* * *
Этой ночью оба думали примерно об одном: что может быть глупее, чем на основании одной короткой встречи, придумать себе идеальный образ, мечту, – и влюбиться в нее? Наверное, только упрямо держаться за придуманное, наперекор всему игнорируя суровую реальность. И жгло сейчас не столько оскорбленное самолюбие и уязвленная гордость, сколько разочарование. От него сложнее всего оправится. Иногда оно убивает. Редко тело, чаще душу. Чаще часть, – и очень важную часть, каким бы сильным человек не был. То, благодаря чему мы умеем мечтать и верить, и стремиться к мечтам, и воплощать веру…
Лизелла не спала, но успешно притворилась спящей, когда на рассвете Дамир осторожно вошел в шатер и стал тихо собираться. Она различила звяканье ножен, слышала, как он переговаривается с кем-то, ржание лошадей и не выдержала. Увидев неподалеку у коновязи Ресса, – решительно окликнула.
– Что происходит? Куда вы собираетесь?
– Навестить Алдар-бату, – орк продемонстрировал клыки. Внушительные, надо сказать.
Лизелла обернулась на Дамира, снова ныряющего в шатер и, – не узнала: куда делся, ставший уже привычным образ кочевника! Разве что неизменный Хаген остался от прежнего облика: косы исчезли, черные волосы были распущены, и лоб охватывал тонкий гладкий серебряный обруч. Потертую куртку сменил черный же шелк, а сабли – шпага и дага в изумительной работы ножнах у драгоценного пояса. Черное корзно с роскошной вышивкой было сколото на плече массивной фибулой в виде оскаленной волчьей головы… Признаться, впечатляло! Даже какого-то величия в осанке прибавилось. Принц Черного трона! Явись он таким перед Советом – они никогда не согласились бы ни на какие условия.
– Кого? – переспросила потрясенная и даже немного испуганная переменой девушка.
– Алдар-бату – брат Юлдуз-ханым и глава Союза басканов.
Лизелла приподняла брови: понятно, принц едет в гости к оскорбленной степной княжне и ее брату, князю.
– Зачем?
– Вчера, когда Белый ворон объявил, что Юлдуз-ханым не жена ему и сказал, что ни один мужчина не возьмет себе такую капризную и сварливую женщину, – скалясь пояснил Ресс, – Юлдуз-ханым подтвердила, что он ей не муж и обвинила его в бесплодии. Такое нельзя оставлять! Того, кто не способен зачать ребенка ни одной из своих жен, -будут уважать меньше, чем паршивого шакала.
Лизелла уже хотела съязвить по поводу подтверждения мужественности, когда до нее дошло еще кое-что.
– Жен?!
Орк повернулся к ней с непередаваемо-хитрым выражением раскосых глаз: Лизелла закрыла рот и сорвалась обратно в шатер.
– "Жена"? – прошипела она, стараясь не потревожить безмятежно спящего Дианта, столкнувшись в проеме с Дамиром.
– Вчера я сказал Юлдуз, что ты уже два года моя жена и живешь в доме моего отца, – безразлично сообщил он, поднимая упавшие дары, которые выбрал: свои собственные сабли и затканный золотом плащ, – не иначе наведался ночью в сокровищницу Башни.
– Извини, если тебя это задевает, но сегодня я подтвержу наш "брак" перед Алдаром, что бы не оскорбить своего кровного брата и его род пренебрежением. Это они поймут, и Юлдуз слишком горда, что бы быть младшей… Для тебя это ничего не повлечет.
– Ты признаешь их законы? – ошеломленная Лизелла шла за ним, пытаясь собраться с мыслями.
– Я живу здесь.
– Но тогда ты подтвердишь, что… – она покраснела.
– Если не я, тогда Юлдуз! – отрезал Дамир, – И эта дурочка может распрощаться с возможностью выйти замуж, даже если Алдар отдаст за нею все свои табуны. Плодовитость – ценится здесь превыше всего, означает благословление богов. Бесплодие – позор, последний батрак не примет ее к своему очагу! А если я скажу правду – это будет еще худшим оскорблением и кощунством…
– Правду? – девушка обошла его и заглянула в лицо.
