* * *
Ингерманштадский императорский дворец, Элизиум, стоял на одном месте уже больше тысячи лет.
Это было удивительное сооружение, расползшееся на несколько акров. Периодически он выгорал, время от времени разрушался, иногда менял хозяев. Бараки для слуг спешно переделывались в жилье для господ, обветшавшие башни, что занимали когда-то фрейлины королевы, отводились под складские помещения или комнаты камергеров. Первые этажи становились подвалами, последние достраивались - замок помнил гораздо больше, чем сам хотел бы.
Таковы многие здания на Закате - они пережили сами себя. Их никогда не перестраивали, потому что истории не позволялось двигаться вперед: одни короли и князья сменялись других, оттачивалось искусство паркового садоводства и дворцовой интриги, фрейлины изощрялись в вышивании и изготовлении ядов.
А Элизиум собирал внутри себя паутину, старые фрески и предания.
Одно из них гласило: во дворце можно спрятать все, что угодно, и отыскать место для всего. Безусловно, в том числе и для маленькой приватной встречи.
У одной из задних дверей во дворец - в Элизиуме множество входов и выходов, парадных и черных - Райна встретила толстая служанка в заляпанном переднике. Угрюмо огляделась - но других светловолосых людей в берете с совиным пером поблизости не наблюдалось.
- За мной, ваша милость, - сказала она. - Да пригибайтесь: здесь низко.
Липкая противная паутина, свисающая с низких потолков, мигом испакостила берет.
"Наверное, изнанка блистающего хоровода небесных светил едва ли краше, чем изнанка блистающей придворной жизни, - подумал Райн. - Пыльно, противно. И некому наведаться со шваброй".
- Тут, ваша милость, - сказала служанка. - Ее милость сейчас прибудет.
Райн вошел, подивившись про себя, что мать позволила ему первым добраться до места встречи. Давать преимущество в территории? Не в ее характере.
Комната была длинной и узкой, с окном, больше похожим на щель. Всей мебели - низенькая скамеечка да пыльный покров.
Райн подошел к окну. Оно выходило в парк, где можно было видеть аккуратно подстриженные деревья, зеленые лужайки и выровненные по форме кусты. Мужчина и женщина - он не мог отсюда по одежде разобрать, кто - стояли под опадающим кленом и, кажется, кокетничали.
- Сударь, - произнесли откуда-то из-за плеча Райна.
Он обернулся и сразу увидел свою собеседницу. Женщина в просторном темном платье.
- Сударыня матушка, - сказал Райн. - Рад видеть вас в добром здравии. Как поживает мой брат?
Она сделала реверанс.
- Благодарю вас, сын. Я тоже рада нашей встрече. У вашего брата также все хорошо, я передам, что вы справлялись о нем.
Он поклонился. Она села на стул.
- Итак, - произнесла Ядвига Гаева. - Что вы хотели обсудить со мной?
- Возможности, - произнес Райн. - Тысячи новых возможностей. Которые держит в руках Его светлость рыцарь Оливы.
Он заговорил. Возможно, его речь текла легко и плавно, возможно, его слова вместо щедрого послеполуденного солнца золотили пылинки в воздухе. Но самому Райну казалось, будто он плетет паутину не хуже дворцовой, и невыносимо тяжело было на сердце, ибо он не знал, правильно ли поступает. Впрочем, сомневаться астролог как раз права не имел.
- Таким образом, сударыня, - произнес Райн своим самым мягким и самым убедительным голосом, - вы видите, что мы союзники, с какой точки зрения ни посмотри. Вам выгодно то, что я предлагаю, мне выгодна ваша помощь, - "выгодна" он выделил голосом.
- А… конечно, - согласилась Ядвига Гаева. - Узнаю породу. Вы, конечно же, уже собрали обо мне все сведения, какие только можно? Знаете и мое положение при дворе, и какое влияние я имею на Их Величества…
- И какого не имеете, - кивнул Райн. - Совершенно верно.
