Какое-то нехорошее подозрение поднялось изнутри. Как ему удалось найти нас так быстро? Это невозможно. Не замешан ли здесь Винес? Холодок пробежал по спине: я почувствовал, что это похоже на правду… Один помогает отомстить другому… Но почему же тогда, в притоне, Винес выстрелил в него?
Нет, никогда мне не разобраться в человеческой злобе!
Кстати, наверное, потому и сбежали ребятки: подстрелили их главного. Приятно, значит, личных счетов у них к нам не было.
Однако тогда, получается, никакого Мирэна не было? Жаль, жаль…
–Ой, ухо как болит, - застонала Оле, поднимая голову и пытаясь потрогать осторожно больное место, но тут же отдернув руку.
–Да уж, - согласилась Линда радостно, рассматривая подругу. - Месяца два не сможешь показаться на дипломатических приемах.
Принцесса вздохнула и стала вставать.
–Кто хоть это был? - поинтересовалась она.
–А Мирэн их знает. Мы с Юхасом углядели среди них твоего знакомца - ученика придворного мага, остальных не опознали.
Оле серьезно посмотрела на нас.
–Этот мог, - сказала она задумчиво и грустно. - Ушел?
Я тоже встал и спрятал руки в рукава, чтобы не пугать девушек.
–Унесли! - радостно сообщила Линда. - Я его подстрелила!
–Хм, - покачала принцесса головой, выбираясь из окружения стрел. - Хоть и грешно так говорить, но я была бы счастлива узнать, что на этой битве его земной путь закончился. Он мне никогда не нравился.
–Испугался, что мы донесем на него королю, - предположила черноглазка, - и решил убрать свидетелей.
–Ну-ну. - Я был немного зол. - Идемте-ка отсюда, пока они не вернулись.
Перед тем как выйти из леса на открытое пространство Холма, мы вернули себе невидимость. Я шел, сжав зубы и считая шаги: это помогало отвлечься от дикой боли, уменьшить которую не могли все защиты.
Когда мы начали перелезать через стену, я чуть было не взвыл, так как, забывшись на мгновение, схватился за стену руками. Мирэне, за что!
Чтобы сдержаться, я прикусил губу. Помогая себе левитацией, украдкой слизнул капельку крови, пока девушки не заметили.
Принцессе, впрочем, тоже приходилось, похоже, не сладко: она иногда дергала головой, словно бы пытаясь прижать пострадавшее ухо к плечу.
Мы расстались у дверей, они пошли к себе в башню, а я, толкнув какого-то первокурсника, кинулся в свою келью, отметив краем глаза, что он при взгляде на меня в испуге схватился за висящий на шее талисман.
Как только дверь за мной с грохотом закрылась, я поставил защиту на всю комнату, кинулся на траву и закричал.
Когда я прокричался, сняв напряжение, я смог осмотреть руки. Ладони были изъедены ядом, как кислотой, от кожи остались одни воспоминания. Такое я видел впервые.
Постанывая, я баюкал больные конечности и пытался соображать. Я не врач, лечить не умею. Но если этому срочно не помочь, то как бы они не отвалились, бедные кисти! К лекарю идти нельзя, потому что я не могу рассказать, где и как я получил такие повреждения. К деду, что ли, пойти?
Вздохнув, я вновь спрятал руки в рукава и поплелся в Школу. По телу разливалась слабость, перед глазами плыло. Яд попал в кровь и начинает действовать? Стоило бы поторопиться, но сил не осталось, я и так с трудом шел, а прикосновения грубой ткани мантии к коже, местами изъеденной до мяса, делали боль почти невыносимой.
На лестнице сознание чуть было не оставило меня, пришлось постоять и подождать, когда перед глазами хоть немного прояснится. Этажом выше это повторилось, я даже засомневался, что вообще доберусь до кабинета ректора. Но мысль, что меня найдут, и мне придется объясняться, придала мне сил двигаться дальше.
Перед нужной дверью я на секунду остановился в замешательстве: тут, где полно народу, запретной магией дверь открывать нельзя, заметят. Но тут же сообразил и постучал локтем.
