Я поднял меч - ни перевязи, ни ножен у меня не было - и вышел вслед за Дел из дома. В Дел не было ничего, совсем ничего, что хотя бы отдаленно напоминало бы Юг. Северная баска до костей, независимо оттого, жила она на Севере или Юге. Я менялся. Дел оставалась такой же.
Пора возвращаться домой, сказал я.
Но сказал про себя.
Горячая еда, огненный амнит и теплые пожелания окружающих словно сговорились сделать все, чтобы усыпить меня во время праздничного угощения. Вечерний воздух становился все холоднее и поверх новой шерстяной одежды я накинул две шкуры. Я сидел как меховой бугорок на третьей шкуре и время от времени умудрялся разодрать веки, пока Халвар услаждал слух собравшихся - на Высокогорном - рассказом о моих подвигах.
Вернее наших подвигах, участие Дел не осталось без внимания.
- Не засыпай, - зашипела она с соседней шкуры.
- Я пытаюсь. Аиды, баска… а чего ты ожидала? Разве ты не устала после всего, что случилось?
- Нет, - отрезала она, - я слишком молода для этого.
Я решил не отвечать на ее выпад, поскольку был слишком уверен, что она врет. Может конечно Дел еще не засыпала, но в том, что все у нее болело, я не сомневался. Это было заметно по ее скованным движениям, по неестественной позе.
- И сколько еще нам нужно здесь просидеть?
- Пока не закончится празднование, - Дел вполуха слушала Халвара и разговаривала со мной. - Мы поели и теперь Халвар пересказывает людям все, что услышал от нас. Когда он закончит, все споют песню освобождения, а потом все будут сидеть, вспоминать рассказ Халвара, восхищаться им и пить за твое здоровье, - она помолчала, внимательно рассматривая меня. - Но поскольку стоит на тебя раз взглянуть, и сразу становится ясно, что ты этого не вынесешь, может тебе разрешат уйти.
Я кивнул, подавляя зевок. Это отняло у меня весь остаток сил.
Халвар сказал что-то Дел, глядя на меня. Дел выслушала Главу и из вежливости перевела мне его слова - я уловил может одно слово из двадцати: песня.
Я кивнул.
- Пусть поют. Я слушаю.
Дел бросила на меня неодобрительный взгляд и быстро ответила. Глава усмехнулся, повернулся к жителям деревни, укутанным в теплые меха, и объявил что-то. И снова я увидел как люди побежали за музыкальными инструментами.
Я сидел - вежливая улыбка застыла на лице - и пытался изобразить полную заинтересованность песней. Мое собственное пение хотя и помогло покончить с Чоса Деи, не повлияло на мою нелюбовь к музыке. Музыку я по-прежнему считал шумом, хотя готов был признать, что в этом шуме была определенная система. Я думаю, любителям пение жителей Ясаа-Ден показалось бы приятным.
Дел-то не скрывала удовольствия. Она сидела, завернувшись в белые шкуры, глаза ее пристально смотрели в пространство, она совсем забылась в музыке. Может в грезах она вернулась в детство, где ее родня так же собиралась чтобы спеть. И я вдруг задумался, а пела ли Дел кому-нибудь кроме меча?
Когда песня закончилась, Халвар снова повернулся к нам и что-то сказал. На этот раз даже Дел растерялась.
- Что? - спросил я приподнимаясь.
- Сейчас придет святой, чтобы бросить кости Оракула.
- Старик любит азартные игры?
Дел отмахнулась.
- Нет… Он будет бросать кости так, как делали в древности, чтобы узнать будущее. Это теперь люди бросают их на деньги.
Я хотел выдать еще один комментарий, но появился святой. Он остановился перед нами, поклонился и сел на шкуру, аккуратно разложенную Халваром. Он был ОЧЕНЬ старым, чаще всего такими и бывают святые, чья жизнь наполнена чрезмерным количеством ритуалов. Я вспомнил шукара Салсет
- он тоже был чем-то вроде святого или колдуна - и задумался, похожи ли обычаи Севера на обычаи Юга.