– Лиз, ты будешь немного удивлена, но плодить ублюдков по всему свету несколько противоречит моим принципам! – отрезал теряющий терпение Дамир вырывая у нее поводья, и взлетая в седло, – Или ты думаешь, что я смог бы спокойно жить, зная, что где-то, неизвестно как, растет мой сын или дочь?
Лизелла едва успела отшатнуться, когда он с места пустил жеребца в галоп. Ресс и еще несколько молодых воинов последовали за ним в качестве полагающейся свиты.
Маясь вынужденным бездельем и ожиданием, Лизелла с интересом наблюдала за притихшим принцем: мальчик все же принял планшет и сейчас сосредоточенно что-то рисовал, склонив голову к плечу. Взявшись за карандаш, он невольно проявил еще один свой неоспоримый "порок": Диант оказался левшой. При письме его скорее всего переучили, но рисовал он именно так как ему было удобнее от природы.
Девушка улыбнулась – Дамир оказался прав и в этом: мальчик был спокоен, даже умиротворен, ожившее лицо осветилось удовольствием и счастьем, а взгляд стал вдумчивым и серьезным. Диант отдавал своему увлечению всю душу, и наверняка предпочел бы подобное занятие всем коронам мира. Славный парнишка! У него начал возвращаться интерес к жизни: еще с утра скованный и настороженный, он уже с любопытством поглядывал на коллекцию оружия Дамира, вывешенную на кошме, правда пока только когда думал, что на него никто не смотрит. Перестал смущаться волшебницу и даже не вызвал к себе ни одного волка, похоже окончательно причислив девушку к своим друзьям и защитникам.
Правда, когда она осторожно подсела рядом и попросила разрешения посмотреть его рисунок, личико мальчика снова утратило все краски. Диант даже дышать перестал, прижимая бумагу к груди, а потом протянул планшет так, словно вырывал у себя сердце и виновато опустил голову. Потрясенная Лизелла не сразу решилась взглянуть на наброски, а когда взглянула – слезы навернулись на глаза: сквозь пламя костра на нее снова смотрел шаман… Следующий лист – Дамир, его улыбка… И волки – от первых неуверенных штрихов до…
– У меня бы никогда так не вышло! – искренне восхитилась волшебница, – У тебя дар, Ди! Не потеряй его…
Диант, ошеломленный подаренной вдруг надеждой, вскинул на нее глаза, которые казались необыкновенно большими на осунувшемся лице. Он все еще молчал, но взгляд передавал то, что не смогли бы описать любые слова. Будучи не в силах тоже произнести что-либо, Лизелла обняла его, и внезапно серый зеркальный барьер выгнулся навстречу, натянувшись до предела, что бы тут же рикошетом пойти обратно – тоже до предела… Мальчик охнул и осел.
Нашлась, чародейка хренова, – отчаянно ругалась на себя Лизелла, тщетно пытаясь привести Дианта в чувство, – Грош тебе цена! Что ты можешь вообще… Фокусы балаганные показывать, да занудным тоном формулы объяснять, которые сама ни беса не понимаешь!
Диант – не реагировал. Пульс бился под пальцами обезумевшей птицей в клетке… Горло не успевало пропускать вздох.
В панике выскочив из шатра, она растеряно озиралась, не зная, что еще может предпринять для спасения: все ее старания не дали результата, ни практика, ни хорошо подзабытая теория – ничем не могли помочь. Ее удивленно окликнули, и Лизелла схватила проходившую мимо орку, втаскивая ее внутрь. Орка – прижала ладони к щекам, звеня крупными височными кольцами и браслетами, замахала руками и побежала за помощью.
Лизелла знала, кого она приведет, но явись сейчас сам создатель Башни – упала бы к его ногам, умоляя спасти мальчика.
– Успокойся, уважаемая, – обратился к ней на чистом общем явившийся шаман клана: тот самый. При этом, натирая мальчику виски каким-то ароматным снадобьем, – Он не умрет сейчас.
Успокоил!!
