- Вот именно! - хмыкнул Фенрир. - Отсебятины через край. Поэт - что с него взять! Что слышит, то и пишет, а слышит только то, что сам придумал. Самое главное - он нас монстрами сделал, хотя я сидел перед ним, как пред вами, и ничего троллиного во мне не было, кроме способности дать возможность пережить демонстрируемое. Он решил, что эта способность от Сатаны и соответственно нас нарисовал. Не тролли, а черт знает что!.. Тем более что чертей не существует.
- Вы вместо них, - хихикнул я.
- А Сольвейг?! - возмущенно воскликнул он. - Разве это живой человек? Схематичный набросок, отдаленно напоминающий настоящую Сольвейг.
- Ну, - заметил я профессионально, - он написал пьесу, а в пьесах героев жизнью наполняют актеры и режиссеры. Ты же и сам отчасти копируешь его драму…
- Я?! Копирую?! - опешил он.
- Ах, да, - сообразил я. - Я забыл, кто первоисточник информации… Извиняюсь… Ну, и какая Сольвейг была в жизни?
- Замечательная! - расплылся он в восхищенной улыбке.
- Очень информативно, - кивнул я.
- Ну, во всяком случае, не сидела у окошка и не пела тоскливых песен.
- А чем же она занималась? - пожалел я знаменитую песню Сольвейг.
- Да представляете ли вы, уважаемый театральный критик, сколько дел по выживанию у отшельницы, живущей высоко в горах и воспитывающей малого ребенка?!
- С трудом, - честно признался я. - Но, думаю, что немало - пропитание, а значит, охота, сбор плодов, возможно, некоторые культурные посадки и выращивание урожая…
- Еще нам три пастушки, папашины подружки стадо коз подкинули, - добавил Фенрир. - Сказали: он с нами был хорош, и мы в долгу не останемся. Сестры как-никак…
- Да, - кивнул я, - а это пастбища, заготовка кормов на зиму, дойка, стрижка, прядение, вязка, чистка… Охо-хо…
- Вот именно, что ой-ё-ёй, - хмыкнул он. - Пас коз, правда, я и многое другое делал, но прикинь, много ли сил у тебя останется после всех этих трудов праведных и неправедных?
- У меня-то ни фига не останется, но то я - городской житель, - пожал я плечами. - Но полагаю, что немного.
- То-то и оно, - вдохновился он. - Не до песен… Она их только мне пела перед сном - колыбельные. Так сладко было под них засыпать… У троллей такого нет. То есть музыка есть, а песен колыбельных нет, потому что тролли сразу засыпают. Это даже сном нельзя назвать, а приблизительно можно поименовать переработкой информации в другом режиме. Для жизни вроде бы колыбельные и не нужны, но до чего же приятно!.. Когда я поделился удовольствием с сородичами, они тоже пристрастились к ее колыбельным. Даже взрослые.
Но я знаю, что ночами она отыскивала Пера. Я не лез в их жизнь. У нас это не принято, хотя мы умеем. Однако иногда мы с ней вдвоем следили за его приключениями, и не раз вытаскивали из передряг, хотя он сам об этом не догадывался. Но непременно имел видение Сольвейг. Осе с Пером развлекались сказками, а мы с Сольвейг - жизнью Пера.
Еще помню в самом начале - на следующий день или через пару дней после исчезновения Пера она вдруг сказала:
- Осе умерла, жалко… Она теперь во мне спряталась… Пусть, ладно? - вроде бы спросила она у меня разрешения.
- Пусть, нам не жалко.
- Да, - кивнула она. - Теперь мы будем вдвоем его защищать.
- И так всю жизнь? - уточнил я у Фенрира. Очень мне такая жизнь показалась убогой. Ждать любимого, конечно, красиво, но, выбиваясь из сил, отшельничать…
- Нет, конечно, - улыбнулся снисходительно Фенрир. - Она оказалась не такой упертой, как Пер, и сблизилась с нами через меня. Она с самого начала была похожа на нас, поэтому, когда я предложил ей стать такой, как я, она согласилась.
- Ты мой сын, - сказала Сольвейг. - И я рада стать такой, как ты.
- Сольвейг стала троллицей?! - ужаснулся я.
- Вот и Ибсен пришел в ужас и не поверил, - усмехнулся он. - Теперь мне самому приходится работать.
- Чтоб все человечество превратилось в троллей?
- Это неизбежно, потому что записано в генетической программе вида, но запуск этой программы осуществляется искренним желанием человека… Однако человечество научилось избегать неизбежного.
- Кто же вам будет петь колыбельные? - предостерег я.
