- А кому калачи? Горячи, из печи! Подходи, не гляди, сразу в рот мечи!
Прохожий люд - большей частью прислужники, уходившие из кремля под вечер - останавливались, раскупая товар.
Я оглянулась и сразу увидела Рогора. Норвин выступил из-за полога лент, падавших с берез, заспешил ко мне. На поясе у него висел длинный тесак, как тогда, когда мы ехали из Неверовки в Чистоград. И одет он был в тутешскую рубаху, а не в норвинскую, с широкими рукавами.
Подойдя, Рогор обшарил взглядом просвет кремлевских ворот.
- Добрый тебе вечер, госпожа Триша. А где Аранслейг?
- И тебе подобру, Рогор. - Отозвалась я. - Ты уж извиняй, но Аранию к себе королевишна потребовала. Сам понимаешь, она теперь тоже в услужении, что ей велят, то и делает. Меня вот попросила к тебе на встречу вместо неё сходить.
- Как? - Рогор надвинулся на меня, пригнув голову. Глаза его зло блеснули. - Может, она просто передумала и уже не хочет платить легед? И потому прячется от меня? Так не поступают с сыновьями норвинов, что носят в крови лед.
- Ты, Рогор, не в себе. - Оборвала я его. - Арания, конечно, глупости делает - но от своего слова не откажется. Сказала, заплатит, значит, заплатит. А ещё она велела тебе передать - если ты уже знаешь того злодея, выбирай подходящий день. Она у королевишны загодя на тот день отпроситься. Только знай, что после Свадьбосева королевишна уедет в летний дворец под Чистоградом. И мы вместе с ней. Так что день нужно назначить до праздника.
Он отступил, глянул чуть поспокойнее.
- А ты стала другой, госпожа Триша. Обтесалась, говоришь как госпожа.
Я вздохнула. Дело нехитрое - научиться говорить как Арания. Рогору, однако, ответила по-другому:
- Тут, во дворце, всему быстро учат. Так какие у тебя новости?
Он кинул ладонь на рукоять тесака, снова придвинулся ко мне:
- Мы с Сокугом нашли убийцу.
Раз нашли, значит, убьют, подумала я. Мне вдруг стало не по себе. Сначала убил тот человек, теперь убьют его.
И все вроде правильно, не сидеть же Морислане на небесах, у своей норвинской Трарин, неотомщенной. Но уж больно много крови льется.
Да только мне ли на других пенять? Сама ведь стараюсь, чтобы ведьмы нашли колдуна, что проклятье наслал. Нашли и убили. Иначе мне лицом не выправится - а им свои дела не справить.
- Это я передам. - Отозвалась я. - Ещё вести есть?
Рогор глянул на меня пристально, помедлил, ответил:
- Скажешь Аранслейг - дознание, что провели во дворце, ни к чему не привело. С поварни пропал один подавальщик. Все думают, что это он подсунул Морислане угощение с отравой.
Я нахмурилась.
- А ты как думаешь? И откуда ты все знаешь?
Рогор наклонил голову ещё ниже, сказал ещё тише:
- Прислужники, госпожа Триша, знают многое. А мне не трудно налить лишнюю чарку поваренному служке. Что же до того, что я думаю. пропавший прислужник - концы в воду, вот что я думаю. Передай госпоже Аранслейг - те, кто ведет королевское дознание, на том человеке закончили. А я с него начал.
- И куда дошел? - Спросила я.
Рогор снова помолчал, глянул у меня над плечом, жарко дыхнул. Я ощутила в его дыхании запах эля, которого перепила тогда на норвинском прощании с Морисланой. Сразу вспомнилось, как она лежала на телеге, в ярко-алом платье, белая, прекрасная, усыпанная хладолистом.
- Только никому не говори. - Предупредил меня норвин. - Одной Аранслейг. Пусть бельчи готовит, потому что я нашел то, чего не нашли чистоградские ведьмы. Не могли ту отраву подмешать на королевской поварне. Народу там много толчется, заметить такое легко, а скрыть трудно. Умный человек приготовил бы угощение с отравой в другом месте, готовое принес во дворец и отдал бы подавальщику. Тот служка рассказал мне, что пирожное, куда засунули отраву, стряпают из сахарного зерна. Им в Чистограде торгуют только два купца. Вот я их и нашел, а потом спросил.