- Тогда вы, должно быть, знаете, что я связана с его святейшеством Унтер-Вотаном. Вы же предлагаете мне развязать войну против его интересов.
- Я предлагаю вам в первую очередь больше, чем может предложить его святейшество.
- Его святейшество пользуется всемерной поддержкой императора, - "Проще говоря, - подумал Райн, - он-то тут и правит". - Вы предлагаете мне больше, чем способен предложить император?
- В некотором смысле. Может ли он дать вам поддержку настоящего союзника, сударыня.
Она приподняла руку, словно хотела поправить волосы, но опустила ее на колени, не коснувшись чепца.
- Прошу вас объяснить.
- Извольте, сударыня. Вы служите Его Величеству уже сколько - года два, кажется? За это время вы значительно облегчили его состояние, возможно, именно благодаря вам был зачат наследник. Однако неужели вы думаете, что даже после рождения принца Георгию Гаеву будет пожаловано поместье? Не смею сомневаться в честности Его Величества, однако рассудите сами: вы выгодны Его Величеству именно в том качестве, в каком сейчас. Как только вы обретете земли - вы обретете независимость.
- И что же должно измениться после того, что вы предлагаете? - спросила Ядвига, вскинув голову.
Райн залюбовался ей, да так, что у него сжалось сердце. Эта до предела знакомая складка у рта стала глубже - настоящая морщина. Только справа, слева нет. Эти густые брови, которые она никогда не выщипывала, повинуясь моде, остались такими же. Вот только чепец… Райн помнил: когда он был маленьким, мама никогда не закрывала волосы. Носила распущенными, или в косе, или подхватывала бечевкой у лба, чтобы не мешали, как крестьянские женщины.
Таких красивых волос, как у матери - густых, длинных, рыжевато-каштановых - Райн больше ни у кого не видел.
- Ну, сударыня, не мне вам объяснять, с вашим жизненным опытом, - пожал плечами Райн. - Сеньор, держащий землю на вражеской территории, никогда не может быть полностью независим от сюзерена. Даже менее того. Ведь у вас нет собственной армии - или я ошибаюсь?
Ядвига никак не прокомментировала этот намек на собственную уязвимость. Даже кулаков не сжала.
- Итак, - сказала она после короткой паузы, - говорите по сути, Райн. Что вы от меня хотите?
* * *
Ингерманштадская мозаика, которую Райн обдумывал последние несколько месяцев, наконец начинала складываться. Обрастала готовыми именами и лицами поверх умозрительных схем, прорезалась картинками настоящих мест, запахами и ощущениями. В Элизиуме - пыль, паутина и память. В главном храме Одина, по совместительству жилище Унтер-Вотана, пахнет благовониями, дымом курительниц, вязкостью незнакомого говора, которым пользуются его жрецы, потому что, видите ли, для этого языка есть руны.
Ингерманштадт, древний, каменный, много раз перестроенный и переделанный, обретал свое лицо. Не город ремесленников и торговцев, как Мигарот. Не вотчина дворян и художников, как Медина-дель-Соль. Город-столица, город многочисленных полунезависимых чиновников, наезжающих сюда из всех концов Священной Империи, город храмов и степенных, не думающих особенно о прибыли, в отличие от южан, обывателей. Город невыносимо сложных интриг, интриг без особенной цели и смысла, текущих под поверхностью обычной жизни, город, утонувший сам в себе.
Стар все это чувствовал лучше. Для Райна сражение за статус оставалось в рамках чисто академического знания - он не понимал, какие выгоды всерьез будут проистекать из того, что одна фрейлина на приеме усядется на два места ближе к королеве, чем другая. Он вспоминал сплетни шляхетского двора (до их глухого угла они долетали с большим опозданием, но все-таки долетали). Там - звенели шпаги и лилась кровь. Здесь лился в лучшем случае яд, а звенели только церковные гонги.
Содержанием борьбы стали какие-то неосязаемые привилегии, какое-то влияние, какая-то власть, сущность которой Райн мог ухватить только умом, но не сердцем.
