* * *
- Фу! Прямо как в готических романах…
Компаньоны сидели в полутемном, освещенном лишь колеблющимися огоньками свечей подвале, склоняясь над распростертой на столе фигурой.
Скульптуру для опыта они выбрали попроще и к тому же уже замененную на ее законном месте бетонной, камуфлированной под старый камень обманкой. Жаль, конечно, тех денег, с которыми придется проститься в случае неудачи, но, в конце концов, безымянного рыцаря, сложившего ладони на перекрестье длинного двуручного меча, можно склеить и чем-нибудь менее экзотичным. А уж искусства отделки каменных истуканов двум бывшим подмастерьям самого фон Виллендорфа не занимать…
- Ну! Чего ты медлишь? - шепнул Отто, уже закатавший рукав. - Давай, не томи!
Аксель вздохнул и, взяв заранее приготовленное зубило, приставил стальное лезвие к едва заметной меловой черте, опоясывающей каменное тело почти посредине. Расколоть статую в этом месте было решено после долгих споров и обмеров: здесь можно разместить пару-тройку стальных скрепляющих штифтов, если не удастся…
- Ну же!..
- Глаза прикрой. Вдруг осколок отскочит - еще и окривеешь вдобавок…
Каких дел может натворить каменный осколок, отлетающий от гранитной глыбы, оба знали не понаслышке, и Лемке послушно зажмурился.
Молоток не слишком сильно, но резко ударил в затыльник инструмента, и изваяние послушно развалилось пополам. Осколков, вопреки ожиданиям, не было, поэтому Отто, выждав несколько секунд, открыл зажмуренные глаза и уставился на мерно покачивающийся на досках торс рыцаря. Дело было сделано. Святотатство свершилось.
Бюргеру вдруг захотелось оказаться далеко отсюда, в своей уютной квартире, под боком у сдобной супруги, по какому-то стечению обстоятельств тоже звавшейся фрау Мартой.
- Твоя очередь, - сердито буркнул Розенберг, откладывая молоток и зубило.
Он и не пытался спрятать руки, трясущиеся, словно у конченого пьяницы.
- Рано еще, - возразил Отто. - Полдвенадцатого только…
Друзья взбодрились с помощью содержимого принесенной с собой фляжки, и жизнь начала видеться им не в таком уж мрачном свете.
- Хватит, - отобрал шнапс у чересчур увлекшегося приятеля Аксель. - А то не попадешь.
- Не попаду? - пьяно ухмыльнулся инвалид. - Да я, если хочешь знать, роды у золовки принимал! Я - и не попаду…
Качнувшись, он вынул из кожаного саквояжа медицинский скальпель и приставил к темной вздувшейся вене на предплечье.
- Ты, это… - брезгливо отвернулся Розенберг, жутко боявшийся крови, тем не менее косясь из-за плеча. - Осторожнее, что ли…
Хищное лезвие из прославленной золингеновской стали впилось в тело, и по дну подставленной миски весело застучали частые капли, быстро собирающиеся в черную, лоснящуюся при свечах лужицу.
- Хватит, что ли? - чуть побледневший Отто пережал сосуд пальцем. - Помоги руку перетянуть, девчонка трусливая! Сразу видно, что на фронте ты не бывал…
"Американцу" действительно едва не сделалось дурно от вида крови, будто нежной гимназистке. Стараясь не смотреть в сторону "жертвенной чаши", он перетянул руку друга заранее припасенным жгутом и намочил в том же шнапсе ватку, которой Отто зажал крошечный порез.
- Быстрее, - торопил "донор", кивая на часы, стрелки которых уже готовы были сойтись на цифре двенадцать. - Опоздаем - ты будешь в следующий раз вену резать…
Обе половины расколотой статуи были щедро смазаны начавшей густеть жидкостью, которая внезапно вскипела алой пеной при одном соприкосновении с черным сверкающим на сколе камнем. А потом полуночники сообща сдвинули их на минимальное расстояние и замерли в ожидании. Где-то далеко-далеко, звучащие глухо, как из могилы, раздались первые удары часового колокола на башне ратуши.
- Давай! - скомандовал воспрянувший духом Розенберг, и друзья каждый со своей стороны придвинули части статуи одну к другой.
В первые мгновения ничего не происходило, только по-прежнему кипящий "клей" вздувался и опадал медленными пузырями по всей поверхности шва. "Злоумышленники" уже решили, что ничего не получилось, когда с последним ударом часов кровь зашипела и "разъем" окутался облачком. Запахло, однако, не паленым, а чем-то едким, химическим, наподобие серы. И одновременно повеяло сквозняком, будто где-то порывом ветра распахнуло окно. И это - в нескольких метрах под землей!