Дверь раскрылась сама. Арбин сидел перед камином в своем любимом кресле вполоборота к входу. Кажется, он один, кинул я внутрь осторожный взгляд. Какая-то упрямая слеза все же нашла дорогу из левого глаза, однако голос мой был тверд.
–Дед, - сказал я, - мне нужна твоя помощь.
Сквозь все стены защит я уловил справа всплеск немного изумления. За дверью стоял Эмир, и лицо у него было точно такое, какое, видимо, представлял в свое время Арбин.
–Проходи, садись, - пригласил дед, а сам сделал знак сыну, чтобы он вышел. Но Высший Маг остался стоять, только закрыл за мной дверь. Наверное, хорошо, что я его не видел.
Сдерживаясь уже разве что чудом, я сел в кресло напротив деда и, чтобы Эмир не видел, стал осторожно вытаскивать из рукавов больные руки.
Дед резко наклонился вперед и разве что не позеленел. Кажется, он тоже впервые видел подобное.
Руки и впрямь выглядели омерзительно. Ткань кое-где прилипла, и пришлось оторвать ее с остатками кожи. Слезы уже текли сами, сколько я ни кусал губы.
Я перевернул кисти ладонями вверх и показал деду.
–Боже мой! - ахнул Арбин. Он вскочил и прошел в дальний угол. - Быстро скажи мне, что это такое, - кинул он на ходу.
–Не знаю, - хотел ответить я, но тут рядом со мной появился отец. Он опустился на край дедова кресла, его уже не бесстрастное, а удивленное лицо на миг расслабилось.
В тот же миг он сморщился. Схватившись за голову рукой, он хрипло приказал:
–Разблокируй хотя бы кисти.
Я, насколько смог сосредоточиться, снял часть защиты.
Сильно массируя ладонью левый висок, бровь, часть лба, как будто голова у него вдруг резко разболелась, Эмир закрыл глаза. Я почти ощутил пальцами его прикосновение, хотя он не тронул меня.
–Змея, - пробормотал он, одной рукой держась за голову, другой вцепившись в подлокотник, слегка наклонившись вперед, закрытыми глазами уставившись на мои ладони. - Яд, что-то очень редкое… экзотическое, из пустынных гадюк… каратаку!
Дед выругался.
–Попал в кровь?
–Да.
–Ччерт, - сказал Арбин прямо надо мной. -- Как, однако, тебя крючит, - с некоторым удовлетворением добавил он, и я не понял, кого из нас он имел в виду.
Он шикнул на чайные приборы, и те брызнули с чайного столика в разные стороны. Тогда дед быстро разложил на освободившемся месте какие-то пузырьки и бинты.
–Держи яд, - приказал Арбин сыну, принимаясь колдовать над своими снадобьями.
–Открой руки полностью, - кивнул мне отец, откидываясь.
Сначала дед полил мне ладони чем-то, отчего я закричал. А мне-то казалось, что больнее уже быть не может!
–Терпи, сейчас станет легче, - сердито завозился старик.
Я повернул голову и сильно прикусил мантию на плече.
Впрочем, очень скоро действительно полегчало. Руки отпустило, так что я немного расслабился и наблюдал за происходящим, осев в кресле, сквозь полузакрытые веки.
Отец, я видел, чувствовал себя неважно, уголок левого глаза у него все время дергался.
Очень мягко сухие морщинистые дедовы пальцы втирали мне что-то в ладони, губы что-то озабоченно бормотали в бороду.
Под его бормотание я и заснул. Положил локти на подлокотники кресла, прислонился к спинке и закрыл глаза. Выглянув в узкую щель между слипающимися веками, я успел увидеть подергивающееся лицо отца и седую макушку Арбина, сосредоточенно бинтующего мои руки, которые вообще перестали что-либо чувствовать, после чего окончательно отключился.
Очнулся я от сердитого спора над моей головой. Вернее, не то чтобы очнулся: тело еще спало, тяжелое, сливалось с окружающим миром, а мир состоял из запахов и звуков. Я краем сознания вслушался. Да, Арбин с Эмиром ругаются из-за меня.
