Вообще-то и мавки, и дриады, и русалки когда танцевали, цветы не мяли. Они или очень легко ступали, совсем не приминая цветы и траву, или растения перед ними расступались, как до этого перед Листвяной и Ухрей. Гудурх, а этот пень-коряга был именно этим лесным жителем, недоверчиво покосился на сидящую у него на коленях (если это переплетение ветвей можно так назвать) рыжую девочку. Вроде она была человеком, может, полукровкой, но сам гудурх чувствовал в ней лесного жителя, да и сам лес, судя по поведению своих растений, тоже так считал. А рыжая тихонько сказала:
– Правда, красиво?
Гудурх собрался что-то ответить, в духе: мол, обещала, так не шуми, но тут на поляне появились разноцветные бабочки. Они водили хороводы, создавая разные узоры, а некоторые садились на руки к девочке, в то же время ни одна из них не села на протянутые вперёд коряги гудурха и маленькой лешей. Ухря очень хотела, чтоб бабочка и к ней села, но они этого почему-то не делали, маленькая лешая готова была заплакать, у нее даже зелёные слёзки выступили. Листвяна скосила глаза, и несколько бабочек перелетели к счастливо засмеявшейся Ухре. Гудурх недовольно заскрипел, три бабочки сели и ему на ветви-руки, большой лесной житель, подобно маленькой лешей, засмеялся. Смех гудурха был совсем не похож на его скрипучий голос, это было подобно шелесту ветерка в листьях дерева.
– Ага, – улыбнулась и Листвяна, – правда же, красиво?
– Очень! – согласились с девочкой лесные жители в один голос. Они ещё долго так сидели, любуясь танцами бабочек и млея от их прикосновений, но вот солнце коснулось верхушек деревьев, и Листвяна забеспокоилась:
– Ой! Мне домой надо! Мама будет беспокоиться!
– Домой? – удивился гудурх. – А ты разве не здесь живёшь, не в лесу?
– Не-а, – покачала рыжей головой девочка, – я в деревне живу, у мамы.
– Разве ты человек? – спросил гудурх, посмотрев на бабочку, сидящую на ладони девочки, потом повернулся к Ухре и ей задал тот же вопрос: – Разве она человек?
– Не знаю, Куржум, – ответила маленькая лешая. Лесной житель требовательно посмотрел на девочку, та пожала плечами:
– Не знаю. Честно-честно, не знаю. Вот Магда тоже не знает, сначала думала, что я огневушка, а потом русалка, но такого же не может быть – чтоб огневушка и русалка вместе, правда?
– Такого не может быть! – важно проскрипел гудурх и на всякий случай предупредил: – С огнём не балуйся!
– Ага, не буду, – пообещала девочка и спросила: – Можно я цветов немного возьму? Мне на веночек надо. А у Ухри я уже собрать не успею.
– Цветы рвать нельзя! Траву топтать нельзя! – сразу стал строгим Куржум, Листвяна погладила его по ветке:
– Я не буду рвать, возьму то, что поляна мне сама отдаст, те цветы, что скоро завянут.
Девочка снова удивила лесных жителей, она вытянула руки, и цветы сами полетели туда, при этом ещё и сплетаясь в красивый венок. Может, цветы и не сами летели, может, их несли бабочки. Но бабочки не смогли бы их вырвать, гудурх от удивления раскрыл свой большой рот-дупло. Потом посмотрел на девочку:
– Такого лес не делает даже для своих жителей! Я вот сколько не буду просить – ни один цветок для меня не вырвется, а тебе… Поди ж ты! А говоришь, что не лесная, что в деревне живёшь! Правда, я тебя раньше не видел.
– А давай познакомимся, меня Листвяна зовут, – представилась девочка, большой леший важно, с солидным скрипом кивнул:
– Куржум, самый тут главный! В этой части леса, ну, может не во всей, но здесь вот, точно!
– Ага! – согласилась Листвяна.
– Ага! – поддержала подругу Ухря и спросила у гудурха: – Ты на меня не сердишься, что я её привела, она ведь из деревни!
