- Они когда-то правили почти всем северо-западом, - объяснил Леудаст. - Прежде чем альгарвейцы и фортвежцы раскромсали их империю.
- А что ж они так на дёнок похожи? - поинтересовался Нантвин.
- Да не очень-то, - ответил Леудаст. - Ну, волосы светлые, так и все на том.
Ему разница казалась очевидной: семья кауниан жила недалеко от его хутора. Они не только были худощавыми и рослыми - волосы их, золотые или серебристые, лежали ровно, в то время как буйные шевелюры дьёндьёшцев торчали во все стороны и оттенок имели скорее песочный.
- Да что б им провалиться, - буркнул Нантвин, которому столь тонкие различия были неинтересны, - по мне так сущие дёнки.
- Ну, будь по-твоему, - вздохнул Леудаст. - Сущие дёнки.
Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пустопорожние споры.
- Неэффективно это, - проворчал солдат.
На него смотрел пленник-каунианин - скорее даже сквозь него. Судя по выражению лица пленного, Леудаст казался ему прямоходящей вошью. Солдат расхохотался. Каунианина передернуло, будто он наступил на колючку. Что за смех, в самом деле - думать, будто ункерлантского солдата волнует мнение о нем какого-то бестолкового пленника?
- Что вы тут баклуши бьете? Пялитесь на жалких ублюдков? - рявкнул сержант Магнульф. - Конунг Свеммель, почитай, отправит их на рудники копать серу и киноварь, так что света белого они больше не увидят. Все равно что покойники. А вы - пошевеливайтесь!
- Так точно, сержант! - отозвался Леудаст.
Пытаться объяснить Магнульфу, что он пытался объяснить Нантвину, чем фортвежские кауниане отличаются от дьёндьёшцев, было бы бесполезно. Магнульф не нуждался в отговорках. Он требовал повиновения.
Добившись требуемого, сержант только хмыкнул.
- За мной! - скомандовал он. - Еще пара дней, и мы войдем в Эофорвик.
Леудаст поплелся за ним. С гораздо большим удовольствием он бы вернулся к себе на хутор. Но если уже его занесло на войну, то солдат был вовсе не против, чтобы она оказалась легкой.
* * *
Полковник Сабрино высунулся из палатки, и прикованный к столбу на временной дракошне северней Громхеорта ящер тут же зашипел, захлопав крыльями. Альгарвейский летчик замер, будто получил оскорбление от разумного врага, и продемонстрировал дракону самый непристойный жест, какой только знал. Дракон зашипел снова - должно быть, тоже обиделся. Сабрино расхохотался и, задрав нос, направился в сторону офицерского клуба.
Клуб тоже размещался в палатке. Буфетчик поклонился вошедшему Сабрино.
- Чем могу служить, ваше благородие? - спросил он.
- Для начала, без сомнения, ты мог бы обернуться прекрасной девой, любезнейший, - отозвался Сабрино.
Сидевшие за столом со стаканами в руках летчики его крыла расхохотались. Буфетчик - тоже, хотя и остался, невзирая на команду, мужчиной да вдобавок весьма уродливым.
- Что ж, - Сабрино вздохнул, - тогда придется мне удовольствоваться стаканом портвейна. Запиши на мой счет.
- Слушаюсь, ваше благородие! - Буфетчик ловко выдернул пробку из бутылки и наполнил стакан.
Сабрино пригубил. Крепленое вино оказалось не из лучших, но приходилось ограничивать себя. В военное время необходимо идти на жертвы.
- Присоединяйтесь, полковник! - окликнул его капитан Домициано, похлопав по свободном табурету. Сидевший с ним за одним столом старший лейтенант Орозио кивнул, показывая, что присоединяется к приглашению.
- Не против. - Сабрино пристроился на высоком табурете и поднял стакан. - Выпьем за нашу чудесную маленькую войну!
- За чудесную войну! - эхом отозвались Домициано и Орозио, прежде чем осушить стаканы вслед за своим командиром.
- Представляется мне, - добавил Орозио, - что Фортвег лежит перед нами в шляпной коробке, перевязанной ленточкой.