–Я не понимаю, как ты можешь быть таким бесчувственным, - сердито выговаривал Высший Маг, вышагивая, судя по голосу, за спинкой кресла, в котором я спал. - Ты должен узнать, каким образом и где Юхас получил такие повреждения! Может, змея где-нибудь в Школе. Тогда имеется угроза для других студентов. А если он выходил за территорию? Прямое нарушение Устава!
Дед сидел напротив:
–Он мне доверился. Он пришел за помощью.
–Он ее получил. Теперь ты должен узнать…
–Я не должен ничего никому, кроме своей совести, - оборвал сына Арбин довольно сурово. - Появись какая-нибудь опасность - Юхас обязательно рассказал бы.
–Мальчишка еще не понимает…
–Он уже взрослый! - слегка возвысил голос ректор. - И в состоянии решить, что говорит мне, а что нет. Я же, в свою очередь, не предам доверие человека. Особенно Юхаса.
–Кстати, - вспомнил Эмир, - как он тебя назвал, когда вошел? Я что-то не расслышал.
–И прекрасно.
–Мне показалось, он сказал "дед"?
Я был уверен, что старик хитро улыбался, я почти чувствовал его улыбку, только он умеет так лукаво, одним уголком…
–Ты не ошибся, сын мой, - ответил Арбин. Кажется, сквозь сон предположил я, дед догадывается. Хотя отношения у них с Эмиром не такие прекрасные, как могло показаться после его слов: дед прямо сочился удовольствием, и Высший Маг это тоже заметил.
–Не понимаю, что за игры ты ведешь, - брюзгливо заметил он.
–Никаких игр, все серьезно, - заверил сына ректор. - Я попросил Юхаса об этом. Мне скоро умирать, а удовольствия побыть дедом вы с Алессандрой мне так и не доставили. Пришлось самому взяться за дело. - Дед даже засмеялся тихонько.
Наверное, лицо у отца было очень забавным. А вот голос его был совсем невеселый, когда он заговорил:
–Вы прекрасно знаете, отец, что в этом нет моей вины. - Он был серьезен и печален.
Мне стало грустно.
–А я думаю, что в этом как раз твоя вина, - вдруг довольно резко заявил дед. - В том числе. За двадцать лет ты совершенно разучился подходить к людям. Тебя просто боятся. Двадцать лет я молчал, потому что считаю, что ты взрослый и способен сам решить, что тебе надо, а сейчас говорю тебе: при всех своих великих способностях ты не способен найти собственного сына!
–Но Винес…
–Винес, Винес… - отмахнулся Арбин. - Надоел уже с этим пройдохой!
–Но он мой сын, - как-то безнадежно возразил Эмир.
–Знаю, знаю, все вы на одно лицо. Хотя и его ты не признавал четыре года!
–Я не чувствовал в нем этого.
–Да ты и не старался! - возмутился дед.
Эмир остановился, судя по звуку шагов, прямо за моей спиной: голос раздался над самой головой.
–Я принципиально не позволяю себе вторгаться в чувства людей, мне… - четко произнося каждое слово, начал он.
Дед опять перебил сына:
–Я слышал это не однажды и даже согласен. Но, позволю себе заметить, из-за этого ты многого себя лишаешь. В результате ты не можешь установить ни с кем нормальный человеческий контакт. Что ты морщишься?
–Голова болит, - отмахнулся Высший Маг.
–Не может быть, - удивился Арбин. - У тебя она двадцать лет не болит!
–Как бы тебе объяснить… Ты ведь не поймешь
–А все же? - подбодрил дед.
–Чтобы тебе помочь, мне пришлось снять большую часть защиты. Этот же остался при своем. С непривычки я чуть было сознание не потерял. Дикая боль.
Дед помолчал немного, потом проговорил задумчиво:
–А представь, каково было ему? Когда он не научился сам ставить такие же защиты? То-то он ходил полузеленый, когда ты его учил, - дед желчно усмехнулся. - Сам дурак, вот и наплодил дураков. Прости, Господи!