Куржум снова засмеялся тихим шелестом листвы, посмотрев на бабочек, продолжавших летать над поляной и время от времени садившихся на его ветки, ответил:
– Не сержусь, она наша! Она и сама могла прийти, но попросила тебя привести её. Она спросила у меня разрешения, уважила старика, хотя могла этого не делать, поляна-то её слушается! Меня так не слушается, как её!
Листвяна снова погладила веточку лешего, словно извиняясь за то, что лес к ней более благосклонен, несколько бабочек, словно поддерживая просьбу девочки – не сердиться на неё, тоже сели на веточки гудурха. Тот, продолжая смеяться-шелестеть, сказал:
– Солнце вон скоро сядет, давай-ка я тебя до опушки донесу!
Большой леший, несмотря на свои кажущиеся массивность и неуклюжесть, шёл быстро и легко, точно так, как до этого Листвяна и Ухря, не приминая цветы и траву. Девочки сидели у него на руках, вернее, на толстых корнях, выступавших из тела, состоящего из переплетения таких корней и древесных ветвей. Уже начало темнеть, а до деревни было не так уж и далеко, когда дорогу преградило несколько коротов. Оскалив свои страшные пасти, они зарычали явно, не собираясь уступать дорогу. Листвяна вытянула вперёд руку, и на ладошке заплясал огонёк.
– Я же говорил – с огнём не балуй! – строго сказал Куржум и рыкнул в сторону, сразу поджавших хвосты коротов: – А ну с дороги, а то съем!
Между девочками распахнулась огромная пасть, это было не то дупло-рот, что открывалось когда гудурх говорил, пасть была гораздо ниже и там были большие и острые зубы! Короты, враз утратившие весь свой задор, поджав хвосты и повизгивая, бросились наутёк. Куржум вздохнул и пояснил Листвяне:
– Отбились от стаи, теперь вот хулиганят, видят же, что ты со мной, нет, порычать надо, изобразить из себя великих охотников. Ума не приложу – что мне с ними делать? Может, действительно съесть? Хоть какая-то польза от них будет.
Большой леший продолжил свое вроде как неспешное, но в то же время очень быстрое движение. Листвяна оглянулась назад, гудурх напоминал, скорее, зверя, а не лесного жителя. Те, строением своего тела, были близки к остальным расам прямоходящих разумных (если считать хвост у жителей рек – ногами, хотя с помощью этого хвоста они неплохо передвигались и по суше), а у гудурха было шесть ног, вдоль горизонтального туловища и две руки на торсе, возвышавшемся над этим туловищем. Рот был на голове, сидящей без шеи прямо на торсе, а ещё один рот, вернее, пасть была на туловище. Рук было две, но Листвяне показалось, что их гораздо больше, рукой гудурх мог сделать любой корень-ветку, выдвигаемый из тела. Да и тело большого лешего было вроде как деревянное, но при этом он мог съесть любого зверя или даже нежить, зубы-то у него были совсем не из дерева! Не добежав до Больших Трав примерно с пол-алы Куржум остановился и сказал Листвяне:
– Дальше ты сама, вон твою деревню видно, хотя не понимаю, почему ты там живёшь? Там у меня всё зудело бы, даже здесь чувствуется.
– Ну, я не ты, – ответила девочка и поинтересовалась: – А почему у тебя зудит? И где?
– Сказал же, везде! – недовольно буркнул гудурх, но всё же пояснил: – Защитный круг там. Я его проломить-то могу, но неприятно это!
– Можешь? – удивилась Листвяна и восхитилась: – Ты такой сильный! Даже охранные чары деревни тебе не страшны! Остальных держат, а ты вот так просто можешь туда зайти и их разрушить!
– Угу, – буркнул большой леший, – могу, разломать могу! Но неприятно это, всё потом зудит, ну ладно, иди!
Листвяна чмокнула гудурха в щёку (в то переплетение корешков и веточек её заменяющее), и лесной великан засмущался:
– Чего уж там, чем мог, тем и помог! Если что, ты это, приходи!