Старик - седой, голубоглазый, дрожащий - видимо чего-то ждал. Какой-то юноша принес низкий треножник и осторожно поставил его перед стариком. На трех ножках лежала тарелка из полированного золота. Ободок, слегка выгибавшийся вверх, покрывали Северные руны.
Я прищурился.
- Ты кажется говорила, что в Ясаа-Ден не найдется и пары медных монет?
- Именно монет, - согласилась Дел. - Это подставка Оракула и блюдо. Они есть в каждой деревне… конечно если их не украли или не выменяли, - Дел пожала плечами. - Старые традиции приносятся в жертву, если от их гибели зависит выживание людей.
Из складок меховой одежды старик вытащил кожаный мешочек и осторожно развязал шнурок. Содержимое мешочка он высыпал на ладонь: пригоршню отполированных камней. Полупрозрачные, жемчужно-белые камешки раскатились по ладони, отливая зеленым, красным и голубым. Один камень был черным, но в глубине его светилось столько цветов, что я не смог в них разобраться.
Я нахмурился.
- Но ведь это не настоящие кости. Это камни. Кости Оракула должны быть из настоящих костей.
- Это кости земли, - сказала Дел. - Им придали форму и отполировали.
Я хмыкнул.
- Может быть, но с такими костями я еще дела не имел.
- Конечно, - согласилась Дел. - В отличие от тех, с которыми ты имел дело эти действуют.
Я открыл рот, чтобы запротестовать - вот еще, новости - но промолчал. Хотя я и не верил в предсказания, я точно знал, что Дел бросит мне в лицо, вздумай я сказать что-то грубое о старике и его камнях. Она напомнит о Чоса Деи, которого и сама считала сказкой, пока он чуть не убил ее.
И я решил не давать ей шанса высказаться.
Старик бросил камни на золотое блюдо. Как и следовало ожидать, они зазвенели и покатились, образовывая случайные узоры. Хотя человек, использовавший камни для предсказания, ни за что бы не назвал получившиеся узоры случайными. Это даже я знал.
Старик бросал камни семь раз, прежде чем заговорил. Произнес он только одно слово.
После которого пришла очередь Дел нахмуриться.
- Джихади, - повторил старик.
Дел взглянула на Халвара, словно меня рядом не было.
- Я не понимаю.
Халвар, озадаченный не меньше чем Дел, покачал головой.
- Джихади, - снова сказал старик и собрал камни в руку.
Все жители деревни растерянно смотрели на святого. Они-то конечно ожидали мудрых слов или обещаний грядущего процветания, а вместо этого святой Ясаа-Ден произнес слово, которое ни один из них не знал.
- Джихади, - спокойно сказал я, - это Южное слово.
- Южное? - Дел нахмурилась сильнее. - Почему? При чем здесь Южное слово?
- Точнее это Пустынный, а не Южный… Видимо это связано с моим присутствием, я ведь Южанин, - я мягко улыбнулся. - Хотя зная, что означает это слово, я сомневаюсь, что оно относится ко мне лично, - я усмехнулся, потом пожал плечами. - Он должно быть имеет в виду что-то другое или кого-то другого. Он стар, в конце концов, а это просто симпатичные камешки.
- Почему? - подозрительно спросила Дел. - Что такое джихади?
- Мессия, - ответил я.
Косы ударили по плечам, когда она резко повернулась к святому. Дел задала вопрос вежливо, но я уловил нотки сомнения. Дел просила разъяснений.
Старик охотно еще раз кинул камни, и снова они застыли, образовав узоры, которые ничего мне не говорили.
Старик изучил их и кивнул.
- Джихади, - повторил он, а потом добавил что-то на Высокогорном, закончив другим Пустынным словом.
- Искандар? - тут же переспросил я. - А какое отношение ко всему этому имеет Искандар?
Дел посмотрела на меня.
- Я даже не знаю, что это такое.
- Старая история, - раздраженно бросил я. - Искандар это место, названное в честь человека, который предположительно был Мессией. Я не знаю, сколько правды в этой сказке… сама представляешь, в какую небылицу может превратиться самая заурядная история, - я перехватил ее взгляд и понял, что она тоже подумала о Чоса Деи. - В любом случае, Искандар - место, где этот самый мессия встретил смерть.
