А штурмбанфюрер Людвиг Хайдеггер аккуратно убрал новый образец к остальным и записал в толстой тетради: "Несомненно, что материал, используемый Юргеном фон Виллендорфом в своих скульптурах, добывался именно в каменоломне Бранте Клев. Однако запасы пригодного для ваяния камня истощились уже к 1903 году, что и привело к ее закрытию. Камень весьма распространен в окрестностях, но все образцы, кроме брантеклевского, имеют явные отличия, как по микроструктуре, так и по наличию примесей. Детальные анализы в полевых условиях провести невозможно, но с уверенностью можно сказать, что…"
10
Краснобалтск, Калининградская область, 200… год
- И о чем же вы беседовали с гражданином Прохоровым?
Следователь явно выполнял формальность, поэтому никакого коварства в его вопросах не было и в помине. Так, информация для заполнения соответствующих граф протокола, который, скорее всего, никуда не пойдет, а ляжет в архив. Каламбур: дело архивариуса в архиве…
- Он читал нам с Вероникой Калединой рукопись какого-то романа, - абсолютно не покривив душой, сообщил Евгений слуге закона.
- Зачем?
- Понятия не имею… Вера… Вероника работает в редакции какой-то газеты… Может быть, хотел, чтобы опубликовали…
- Угу-м, - пробормотал мужчина лет тридцати пяти, в строгом костюме, покрывая желтоватый разлинованный листок убористым текстом. - Графомания… Вписывается в общую картину…
- Что вы сказали?
- Нет, ничего особенного. А каков сюжет романа?
Женя пожал плечами:
- Да что-то про рыцарей… В манере Вальтера Скотта. Вы читали?..
- Конечно, - улыбнулся следователь одними тонкими губами. - В детстве. "Айвенго", "Квентин Дорвард", "Ричард Львиное Сердце"…
- "Роберт Парижский"…
- Нет, такой не читал… - поскучнел мужчина. - В моем детстве такие книги редкостью были. Книжный голод, всеобщий дефицит и все такое… Я ведь здесь вырос. Книги, помню, на макулатуру выменивали. Сдал двадцать кило - получи талон на Дюма. Мамаша моя целую полку в шкафу такими "макулатурными" заполнила, - похвастался он. - Дрюон, Дюма, Сименон… Что-то одни французы на ум идут… А! Стивенсон еще был.
- Манн, Сабатини… - в тон ему поддакнул Князев.
- Точно. Приятно иметь дело с образованным человеком. - Следователь, шевеля губами, прочел последние абзацы своей рукописи, развернул протокол на покрытой толстым стеклом столешнице и подвинул его к допрашиваемому. - Прочитайте, все ли верно, и распишитесь.
- Где расписаться? - Женя мельком пробежал строки, написанные ученически-округлым почерком, и взял протянутую ручку.
- Вот тут… Ну, там "С моих слов записано верно" и подпись. Ага… И на этой странице…
Евгений поставил подпись, дату и вернул бумагу следователю, тут же спрятавшему ее в папку.
- Все… - удовлетворенно прихлопнул тот по столу ладонями. - Можете быть свободны. Давайте я вам пропуск подпишу… И еще, в интересах следствия должен попросить вас пока не отлучаться из города.
- Подписка о невыезде? - блеснул эрудицией искусствовед: в наше время не смотрит криминально-милицейских сериалов, наверное, лишь слепоглухонемой. Как будто власти задались целью провести для широких слоев населения ликбез о том, как вести себя на следствии и в тюрьме. Повысить, так сказать, юридически-правовую грамотность…
- Да что вы! Боже упаси!.. Так, просьба. Возможно, придется вас еще разок вызвать… А может быть, и нет. Так что убедительно прошу: если куда соберетесь, не сочтите за труд поставить нас в известность. Хотя бы по телефону. Вот, запишите номера…
Укладывая белый квиток пропуска под корочку паспорта, Женя уже спускался по крутой лестнице, когда его окликнули:
- Эй, бедокур! Замели тебя все-таки? Я предупреждал…
Навстречу, широко улыбаясь, поднимался давешний старший лейтенант. Поведение его настолько отличалось от тогдашнего, ночного, что Князев даже не сразу признал "старого знакомца".