Компаньоны осторожно, готовые в любой момент снова схватиться за странно нагревшийся камень, разомкнули руки, и совершенно целая статуя тяжело качнулась на столе. Не веря себе, оба налегли на нее, но шов и не думал расходиться. Более того, под сколупнутой коростой запекшейся крови вообще не оказалось никаких следов разлома - статуя по-прежнему была монолитна.
- Чудеса… - протянул Отто, придирчиво исследуя "шов" и даже простукивая его осторожно тупым концом зубила. - Да-а, Мастер был действительно гений… Куда нам с тобой…
- Мы тоже не пальцем деланы! Давай спрыснем это дело, приятель!
- Давай. А тебе не показалось, что камень нагрелся?
- Нагрелся? Почему бы и нет? Химическая реакция и все такое… Ты же видел - дым пошел.
- Ох, не нравится мне эта реакция…
Друзья отвернулись от стола и не увидели, как на рукояти каменного меча едва заметно дрогнули каменные пальцы…
7
Краснобалтск, Калининградская область, 200… год.
Тс-с-с! Сам не зная почему, Женя ухватился за штабель трухлявых ящиков, не давая тому рассыпаться. Пирамида помнила, наверное, еще "минерального секретаря" или почище - Леонида Ильича в расцвете лет, поэтому держалась, казалось, на честном слове. Князев даже видел перед своим мысленным взором, в цвете и звуке (кажется, даже стерео), как на дробный грохот рушащейся тары сбегаются со всех сторон дюжие охранники, почему-то сплошь в милицейской форме, вяжут злоумышленника по рукам и ногам, чтобы доставить в тюрьму… Стоит ли говорить, что все "блюстители" имели одно лицо - того самого странноватого старшего лейтенанта из ночного приключения.
Но позорному водворению в узилище (опять же рисовавшееся в виде сырого подвала с кирпичными сводами, поросшими плесенью и лишайником, - точной копии институтского овощехранилища, где некогда перебирал картошку) воплотиться в жизнь было не суждено. Благополучно переживший всех генсеков, начиная с Никиты Сергеевича - фантазия молодого ученого не простиралась так далеко, - штабель лишь качнулся чуть-чуть и снова замер потемневшей от времени скалой. Чем черт не шутит: возможно, ящикам предстояло со временем даже окаменеть здесь, чтобы по прошествии миллиона-другого лет повергать в нервный шок археологов будущего. Но длиннющую занозу в самое неприятное место - себе под ноготь - Евгений заработал…
Так что, бредя вдоль бесконечного ряда приземистых кирпичных зданий без окон, он был озабочен лишь двумя задачами. Первое: скорее отыскать иголку, булавку или еще что-нибудь острое, дабы удалить непрошеный подарок, бросающий его в дрожь одним своим неопрятным видом, и второе: раздобыть что-нибудь, способное служить антисептиком, - от банальной водки до какого-нибудь суперядреного растворителя, сварганенного в недрах военно-промышленного комплекса, особенно охочего до подобных штуковин. Обо всем остальном он как-то позабыл.
Наверное, поэтому чуть не прошел мимо искомого: простенькой деревянной двери в длинной череде ржавых металлических ворот и калиток.
И, между прочим, прошел, баюкая раненую конечность и предаваясь паническим мыслям о миллиардных армиях всевозможных микробов, в данный момент втягивающихся через брешь в обороне, чтобы развернуться в боевые порядки и начать широкомасштабное наступление по всему фронту, сметая все на своем пути. Сепсис, столбняк и еще масса различных пугающих вещей рисовались страждущему так живо, что дверь из ненавидимого сейчас всеми фибрами души материала отпечаталась в сознании, лишь скрывшись за поворотом "улицы".
В этот момент Женя и не вспоминал, зачем ему эта дверь нужна. Его больше волновали всплывшие в памяти слова доброхота-архивиста: "Он в своей берлоге целыми днями сидит - носа на улицу не кажет. Даже ночевать, кажется, домой не уходит…" Если почти никуда не отлучается, то, может быть, и сейчас там? И, может быть, у него есть игла и все остальное?..
Вернуться назад и толкнуть дверь было делом одной минуты.
"Заперто!.. Неужели нет на месте!"
В отчаянии ученый уподобился медведю, пытающемуся от голодухи вскрыть таежное зимовье, - несколько раз безуспешно толкнул дверь, приложился плечом и даже стукнул по ней пострадавшим кулаком, вдобавок ко всему больно ушибив костяшки, прежде чем вспомнил, что двери имеют и еще один, альтернативный, способ открытия…
- Скорее! - ворвался он в небольшое, сплошь обшитое досками тесное помещение, почти доверху заваленное кипами бумаги, стопками книг и россыпями папок. - Водки и что-нибудь острое!