Дел внимательно смотрела на меня.
- Он был убит? Казнен?
Я ухмыльнулся.
- Это было бы слишком романтично. Его ударила по голове собственная лошадь и через десять дней он умер. Поэтому и сомневаются в его подлинности - настоящий мессия не мог умереть из-за такой ерунды, - я пожал плечами. - Вообще-то я об этом мало знаю, я всегда пропускал мимо ушей подобные сказки, но я слышал, что на смертном ложе он обещал вернуться. Все это случилось сотни лет назад. Искандар теперь в руинах, и я не верю в джихади, о котором говорил этот старик.
Дел хмурилась так, что брови сошлись у переносицы.
- Он говорит, что мы отправимся туда.
- В Искандар? - я даже не потрудился скрыть улыбку. - Значит у старика песчаная болезнь.
Дел пожевала губу.
- Если Аджани там…
- Его там нет, я обещаю, баска… От Искандара остались одни руины, там никто не живет. Даже Аджани туда не пойдет, если конечно он не любитель пообщаться с привидениями.
- Тогда почему святой это сказал?
Рассудительно осмотрев собравшихся Северян, я сформулировал ответ в вежливой форме.
- Видишь ли, иногда люди пытаются защитить сделанные ими высказывания настаивая на их правдивости, хотя на самом деле все обстоит совсем по-другому.
- Он не врет, - объявила Дел.
Я даже вздрогнул. Я так старательно подбирал слова, а Дел выложила все напрямик.
- Конечно не врет, - согласился я. - Разве я говорил, что он врет?
- Ты сказал…
- Я сказал, что все люди ошибаются. Надеюсь больше предсказаний не будет? Мы можем идти спать?
Дел повернулась к святому и сказала что-то на Высокогорном. Он тут же бросил камни и прочитал получившийся узор.
- Ну? - вмешался я, не дождавшись перевода.
- Оракул, - сказала она.
- А это кости Оракула…
- Нет, не кости… Оракул. Появился человек, который предсказывает приход джихади, - Дел смотрела куда-то сквозь меня. - Он не мужчина и не женщина, - она нахмурилась. - Этого я не понимаю.
- А никто и не ждал, что ты поймешь, баска. Все продумано: чтобы добиться объяснений, надо заплатить, - я улыбнулся святому, уважительно склонил голову и повторил эти действия в сторону Халвара. - Теперь-то мы можем пойти спать?
Дел не скрывала своего раздражения.
- Тигр, я клянусь… ты стал стариком. Куда ушли времена, когда ты мог просиживать ночами, лакая амнит и рассказывая байки в кантинах.
- Я встретил тебя, - парировал я. - Я связался с тобой и, в аиды, меня лупили больше раз, чем я могу сосчитать, - я медленно поднялся и поплотнее обернул шкуры вокруг плеч. - Такой ответ тебя удовлетворит?
Захваченная врасплох Дел ничего не сказала. Я пошел спать.
Я проснулся в полной темноте и сел, опираясь на руку. Меч, лежавший рядом со мной, светился. Он был красным, как овеваемые ветром угли, и горячим как горн кузнеца. Горячим как огонь Чоса Деи во внутренностях дракона.
- Нет, - четко сказал я и обхватил рукоять.
Я собрал все силы, чтобы отразить атаку, потом меня начало трясти. Виной был не жар меча, а сила, вздымавшаяся в нем. Грубая, враждебная сила, не поддававшаяся контролю.
- Нет, - снова сказал я, поднимаясь на колени. Шкуры с меня упали. На мне не осталось ничего, кроме позаимствованных у Халвара штанов. На Севере я успел понять, что под мехом теплее спать раздетым, но в Ясаа-Ден пришлось изменить привычке. Хотя кроме нас с Дел в доме никого не было, спать голым в чужом жилище казалось мне невежливым.
Сила пробежала по моим ладоням, добралась до локтей, от нее заболели плечи.
- Да провались ты в аиды, - выдохнул я. - Прошлый раз я победил тебя, сделаю это и сейчас.