Он двинулся, оторвал ладонь от тесака, сжал в кулак, легонько постучал по рукояти. Видать, спрашивал от души.
- И выяснил, кто брал такое зерно перед королевским пиром. Они припомнили трех покупателей. Двух купцы знали, они и до этого брали у них сахарное зерно. А вот третий пришел за сахарным зерном в первый раз, его купец не знал. Зато у него оказалось приметное лицо - рябь по лицу, как после оспы, чего средь тутешей не встретишь, лысая голова. И одет в чужое платье.
Он остановился, горделиво выпятил грудь.
- Я сходил в Иноземную слободку. Ради такого дела и сам в тутешское переоделся, чтобы в глаза не бросаться. Поспрашивал там, походил, поглядел. И надо же такому случиться - как раз такой прислужник работает в доме того, кого я и раньше подозревал.
- А кого ты подозревал? - Не удержалась я.
Норвин фыркнул, покрутил головой.
- А легедом с тобой не поделиться?
- Больно уж ладно у тебя выходит. - С сомнением сказала я.
- Я, Ргъёр Хафсон, честный норвин. - Довольно заявил Рогор. - И не хожу кривыми путями. Вот всемогущий Дин и присматривает своим глазом, чтобы мне на пути попадалась иногда удача. Передай Аранслейг - я приду сюда за четыре дня до Свадьбосева, с утра. Пусть дочь Морислейг выходит, и я отведу её туда, где она увидит убийцу своей матери. Доброй тебе ночи, госпожа Триша.
Он повернулся, быстро зашагал к ближайшему сходу с площади. Свое "поздорову" я сказала уже в спину норвина.
Солнце укатывалось, небо с одного края выкрасилось в алое. По зубцам и башням кремля чиркали последние лучи. Я заспешила во дворец.
Глава пятнадцатая. Сказ о ржаном зернышке
Арания уже ждала в горнице - мерила проход от двери до окна быстрыми шагами. Увидев меня, застыла.
- Ты чего так долго? Ой, что со мной было.
Глаза у неё стали громадные, и на белом лице смотрелись двумя дырами. Я даже испугалась.
- Да что случилось-то?
Арания сморщилась - плакать собралась, догадалась я. Сказала, вздохнув с завыванием:
- Как сели гадать, сначала все шло хорошо. Великий принцесс даже улыбнуться изволила два раза - первый, когда одно желание загадала, а второй, когда оно сошлось. А потом пришла госпожа Любава. Великий принцесс ей - уйди, тетка Любава! Та её умолять. Мол, ведьмы наказали, чтобы свет-королевишна гаданьями не занималась - вдруг такое нагадает, что ей, наследнице положской, от того поплохеет! И ещё, мол, велено королем-батюшкой королевишну к девичьему баловству не приучать - ей высокий удел положен, страной править, а не вольной девицей жить! Не могу, говорит, тебя оставить, дозволь хоть рядом посидеть. Великий принцесс и отвечает - садись в угол, тетка Любава, но приказывать тут не смей. Я, говорит, одна в этих покоях хозяйка. А та как села в уголок, как начала оттуда гляделками зыркать. И все желания враз сходиться перестали. Великий принцесс уж ликом темнеть начала.
Я и решила схитрить, два зерна как одно засчитать, чтобы чет вышел. А Любава совой из угла - не так считаешь, ну-ка пересчитай! Смотри, свет-королевишна, как бы твоя помощница не обманула тебя! Ну прям колдун-баба из сказки! Великий принцесс разом посмурнела и меня выгнала.
Она топнула ногой и снова заходила по горнице, огибая меня по пути, как неживую балясину.
- И потому ты криком исходишь? - Я только головой покачала, на неё глядючи.
Сдурела девка. Ей тут от Рогора такие вести, а она из-за великой принцесс по горнице бегает, как ошпаренная. Тоже мне, ликом потемнела - да Зоряна весь день ходит кислая, точно её поят одним капустным рассолом, а есть дают только девятидневные щи.
И опять же, сама виновата. Разве можно при гадании жульничать? Это ж какая обида королевишне. И что ей теперь думать о тех гаданиях, что сошлись? Чему верить?