Папки были пухлыми и набитыми самыми разнокалиберными бумагами, в большинстве случаев торчащими далеко за пределы, отпущенные им канцелярской промышленностью, книги - толстыми и растрепанными, поэтому определить на глаз, где кончается одна форма хранения информации и начинается другая, казалось делом немыслимым. Одно из таких неопределенного вида хранилищ громоздилось перед хозяином - маленьким лысоватым очкариком, заметно струхнувшим при виде незваного гостя, но не бросившимся спасаться, а, наоборот, героически накрывшим лежащие перед ним бумаги всем своим хилым телом.
- А вы не перепутали ч-часом место, молодой человек? - чуть заикаясь, обратился он к вошедшему, даже влетевшему к нему пришельцу. - И в-время заодно. Т-тут ведь не распивочная, а я н-не официант…
- Простите, пожалуйста, - смутился Евгений, запоздало поняв, насколько глупо выглядит со стороны, и протянул очкарику раненую руку. - Князев Евгений Григорьевич, научный сотрудник отдела скульптуры…
- Прохоров Сергей Алексеевич, - пожал протянутую длань хозяин, внимательно выслушав полный Женин "титул", к счастью, пока еще не слишком длинный. - Инженер-конструктор и, наверное, каким-то боком тоже историк… А что у вас с рукой, Евгений Григорьевич?
Так что одним ударом молодой ученый решил не две, а целых три задачи…
* * *
Еще недавно, бредя вдоль бетонной границы завода, Вера и не подозревала о его настоящей величине.
Конечно, она знала о гигантомании, которой почти одинаково были подвержены обе почившие в Бозе великие державы - Третий Рейх и Советский Союз, но не до такой же степени!..
Вид, открывшийся девушке за последним из заводских корпусов, мог бы смутить и более искушенного зрителя: обширное пространство, соединившее в определенной пропорции плоды человеческих рук и нетронутую природу. Какие-то проржавевшие конструкции соседствовали с веселой березовой рощицей, штабеля чего-то отдаленно похожего на великанские поленья - с мирным болотцем, заросшим осокой, а россыпи угловатых серых глыб - с изумрудно-ромашковым лужком. Конечно, продукты техногенной цивилизации преобладали, но и природа властно брала свое. Она оплетала зелеными щупальцами остов неопределенной марки автомобиля, до половины затягивала в лоно земли ржавый станок, полуразобранный даже на взгляд неспециалиста, упорно прорастала сквозь потрескавшийся асфальт и россыпь ржавой металлической стружки.
Лишь где-то далеко-далеко сквозь частокол металлических балок и поросль кустарника проглядывали кирпичные строения, вполне способные оказаться теми самыми складами, на которых, по словам главного инженера, одного из шалаевских людей "не то завалило, не то свои пришибли"… Ведь ни одно из до сих пор встреченных зданий на роль склада не тянуло - не бывает хранилищ с широченными окнами-витринами, к тому же местами изрядно побитыми, а в заводоуправлении хранить что-нибудь как-то не пристало.
Значит, оставалось одно: пересечь Зону.
Да-да, именно с Зоной, так мастерски описанной Братьями, и ассоциировалась у Веры огромная замусоренная и заросшая "территория". И чересчур хорошо, почти наизусть она помнила знаменитый "Пикник", чтобы без колебаний ступить на ее обманчиво безмятежную почву…
Словно желая подчеркнуть сходство, асфальт, по которому только что шла девушка, обрывался прямо у ее ног, как бы отрезанный гигантским ножом. За оплывшим краем черной растрескавшейся массы шла уже слабо натоптанная тропинка, петлявшая между холмами битого кирпича и лысой автомобильной резины, тянущаяся по краю огромной, напоминающей лунный кратер котловины и ныряющая куда-то за нагромождение трудноопознаваемых отсюда предметов вроде обломков античных колонн. Совершенно не факт, что протоптанная неведомыми представителями человеческого племени (не стада бизонов же здесь бродили!) стезя приведет туда, куда нужно, но ведь недаром же кратчайшее расстояние между двумя точками - прямая? А обитатели "одной шестой" редко утруждали себя поисками кружных путей - противоречит это русскому духу в общем и во всех частностях. Предположить же, что протоптал дорожку кто-нибудь иной, вроде пунктуальных немцев, мозговая извилина не поднималась. Да и стерлись бы те следы прошедшим валом времени.
Можно было бы, наверное, добраться до вожделенных складов и другим, более цивилизованным путем. Однако идти в обход, как все нормальные герои, Вера хотела меньше всего - у нее уже и без того ныли натруженные ноги, зверски хотелось пить, есть и вообще где-нибудь сесть по примеру персонажа забытой песни. И не только этого…
"А какого черта! - внезапно обозлилась она на себя и решительно сделала шаг вперед. - День кругом, да не лес, не пустыня, не тундра какая-нибудь - обычный завод! Если какая-то зона тут и есть, то это - промзона, и бояться нужно только одного: не вляпаться, как киношный Шурик, в какое-нибудь… не важно… да еще не пропороть ногу острой железякой. Ну и не стоять под стрелой, не кантовать, не влезать, чтобы не убило… Что там еще пишется на всяких предупреждающих плакатах? А! Не срывать стоп-кран! Хотя это уже из другой оперы… Только-то и всего!"