Было больно. Аиды, как же больно… но я не собирался сдаваться. Я упрямый.
Чоса Деи это не понравилось. Я чувствовал как он в мече проверяет границы своей тюрьмы. Интересно, знал ли он что случилось, где он оказался; понял ли, что он мертв. Для такого человека как Чоса, привыкшего красть и жизни, и магию, ужасом будет обнаружить, что его собственную жизнь, а с ней и умение переделывать вещи, похитили.
Он снова проверил клинок. Я собрал всю силу воли, почувствовал возрастающее любопытство, стремление понять.
И ощутил, как Самиэль пытается вернуть себе магию, которую отбирал у него волшебник.
Сколько еще? Мысли скользили как-то смутно. Сколько еще это будет продолжаться?
Сила заколебалась, потом неожиданно вернулась обратно в меч по моим онемевшим рукам. Я медленно разжал пальцы и опустил оружие. Меня трясло, пот стекал по лицу и ребрам.
Подул ветерок и я понял, что промерз до костей. Дрожа с ног до головы, я снова забрался под шкуры, жадно впитывая остатки тепла. Я прижал мех к подбородку, попытался расслабить мышцы. Дрожь не унималась и я зажал ладони между коленями, ожидая, когда же наступит облегчение.
На мое левое плечо опустилась чья-то рука, хотя я едва мог чувствовать прикосновение через шкуры.
- Тигр… с тобой все в порядке?
Я вздохнул, наполняя воздухом и грудь, и живот, так же старательно выдохнул и попытался ответить ровно.
- Я думал ты еще там, с Халваром и остальными.
- Уже очень поздно, почти рассвет. Я проспала несколько часов.
Часов. Значит она видела, что случилось.
- С тобой все в порядке? - повторила она.
- Оставь меня в покое, - попросил я. - Дай мне заснуть.
- Ты дрожишь. Тебе холодно?
- Иди спать, Дел. Из-за тебя я не могу заснуть.
Грубость подействовала. Рука убралась. Через секунду отошла и Дел, чтобы забраться под свои шкуры, разложенные в трех футах от моих.
Я дрожал, покрывался испариной, старался расслабить руки, которые настойчиво пытались задергаться в судорогах. Я чувствовал как напряжение сжимает плечи, спускается ниже, скручивает спину. Я не хотел биться в судорогах… аиды, как же мне от этого удержаться… Лучше бы меня ударили ножом, по крайней мере такая боль мне знакома.
Собраться, собраться… очень медленно дрожь убывала. Я развел колени, освободил руки и почувствовал как ослабли сухожилия. Страшная боль от подступавших судорог медленно ушла из спины и плеч и наконец-то я смог полностью расслабиться. Облегчение переполнило всего меня.
Я не удержался и вздохнул с облегчением, потом перекатился на левый бок, поправляя шкуры, и обнаружил, что Дел смотрит на меня.
Она сидела на одеялах, скрестив ноги и завернувшись в одну шкуру. В доме было темно, светились лишь тлеющие угли, но бледные волосы и совсем белое лицо отражали этот слабый свет. Я очень хорошо видел ее лицо. И то, что оно выражало.
- Что случилось? - прохрипел я.
Она ответила не сразу, словно в этот момент была где-то далеко. Она просто внимательно, сосредоточенно смотрела на мое лицо.
Я повторил настойчивее:
- В чем дело?
В голубых глазах что-то заблестело.
- Я была неправа, - сказала она.
Я уставился на нее, лишившись дара речи.
- Я была неправа, - повторила она.
И по ее лицу потекли слезы.
- Неправа, - выдавила она. - Все мои причины - ерунда, все извинения
- ерунда. Ради собственного эгоизма я предала твое доверие.
Прошло какое-то время, прежде чем я сумел выдавить сквозь сжавшееся горло:
- Ради Калле…
- Я была неправа, - объявила Дел. - Дочь это дочь, и ради нее можно пожертвовать многим, но использовать тебя так, как это сделала я, превратить тебя в плату… - ее голос сорвался и она тяжело сглотнула. - Я сделала с тобой примерно то же, что Аджани сделал со мной. Он отобрал у меня свободу… а я пыталась отобрать свободу у тебя.