- Вот и мне так кажется. - Сабрино кивнул. - Жаль, что пришлось пропустить их через границу и позволить нанести такой урон нашему королевству… но мы получили за ущерб сторицей.
- Верно, - согласился Домициано. Ухо его, сожженное лучом фортвежца, скрывала повязка. Но капитан самолично разделался с четырьмя драконами противника и разорял вражескую землю не раз. Небольшая рана не тревожила его душу. - Мы бы добились не меньшего, даже если бы ункерлантцы не подкрались к королю Пенде со спины и не отвесили ему доброго пинка.
- Вот и мне так кажется, - повторил Сабрино. - Совершенно так же. Фортвежцы отважны, но у них недостает бегемотов, у них недостает драконов, а с теми, что у них есть, они не вполне понимают что делать. Нам бы потребовалась пара лишних недель, чтобы занять оставшуюся часть страны, но мы бы справились, сомнения нет.
Орозио почесал бородку.
- Сударь, а что нам делать, если столкнемся с ункерлантскими драконами в воздухе?
- Делайте вид, что вам померещилось, - ответил Сабрино, не раздумывая. - Если пилоты начнут стрелять - уклоняйтесь. Иными словами - уносите ноги. Король Мезенцио не хочет войны с Ункерлантом. Я слышал, что через пару дней будет оглашен приказ по армии того же содержания. У нас сейчас достанет трудностей и без выходок конунга Свеммеля.
- Не думаю, что стоит излишне беспокоиться из-за ункерлантцев, - возразил Домициано. - В Шестилетнюю войну мы преподали им такой урок, что Свеммель едва ли захочет связываться с нами.
- Будем надеяться, - отозвался Сабрино и выпил - за надежду. Подчиненные его выпили вместе с ним.
В клубную палатку заглянул вестовой. При виде Сабрино на лице его немедленно отразилось облегчение.
- А, вот и вы, сударь! - воскликнул он. - Только что передали по кристаллу: вашему крылу приказано немедленно присоединиться к атаке на городок Вихтгара.
Грубые звуки фортвежского он произносил так четко, как это вообще было возможно для альгарвейца.
Из внутреннего кармана мундира Сабрино достал карту и разложил на столе, так, чтобы Домициано и Орозио тоже могли изучить ее. Миг спустя палец полковника накрыл мишень.
- В полусотне миль на северо-запад отсюда, - заметил он и обернулся к вестовому: - Передай кристалломанту - пусть ответит, что мы через полчаса будем в воздухе. - Он кивнул товарищам: - Пора преподать фортвежцам очередной урок, ребята.
Как обычно, Сабрино пришлось с осторожностью пробираться между прикованными драконами, чтобы не измарать башмаки едкими испражнениями. Как обычно, его ящер позабыл, что носит своего всадника годами. Как обычно, тварь шипела, била крыльями и брызгала слюной, пытаясь отпугнуть человечка, решившего взгромоздиться дракону на спину. Плевать огнем скотина, впрочем, не пыталась - эту дурную привычку у боевых драконов отбивали с младенчества. Спасибо, подумал полковник, и на том.
Когда колоссальные перепончатые крылья загремели за спиной и земля ушла вниз, Сабрино еще раз поблагодарил судьбу. Зрелище, открывающееся с высоты, почти стоило того, чтобы сносить тупую злобу огромных ящеров. Да и сами драконы на взлете, расчерченные по спинам алыми, белыми и зелеными полосами, посеребренные снизу, были прекрасны.
- Давай, - бросил он и ткнул дракона стрекалом, чтобы повернуть зверя от запада на север. - Мы успеем.
Дракону, как и следовало ожидать, сворачивать не хотелось. С точки зрения гигантского ящера, он поднимался в небо на охоту, а мнение Сабрино было ему глубоко безразлично. Твари было едино, в каком направлении летить. Когда седок попытался все же воздействовать на крошечный упрямый комочек того, что сходило дракону за мозги, тварь только выгнула назад длинную, гибкую шею и попыталась зубами выдернуть пилота из седла.
Поливать себя огнем дракон не стал, но смрадное от горелой серы и тухлого мяса дыхание окатило Сабрино, заставив подавиться.
- Отродье червя! - заорал полковник, огрев тварь по носу железным стрекалом. - Порождение стервятника! Я твой хозяин! Слушайся!