– Ага! – ответила Листвяна и побежала в деревню, а Куржум сказал Ухре, оставшейся сидеть у него на руках:
– Не могу понять – кто она? Лес её слушается, даже больше чем меня, да, я это уже говорил. А живёт она в деревне среди людей, лесной житель там жить не сможет! А она живёт! Говоришь, с русалками дружит? И в гости к ним на дно реки ходит? Но огонь! Она же как огневушка может, я же видел! Так кто же она? Листвяна, говоришь? Я это уже слышал, ладно, пошли в лес.
– Какой у тебя красивый веночек! – восхитилась Магда, увидев утром Листвяну. Они, как и все остальные жители деревни, шли на центральную площадь. Многие были уже там, но семья Зура так же, как и Магда, живущие на окраине деревни, до площади только шли.
– Это я на лунной поляне собрала, – похвасталась девочка.
– На лунной поляне?! – удивилась Магда. – Я там никогда не была, только слышала ещё от своей наставницы. Она там несколько раз была, а потом туда доступ всем был закрыт!
– Ну почему же всем? – удивилась Листвяна. – Мавки, дриады и даже русалки там танцуют. Правда, это не нравится Куржуму, он их гоняет, чтоб цветы не топтали, а разве они могут потоптать? Но Куржум не может всё время поляну охранять, у него и других забот хватает, а потом, он ещё и поспать любит. Вот тогда там и танцуют.
– Так это же лесные жители, может, их не трогает тот страх, что там поселился. Как рассказывала наставница, когда там он появился, для людей к тому месту путь был закрыт!
– Куржум там поселился, – ответила Магде Листвяна, очередной раз назвав это имя, и пояснила, кто же это такой: – Куржум – это гудурх, большой леший! Не обычный, который пакости строит и в лесу зашедших туда путает, а большой! Он может даже деревенский охранный круг проломить! Вот!
Магда и присоединившийся к этой компании Дрим переглянулись, и староста деревни задал интересующий его вопрос:
– Как же он проломит защитный круг? Ведь его ставил маг из Эролта! Специализирующийся именно по таким заклинаниям!
– Я же сказала, Куржум – это гудурх, большой леший, – повторила Листвяна и стала описывать своего нового знакомца, Дрим и Магда, слушая девочку, только качали головами. Ничего не говорили и Зур с Суримой, молчали и Тул с Фиртой (они тоже со всеми шли на праздник зимнего солнцестояния). Честно говоря, взрослых пугал новый знакомец Листвяны, это не русалки и не лешие, в своём большинстве, довольно безобидные существа (ну любят пошалить, но это не столько опасно, сколько обидно). А Листвяна закончила описание Куржума так: – Он лес стережёт, ну, не весь, а только свою часть. За это лес может дать ему силу, которой достаточно, чтоб проломить защитный круг. Ведь эта земля тоже лесу принадлежала, а то, что он её людям отдал, так в этом есть и его выгода. А как отдал, так и забрать может, для этого и посылает гудурхов.
Взрослые, внимательно слушавшие девочку, закивали, а она, очередной раз сказав своё "ага", решила, что достаточно рассказала и занялась своим веночком. Как оказалось, там были не только цветы, на них ещё и бабочки сидели, создавая неповторимый узор, вот Листвяна и стала этот узор менять. Дрим и Магда немного отстали от остальных, и обеспокоенный староста высказал свои подозрения травнице:
– Боюсь я, что Листвяна приведёт в деревню своего нового друга из леса, как приводила русалок. Ведь охранный круг их не должен был пропустить, но пропустил же! После того случая с Богатыми Мельницами как-то боязно! Деревня была большая и богатая, не с пример нашим Большим Травам, а лес её поглотил за одну ночь! Да что я тебе рассказываю, ты же там была и всё видела!