- Что, опять памятники ломал? - остановился он на ступеньку ниже, протягивая широкую ладонь для рукопожатия. - Вандализмом баловался? Тоже дело! Нечего старью свет загораживать… Что это у тебя?
Он выхватил паспорт у не ожидавшего такого панибратства молодого ученого и раскрыл как раз на страничке с пропуском.
- Так ты от Сальского? По делу Прохорова?
Жене ничего не оставалось, как согласно кивнуть.
- А ну, пойдем поговорим, - посерьезнел милиционер.
Он отвел недоумевающего мужчину в конец выходящего на лестничную площадку коридора и втиснул в узкий закуток, почти нишу возле самого окна. Наверное, здесь раньше что-то стояло: переходящее красное знамя, к примеру, или бюст вождя на тумбе…
- Слушай, ученый, - свистящим шепотом выдохнул старлей прямо в лицо несколько испугавшемуся Евгению. - Уезжал бы ты подобру-поздорову отсюда, а? И дамочку свою забрал бы…
- Почему?..
- По кочану. Я где тебя в прошлый раз припер, а? Возле мэрии. А час спустя там трех ар покоцали. Усек?
- Нет…
- Откуда ты такой непонятливый взялся? Да стоит мне где-нибудь брякнуть, что там тебя видел, - подпиской не отделаешься. В СИЗО сядешь. Да не здесь - в Калининграде. Дело-то в область передали, высокие чины им интересуются… Так что вали отсюда, чтобы только пятки засверкали.
- Но следователь…
- А что следователь? Подписка? Фигня. Ты в столице своей на нее плюнешь и разотрешь. Что я, не знаю, как в Москве такие проблемы решают?
- Я в Санкт-Петербурге живу.
- В Питере? Тем более.
- Да он не взял подписку…
- Еще лучше. Руки в ноги и - поминай как звали. А если что, скажешь: тетя заболела. Все дела. Есть у тебя тетя?
- Есть… - автоматически ответил искусствовед, но тут же опомнился. - А почему мне бежать-то? Ты ж не веришь, что я к кавказцам этим каким-то боком…
Женя не заметил, как перешел с милиционером на "ты".
- Нос свой суешь куда не попадя. И девица твоя.
Старший лейтенант отвернулся и засопел.
- Слушай… - неожиданно для себя спросил его молодой ученый. - А что там с этим Прохоровым?
- Что? - пожал плечами старлей, отчего погоны на сизой форменной рубахе встопорщились, словно голубиные крылья. - А ничего… Грохнули твоего Прохорова. А потом пузырек с лекарством подкинули, чтобы концы в воду… Мол, сердчишко прихватило, он и того… Так что, если он там тебе чего передал, поберегись.
- Да не передавал он мне ничего!
- Не передавал - и ладушки! - остро глянул на него из-под козырька фуражки милиционер. - Чего вскинулся-то?..
* * *
Женя вышел на крыльцо здания и, посторонившись, чтобы пропустить двух чрезвычайно серьезных людей: одного в милицейской форме, а другого - в треснувшем на спине извазюканном пиджаке на голое тело и вытянутых на коленях тренировочных брюках с генеральскими лампасами (роднили "близнецов" совершенно одинаковые синяки под левым глазом), остановился, чтобы собраться с мыслями.
Как и любой на его месте законопослушный гражданин, получивший от двух облеченных властью людей два противоположных по смыслу указания, он пребывал в растерянности.
После внезапной смерти архивариуса Прохорова (по словам старшего лейтенанта - не случайной) в городе оставаться было действительно небезопасно, да и бесполезно, поскольку лишь тот, похоже, мог пролить хоть какой-нибудь свет на творящиеся в городе мрачные чудеса. Но и уехать, наплевав на совет следователя никуда не отлучаться, было немыслимо.
