете, – строго нахмурил брови Граненыч. – А мы так очень даже. Учения всех стратегов мира будут работать на нас! А ежели вы, Дионисий Батькович, боитесь, так мы и сами смогём.
– Только без тебя нам будет очень трудно, Дионисий, – ласково заглянула Елена библиотечному в глаза. – И я не приказываю – я прошу тебя помочь.
Дионисий стоял, скрестив ручки на груди и обиженно выпятив нижнюю губу.
– Подумай только, какой получится сюжет для твоей следующей книги! Как ты сможешь все правдиво приукрасить! И главным героем будет не какой-то там рыцарь на непонятного цвета коне, а ты сам! Разве тебе никогда не хотелось хоть на минуточку побывать на месте твоих героев, Дионисий?
– Царица Елена, неужели ты ничего не понимаешь?!.. Хочу я побывать на чьем-либо месте или не хочу – это не играет ни малейшего значения! Описывать подвиги – это одно дело, а совершать их самому – совершенно другое! Подвиги не может совершать кто попало! Для того, чтобы совершить настоящий подвиг, который вдохновит поэтов на бессмертные вирши, а прекрасных дам – на любовь до гроба, нужно бесчисленное множество свойств и вещей, которых у меня нет!.. Благородное происхождение, отвага, сила, богатырский рост, нужны сверкающие латы, нужен конь, лучше белый, как пролитое молоко – символ правого дела, нужен меч-кладенец…
– Но Дионисий!.. Как можешь говорить такое ты, который в своей жизни уже совершил немало подвигов?! – вскинула к нему ладони Елена.
– Я?!.. – мгновенно потерял нить мысли хозяин библиотеки. – Я?!.. Я?!..
– Конечно, ты!
– Но я не совершал никаких…
– Ты совершил! Первый твой подвиг был, когда ты ушел из дворовых в библиотечные. Помнишь? Над тобой смеялись, тебя осуждали, задирали, презирали, неоднократно даже подвергали… этому… когда все вместе… одного… а, обструкции!.. а ты все равно выполнил то, что решил, ты же мне сам рассказывал?
– Д-да…
– И для тебя это был подвиг. Второй твой подвиг – когда ты в первый раз написал книгу и отослал ее в издательство, преодолев неверие в себя и дурные мысли. Помнишь? И ты стал знаменитым, твои книги знают, любят и ждут все женщины мира! Твое имя они повторяют чаще, чем имена своих возлюбленных, поверь мне!
– Да…
– А третий ты совершил, когда укрыл меня. Ты ведь мог оставить меня на полу, и потом пришли бы солдаты или мои же бедные слуги, схватили бы меня и передали в лапы колдуну! Но ты не побоялся его гнева! Ты помог мне!
– Ну это-то смог бы любой…
– Нет, не любой. Потому что в мире есть маленькие отважные Дионисии, а есть Букахи. Богатырского роста, благородного происхождения и в сверкающих латах.
Этому аргументу хозяин библиотеки противопоставить не смог ничего.
Прошло два часа.
Были рассмотрены и отвергнуты несколько планов побега пленников из фортеции-башни, но единственно верный все никак не придумывался.
– Вот если бы там была книга из моей библиотеки, – в отчаянии стукнул кулачком по столу Дионисий, – у нас не возникло бы никаких затруднений!
Граненыч помял в кулаке небритый подбородок.
– Как писал генералиссимус Карто-Бито, если из десяти дорог тебе не нравится ни одна, выбери одиннадцатую, – глубокомысленно проговорил он и обвел взглядом застывшую в уважительном непонимании аудиторию.
– И… что это значит? – спросил наконец Дионисий и снял очки.
– Это значит, что сейчас надо думать не как вызволить старого царя и остальных из фортификационного укрепления башни, а как передать им в каземат книгу, – глубокомысленно изрек он, наконец.
– Что?… – не веря своим ушам, библиотечный вытянул шею и прищурил на Митроху близорукие глаза.
– Ну конечно! – захлопала в ладоши Елена. – Конечно! Граненыч, ты гений! Ведь тогда Дионисий сможет вывести их из башни и укрыть здесь!
Но тут же погрустнела.
– Но как мы ее туда передадим?…
И ту настало время торжествовать Дионисию.
– Я знаю, как, – гордо заявил он. – Есть одно старое испытанное средство. Простое и безотказное, как удар стилетом. Если не получится так – не получится никак. Во всех книгах оно описано как самый верный способ передачи заключенным запретных вещей. И мы этим способом тоже воспользуемся, – уверенно закончил он и победно оглядел друзей.
– Каким?… Как?… – получил он порцию недоумения вместо минуты славы.
– А разве я не сказал?…
– Нет.
– Ой. Ну, это очень простой способ…
Чуть позже Граненыч припомнил еще одно изречение генералиссимуса Карто-Бито: "Если что-то с первого взгляда кажется очень простым, приготовьтесь к тому, что оно окажется невыполнимым".
Способ, предложенный библиотечным, и в самом деле казался незамысловатым: запечь в каравай какую-нибудь маленькую книжицу и подкинуть его в корзину с продуктами, которую наверняка кто-то из заколдованных слуг носит в Меховую башню… Пока заговорщики не уткнулись в вопрос, как именно эту книжицу в этот каравай запечь.
Кухня во дворце была одна. В ней готовились кушанья и для царской семьи и ее высокородных гостей, и для обслуживающих их слуг.
Ночью это было бы сделать проще всего, но после последнего мытья посуды все огни тщательно гасились, а продукты убирались по местам. И если незамеченным на кухню пробраться еще было можно, то как незаметно развести огонь в огромной печи, незаметно замесить квашню и незаметно испечь хлеб – не смогли изобрести даже Дионисий с Граненычем вместе взятые.
Казалось, решение этой проблемы было очень простым – пройти на кухню днем, но Дионисий этого сделать не мог из-за своей приметности, Граненыч – потому, что мужики обычно допускались на кухню лишь в роли подносящих дрова к печам и в дровяные чуланчики, а Елена – потому что это было слишком опасно. На этом кандидатуры в пекари заканчивались.
– Хорошо, не надо спорить, милые мои, – царица решительно поднялась со своей табуреточки и откинула косу назад. – Пойду я.
– Нет!!! – в один голос воскликнули мужчины.
– Но у нас нет выбора, мы же обдумывали это всю ночь! – воскликнула Елена. – Дионисий раздобудет мне какую-нибудь простую одежду, я измажу лицо сажей, повяжу на голову платок и меня никто не узнает!
– Я, конечно, могу… – нерешительно начал библиотечный, но был перебит Митрохой:
– Нет, голубушка царица. Тут ты не права. Это мне Дионисий раздобудет простую одежду, я побреюсь, измажу лицо сажей, повяжу на голову…
– ТЫ?!..