Случалось так, что дракона забывал и то, чему его учили от рождения непрестанно. В этом случае пилот не успевал даже выругаться. Сабрино не допускал мысли, что это может случиться и с ним. Он снова приложил дракона палкой по чешуйчатой морде, и тварь с яростным шипением отвернула голову. Пилот снова ткнул зверя стрекалом, и дракон, пусть неохотно, свернул в направлении Вихтгары.
Внизу по дорогам через поля маршировали альгарвейские колонны. Тут и там им пытались противостоять разрозненные фортвежские отряды - безуспешно. Сабрино погрозил им кулаком.
- Получите, - вскричал он, хотя его не слышал никто, кроме дракона, - за то, что вступили на нашу землю! Нам отмщение, и воздадим стократ!
Когда фортвежцы подступили к Гоццо, полковник начал тревожиться: если бы город пал, войска короля Пенды могли бы рассеяться по равнинам северной Альгарве, причинив королевству неисчислимые бедствия. Но бегемоты и драконы переломили ход битвы при Гоццо и с тех пор ломали хребет врагу раз за разом. Невзирая на природную отвагу, фортвежцы не могли устоять перед подобной мощью.
Кое-где отходящие фортвежцы поджигали поля и рощи, чтобы задержать наступающих. Если бы это делалось регулярно, от затеи был бы толк. А так до ноздрей Сабрино изредка долетали струйки дыма: не тот эффект, какого рассчитывал добиться противник.
Над Вихтгарой дым поднимался густым столбом. Соотечественники Сабрино обошли город с севера и юга, замкнув вокруг него кольцо, как случилось с Громхеортом несколько дней тому назад. Зажатые в клещах фортвежцы все еще пытались вырваться, но шансов у них оставалось немного. Внизу крошечные, точно муравьи, всадники на единорогах ринулись в атаку на дивизион бегемотов. Ядрометы и тяжелые жезлы на спинах зверей остановили фортвежцев, намеревавшихся врубиться в ряды врага.
Над Вихтгарой кружили драконы. Поначалу Сабрино показалось, что это альгарвейские ящеры засыпают ядрами защитников города, но, подлетев поближе, полковник увидал, что звери помечены синим и белым: фортвежские цвета. Ящеров было чуть более дюжины. Без колебаний - верней сказать, с колебаниями не большими, чем можно было ожидать от непокорных драконов, - они бросились на альгарвейское крыло.
Сабрино помахал своим летчикам.
- Раз они хотят драки - они ее получат! - крикнул он, хотя и сомневался, что его услышат.
В том, что получат именно фортвежцы, у него не было сомнения. Невзирая на боевые потери, драконов в его крыле насчитывалось вчетверо больше, чем у противника.
Фортвежских летчиков собственная безопасность волновала не более, чем их соотечественников-кавалеристов на земле. Они рвались в бой. Ящер Сабрино издал боевой клич: словно на сковороде размером с маленькое герцогство зашипело масло. Вскинув жезл, Сабрино выстрелил в ближайшего фортвежца. Как бы ни стремился его зверь выжечь противника с лица небес, пилоту вовсе не хотелось вступать в бой на ближней дистанции.
Но попасть в мишень на лету было не так просто, особенно когда и полковник, и его противник-фортвежец мчались непредсказуемо менявшимися курсами - то одному, то другому дракону взбредало в пустую голову отвернуть с пути. Воздушный бой вели не только солдат против солдата, но и дракон против дракона, а звери мечтали только о том, чтобы поливать друг друга огнем и рвать когтями в клочья.
Вот налетел и фортвежец. Пилот знал свое дело, и дракон его был по фортвежским меркам отлично науськан: вместо того чтобы тупо наброситься на противника, зверь набрал высоту, позволив седоку выцелить Сабрино из жезла. Стараясь избежать гибельного луча, пилот прижался к чешуйчатой шее ящера, подгоняя своего зверя все выше в небо.
Фортвежские мерки уступали тем, какими пользовались во владениях короля Мезенцио. Кроме того, дракон альгарвейца был крупней, сильней, быстрей вражеского. Невзирая на все попытки противника помешать ему, ящер Сабрино зашел фортвежцу в хвост, окатив сверху потоком огня.