Они со Старом разбирали расклад, сидя в комнате Ди Арси у магистра Розена при свечах. В осеннем вечере за окном шелестел невидимый за закрытыми ставнями дождь.
- Значит, смотри, - говорил Стар, расхаживая по комнате. - Кто у нас тут есть? Император. За него вроде бы Унтер-Вотан, но на самом деле жрец не за него. Там целая группа… как бы их назвать?.. Они и старшее дворянство, и одновременно вроде как держат должности в Империи от императора. Потом у нас есть герцоги нескольких концов. Герцог Олаусс, граф Шпеервальд, герцог Бартонби и герцог Унтрехт. А, и еще эрцгерцогиня Динстаг регентшей при сыне.
- Лихо ты их в одну кучу, - улыбнулся Райн. - Они тоже не вместе. Слишком их много.
- Понятное дело, что они тоже каждый за себя, - кивнул Стар. - Но лично у меня не хватает мозгов с ними со всеми разбираться по отдельности. Ясно одно: все хотят примерно одного и того же - не дураки же они. Им всем война выгодна. Им это владения делить. Такого, как в Мигароте, тут не будет - чтобы одни против войны, другие за. Тут все за, такой это город.
- Такая эта страна, - Райн задумчиво постучал костяшкой указательного пальца по разложенной перед ним карте. - Видишь, в чем дело… Они каждый хотят именно свое влияние повысить. Земли это не такие богатые, как на юге, торговля тоже не сказать, чтобы процветает. Разве что в городах - и то… Провинция возделывает землю и почитает это за счастье. То же и землевладельцы. У кого вотчина больше, тот и богаче. Поэтому когда мы им предложим дележ земли - тут в первую очередь пойдет дело к тому, ближе к кому найдется эта самая земля, которую будем делить.
- Ну, вариант-то тут только один, - Стар наклонился над картой, и Райн слегка отодвинулся, давая место. - Кто тут? Бартонби, Динстаг и Шпеервальд немного задевают.
- Ну вот и дождалась эрцгерцогиня, - улыбнулся Райн. - Несмотря на громкое наименование, она из этой пятерки наименее влиятельна. Последние поколения так сказались. Поэтому сейчас пойдет игра - если мы будем договариваться, то с кем мы будем договариваться? Кому пойдут все лавры?
- А кто увидит в этом возможность и в самом деле восстановить императорскую власть в прежнем объеме, такой, какой она должна быть? - Стар сощурился.
- А, - заметил Райн. - Это тоже вопрос, не правда ли?
- Что по этому поводу говорят звезды? - заметил Ди Арси довольно легкомысленно. - Ты, небось, уже знаешь ответ.
- Звезды, мой добрый друг, - произнес Райн наставительным тоном, - никогда ничего не говорят просто так. В первую очередь они советуют проявлять инициативу.
- Во имя Аримана и всех его демонов! - Стар запрокинул голову, черные кудри до плеч метнулись по вишневому сукну камзола. - Как я тебя ненавижу в такие моменты!
Тон его совсем не был ненавидящим.
Райн ничего не ответил.
* * *
- Его превосходительство сиятельный скипетр, владыка всех скипетров вселенной, правая рука Одина!
Так тут объявляли вещи - как живых людей.
Райн вздохнул, переступил с ноги на ногу и постарался не зевать. Умом он понимал, откуда взялась вся эта говорильня, и чего этим пытаются добиться. Священная Империя - такая же фальшь, фрески по сырой штукатурке, как любая другая империя на Континенте. В чем плюс этого конкретного государства - они сохраняют видимость внешних элементов, подгоняют суть под оболочку. Самое смешное, что он, Райн Гаев из Северной Шляхты, занимается ровно тем же самым. Если у них получится… а у них может получиться…
- Милостью Ее Превосходительства, королевский кубок!
Вошла фрейлина в тяжелейшей, расшитой множеством самоцветов накидке, с фигурной чашей на расписной подножке. Поклонилась и встала по левую руку от трона.