Арания топнула ногой.
- Эх, Тришка, Тришка! Ума у тебя коврижка!
Ну ровно дите малое. Я на ту дразнилку не поддалась. Сказала со значением:
- У кого как, а у нас в Шатроке ковриги пекут большие. Вот бы кой-кому столько ума в голову.
- Ты что, и впрямь не понимаешь? - В голос взвыла Арания. - Да Любава не хочет меня к великой принцесс подпускать! Стережет её, точно муж ревнивый! И на меня теперь взъелась! А ведь завтра должна прийти мастерица с цорсельским платьем! Вдруг Любава прикажет больше к нам не ходить? Или платья велит нарочно испортить? Ох-ти мне бедной, сиротинушке без матушки! Некому меня защитить-пожалеть!
Выла она всерьез, как с горя большого. И руки заломила. Я вздохнула, подошла, приобняла за плечи.
- Не горюй, придумаем что-нибудь. Вести от Рогора хочешь услышать?
Она кивнула. Но рук, у груди сцепленных, не разжала. Дослушав мой рассказ, всхлипнула:
- Как я теперь у Зоряны отпрошусь? Ох-ти моя матушка. неужто даже не полюбуюсь, как твоему убивцу голову отрубят?
Моя рука разом отдернулась от её плеча. Может, я и неправа была. Не брось меня Морислана в детстве, глядишь, и я бы сейчас то же самое говорила бы.
Арания все всхлипывала. Я подумала, со вздохом снова опустила ей руку на плечо. Сказала:
- Хорош сырость-то разводить. Смотри, будешь так долго реветь, под носом от соплей плесень нарастет.
- Сердца у тебя нет. - Вызверилась на меня Арания. - Бесчувственная ты, Тришка! И необразованная! Одни гадости говоришь, вместо того чтобы сказать что-то красивое, возвышенное, утешительное!
И что я такого сказала? Меня Мирона всегда так утешала, если коленку разобью или мальчишки на улице задразнят. Я пожала плечами, спросила:
- Когда Любава тебя поймала? В самом начале, как только ты дважды одно зерно посчитала или когда счет уже закончила?
- Как только дважды посчитала.
- Тогда что ревешь? Скажешь, случайно обсчиталась, прости, великий принцесс. Сомлела, устала, в глазоньках потемнело.
Арания перестала всхлипывать.
- Думаешь, поможет?
Я сходила за утиральником, который второго дня смастерила из старой сорочицы. Подала Арании.
- На, утрись. А завтра, если королевишна о том спросит, стой на своем. Обсчиталась, и все тут. Рука дрогнула, вот и прихватила два зернышка вместо одного. И прощения проси, кланяйся пониже.
- Уж я так попрошу. - Арания высморкалась.
Я погладила её по плечу.
- Попросишь, попросишь. Все уладится, вот увидишь, Арания. А сейчас давай-ка спать, поздно уже. И не думай об этом больше.
Наутро Арания встала хмурая, с опухшими глазами. Я предложила расчесать ей волосы - она ответила кивком. Но рта так и не раскрыла. Едва покончили с этим, в дверь вдруг стукнули и в горницу вошла девка в расшитом сарафане.
- Королевишна приказала вас к ней привести. Немедля.
Арания вздрогнула. Глянула на меня, а спросила у девки:
- Обеих?
- Так сказали.
- Ох, что-то будет. - Прошептала она.
Приподняла руку и впервые за все время попросила, а не приказала:
- Триша, затяни мне шнуры на боку. Рука чегой-то дрожит.
В покои Зоряны мы вошли следом за прислужницей. В горнице, где обычно дожидались утреннего выхода королевишны, Арания вдруг замерла на месте. Девка тут же обернулась к ней, бойко протараторила:
- Вас прямо в опочивальню к свет-королевишне велено привести. Пойдемте, госпожи, не задерживайтесь.
Арания вскинула голову, но тут же её опустила. Так и зашагала дальше, уткнув глаза в пол.
Горниц в покоях Зоряны было не меньше, чем в покоях Граденя. Девка привела нас прямиком в опочивальню, где стены были оббиты розоватым полотном, расшитым мелким жемчугом. На белых подзорах под окнами поблескивали алые камни, широченную кровать устилало белое же покрывало с шитой каймой, с которой свисали целые низки зернистого жемчуга.