– Да, там защитный круг был не в пример нашему. Его делал не штатный королевский маг из Эролта, а специалист, которого наняли в столице. За немалые деньги наняли, деревня Богатые Мельницы недаром так называлась, это было здесь самое богатое поселение. Тогда даже маги, что из столицы приехали, не поняли, как был прорван, да не просто прорван, а без остатка уничтожен охранный круг! Решили, что кто-то по неосторожности, открыв ворота, создал в защите брешь, ну помнишь, как Грум, когда хотел бежать из деревни. Он слишком поспешно пытался уйти, не подумав, что круг не успеет закрыться. Ведь защита и быков не выпустит без разрешения погонщика, тягловые быки тоже в некотором роде порождение проклятого леса, нигде таких нет, только здесь. Да и полукровки с кругом знакомятся, чтоб он их узнавал. Да что я тебе рассказываю, ты и сам всё это знаешь.
– Да, – согласился с Магдой Дрим, – после той истории, маги все защитные круги переделали, теперь чужак, будь он даже обычным человеком, без приглашения местного жителя в деревню не зайдёт! Однако Листвяна зашла! Тогда, в первый раз, когда её привезли.
– Её провела Сурима, она очень хотела ребёнка. А тут такое счастье – девочка, согласившаяся у неё жить, хотя… Я вот думаю, что если бы Листвяна захотела бы сама зайти, круг не смог бы ей помешать! – начала объяснять, а потом и высказала своё предположение Магда. А Дрим сообщил свои опасения:
– Это меня и пугает! Сама бы зашла, будто нету вокруг деревни защиты! К тому же она ещё ребёнок, и её разрешения на проход в деревню постороннего не должны восприниматься защитным кругом как команда. Дети могут выходить и заходить, но привести никого не могут, ведь ребёнка легко обмануть, будь то человек или нечисть. А Листвяна проводила русалок и водяных, а это нечисть! Самая настоящая, что бы об их дружелюбии не говорили! А если она так и своего нового друга проведёт?
– Насколько я поняла, этот большой леший не нуждается в том, чтоб его провели в деревню, – возразила Магда, – он и сам зайти может, проломив защиту или даже сломав её всю.
– Но вроде как у него там при этом там что-то зудит, так Листвяна говорила, – вспомнил Дрим, знахарка-травница усмехнулась:
– Это не помешает ему сломать круг, ну, почешется немного при этом, но защиты-то уже не будет, и в деревню хлынут хищные твари, совсем не дружелюбная нечисть и, что самое страшное, нежить! Мне кажется, именно так и была уничтожена деревня Богатые Мельницы! Сначала большой леший, возможно и не один, сломал защитный круг, а потом звери и нежить довершили разгром. Вспомни, там утварь и добро остались целы, а вот люди и живность бесследно исчезли! Всё, что могло быть съедено, съедено и было!
– Ну, не всё, – возразил Дрим, – зерно и мука остались целы.
– Так нападали-то, скорее всего, хищники! Их мука и зерно не интересует, только мясо. А за зерном остальные жители леса просто не успели прийти, хищников, что хозяйничали в деревне, боялись, всё-таки съесть такое количество людей и скотины, время требуется. Ну а потом уже и жители окрестных деревень там появились, как раз тогда, когда с живыми было кончено, а те, кто едят зерно, ещё не успели до амбаров добраться.
– Похоже, ты Магда, права, – потёр бритый, по старой солдатской привычке, подбородок Дрим. И высказал свои мысли: – Похоже, именно так и было – проклятый лес отомстил. Жители Богатых Мельниц решили, что могут творить, всё что захотят, и стали сами выжигать лес.
Сельский староста и знахарка некоторое время молчали, а потом Дрим, всё же озабоченный рассказом Листвяны и предположениями Магды, не смог скрыть своего беспокойства:
– Но всё же Листвяна ещё ребёнок. Она может безо всякой задней мысли позвать этого большого лешего, а он…
– Смотри, – тихо сказал Магда, перебив Дрима и показывая вперёд.