У меня появилось множество ответов и каждый готов был опровергнуть сказанную ею правду, оправдать все ее поступки, чтобы ей стало легче, чтобы она больше не плакала, чтобы я не чувствовал себя виноватым, хотя мне не в чем было себя винить.
Но я не стал ее успокаивать. Поддаться порыву означало бы помочь ей позабыть свою вину.
Я глубоко вздохнул.
- Да, - сказал я, - ты была неправа.
Голос был Дел был совсем пустым.
- Это единственный поступок в моей жизни, которого я должна стыдиться. Я убивала людей, много людей. Людей, которые вставала на моем пути, в круге или вне его. Я не сожалею ни об одной из этих смертей, они были необходимы. Но того, что я сделала в Стаал-Уста, можно было избежать. Я не имела права предлагать им эту сделку. Я не имела права распоряжаться чужой жизнью.
- Ты не имела права, - повторил я.
Дел шумно вздохнула.
- Если ты хочешь, чтобы я ушла, я уйду. Ты закончил свое дело, выполнил свое обещание. Теперь я должна выполнить свое. Мне нужно закончить песню. Ты не обязан преследовать Аджани.
Да, не обязан. И никогда не был обязан. Но я разделял ненависть Дел к этому человеку.
Я представил, каково мне будет снова ехать одному. Только жеребец и я. Никаких женских сложностей, никакой жажды мести, никакой одержимости. Я буду спокойно ездить по Югу, отыскивая работу, и так пройдет остаток моей жизни. Каждый день я буду стареть, сам того не сознавая.
Не будет Северной баски, с которой можно провести время за спором или в круге.
Я прочистил горло.
- Ну, мне все равно нечем заняться.
- После всего, что я сделала…
- Забудем.
Я ответил резко, прямо, небрежно. Этого было достаточно. Мы не умели выражать свои чувства красивыми словами.
Дел поправила шкуры и снова легла на одеяла. Она лежала ко мне спиной, на левом боку.
- Я рада, - сказала она.
Я вспоминал наш разговор и меня переполняли переживания, но я был слишком измучен мечом, а бурные эмоции отнимали слишком много сил. Дел сделала свое признание, Дел выполнила задачу, которую я возложил на нее. Мне оставалось только закрыть глаза и, расслабившись, уплыть. Свалиться в темноту. Вместо боли пришло облегчение, соблазн сна манил, манил, манил…
Приятно было уплывать в сон, застыть на краю вихря… ожидая начала падения…
- Ты не старый, - сказала Дел. Очень тихо, но ясно.
Сон на мгновение отступил. Я улыбнулся и снова потянулся к нему. Возвращаюсь домой, подумал я и соскользнул с края мира.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
- Тигр, - сказала Дел, - ты свистишь.
- Нет.
- Сейчас нет. Но только что ты свистел.
- У меня нет привычки свистеть, баска… свист слишком напоминает музыку.
- Свист и есть музыка, - отметила она. - Именно этим ты и занимался.
- Послушай, - терпеливо сказал я, - я никогда не напеваю, не мурлыкаю, не насвистываю. Я не занимаюсь ничем, что хотя бы отдаленно связано с музыкой.
- Потому что у тебя нет слуха. Но это не значит, что ты не можешь делать что-то подобное. Чаще всего люди не любят чем-то заниматься только из-за того, что делать это не умеют, - она помолчала. - Как например в твоем случае.
- А почему я должен свистеть? Я никогда этого не делал.
- Потому что благодаря Кантеада и твоей яватме ты стал лучше понимать, какую силу скрывает музыка… и может быть потому что ты счастлив.
Да, я был счастлив. Я был счастлив постоянно с того момента, как услышал признание Дел, и стал еще счастливее с тех пор, как высокогорья сменились предгорьями, а предгорья пограничными землями. И часа не пройдет, как мы навсегда оставим Север.
Но я и не подозревал, что от радости даже начал свистеть.
Я глубоко вздохнул и удовлетворенно выдохнул.