- Сами будем, вы уже научили нас… Сольвейг научила, - утешил он меня. - А мы научили ее действительно быть рядом с Пером. Она не ждала его, как дура, а, когда было на то время, жила с ним, хотя он и думать о ней забыл.
- Вы за мной пришли? - поставил я вопрос ребром, потому что почувствовал его особый интерес ко мне. И меня стали раздражать туманные намеки и экивоки.
- Я за всеми прихожу, - серьезно ответил Фенрир. - Отклик слышу редко. Сегодня откликнулись только вы.
- Странно.
- Закономерно, резонанс…
- Какой еще к черту резонанс? - опять он темнил, и меня это раздражало. - Так, значит, Ибсен и с возвращением Пера все придумал?
- Да нет, - усмехнулся тролль. - Приполз наш Пер… Когда почувствовал, что жизнь прошла, и больше ничего не будет. Не в переплавку - так червям на корм, а то и рыбам, ежели утонет. Призвали мы его, чтоб шанс последний для бессмертья дать. Не он был ценен нам, а чувства Сольвейг.
- И что?
- Он долго так о будущем мечтал, что был на все готов, узнав, что будущего нет, что прожита впустую жизнь, бездарно.
- Да, Ибсен хорошо придумал с переплавкой, - кивнул я. Мне, действительно, нравился этот образ в пьесе.
- Неплохо, ибо гений, - согласился Фенрир. - Второго Ибсена в драматургии нет.
- Но дальше что?!
- От ужаса он очень захотел, и путь прошел, что прежде предлагали…
- Пер Гюнт стал троллем?! Бедный Генрик Ибсен! Наверное, вращается в гробу, - не удержался я.
- Да нет, он с нами, - улыбнулся тролль. - Слишком любопытен, чтоб упустить возможность все узнать.
- И что, теперь они соединились? Пер Гюнт и Сольвейг? - очень мне хотелось убедиться в мелодраматичном и слезовышибательном финале. Голливудщина, конечно, беспардонная, но на полчаса душу очищает и возвышает. Когда старушка, божий одуванчик, уже по-матерински (вечные невесты в любовницы не годятся) кладет трясущуюся всепрощающую ладошку на склоненную к ней на колени повинную голову старого дурака, какой браток не прослезится?!
- А вы как думаете, херр театральный критик? - иронически посмотрел на меня тролль.
Пришлось тяжко вздохнуть и посмотреть правде образа в глаза.
- На олене улетел? - спросил я неуверенно. - Или в трехглавого змея превратился и - за синее море?
- Это было бы слишком просто, - отрицательно покрутил головой Фенрир.
- А что ж тогда? - Не мог я найти альтернативного варианта.
- Х-ха, воплотился в человека и затерялся в толпе, - невесело хохотнул мой собеседник с некоторой ноткой невольной гордости за своего изобретательного отца.
- А Сольвейг?
- Сольвейг живет и ждет, когда вечный трус станет мужчиной. Впрочем, у нее и других интересов в жизни достаточно.
- Где живет и ждет?!
- Тот, кто захочет ее найти, непременно найдет, - усмехнулся тролль, иронически глядя на меня.
- В прозе ваша речь противоестественно звучит, - заметил я. - И сам с трудом уже общаюсь прозой.
- У всякой жизни ритмика своя.
- Что ж написать мне в нашем интервью?
- Надеюсь - правду…
- Правд на свете много, - посетовал я искренне. - Своя - у троллей, у людей - своя, своя - у зайца и своя - у волка…
- Системной правдой оперируй, критик, которая от Бога вам дана.
- Хотел бы я и с Сольвейг пообщаться, - выпалил я неожиданно для себя, вырвалось. - Без правды Сольвейг не смогу писать!
- Уверен? - изучающее глянул на меня тролль.
- Абсолютно!
- Тогда иди!
- Куда?!
- Да, к Сольвейг же, конечно!
- Тролль!.. Куда?!
- Душа подскажет.
Я уже вскочил и барражировал взглядом по округе в поисках направления. Может, свет божественный забрезжит? Или музыка подскажет резонанс?
Вокруг был цирк. Воняло конским потом и чьим-то препоганейшим дерьмом. Не Сфинкса ли?.. И тролль смотрел, как будто издеваясь…
Озлился я и выскочил за дверь. Во тьму кулисную?.. Нет, вроде в темный лес. Вон звезды надо мной. Иль троллевы глаза?.. Иль в потолке дырища? Вон силуэты скал носами в небо тычут… И еле видный свет… Свеча в окошке?..
- Смелее, Пер! - мне донеслось вослед.