Сама королевишна сидела на стуле у кровати, лицом к окну, одетая в шелковую сорочицу. Рукава заменяли две тонкие лямки.
Одна из них соскользнула с плеча, так что одежка провисла, некрасиво обнажив мягкую грудь. Сзади стояла служанка, и, осторожно поводя рукой, чесала светлые волосы королевишны.
Приведшая нас девка в расшитом сарафане низко поклонилась в сторону Зоряны, сидевшей спиной к двери. Махнула нам рукой - проходите, мол. Арания опять заробела, споткнулась на полушаге, так что я схватила её за руку, сжала ладонь.
И пошла туда, куда было велено - перед светлые очи королевишны.
Та смотрела в окно, глаза на нас перекатила неспешно. Губы у неё были поджаты так, что пошли морщинками.
- Подобру тебе, великий принцесс! - Выдавила Арания. И махнула глубокий поклон.
Я поклонилась так же низко.
- Подобру, великий принцесс!
Королевишна шумно выдохнула через нос, вскинула подбородок. Обратилась к Арании:
- Сначала ты. Пошто меня обманула?
Ладонь Арании в моей руке дрогнула.
- Прости, великий принцесс, обсчиталась я! День был жаркий, к вечеру притомилась. Вот и залезло одно малое зернышко мне под ноготь. А я его и не заметила, сбилась со счету. Хорошо хоть госпожа Любава углядела, от ошибки меня уберегла. Век ей буду благодарна!
Я на неё глянула в изумлении. Ну и девка! Вчера ту Любаву колдун-бабой обзывала, а сегодня хвалит.
Королевишна нахмурилась.
- А скажи-ка мне, девица Аранька. до того, как это зернышко залезло тебе под ноготь, ты тоже сбивалась?
- Нет, свет великий принцесс! Клянусь. Тэнгом, повелителем неба, клянусь! Клянусь, что до того случая ошибок не было! Да и тот раз вышел случайно. Сомлела я, устала, в глазах отчего-то темнеть начало. уж прости ты меня, всеми богами молю!
Зоряна приоткрыла рот, тяжко вздохнула, облизала губы.
- Ты что - олгарка?
- Я дочь Эреша Кэмеш-Бури, мой великий принцесс! Отец сейчас на границе, матушка на днях скончалась.
Королевишна вяло дернула ладонью, не отрывая руку от подлокотника, и Арания резко замолчала.
- Насчет тебя я подумаю. А теперь ты. - Она глянула мне в лицо, и глаза её, вечно сонные, тусклые, вдруг блеснули яростной синевой. - Говорят, твое имя - Триша Ирдраар. И помершей в кремле Морисланке Ирдраар ты приходишься родственницей. А ещё ты травница, да не из худших, как мне сказали. Все знают, что отраву ту Морисланке подсунула как раз её травница. То есть ты. Сделав это из зависти, а ещё потому, что семейство Ирдрааровское тебя так и не признало, как родственницу, по причине уродства. А чтобы отвести с себя вину, ты объявила, что отраву Морисланке могли подсунуть лишь на королевском пиру, на королевском мосту! И тем замарала ты мой дом, моего отца и меня са.
Тут голос у Зоряны сорвался. Она откинулась на спинку стула, начала хватать воздух ртом. Девка сзади спешно замахала ладонями у её лица.
- Это неправда. - Сказала я в полной тишине. - Я не травила госпожу Морислану. Она сделала мне много добра - привезла из дальнего села в столицу, признала как свою родственницу, платьями одарила. Да и не будь этого, я не стала бы её травить. Я не убийца.
- Молчи! - С дрожью в голосе выкрикнула Зоряна. - Смеешь мне перечить? Ах ты тварь! А ещё и ведьм накрутила, что убийца должен быть из дворца. теперь они по всем закоулкам шныряют! Любого обвинить готовы! Отцу моему наврала, ложную клятву перед ним дала. все я знаю, все! Хорошо, добрые люди мне подсказали, открыли глаза, какую змею батюшка пригрел - да не на своей груди, а на моей!