Пламя облизнуло спину и левое крыло вражеского зверя. Отчаянный визг прозвучал в ушах полковника как музыка. Скорей всего, фортвежский пилот тоже кричал, но в громовом вопле зверя его вой потонул напрочь. Противник рухнул на землю, обожженный и все еще пламенеющий. Напитанный серой и ртутью драконий огонь негасимо цеплялся за плоть.
Взревев торжествующе, дракон Сабрино плюнул огнем вслед поверженному противнику, и полковник огрел зверя стрекалом. Пламя еще понадобится ему в будущих боях. Сабрино оглянулся, высматривая, кому из товарищей может понадобиться его помощь, и не нашел таких. Большая часть фортвежских (и один или два, заметил он с горечью, помеченных цветами Альгарве) драконов уже обрушились наземь, окутанные огнем. Нескольким врагам удалось уйти на запад, в направлении крошечного клочка земли, который еще удерживала армия Фортвега. Один дракон, чей седок подвернулся под луч противника, бросался на своих и чужих, враз одичав, пока его тоже не отправили в краткий полет к земле.
С востока надвигалась новая стая драконов - эти шли ниже под весом нацепленных на упряжь тяжелых ядер.
Когда снаряды посыпались на Вихтгару, Сабрино широко ухмыльнулся.
- Чудесная маленькая война! - вскричал он восторженно. - Чудесная!
* * *
Оккупация. Эалстан, конечно, слыхивал это слово до войны - слыхивал не раз и думал, что знает его смысл. Теперь ему довелось изведать горькую разницу между знанием и опытом.
Оказалось, что оккупация - это когда по улицам Громхеорта вышагивают альгарвейские солдаты: все с жезлами наизготовку, и все думают, что каждый встречный должен понимать по-альгарвейски. Тех, кто не знал ни слова на этом неблагозвучном щебечущем наречии - на слух Эалстана оно походило на сорочью болтовню, - могли пристрелить за одно это. И никто не в силах был покарать альгарвейцев за убийство. Командиры их за это, должно быть, награждали.
Оказалось, что оккупация - это когда мать и сестра должны торчать дома и по делам или за покупками посылать Эалстана или его отца. Альгарвейцы чинили не так много насилия, но этого хватало, чтобы приличная фортвежка не вздумала рисковать.
Оказалось, что оккупация - это когда в дом набиваются кузен Сидрок и его родня, потому что шальное ядро превратило их дом в руины. Эалстан понимал, что с тем же успехом это мог оказаться его дом. И тогда он ходил бы, будто оглоушенный, как Сидрок и его отец, брат Хестана, потому что тогда его, а не кузена, сестра и мать были бы похоронены в развалинах.
Оказалось, что оккупация - это когда на каждой стене, которую не обрушило взрывом, налеплен плакат на безграмотном фортвежском. Одни заявляли: "Каунианские царства внесли вас в эту войну". Другие: "Почему вы, фортвеги, за кауниан умирать?" Эалстан не питал добрых чувств к тем каунианам, что селились в границах Фортвега, - разве что когда заглядывался на светловолосых девушек в тугих панталонах. Но если альгарвейцы так старались посеять ненависть к ним, значит, что-то в них должно найтись хорошее!
Оказалось, что оккупация - это когда не имеешь понятия, что случилось с твоим братом Леофсигом. Выносить это было трудней всего.
И все же, хотя эрл Брорда бежал, а в его замке окопался альгарвейский комендант, жизнь продолжалась.
Сестра сунула в полотняный мешок несколько соленых оливок, кусок твердого белого сыра, шмат колбасы с чесноком и горсть изюма.
- Держи, - бросила она. - И не задерживайся. В школу опоздаешь.
- Спасибо, Конберга, - ответил юноша.
- Не забудь по дороге домой зайти к булочнику и купить хлеба, - напомнила Конберга. - А если все булочные будут закрыты, притащи от мельника десять фунтов муки. Хлеб испечь мы с мамой и сами можем.
- Ладно… - Эалстан запнулся. - А если у мельника тоже не будет муки?