Он опять не спал почти всю ночь, разыскивая ошибку в расчетах. Бесполезно. Даже смысл старых записей не давался ему.
Под утро огонек свечи начал двоиться и троиться: казалось, будто смотрит из темноты напряженный, тяжелый взгляд, не в силах понять, какая из населяющих комнату теней и есть молодой астролог. Райн знал, что это вовсе не кажется, поэтому он погасил свечи и отправился спать. Лег поверх одеяла, в одежде, осторожно, чтобы не разбудить Вию.
Она тоже пожалела его будить с утра. В результате Стар растолкал его за час до приема - только-только добраться. Райн еле успел плеснуть в лицо воды, нацепить берет с совиным пером и новый плащ - на новый камзол времени уже не оставалось. Поэтому приходилось мрачно кутаться в черный бархат и радоваться, что никто не видит за тканью с вышитыми символами планет кожаные заплаты на локтях.
Зато сапоги были новые и жали. Со временем разносятся, а сейчас неудобно. Не надо было соглашаться на перешивку полуготовых, но в выборе одежды Райн больше всего ценил скорость.
Это Стар заставил заказать.
Райн украдкой посмотрел на Ди Арси. Тот стоял на ряд ближе к трону. Из своего укромного места под светильниками Райн отчетливо видел только его скучающий профиль. Остальное заслоняла какая-то дама в меховой муфте: во дворце, несмотря на духоту, было холодно. Причем так, как будто уже наступила зима: изо рта вылетал пар. Спасибо, хоть без чада обошлись: освещали тут лампадами. Иногда сверху капало масло, но Райн предусмотрительно встал так, чтобы на него не попадало.
Даже профиль Ди Арси выглядел подтянутым и строгим. Детская припухлость щек, еще заметная год назад, теперь совершенно покинула Рыцаря Золотой башни. Настоящий герой во всей красе. Сказал пару любезностей соседке слева, хорошенькой рыжей девочке. Вот наклонился к своей соседке справа, этой, с лисьей муфтой, что-то сказал ей на ухо - дама захихикала. Уложился точно в паузу между очередным вносом и выносом (кажется, на сей раз какого-то обсидианового ножа, для благословения собравшихся). Чем этот нож прославился, Райн прослушал.
"Какой он молодец, - подумал астролог с нежностью, всегда удивлявшей его самого. Как всегда в такие минуты он отделил это чувства от себя, отставил в сторону. - Стар здесь на своем месте. В сущности, он где угодно на своем месте: идеальная приспособляемость. Он не лазутчик, ему не хватает хитрости, но он прекрасный наблюдатель. Как же он дорог мне, как я люблю его - и ни в коем случае нельзя, чтобы он узнал, насколько. Это все осложнит".
Прием тянулся и тянулся. Он был посвящен дню рождению одной из принцесс - двоюродной сестре нынешнего императора. Дама лет пятидесяти очень походила на остальных представителей своей фамилии - чопорная, бесцветная и почти незаметная. В черном платье она терялась на фоне темных же драпировок. Смотреть на нее не хотелось, и Райн в очередной раз изучал тех людей, с которыми так или иначе ему придется взаимодействовать во всем этом предприятии.
Первый очень походил на свое имя - род Бартонби четыре сотни лет назад переселился с Островов, и сохранил в себе немало прагматичного, живого и здорового островного духа. Он даже напоминал герцога Хендриксона - несгибаемым выражением лица и пшеничным оттенком волос. Это был широкоплечий высокий бородач с веселыми серыми глазами, которые блестели над красными щеками. Стоял он на приемах всегда широко расставив ноги, а за плечами у него полоскался темно-вишневый плащ с гербом, вытканным золотым шитьем. Накидки с гербом последние лет десять почитались в Элизиуме почти дурным вкусом, но Элиус Таффель, герцог Бартонби, не желал подстраиваться под веяния моды. А может быть, просто про них не знал.