–И все же я считаю, что вы как ректор Школы обязаны узнать, что же произошло и нет ли угрозы другим студентам. Я же, со своей стороны, как Высший Маг Магической Лиги, должен…
–Ничего ты не должен, - перебил дед. - У меня ты в частном порядке, тебя вообще не было: в это время ты как раз находишься на пути в столицу, чтобы побеседовать с Его Величеством по поводу сам знаешь чего. Думаю, выйдет скверно, если станет известно, что сам Высший Маг Лиги для вящей быстроты передвижения срезает путь через измерения.
–Это угроза? - неприятно уточнил Высший Маг.
–Ну что ты, мой мальчик! Ты сам себя выдашь. Если ты поднимешь вопрос с Юхасом, тебе придется сказать, откуда тебе все известно. В твоем распоряжении только два свидетеля, ты да я. Я не собираюсь предавать Юхаса в твои руки.
–Как вы вообще стали ректором с такой вопиющей безответственностью!
–Я-то знаю, как ты стал Высшим Магом, - тихо сказал Арбин.
И через долгую паузу почти весело добавил:
–Юхас наверняка не станет говорить при тебе, так что можешь смело отправляться на свой совет. А то через десять минут от опоздания тебя не спасут никакие отражения.
–Но вы еще не сказали мне, что вы думаете о…
–Значит, придется, как всегда, выпутываться самому, - заключил дед нетерпеливо. - Тебе не привыкать.
–Это точно, - сердито сказал Эмир и быстро пошел к двери.
–И скажи своему Винесу, чтобы перестал таскать мне в Школу всякую контрабандную литературу! От этой мерзости уже проходу нет!
Стало тихо. Дед молчал, в камине потрескивал огонь, подогревая мою правую щеку. Было так хорошо, что я чуть было не заснул снова.
Потом вдруг сообразил, что у принцессы на ухе тоже остались болячки.
–Ах, я болван! - вскочил я.
–Что такое? - воззрился на меня дед снизу.
Я беспомощно огляделся, думая, как бы не сказать чего лишнего. Взгляд упал на чайный столик, где до сих пор стояли склянки, пузырьки, лежали бинты. В маленькой плошке на донышке оставалась не очень приятная на вид смесь.
–Меня этим мазали? - спросил я.
–Да, - не стал отпираться Арбин.
–Можно, я возьму?
–Возьми, - согласился спокойно дед. - Но если что-то серьезное, веди ее сюда.
Я схватил плошку и побежал, на бегу пытаясь сообразить, почему дед сказал "ее". Или предполагает, что мы всегда заодно? Конечно, это так, но, значит, мы с девчатами друг друга заранее выдаем?
Принцесса терпеливо сносила выпавшие ей страдания. Она сидела с бледным лицом (лежать днем она себе не позволяла никогда), но с видом удовлетворения жизнью. Яда, конечно, не было, но небольшие и неприятные ожоги должны были остаться.
Впрочем, ее выражения, когда она прикрывалась королевским достоинством, выглядели очень похожими друг на друга. Может, для искушенного царедворца ее лицо выражало сейчас что-то другое?
–За три минуты исправим, - сказал я, демонстрируя плошку с мазью. - Убирай кудри.
Никакая рыжина не способна была скрыть красноту больного уха. Оле королевским жестом откинула волосы.
Залечив бедняжку принцессу, я ушел к себе и с горя заглянул в диплом.
О Мирэне, когда только я успел наплодить еще десять страниц ерунды?
Я задумчиво оглядел руки (поразительно, но совершенно здоровые; да, современная медицина порой творит настоящие чудеса) и взялся в который раз перечитывать заметно потрепанный томик эссе Фрея.
–О! - сказал я через полчаса и глянул в последние написанные строки. - Неплохое начало для третьей главы.