* * *
А Женя с Сергеем Алексеевичем уже сидели за столом напротив друг друга, и в воздухе явственно пахло спиртом…
Не подумайте плохого: не спиртом в прямом, понятном всем и каждому смысле этого слова, а всего лишь антисептической жидкостью, при помощи которой один умный, начитанный и образованный человек пытался спасти здоровье или даже самою жизнь другого умного, начитанного и образованного человека. Ну, пусть даже не жизнь и не здоровье, а лишь один из необходимых любому умному, начитанному и образованному человеку (да и глупому, безграмотному и необразованному тоже) органов. И теперь этот орган, толсто обмотанный бинтом, которого хватило бы и на более серьезное ранение, скользил над строчками некоего документа, вернее - плохо различимой копии, сделанной самым что ни на есть архаическим в наш век разгула копировальной техники способом - "отсиненным" на допотопной "Эре".
- И все-т-таки, Евгений Григорьевич, - в десятый уже раз повторял инженер. - Я бы настоятельно советовал вам обратиться к врачу. В таких делах, з-з-знаете ли, укол противостолбнячной сыворотки не помешает. Я отлично знаю то место, г-где вы умудрились пораниться, и уверяю в-вас…
- Ерунда! - довольно невежливо перебил нового знакомого Князев, отрываясь на мгновение от бумаги. - Ради такого я готов пожертвовать еще одним пальцем! Да что там пальцем!.. Где вы это достали?
- Где д-достал, т-там уже нет… - грустно пошутил Прохоров. - Я не шучу. Этого д-действительно уже нет. Я имею в виду оригиналы. Естественно, т-те оригиналы, к-копии настоящих документов, с-с-с… с которых я снял эти "синьки". Допускаю, д-даже уверен, что, возможно, где-то хранятся сами оригиналы, но их все равно что нет.
- Тогда они просто бесценны! Как вам удалось?
- А-а!.. - инженер махнул рукой. - Д-долгая история. В девяносто первом все почему-то считали, что область в-вслед за союзными республиками отвалится от России, и кто-то наверху р-решил подстраховаться…
- А почему документы хранились именно здесь? Не в городском архиве, к примеру.
- А они здесь и не х-хранились, - улыбнулся Сергей Алексеевич. - Р-разве похоже это на архив?
- Я понимаю…
- Это еще более долгая история, молодой человек, - внезапно поскучнел "архивариус". - И у меня совсем нет времени и желания ее рассказывать. Первому встречному - в особенности. Вы удовлетворили свое любопытство, юноша?
Евгений изумился перемене, произошедшей с таким радушным поначалу человеком. Даже заикание почти исчезло. У него и движения стали иными: экономными, скупыми… Прямо бальзаковский Гобсек какой-то!
- Но поймите… - начал было Князев, но тут же был перебит.
- Вас интересовали подробности жизни и творчества Юргена фон Виллендорфа - вы их получили. Или вам мало этого? - Прохоров прихлопнул ладонью стопку листов.
- Этого? - молодой ученый обвел взглядом все бумажные развалы, загромождающие комнату. - А что тогда тут?
- То, что вас никоим образом не касается. Хотите знать? Хорошо, - инженер выхватил из стопки папку и, суетливо развязав ветхие тесемочки, распахнул ее перед Женей и пролистнул несколько страниц, явив тому какие-то графики, таблицы, тексты, напечатанные и написанные от руки вроде бы на немецком языке… - Вам интересно? - Он захлопнул папку, подняв облачко бумажной пыли, и, не глядя, швырнул обратно. - Все остальное - то же самое с небольшими вариациями. Для непосвященного - макулатура!
Но даже самому непосвященному было видно, что хранитель архива лжет.
- Для вас тоже? - буркнул Евгений.
- Для меня - тоже.
По всему было видно, что разговор закончен.
- Вы позволите хотя бы скопировать вот это? - Князев слегка потянул к себе только что прочитанные листки, но Сергей Алексеевич выдернул их из его пальцев, едва не порвав при этом, и кинул в ящик стола.
- У меня нет копировального аппарата. А вынести документы отсюда я никому не позволю.
- Даже если это макулатура?
- Именно поэтому.
- Хорошо. А переписать можно? Хотя бы выборочно.
- У меня нет времени. Ко мне вот-вот должны прийти… Честь имею.
В этот момент в так и не запертую дверь снаружи кто-то толкнулся…