– Лже-Тьма съедает его изнутри. Не истинная, другая… – орк кинул в курильницу несколько зерен и немедленно поплыл вокруг горький дым, – Не-Тьма окутывает его дух. Мы должны ждать: либо дух его одолеет ее и укрепится, либо исчезнет в голодной пасти Матери Демонов…
– Разве никто не может ему помочь?! – выкрикнула Лизелла.
– Есть битвы, женщина, в которых нет союзников, – орк наградил ее пронизывающим взглядом и стал отряхивать пространство вокруг распростертого Дианта кисточкой, то и дело смачивая ее в чаше с очередной пахучей дрянью, – Слабый лишь приведет за собой смерть для более сильных, сильный – сможет защитить слабых… Иди женщина! Он – не принадлежит тебе… У него душа волка. Он не принадлежит никому, кроме себя…
– Ему всего двенадцать лет!
– Есть битвы, – в которых нет детей…
Шаман постепенно перешел на невнятное бормотание, сопровождая его негромким рокотом бубна.
Лизелла, напротив, села у изголовья: что бы не говорил зеленокожий, по крайней мере одно она может сделать – дать Дианту силы для борьбы.
К вечеру, спустя бесконечные томительные часы бдения над вытянувшимся на ложе мальчиком, белым, как простыни привередливой принцессы, – волшебница все больше скатывалась в глубь тихой неотвратимой обреченности. Ведь сама же расписывала Дамиру (кстати, куда он запропастился, когда так нужен?!), что "зеркало" реагирует на сильные эмоции… На любые сильные эмоции! Вот и получилось, что неправильный барьер Дианта, попытавшись компенсировать его бурную реакцию, мало того, что вытянул на это почти все его силы, так к тому же и схлопнулся совсем плотно, перейдя с тонкого плана бытия на физическое…
На пару с шаманом им кое-как удалось привести парнишку в чувство, и Диант пришел в себя, но ему по-прежнему было скверно: он едва сохранял сознание, и все снадобья старого орка не смогли облегчить ему дыхания.
Лизелла промокала ему виски и лоб всученной резко воняющей дрянью, тем не менее возвращающей ясность соображения даже ей, поила настоем и специально для него приготовленным мясным отваром, решительно пресекая попытки влить в и без того несчастного ребенка кобылье молоко с кровью.
– Все будет хорошо, Ди… Ты поправишься… – твердила она, сама себе не веря.
Даже будь Дамир здесь, а не у своих "родственников", что они смогли бы сделать? Все, что она отдала мальчику, утекало на проклятый барьер, а начни Дамир ломать защиту, обернувшуюся смертельной удавкой, – от такой нагрузки у Дианта просто не выдержит сердце.
Голос волшебницы звучал спокойно и убедительно, но она видела, что мальчик ей тоже не верит. И это было совсем плохо ведь для того, что бы жить – нужна прежде всего воля.
– Ди, не сдавайся! Все зависит от тебя, – уговаривала его Лизелла, – Если ты не захочешь, даже Дамир не сможет тебе помочь.
Упоминание о маге сделало больше, чем все старания чародейки и шамана: Диант немного расслабился и даже задышал ровнее – конечно, он поможет, когда он рядом и правда все хорошо… Если только ему не надоест возиться с ни на что не пригодным мальчишкой.
Юному принцу становилось все хуже, он дрожал, как будто лежал на снегу, и временами проваливался в забытье. Краски перед глазами расплывались и сливались в одно неразборчивое пятно, легкие болели. Он уже не чувствовал, не понимал где он, и только знакомый встревоженный голос вернул его из муторной засасывающей трясины.
– Ди! – возвратившийся наконец Дамир опустился рядом, сменяя облегченно отползающую Лизеллу.