Листвяна, занятая составлением нового узора на веночке, увлечённо переставляла бабочек, не возражавших этому занятию девочки. Вдруг её внимание привлёк плач, даже не плач, а всхлипывание. У высокого забора на корточках сидела Фисла, девочка, может, на год младше Листвяны, но уже вполне самостоятельная, чтоб с другими детьми ходить за грибами и ягодами. Это был её первый праздник зимнего солнцестояния, и она со всеми детьми отправилась собирать цветы для веночка, но, видно, не преуспела в этом деле, так как в руках у неё был один чахленький стебелёк.
– Ты чего? – спросила у Фислы Листвяна, та подняла заплаканные глаза, увидела венок дочери Суримы и заплакала в голос:
– У меня нет веночка, я не успела собрать цветочки, старшие успели раньше меня-я-я-я… А я вот… Только и-и-и-и…
Листвяна погладила Фислу по волосам и сказала:
– Какой у тебя красивый цветочек! А давай меняться, ты его мне отдашь, а тебе этот венок. Ну как, согласна?
Девочка замерла, не веря своему счастью. Затем недоверчиво посмотрела на Листвяну, похоже, та решила так пошутить над неудачницей. Но рыжая, улыбаясь, протягивала ей венок. Фисла несмело его взяла и одними губами поблагодарила, сказав "спасибо". Видно, что-то ещё сказать она от восторга просто не могла. Листвяна взяла сухой стебелёк и на него с венка перелетели три бабочки. Цветок ожил, расцвёл и заиграл всеми цветами радуги. Но и венок не потерял своей красоты, когда его покинули всего три бабочки, казалось, он стал ещё ярче и красивее. Несколько раз поменяв цвет и став ярко-зелёным, под цвет глаз Листвяны, цветок был отправлен за ушко.
– Ну как мой веночек, – повертела головой Листвяна и подала Фисле руку: – Вставай, пошли!
Взрослые, за этим наблюдавшие, ничего не сказали. Кроме того, что дети сами рвали цветы, им ещё помогали родители, собирая их не в ближних рощах, а на опушке проклятого леса. Но Фисле некому было помочь: мать была занята по хозяйству и с двумя ребятишками, младшими братиком и сестрёнкой, отец погиб в лесу год назад. Семья Фислы не голодала, односельчане ей помогали, но в таком деле, как венок для праздника зимнего солнцестояния, девочка была оставлена одна и вследствие своего малолетства не могла соперничать с более старшими ребятами. Вообще-то венки плели только девочки, но братья в стороне не оставались – помогали им цветы собирать.
Магда глазами указала Дриму на девочек, идущих впереди и взявшихся за руки:
– Вот тебе и ответ, приведёт ли Листвяна своего большого лешего в деревню. Да если он сам придёт и захочет напасть, эта девочка встанет у него на пути!
– А не испугается? Всё-таки, если судить из рассказа Листвяны, выглядит этот лесной житель кошмарным чудовищем! Я такого и не встречал в лесу, хоть и давно здесь.
– Я тоже не встречала, а я здесь, считай, всю жизнь, – усмехнулась Магда. И став серьёзной, ответила Дриму: – А испугается ли Листвяна? Она же, встретив это чудище в там, в чащобе, не испугалась, а сумела его расположить к себе. У меня такая уверенность, что эта девочка, вообще, никого в проклятом лесу не боится. У неё с ним особые отношения, и ты, Дрим, заметил? Она никогда лес не называет проклятым, для неё он просто – лес!
На главной площади деревни, у общественного колодца, собралась почти вся деревня, ведь тут должен быть не только парад детских веночков, но и основой праздник. Хоть до мероприятия с веночками было ещё время – жрец Карт должен был прочесть проповедь и провести богослужение, внимание присутствующих было приковано к девочкам, вернее, их веночкам. Обладательница самого красивого веночка получала не только титул королевы праздника, но ещё и приз – корову! Корова выделялась из общественного стада, поэтому был понятен интерес детей – не только стать победителем такого престижного конкурса, но и привести в семью такую полезную скотинку.