- Тогда, - раздраженно ответила сестра, - будем голодать. Что меня вовсе не удивит. Сидрок! - крикнула она. - Ты уже готов? Учитель тебя выдерет как козу и будет прав!
Не успев вытащить черепаховый гребень из густых темных кудрей, Сидрок скатился по лестнице в кухню, чтобы получить такой же, как у Эалстана, обед.
- Побежали, - бросил Эалстан. - Конберга права: если опять опоздаем, о наши спины розги сломают.
- Наверное, - безразлично пробормотал Сидрок.
Быть может, ему хорошая трепка и помогла бы выйти из меланхолии, но Эалстану - нет, и ему вовсе не хотелось заработать розог только оттого, что кузен до сих пор не пришел в себя. Ухватив Сидрока за рукав, он вытащил его на улицу.
Мимо дома никто из альгарвейцев в тот момент не вышагивал, за что Эалстан возблагодарил силы горние. От одного вида килтов у него начинали болеть зубы. Проходить мимо захватчиков без насмешек тоже было мучительно, но рисковать жизнью юноша не собирался. Оккупанты не только с женщинами обходились как им вздумается.
Эалстан был уверен, что Леофсиг и его товарищи не творили ничего подобного на альгарвейской земле. Нет, сама мысль о том, что Леофсиг и его товарищи могли сотворить нечто подобное, не приходила юноше в голову. А даже если и творили, значит, альгарвейцы заслужили кару.
Завернув за угол, Эалстан вышел на главную улицу, где стояла его школа. Тут он уже не мог притворяться перед собой, что Громхеорт остается свободным фортвежским городом. Во-первых, через каждые несколько кварталов на улице стояли альгарвейские посты. Во-вторых, повсюду проросли поганками таблички на чужеземном языке, где сами буквы были начертаны так замысловато, что их едва можно было прочесть, особенно Эалстану, привычному к угловатым фортвежским письменам. А в-третьих, проходя главной городской улицей, юноша ясно видел, как пострадал Громхеорт, прежде чем сдаться на милость победителя.
Альгарвейцы сгоняли горожан на расчистку завалов.
- Работа, твою проклять! - орал солдат в юбке на скверном фортвежском.
Фортвежцы и кауниане, которых захватчики согнали на принудительные работы, уже швыряли в телеги битую черепицу, обломки кирпичей, ломаные доски. Какая-то каунианка нагнулась, чтобы подобрать кирпич, и альгарвейский солдат неторопливо погладил ее по ягодицам.
Та с возмущенным вскриком выпрямилась. Солдаты расхохотались.
- Работа! - приказал тот, что дотронулся до каунианки, и взмахнул жезлом.
Лицо женщины походило на застывшую маску. Она нагнулась снова, и солдат опять погладил ее. В этот раз каунианка продолжала трудиться, словно ее мучителя не существовало на свете.
Эалстан торопливо проскочил мимо рабочих, чтобы альгарвейцы и его не отправили кидать кирпичи. Сидрок последовал за ним, поминутно глядя ошеломленно и жадно, как развлекаются солдаты.
- Да пошевеливайся! - нетерпеливо крикнул ему Эалстан.
- Силы горние, - пробормотал Сидрок скорее себе под нос, чем обращаясь к двоюродному брату. - Вот хорошо бы так… с девчонкой…
- Еще бы - когда она не против, - ответил Эалстан, хотя ему потребовалось изрядно напрячь воображение, чтобы представить девушку, которая захочет, чтобы он так поступил с ней. Но, невзирая на это, он подметил тонкое отличие, от Сидрока ускользнувшее. - Он не с ней это делал. А над ней. Ты ее лицо видел? Да если бы взглядом можно было убивать, она бы всех вонючих рыжиков в городе спалила!
Сидрок мотнул головой.
- Она же просто каунианка.
- Ты думаешь, тому альгарвейцу не все равно? - парировал Эалстан и сам же покачал головой. - Нет, он бы с… - Юноша чуть было не сказал "с твоей матерью", но осекся: удар был бы сильней, чем следовало, - с Конбергой поступил так же. Для людей Мезенцио разницы нет.
- Они победили, - горько буркнул Сидрок. - Вот что получают победители: право творить что хотят.