До того момента, как встретился с укке Дайком, он был в прекраснейшем настроении по поводу того, что конфликт с Юлдуз удалось разрешить с минимальными уроном для обеих сторон. Все-таки, хотя мировоззрение и менталитет формируются традициями, в которых вырос человек, Алдар всегда отличался острым умом и умением видеть суть вопроса, – иначе бы вожди девяти племен не выбрали бы его главой, несмотря на молодость. А еще он был человеком чести, как это не странно звучит в отношении кочевника, из почитаемых дикарями и варварами степняков. Характер его сестренки не был ни для кого секретом, и понимая в какую ситуацию она себя поставила, он тем не менее не мог допустить бесчестья для своего побратима. Тем более, что тот настолько чтил род своего кровного брата и друга, что готов был пожертвовать своим именем, ради будущего глупой, легкой на язык женщины. Льстило самолюбию и вызывало немалое уважение и то, что колдун, которому достаточно было щелкнуть пальцами, что бы посмевшие его задеть обратились в прах, признавал их обычаи. Так что, когда Алдар-бату продумал свою тактику до конца, получилось, что явившись на судилище, Дамир встретил не жаждущего возмездия за оскорбление вождя, а мудрого союзника, с которым они разыграли партию так, словно репетировали минимум год.
Лизелла наверняка бы взбесилась не меньше Юлдуз, если бы знала, что он опять отговорился ее именем, преподнеся их мнимый брак еще и как политический союз, призванный подкрепить перемирие, в связи с чем он не может полностью располагать собой. К тому же, жена колдунья -…
И даже воспоминание об очередной размолвке, не могло ему досадить: что бы она не говорила, но тогда у колодца – ею двигало не только желание, а значит можно еще побороться за свою мечту. Ну и что, что мечта сопротивляется? Ничего не бывает, что бы все и сразу!
С такими мыслями Дамир и возвращался в становище, и сразу же обратил внимание на одно обстоятельство – волки исчезли. Лишь одна волчица жалобно скулила у шатра. Выслушав же все, что описал ему укке Дайк, молодой человек метнулся к своему шатру, и зрелище измученной девушки рядом с обессиленным мальчиком совершенно не обнадеживало.
– Ди… – каким-то чудом ему удалось совладать с голосом и не выдать растерянности.
Мальчик слабо улыбнулся в потемневшие от волнения синие глаза, хотя и знал, что они его не увидят. Дамир содрогнулся: разливался соловьем, что Диант важнее всего, а сам? Он был честен, когда торопился! Но что поделать, если Диант его не дождался… Он все же попробовал войти в его сознание, но при первой же попытке мальчик всхлипнул и выгнулся от боли.
– "Радугу" сделаешь? – хрипло обратился Дамир к вошедшей обратно Лизелле и мотнул головой в сторону небольшого сундучка.
Та кивнула и поплелась исполнять поручение.
– Ди, – он снова приложил холодную руку к своему виску, – Попробуй, дотянись до меня сам!
Времени на это понадобилось немало, – Лизелла успела вернуться с эликсиром.
– Молодец, давай… еще чуть-чуть… Умница, – подбадривал Дамир, прежде чем смог все-таки уловить и закрепить хрупкую, то и дело ускользающую связь, и попросил, – Верь мне, Ди!
– Что ты задумал? – холодея от тягостного предчувствия, выговорила Лизелла, когда он взял ее за руку. Она и не подумала закрывать сознание, когда он брал из ее памяти то, что нужно.
– Иди за мной и держи "Радугу" наготове, – коротко распорядился чародей, и волшебница с нарастающим ужасом увидела, что он начинает открывать тонкие пути, медленно, но верно увлекая за собой Дианта.
– Идем со мной, Ди… – звал Дамир не только вслух, но и посылая по установившейся связи приказ, которому нельзя было не следовать. Он надеялся, что смог найти лазейку в стене обстоятельств и условий.
– Опомнись…
Поздно! Ничего не оставалось, как прыгать вслед за ним.
Глава 5
Стоя у окна, король рассеяно вертел в руках статуэтку синего дракона, бездумно следя за постепенно светлеющей дымкой рассвета. Неумолимо накатывал седьмой день после побега Дианта, и предыдущие шесть казались как минимум шестью годами, особенно после исчезновения волшебницы. Все, что смог представить Фестер, было донесение одного из его наблюдателей о том, что в ту ночь в Храме объявлялся странно одетый мужчина с вороном, и торопливая записка о том, что принц найден, в порядке и чародейка отправилась за ним. Это еще позволяло сохранять слабенький проблеск надежды.