Конечно, Евгений частенько слышал в веселых компаниях байки про какого-нибудь "деятеля", давшего подписку о невыезде и свалившего куда-нибудь. А тут даже подписки не было… Но все равно, стоило лишь представить, как в одно прекрасное утро (Князев где-то читал, что арестовывать всегда стараются рано утром, когда человек расслаблен и не готов к психологическому сопротивлению) за ним явятся милиционеры, будут понятые, камера, суд… Ведь не на край света, не на Чукотку, не за границу бежать от длинных рук "органов"? А работа, а кандидатская диссертация, а мама, наконец? Это же ее просто убьет… А Вера?
Нет, на роль вынужденного эмигранта или злоумышленника в бегах он определенно не годился. А что оставалось? Тупо ждать? Чего? Когда Сальский снова вызовет к себе, довольно потрет ладошки и сообщит, что гражданин Князев может смело валить на все четыре стороны? От такого дождешься, пожалуй…
А вдруг милиционер прав и следующей будет его очередь? Или Веры? Вдруг они ненароком действительно прикоснулись к краешку такой тайны, что жизнь человеческая по сравнению с ней ничего не стоит? И то сказать - приезжие "братки", кавказцы, архивариус… А сколько они еще не знают? Какие мрачные тайны хранит старый замок Гройбинден?
И тут мысли приняли прямо противоположное предыдущим направление.
"А что, если все, случившееся позавчерашней ночью, только привиделось? Допустим, съели чего-нибудь не того за ужином… Вера, помнится, жаловалась на мигрень… Ерунда! Сразу двоим?.. А почему двоим? Может, все, включая ночь, проведенную рядом с милой, просто ночной кошмар?.. А почему не может привидеться двоим? Разговаривали об одном и том же, читали, спорили, архивариус покойный с его романом… В Средневековье вон целым городам мерещилось невесть что!"
- Ваша фамилия Князев? - вздрогнул Женя от раздавшегося над ухом хрипловатого баска.
- Да, а что? - вышел он из ступора, окинув взглядом спрашивающего, на первый взгляд - абсолютная копия вчерашнего замкового охранника. Разве что не в милицейском камуфляже, а в недешевом темном костюме, шитом на заказ, и темных же рубашке и галстуке. Человек в черном.
Как можно не заметить приближения такого мордоворота? Одно из двух: либо он перемещается абсолютно неслышно, как японский ниндзя, либо Евгений банально задумался. "Заснул с открытыми глазами", как смеялись одноклассники, обожавшие шутить над Женей в таких ситуациях, - бумажки с обидными надписями на спину вешать или тетрадку вверх ногами переворачивать. Да и впоследствии случались с ним такие казусы…
- Вас просят в машину.
- Что значит просят? - опешил Евгений, в мозгу которого билось трусливое: "Началось… Неужели прямо перед зданием милиции?.." - Кто просит? В какую машину?
- Пройдемте, - буркнул "черный", отодвигаясь в сторону и делая приглашающий жест рукой. - Там узнаете.
Вдвоем они подошли к роскошной темно-синей, почти что черной иномарке с тонированными стеклами, выделявшейся среди тоже недешевых автомобилей, припаркованных на милицейской стоянке, как черный лебедь среди разномастных уток.
"Ни за что не сяду".
- Вас подвезти? - раздался из полутемного нутра машины хорошо поставленный мужской голос. - В такую погоду хороший хозяин собаку из дома не выгоняет, а вы даже без зонта.
Действительно, Князев только сейчас обратил внимание на накрапывающий, мелкий, как пудра, дождик.
- Спасибо, - Евгений отвернулся с независимым видом. - Мне недалеко.
- И все равно садитесь, - широкая дверь авто распахнулась, преграждая ему дорогу. - Мне кажется, что вы не откажитесь прокатиться именно со мной.
- А чем же это вы так знамениты? - начал раздражаться Князев: "Подумаешь, какой-нибудь местный нувориш…"
- Да ничем, собственно… - сник, судя по изменившемуся тону, невидимый обитатель авто. - Разве что фамилия у меня многим здесь известная. Мельник. Не слыхали часом?..
"Сам Мельник? Похоже, в ход пошла тяжелая артиллерия…"
Не отдавая себе отчета в том, что делает, повинуясь гипнозу незнакомца, Женя нырнул в теплое уютное нутро автомобиля, тут же мягко тронувшегося с места, едва он захлопнул дверь…
* * *
Знаменитый Мельник, по слухам, повелевавший Краснобалтском чуть ли не с пятидесятых годов, выглядел неожиданно моложаво и совсем не так, как представлял себе Евгений чиновников его разряда. Чисто по прессе и телевидению, конечно, поскольку за свою жизнь лично еще ни с одним не встречался.
Лысоватый мужичок лет пятидесяти, на вид примерно такого типа, представителей которого можно встретить возле недорогих пивных или за доминошным столом, где-нибудь в тенистом дворике. Словом, почти такой же маргинальный индивидуум, как и тот, которого только что провел мимо задумавшегося Князева сумрачный старшина с фонарем под глазом. Разве что вместо кургузого пиджачка и "треников" градоначальник был одет в очень приличный серый с искрой костюм и белую рубашку при столь любимом всеми выходцами из советской номенклатуры красном галстуке.
- У меня пятно на рубашке? - осведомился, сверкнув безупречными зубами, мэр. - Или ус отклеился?
Сообразив, что пялиться так открыто на незнакомого человека более чем бестактно, искусствовед покраснел.
- Что вы хотели? - спросил он нарочито грубо, чтобы скрыть неловкость. - Это что: похищение?
- Боже упаси! - всплеснул розовыми ладошками "народный избранник". - Это у вас шутки такие в Ленинграде… пардон, в Санкт-Петербурге?
- А откуда вы знаете, что я из Питера?
- Я обязан такое знать, молодой человек. Это входит в число моих прерогатив. К тому же городок наш маленький, все всех знают… Кстати, передавайте привет Татьяне Михайловне. Вам у нее не тесновато?
- Почему?
- Как же? Три человека в одной квартире… Могу предоставить вам другое жилище.
- Камеру?
- Вам никогда не говорили, что у вас своеобразный юмор, Евгений Григорьевич?
- Но ведь единственная гостиница…
- Да, это печально. Но город располагает и другими помещениями. Мы не из бедных, знаете ли.
Мягкий говорок Мельника с легким, едва уловимым акцентом обволакивал, гипнотизировал…
"Чего ему от меня нужно? - с трудом боролся с дремотой Женя. - Тоже будет запугивать?"
- Скажите прямо, - потребовал он, усилием воли стряхивая сон. - Что вам от меня нужно? Вы тоже хотите, чтобы я уехал? Как этот…
- Кто?
- Не важно. Хотите или нет?
- Побойтесь Бога! - Степан Ильич даже отшатнулся. - Вы нелогичны. Стал бы я предлагать вам служебное жилье, если бы хотел выставить из города!
- Тогда что?
Градоначальник промолчал, глядя в окно, за которым как раз неторопливо проплывал так испугавший Женю и Веру памятник фон Мюльхейму.
- Я не буду вас спрашивать, молодой человек, - печально промолвил он, - видели ли вы, сколько в городе монументальной скульптуры, доставшейся в наследство от прошлого… Вы приехали сюда именно из-за нее. И конечно же, вы в курсе, что многие из статуй находятся в плачевном состоянии…
- Я не реставратор.
- Неправда. В том числе и реставратор, - мягко возразил Мельник. - Но в первую очередь вы скульптор.
- Я весьма посредственный скульптор.
- Опять неправда… Скульптор вы весьма одаренный, я наводил справки. Ну, к чему вам этот зачуханный музей? Это же не Эрмитаж!
"Что верно, то верно".
- А тут вам огромный музей под открытым небом. Это ли не мечта ученого? Да вы здесь не только кандидатскую диссертацию напишете, но и докторскую! - горячо убеждал молодого человека мэр. - Да и сколько вы там в своем музее получаете? Десять тысяч в месяц? Пятнадцать?
- Двенадцать… - пробормотал Женя.
- Вот видите? А я вам сразу положу тридцать.
- За что? В качестве кого я здесь буду?
- Пока - в качестве заведующего городским отделом культуры. Потом - больше.
- Как же я буду изучать статуи? - начал понемногу сдаваться Князев, уступая и напору чиновника, и замаячившим вдали перспективам. Вроде детального анализа камня безо всяких помех. - У меня же нет никаких материалов!
- Это не проблема… Так вы согласны?
- М-м-м… Можно мне немного подумать?
- Думайте на здоровье. Кстати, мы приехали… Евгений вышел у "своего" дома, и авто бесшумно тронулось дальше.
Последними до него донеслись слова, которые он принял за игру воображения:
- До свидания, господин Виллендорф…
* * *
- Понимаешь, Вера, я чуть было не согласился…
Молодые люди сидели в комнате Веры подавленные.
Без слов было понятно, что нужно убираться отсюда подобру-поздорову, как предлагал доброхот-милиционер. Да и в самом деле, командировки обоих провалились, и делать здесь больше было нечего. Тем более что вокруг их интереса к оживающим статуям (обоим до сих пор не верилось, что одну из них они видели собственными глазами) заваривается какая-то некрасивая история, чреватая осложнениями.
Женя предлагал позвонить на станцию, заказать билеты, но Вера лишь пристально поглядела на него и покрутила пальцем у виска:
- Да через пять минут об этом звонке будет известно этому следователю Сальскому! Эх ты - гений конспирации!
По ее плану, и Евгений его после некоторого раздумья одобрил, нужно было осторожно собрать вещички, а потом, быстро подкатив к московскому поезду, просто влезть в вагон, и все. Сунуть проводнице денег и проехаться "зайцами".
- А как на границе? Там же паспортный контроль и все такое… Без билетов не пустят.
- Ты даун, Женя! - проникновенно взглянула ему в глаза девушка. - Мы же не в сторону Москвы поедем, а как раз наоборот - в Калининград!
- А там куда?
- В аэропорт. Я - в Москву, ты - в Питер. И все. Пока этот Сальский прочухает, что мы вообще смылись. Пока выяснит, что не брали билеты на поезд. Пока поймет, в какую сторону направились… Ап! А мы уже дома.
- Знаешь… - опустил он голову.
- Ну, можем оба в Москву или к тебе, в Питер. Я сто лет не была в Питере!
Князев просиял. Он боялся, что из-за треволнений последних дней Вера охладеет к нему, отдалится. Все его переживания, видимо, были написаны у него на лбу аршинными буквами, потому что девушка вдруг расхохоталась и чмокнула его в щеку:
- Какой все-таки дуралей ты у меня! Я же тебя… Фу! Какой ты колючий!..
- Что ты меня?
- Все! Проехали! Бриться нужно было с утра!..
- Ах, бриться!..
Их возню прервал деликатный стук в дверь.
- Войдите!
В дверь просунулась голова Татьяны Михайловны в черном кружевном платочке, по-старушечьи повязанном под подбородком. За два дня она немного отошла от удара, но все равно выглядела не самым лучшим образом.
- А-а, ребята!.. - приветливо улыбнулась она сухими бескровными губами. - Я не помешала?
- Да что вы, теть Тань! - Вера все эти дни не отходила от хозяйки, и они еще больше сблизились. - Проходите!
- Нет-нет! Я на секундочку заглянула… Я вот на похороны Сережины собралась… Вы со мной не съездите?
Молодые люди переглянулись.
- Конечно, - решительно заявила девушка, красноречиво впившись ноготками в Женину ладонь. - Прямо сейчас?
- Да нет. К двум назначено… Вы пока приготовьтесь, а я, как Петрович подъедет, вам в дверь стукну…
Татьяна Михайловна осторожно прикрыла дверь и удалилась шаркающей походкой.
- А зачем нам на кладбище? - недоуменно спросил Женя.
- Чудак! Может быть, еще хоть что-нибудь узнаем перед отъездом. Тем более до поезда еще целые сутки. Ты, кстати, был на здешнем кладбище?
- Зачем?