При всем том нельзя было бы заподозрить этого человека в простодушии: Райн знал, что через земли герцога протекает Лира, единственная судоходная река в Империи. Лира также проходит через Малые Королевства (включая Саммерсонское Белогорское), впадает в Рит - значит, Мигарот, значит, торговля. Торговля - это значит, деньги. Именно деньгами он и побивал ближайших своих соседей: Шпеервальд, Динстаг и даже саму императорскую вотчину, Ингерманландию.
Кстати, о соседях.
Эрнст Теодор Ганнер, Граф Шпеервальд, единственный граф в этой сиятельной компании. Ну вот так исторически совпало, что графство расширилось и приобрело определенный вес. А переименовывать не стали - официально великих герцогств четыре и, говорят, уже много поколений Шпеервальды роют носом землю, чтобы статус их вотчины повысили. Это можно использовать. Все равно как тягу королевской травницы получить имение для своего сына, взамен того, которое шляхетский король отнял у ее мужа.
Когда Григорий Гаев погиб первый раз - тогда у этой женщины оставались сын и дочь - она и думать не думала ни о каком возврате имения. Продолжала странствовать и лечить кого попало, как будто для нее ничего важнее не было на свете. Или как будто она не хотела видеть этого дома и этих детей.
Нет, Райн, стой, сейчас не о том надо думать.
Возвращаемся к Шпеервальду. Молодой еще парень, лет двадцать, наверное. Бледный, спокойный, задумчивый. Лицо мало что выражает, а известно про этого аристократа еще меньше. Живет уединенно, при дворе мало с кем общается. Но у Шпеервальда граница со Шляхтой и с Зарадаганскими областями длиннее, чем та, что по Риту. Выгодно ли ему то, что может предложить Райн? Будет ли он готовить нападение на Шляхту?
Райн мимоходом подумал, не означает ли вся эта игра то, что Шляхту надо будет отдать Шпеервальду. Чтобы попасть туда, герцогу Хендриксону пришлось бы провести войска через всю Империю - кто ему это позволит?..
Ладно, поглядим.
Далее. Эрцгерцогиня Динстаг. Вот она, сидит на низеньком стуле без подлокотников. Вообще-то сидеть в присутствии императора - а этот худосочный мужчина уже как-то незаметно занял трон - не полагается, но эрцгерцогини Динстаг дарована такая привилегия. Еще в позапрошлом столетии. Нынешняя носительница имени пользовалась привилегией вовсю: не только сидела, но еще и разложила на коленях рукоделие, довольно сложную вышивку. Райн подумал о Вии, и о ее вышитых птицах.
Тереза Блаусвисс ничем не напоминала Вию. Среднего роста худосочная блондинка с завитой челкой. Тяжелое бархатное платье, темно-коричневое по местной моде, ей не слишком шло. Стар бы, наверное, сразу сказал: тут надо что-то зеленое, воздушное… или пастельных тонов. Но на этом фоне кожа дамы казалась болезненно белой, производя почти неземное впечатление, а плечи - особенно хрупкими. Возможно, в этом и состоял расчет.
Вот тонкие пальцы с крупными суставами отложили рукоделие и извлекли из крошечного ридикюля нюхательные соли… плохо стало? Да, здесь душно. Холодно, душно, а по ногам дует сквозняк. Впрочем, дамам, наверное, легче: блио в этом сезоне волочатся по полу, а вот штаны в моде короткие. И чулки. Чулки - это, конечно, хорошо, но в промозглом ингерманландском климате Райн предпочел бы длинные брюки поверх сапог.
Далее. Утрехт.
Герцог Унтрехтский, Фридрих Вильгельм Таллеман. Красивый мужчина в возрасте: орлиный нос, густые брови, внушительная осанка. Говорят, что он глуп, и говорят даже, что непроходимо глуп - если так, то на императорском приеме он свою глупость ничем не демонстрирует. Наряд у него, правда, вычурный, да и яркий чересчур - от дикого сочетания цветов даже у Райна, ничего не понимающего в моде и в одежде вообще, начиналась дикая резь в глазах. Вряд ли Утрехт пригодится… а впрочем, заранее никого нельзя сбрасывать со счетов.