Ансгар и сам не мог бы сказать, для чего он опять ездил в Шпассенринк, почему взял с собой дракона, но Диант наверное любил эту статуэтку, ведь он ни разу ее не тронул.
Король вздрогнул, осознав, что подумал о сыне в прошедшем времени. Страшное на самом деле слово – "любил"… Как приговор.
А что еще Диант любил? Ансгар со стыдом признал, что знает о нем, оказывается, совсем немного. Король попробовал вспомнить свое детство, но в памяти возникло только яркое мельтешение, в котором обязанности наследного принца чередовались с каверзами и наказанием за них взбалмошной компании так называемых юных отпрысков знатнейших фамилий, успешно прошедших трудный путь развития от бесенят до полноценных чертей.
Правда, и покойный Альет не отличался тихим нравом, хотя и радел за дисциплину, – Ансгар даже улыбнулся, вспомнив отца, – главное было не быть пойманым…
Внезапно тишину раннего утра разорвал странный звук: как будто в гулкой пустоте лопнула гигантская перетянутая струна. От неожиданности синий дракон едва не оказался на полу, – разумеется, еще при строительстве дворца традиционно была предусмотрена в том числе магическая защита, дань более беспокойным временам, и налившийся свинцовой тяжестью государственный перстень, на котором она была завязана, недвусмысленно указывал на то, что она-то и сработала. Невозможно представить, что это было нападение, и сомнений у кого могло хватить наглости вломиться в резиденцию Его Величества тоже не возникло. Ансгар опередил перебуженного Эрнста, грубо вырванного тревогой из весьма дорогостоящих объятий знаменитой Флоры (она же добрая подруга мастера Фестера), и даже собственную охрану, что бы увидеть, как отдача разорванного вторжением в клочки старого заклятия, бросила черную фигуру на плиты небольшого кабинета, где вечность назад зеленоглазая волшебница внимала королевской просьбе.
Темный все же удержался на ногах, лишь упав на колено, и не выпустил поддерживаемого им мальчика, словно прикрывая его собой.
– Умница, Ди!
– …с ума сошел, у него сил не хватит! – а вот и сама пропавшая волшебница, правда сейчас больше похожая на фамильное привидение.
– "Радугу" давай! – хрипло отозвался чародей.
На нее не пришлось отдачи, но и переход дался нелегко, Лизелла тоже вцепилась в него, трясущимися руками вливая в принца нечто из склянки.
Ансгар встретился взглядом с проясняющимися глазами сына и ощутил, что – нет, сердце не дрогнуло, не разорвалось, не зашлось в неровном ритме, – оно просто перестало существовать, ибо вместе с пониманием в них поднимался безнадежный ужас.
– Нет… – одними губами проговорил Диант.
Последние жалкие осколки его мечты, еще сохраняющие подобие жизни благодаря негаданной изумительной встрече с синеглазым волшебником, в этот бесконечный миг – неотвратимо таяли, – как снежинки, беспомощно летящие на кипящую лаву.
– Больно… – укоризненно шепнул мальчик.
Впервые вслух.
– Держи!! – взвизгнула перепуганная Лизелла за мгновение до того, как пресловутый барьер взорвался.
– Держу…
А что он еще сказать-то может? Одновременно вытягивая в себя из сознания Дианта всю боль, страх, отчаяние, безнадежность (какой идиот придумал, что это придает черным магам сил?!) и пытаясь повторить то, что однажды было сделано для него.
– Да какого хрена ты там стоишь, чародей гребаный?
О, полная экспрессии фраза была произнесена именно очаровательными женскими губками. В данный момент неудержимо дрожавшими, – потому что даже Дамир не сможет долго удерживать Дианта на тонюсеньком мосту, за которым возврата не бывает…
И надо отдать должное Эрнсту, он все-таки вышел из ступора, и бросился на помощь умирающему ребенку.
– Вон! – рявкнул на остальных любопытствующих немного опамятовавший Ансгар, хотя теперь, благодаря предпринятой темным этакой эскападе, скрыть что-либо было уже не возможно.
– Все…
Разворачиваясь, король с облегчением поймал кривую улыбку черного мага, и увидел, как согласно кивает хмурящийся Эрнст.