После её звенящего крика пала тишина. Я подняла взгляд над головой Зоряны. Сказать-то можно многое - да только слушать меня не хотят.
Тут приоткрылась одна из двух дверей в спальню, та, через которую мы вошли. В щели блеснул темный глаз, над ним соболья бровь, а ещё ниже - полоса муравчатого шелка, от господского платья. Кажись, Любава. Уж не она ли тот самый хороший люд, что не поленился королевишне глаза открыть? Чует мое сердце, что она.
- Молчишь? Сказать нечего? - Пропыхтела Зоряна.
- Не моя рука Морислане яд подсыпала, великий принцесс. - Я отвела взгляд от двери, глянула перед собой. Королевишна все ещё хватала ртом воздух. - Чем хочешь в том поклянусь. Госпожа Морислана опасалась отравы ещё до приезда в Чистоград. И меня к себе взяла, чтобы я ей еду пробовала.
Пусть делала я это для Арании - но госпожа матушка в кремле всегда ела с того же подноса. Так что сказанное было почти что правдой. Арания стояла рядом тихо, как мышка.
- Она меня, сироту, пригрела. Сама посуди, великий принцесс, зачем мне убивать госпожу Морислану?
Королевишна стукнула ладонью по подлокотнику.
- Да чтоб сюда, во дворец пробраться! Через её смерть! Может, ты и меня отравить хочешь?
Я мельком глянула на дверь. Темный глаз в щели моргнул, вновь раскрылся широко, жадно. Ну, жива буду - не забуду, госпожа Любава.
- Нет у меня в мыслях зла против тебя, великий принцесс.
Король, твой батюшка, мне приданое обещал, жениха хорошего. Случись с тобой какая беда, меня из дворца выгонят - где я такое найду? К тому же, будь я виновна, разве ведьмы о том не узнали бы?
Зоряна снова стукнула ладонью по подлокотнику.
- Ведьмы! У меня двух братьев сгубили, а они что? Разве смогли они найти злодеев? Или хоть одного брата спасти? Только и умеют, что бревнами своими кидаться да кричать, что они-де первая опора государству!
Двух братьев сгубили? А Глерда говорила, что второй королевич погиб на охоте. И рядом нашли волчьи следы.
- А посему, - закричала Зоряна, натужно, с визгом, заливаясь темно-багровым нехорошим румянцем, - Следует тебя, деревенщину неотесанную, на Правежную площадь отправить! Чтобы там правеж учинили.
Тут вторая дверь в горницу со стуком распахнулась, и в опочивальню влетела ладная баба в лазоревом платье, расшитом сверху донизу серебряными и золотыми цветами, каждое с куриное яйцо. Соболиный волос с рыжиной тек на спину волной, жемчужную нить на шее скрепляла пряжка - дрозд, усаженный почти сплошь вишнево-черными каменьями. Её я узнала сразу - королева Голуба.
Прошлый раз, на королевском пиру, она показалась мне молодой бабой. Но сейчас глаза у неё расширились, лоб нахмурился, рот в тревоге приоткрылся - и стало заметно, что лет королеве уже немало. По лбу, вокруг глаз и по шее разошлись морщины, которых прежде не было видно.
- Зорянушка, дочка! - Голуба с порога кинулась к королевишне, которая на её возглас и головы не повернула. - Я крик у себя услыхала. что стряслось? Кто тебя напугал, сердечко моё?
Следом за королевой в горницу скользнули ещё две бабы. Сердце у меня дрогнуло, когда в одной я узнала Ерислану. Лицо у жены верча Медведы было спокойное, даже чересчур. Как будто великая госпожа наперед знала, что увидит.
Вторую вошедшую я повстречала впервые. Худая, невысокая, русоволосая, лицо округлое, несмотря на худобу, платье простое, без вышивки. Плечи укрывал снежно-белый плат с узкой каймой из синего бисера. Мне сразу вспомнилась Глерда, укутанная в похожий плат. Который она, по её словам, взяла у великой госпожи Горявы, жены верча Яруни.
- Слыхала ли ты, маменька. - С дрожью сказала Зоряна. - Что батюшка нашел мне услужниц? Вот, полюбуйся!
Она ткнула рукой в меня, договорила: