* * *
- Я не знаю, как это все получилось, - Холодный несчетный раз мерил шагами из угла в угол шалаевскую спальню, поскольку "совет" длился давно. - Я ни в чудеса, ни в мистику разную не верю… Я даже фантастику в детстве не любил читать! - с вызовом остановился он напротив Малюты, который сидел, уронив огромные руки на колени.
- А это как раз зря… - донесся из угла ехидный, как всегда, голос Лодзнера. - Хорошо, знаете ли, мозг развивает…
- Заткнись, Моисеич! - простонал шеф, простершийся на своем роскошном ложе, будто умирающий римский император в окружении слуг. - Не до твоих прикольцев… Продолжай, Миха…
Все условности были забыты. Генералы "Гишпании" вновь стали теми "фартовыми пацанами", какими начинали в середине восьмидесятых. Без чинов и званий…
- Может, и не обошлось без мистики, конечно. Как иначе живого человека в бронзовую куклу закатать, чтобы ни шва, ни разъема… Но пусть в этом попы разбираются, это им по должности положено. Или фантасты те же.
- Ты-то чего предлагаешь?
- Валить нужно отсюда, вот и все! Прямо поутру и валить! Чего ждать? Гори он синим пламенем, этот Тёйфелькирхен…
Холодный остановился на полушаге с поднятой ногой:
- Так, может, он поэтому так называется?..
- Между прочим, это твоя идея.
- Ну моя, моя… Каюсь! Но не подыхать же нам тут из-за всего этого?..
- Мэра кончать нужно, - заявил вдруг Малюта, не поднимая взгляда.
- Почему? Он-то здесь при чем?
- Нужно кончать, - упрямо повторил боевик. - Не знаю, как и каким боком, но это его рук дело. Чую…
- Ладно, - буркнул шеф с постели. - Поутру и отчалим. А с Мельником этим потом разберемся.
- Чего до утра ждать? - подскочил на месте Холодный. - Прямо сейчас!
- Не гони волну, время есть… Шалаев ошибался…
Где-то за окном ударил выстрел, другой, простучала короткая очередь, раздался крик, тут же захлебнувшийся на странной ноте…
- Что там? - повскакивали все со своих мест, даже шеф приподнялся на своем ложе.
Выстрелы уже звучали не переставая. Канонада, отражаясь от стен домов, усиливалась многократно, и уже невозможно было отличить выстрелы от порождаемого ими эха. В окнах же, кроме вспышек от выстрелов, ничего различить не удавалось.
Малюта с выхваченным из-под мышки "Стечкиным" бросился к двери, бледный Лодзнер тыкал трясущимся пальцем в кнопки мобильника, Холодный вытаскивал из шкафа бронежилеты для себя и шефа…
Один лишь Шалаев не двигался с места, уставившись незрячими глазами куда-то в потолок и беззвучно шевеля губами. Рука сквозь ткань на груди тискала нательный крест.
Нет, святости в этом золотом гимнасте размером с добрый архиерейский не было ни на грош… Но, сталкиваясь с инфернальным лицом к лицу, мы всегда тянемся к чему-то, что вселяет надежду, хотя бы толику уверенности…
А выстрелы и вопли гремели уже в доме.
- Гаврик! - теребил Михаил заторможенного Шалаева, запихивая его безвольное тело в фирменный бронежилет, насильно всовывая в руку многозарядный "Глок" и затравленно озираясь. - Пора валить отсюда, очнись!
Но бежать уже было некуда.
В помещение спиной вперед ввалился окровавленный Малюта, на ходу переворачивая и вставляя в автомат новый магазин, по-афгански, синей изолентой, туго прикрученный к опустевшему.
- Чего там, Серый? Ментовские или крутые?
- Хуже…
Бывший спецназовец высунулся на мгновение в коридор и дал куда-то короткую очередь. Отшатнулся и, снова высунувшись, бабахнул уже из "подствольника".
- Ага! - На оживившемся широком лице, покрытом кровью из множества мелких порезов, цвела шальная улыбка. - Не нравится?.. Миха, еще гранаты есть? Их пули не берут, гадов!
- Да кто там? - заорал во всю глотку Холодный, тоже вытаскивая из шкафа зацепившийся за что-то автомат. - Контора? Гоблины?
- Памятники! - проорал в ответ Малюта. - Гранаты давай!!!
- Ты с ума сошел… Это ведь…
- Гранаты-ы-ы!..
Дверь содрогнулась от могучего удара, и дорогой шпон пошел трещинами, расходящимися из одной точки, словно с другой стороны в филенку ударили средневековым тараном или боднул взбесившийся носорог. Малюта, отскочив в сторону и присев на широко расставленных ногах, выпустил в это место длинную очередь, но лишь помог нападающему, лишив преграду остатков прочности.
Внутрь брызнул фонтан щепок, и в образовавшееся отверстие просунулась темно-серая конечность…
Да-да, именно конечность, поскольку рукой это назвать было невозможно: в запястье ее толщина равнялась мужскому колену. Еще один удар, и дверь рухнула, пропуская внутрь темную фигуру, головой царапнувшую высокую притолоку.
Разглядеть пришельца подробно не удалось: одна из пуль очереди, выпущенной боевиком практически в упор, рикошетом чиркнула по потолку, и помещение погрузилось в полутьму.
Михаил различил, как Малюта, отшвырнув бесполезное уже оружие, как древний берсеркер рванул из ножен нож и бросился на гиганта…
От сиплого сдавленного стона, тут же сменившегося влажным хрустом, мужчину чуть не вырвало, но он пересилил себя и волоком потащил Шалаева к окну.
"Невысоко… Там джипы… Прорвемся…"
Заячий крик Лодзнера резанул по ушам и как будто разбудил шефа.
- Отпусти! - сердито вырвал тот руку. - Не мешай…
Ничего не понимая, Холодный выпустил его и попятился.
- Всем нам воздастся по делам нашим! - торжественно и назидательно сообщил Гавриил Игоревич своему помощнику, беспечно повернувшись к неторопливо приближающейся туше спиной. - В свое время…
Не обращая внимания на движение Михаила, пытающегося его остановить, глава "Гишпании" вскинул пистолет к лицу, нелепо широко распялил рот, охватывая губами толстый вороненый ствол, и спустил курок…
* * *
Михаил Холодный бешено крутил баранку, выруливая между деревьями, вырастающими из темноты перед капотом неожиданно, словно пешеходы, перебегающие через дорогу.
Он вырвался! Ему удалось!
"Аналитический склад ума", как было давным-давно, в прошлой, наверное, жизни записано в его школьной характеристике, выручавший десятки раз из самых безвыходных ситуаций, спас и теперь.
Еще крутясь по лабиринту узеньких улочек, Холодный понял, что соваться сейчас на дорогу - все равно что добровольно лезть в петлю. Не-е-ет! Он не дурак… Он рванет напрямик через лес, потом тихим ходом на какой-нибудь проселок и - ходу! Даже если придется выскочить на пограничную заставу - это ничего, сущая ерунда по сравнению с ночным ужасом…
Кстати, если подумать, то любой мистике можно найти реальное объяснение. Не бывает оживших статуй, и все тут! Не бы-ва-ет! Это просто люди. Живые люди, допустим, в каких-то пуленепробиваемых балахонах. Люди мэра… Точно! Это люди мэра! И выкрутасы с телами внутри бронзовых чучел - их рук дело… Каким образом? Не важно. Не допускать же, в конце концов, существование оживших скульптур? Так черт знает до чего додуматься можно… Чертова жадность!.. Чертов город!.. Тейфелькирхен!..
Впереди замелькали просветы между деревьями, и автомобиль с ревом выскочил на проселочную дорогу, по-немецки аккуратную, лишь чуть-чуть изуродованную за прошедшие шестьдесят лет всяким "неподходящим" транспортом вроде танков и тракторов, не предусмотренных при ее постройке.
"Глушитель оторвал, - подумал Михаил, автоматически прикидывая стоимость заморской железяки - верный признак, что шок от катастрофы уже на исходе. - Хреново… Теперь первый встречный гаишник…"
Впереди в мутном от поднимающегося тумана предутреннем сумраке замаячили три или четыре фигуры. Вот вытянутая останавливающим жестом рука…
"Накаркал… Идиот…"
Заглушив двигатель, Холодный распахнул дверь, заученно причитая:
- Командир, может, договоримся?..
Он пристальнее взглянул на неподвижные тени, и язык его примерз к гортани…
"Патрульных" было всего двое, а то, что Михаил сначала принял за силуэты людей, оказалось громадными крыльями, в сложенном виде возвышающимися над головами тварей, ничего общего с человеком неимеющих.
- Помо-о-о…
Вольный город Франкфурт-на-Майне, 1859 год.
- Что бы вы хотели, уважаемый герр Трауберг?
Небольшое помещение погружено в багровый полумрак, едва-едва рассеиваемый чуть тлеющим масляным светильником под колпаком из красного стекла. Хозяин невысок, лыс, как колено, и более всего похож на разжиревшую до неимоверных пределов крысу. Гость же, напротив, высок и статен, хотя резкие черты его лица, наполовину скрытого шелковой полумаской, неопровержимо утверждают, что он давно перевалил экватор жизни.
Толстяк кривит тонкие губы в презрительной усмешке: разумеется, надев маску, посетитель скрыл и свое истинное имя, как и подавляющее большинство других мужчин и женщин, по разным причинам наведывавшихся сюда.
- Я бы хотел, чтобы вы призвали Его… - бесцветным голосом, чуточку устало, говорит человек в маске.
- Разумеется! - всплескивает пухлыми ладошками человек-"крыса". - Чего же еще ждать! О причинах, приведших вас сюда, не спрашиваю, но сама процедура будет стоить…
- Сумма меня не интересует, - сухо обрывает его посетитель и небрежным жестом выкладывает на стол, покрытый черным бархатом, глухо звякнувший кошелек.
- Тогда сразу приступим к делу! - оживляется хозяин. - О чем бы вы хотели побеседовать с Князем Тьмы, уважаемый герр Трауберг?
- Беседа меня не устроит… - качает тот головой. - Только личная встреча… С глазу на глаз.
- Но вы понимаете, с каким риском это сопряжено? - заговорщически понижает голос крысообразный. - Это же не зеленщика кликнуть или мальчонку-посыльного!.. Это же САМ!..
- Я в курсе. Вы, знаете ли, не первый, к кому я обращаюсь, герр Обвальд. Ритуал мне, в принципе, известен.
- Но вы же понимаете, что я должен подготовиться? Князя Тьмы нельзя просто так вытащить, словно мелкого демона…
- А демона вы можете вызвать прямо сейчас?
- Нет, но…
- Все ясно, - посетитель презрительно усмехается, прячет кошелек, стремительно поднимается из-за стола и, не прощаясь, направляется к выходу.
- Постойте! А ритуал? А плата, в конце концов?
- За что? - на мгновение оборачивается человек в маске.
- Я, магистр Черной Магии, потратил на вас свое драгоценное время, а вы…
На стол перед человеком-"крысой" шлепается одинокая серебряная монетка в два с половиной зильбергроша, и тут же хлопает дверь…
* * *
Тейфелькирхен, 1859 год
"Все бесполезно…"
Юрген устало поднялся к себе на второй этаж и, не снимая верхней одежды, упал в кресло. Бессмысленно потраченные полгода лежали на его плечах тяжким грузом.
Как горько оказалось воспитанному в лучших католических традициях человеку осознать, что встретиться с дьяволом настолько сложно. Еще со слов добрейшего священника, учившего его в детстве Закону Божьему, Виллендорф помнил, что Нечистый спит и видит, как бы прикарманить заблудшую христианскую душу. Размечтались!
Скульптор исколесил всю Германию в поисках чернокнижника, способного свести его с Покупателем, но кто бы мог подумать, что все до одного они окажутся жуликами, в лучшем случае способными на чревовещание. Весь же богатый и разнообразный "магический" антураж - бутафорией, рассчитанной на легковерных барышень и запутавшихся игроков и казнокрадов, готовых на все, лишь бы поправить свои дела.
Правда, знающие люди, которых Юрген на своем пути повстречал немало, давали ему самый простой рецепт: согреши, мол, и Князь Тьмы не заставит себя долго ждать… Но как раз опускаться до банального греха художник не желал. Не хотелось ему ни красть, ни прелюбодействовать, не преступать клятву, не говоря уже о более страшных прегрешениях. Он просто хотел заключить сделку с силой, способной ему помочь, причем, как человек неглупый и прагматичный, не без выгоды для себя. Увы, в этом шарлатаны, именующие себя магами и медиумами, помочь ему не могли…
Доведенный до отчаяния, он в безбожном Гамбурге за бешеные деньги приобрел из-под полы здоровенный фолиант с перевернутой пятиконечной звездой на обложке, где черным по белому говорилось, как вызвать Злого Духа самостоятельно. Продавец - юркий человечишко, происходящий, судя по всему, откуда-то из Леванта, - клялся сразу всеми богами и святынями на свете, что книга самая что ни на есть подлинная и лишь за одно упоминание о ней лет сто тому назад в Европе сжигали на кострах, а во всех прочих местах - без затей сажали на кол. Времена с тех пор переменились, церковь стала более покладистой, но и до сих пор книга строжайше запрещена…
С трудом найдя заброшенную и оскверненную церковь, в полночь, начертив на полу перевернутую пентаграмму и скрупулезно исполнив все перечисленные в книге ритуалы, Виллендорф долго взывал к дьяволу, но опять-таки не был услышан.
- Неужели я даже не смогу продать свою душу? - горько спросил Юрген куда-то в глубину своей спальни, освещенной лишь слабыми лучиками уличного фонаря, пробивающимися сквозь щели решетчатых ставен.
- Душу?.. - откликнулось странное эхо, которого он ранее никогда не замечал.
- Кто здесь? - воскликнул скульптор, чувствуя, как иррациональный страх щекотными ледяными мурашками разбегается по спине: ему уже казалось, что он различает в дальнем углу темную фигуру, которой там раньше вроде бы не было.
Не отводя глаз от темного призрака, он слепо зашарил по столу в поисках новомодного шведского изобретения, именуемого спичками.
Спичка вспыхнула с ядовитым шипением, на миг ослепив скульптора своим фосфорным пламенем, а когда в глазах перестали трепетать зеленые круги, темный силуэт, который он принял за непрошеного гостя, превратился в одну из статуй.
Конечно, это было не простое изваяние, одно из тех, которыми заставлено все внизу, а скульптура Самого, причем не в каноническом, так сказать, виде козлорогого чудовища, а наоборот - вполне добропорядочного внешне, пожилого, много повидавшего на своем бесконечном веку человека. Таким Соблазнитель Людей явился к Виллендорфу однажды во сне. Правда, и тогда он не желал разговаривать, а лишь с интересом разглядывал самого ваятеля и его творения, которые тот в своем сновидении показывал странному экскурсанту, давая по каждому пространные комментарии. Проснувшись, Юрген решил поставить образ ночного ценителя в своей комнате вместо распятия, которого с некоторых пор сторонился.
- Всего лишь галлюцинация… - вздохнул он, зажигая настольную лампу и энергичными взмахами взятой со стола папки стараясь разогнать едкую химическую вонь от сгоревшей "новинки", висящую в неподвижном воздухе.
- Разве?..
На этот раз и речи никакой не могло идти об эхе, да и раздался неожиданный вопрос сзади…
* * *
- Как вы сюда вошли?
Виллендорф отлично помнил, что, войдя, повернул ключ в замке… Или не повернул?.. А может быть, ночной гость был в комнате еще до его появления? Неужели Марта пустила посетителя, не предупредив об этом?
- Не мучайтесь, - ответил совсем не на тот вопрос, который был высказан, пришелец, медленно обходя кресло с по-прежнему сидевшим в нем скульптором. - Вы заперли дверь, а Марта ничего о моем визите не знает… Я, признаться, не имею обыкновения предупреждать заранее о своем приходе…
Закутанный в длиннополый плащ с капюшоном, низко надвинутым на глаза, незнакомец несколько походил на монаха из монастыря Зильберштауфен, расположенного в нескольких милях отсюда. Но что могло понадобиться священнослужителю в доме отрекшегося от Бога художника, да еще в такой поздний (или ранний) час?
"Верно! - промелькнуло в голове у Виллендорфа. - Именно у безбожного… Так, значит, россказни о все еще действующей под покровом тайны инквизиции не вымысел?.."
- Не совсем так, - усмехнулся гость, без приглашения усаживаясь в кресло напротив хозяина, вольготно там разваливаясь и закидывая ногу за ногу: Юрген автоматически отметил сапоги для верховой езды, показавшиеся из-под распахнутых пол плаща. - Скорее, совсем наоборот…
- Прекратите меня разыгрывать! - повысил голос раздраженный всеми этими загадками скульптор. - Да, я в курсе, что в городе давно насмехаются над моим нежеланием верить в Бога, шушукаются за моей спиной, распускают сумасшедшие слухи. Поговаривают даже, что я хочу встретиться с Князем Тьмы…
- А разве это не так?
- Так. Но это не дает вам никакого права шутить надо мной, обрядившись в дурацкий балахон и подобрав ключи от входной двери. Откиньте сейчас же свой капюшон, как подобает мужчине, чтобы я мог взглянуть вам в лицо! Кто вы? Пивовар Томас Лаурер? Газетчик Пауль Янцен? Да, конечно же, Янцен! Я вас узнал, не трудитесь изменять голос! У вас отвратительный талант имитатора! Убирайтесь отсюда тем же путем, которым пришли, или я вызову полицию…
Слова еще лились изо рта разгневанного скульптора, но запал его уже угас, потому что незнакомец, повинуясь просьбе хозяина, вернее, приказу, откинул капюшон…
- Похож?
Сидящий в кресле человек из плоти и крови и стоящий в углу каменный истукан были похожи, как близнецы…