И заскрипел:
"Впрочем, для традиционной сказки подобная ориентация достаточно характерна. Как верно замечает магистр Фрей в эссе "Варкалось. Хливкие шорьки…" ("Все тенали бороговы…", Каттнер, Мур), "так называемый "чудеса", заполняющие страницы сказок, как правило, приходят извне и проявляются все больше как неожиданная трансформация или неадекватное функционирование объектов материального мира (лягушка превращается в принцессу, королевские замки появляются и исчезают по мановению волшебной палочки, ковер-самолет позволяет своему владельцу оторваться от земли, золотое яблочко катится по блюдечку и открывает взору своего обладателя чудесные видения etc.). Личность сказочного героя (чудотворца, соучастника или очевидца) при этом не претерпевает никаких изменений, его логика остается прежней, его восприятие мира - неизменным и непрерывным".
Дописав, я раздраженно швырнул перо на пергамент, и оно слетело на пол.
Тут же свистнул сквозняк - холодом по босым ногам, - и перо легло передо мной.
–Спасибо, милый, - сказал я нежно. Это ветерок, что случайно наколдовала Линда и который спас меня когда-то, старается.
Взяв спасенное орудие письма в зубы, я погрыз его сердито. Венчающая эссе - из которого я только что списал цитату - мысль поразила меня категоричностью и удивительной похожестью на правду: "чудеса возможны, но только для "человека совершенно иного типа, чем Homo Sapiens".
Я подпер голову руками, уставившись в исписанные листы, но не видя их. Мысль повергла меня в уныние.
Посидев так какое-то время, я решил прогуляться. Но, выйдя из кельи, обнаружил, что вокруг опять ночь.
"Да, - подумал я тогда, - Фрея правильно запретили: чтобы сохранить хотя бы остатки иллюзии, "что все не так уж плохо" и есть еще "сказка со счастливым концом".
После завтрака мы с подружками пошли к Арбину в надежде, что удастся уговорить его выдать нам официальное разрешение выходить за территорию Школы. Вчерашний казус показал, что умение в одиночку выпутываться из сложных ситуаций нам действительно пригодится, значит, стоило заняться тренировками плотно. А для этого хорошо бы, чтобы, если нас хватятся и не найдут, у нас имелось на руках оправдание. То есть такая бумажка с весомой подписью. Чья подпись весомее ректорской?
У ректора в кабинете сидела группа незнакомых магов и кое-кто из преподавателей. Так что Арбин, выйдя, без разговоров наколдовал нам бумажку с разрешением.
–Не злоупотребляйте, - напутствовал он нас и исчез.
"В любое время дня и ночи" стояло на клочке над его размашистой закорючкой.
По дороге мы обсуждали план тренировок. С оружием будем впредь осторожнее, а сегодня займемся отработкой боевой магии. Вспомним как можно больше из того, чему учили нас наши незабвенные магистры за чашкой чая (все они предпочитали именно этот способ обучения). Все приемы, все то, что так хорошо описано в их бессмертных трактатах…
Я, правда, шел неохотно.
Расположившись на залитой неярким осенним солнцем поляне, девушки составляли график. Вернее, как обычно, препирались. Я расположился под сосной, прислонившись спиной к ее шершавому стволу, и ничегонеделал.
Это - тяжелое занятие, требующее крайнего напряжения сил и потому весьма рекомендуемое при душевных невзгодах. Серьезно залечь и так крепко предаться ничегонеделанию, как только позволяет тюфяк.
Конечно, лучшее лекарство от тоски - поспать, но когда тебя постоянно под бок толкают шустрые девушки, поневоле приходится ограничивать себя обычным бездумным бездельем.
Подруги, считая, что развлекают меня, на самом деле только раздували мою грусть.
–Нужна система, - напирала Оле. - Сначала, к примеру, пройти все, связанное с воздействием на материальный неживой мир. Потом перейти к людям и магам. Уменьшение, испепеление, левитация, щель между мирами, измерения. Истинная речь нам недоступна из-за запрещения словарей, предметной магией мы не владеем, так как не владеем предметами, высокая наука зельеварения наскучила на семинарах по алхимии, да к тому же это каждый дурак умеет. А личины, смертельные шары, полеты и превращения, дуракаваляния и курощения - на после того.
Линда хотела заниматься тем, что первое в голову придет.
Чтобы не затягивать мучения, я поддержал одну из сторон:
–Действуем по плану О.
Мы начали. Я со вздохом оторвал себя от земли и подошел к ведьмам.