Вон там находится та отвратительная поляна, со множеством следов пребывания предыдущих Гостей. Память его не обманула; Зивир, действительно, оказывался необычайно постоянным местом. До одури постоянным. Вот оно, неприметное дупло… Сейчас напишем записку…
Вкратце Науэр изложил, кто он, и что с ним случилось после "победы" (что заняло по крайней мере четверть часа) и засунул руку в дупло. Тут его пронзило жуткое предчувствие: сейчас он пошарит в дупле и найдёт там массу таких записок, жёлтых от времени, содержащих одни и те же слова.
Предчувствие обмануло: дупло оказалось пустым.
Так. Теперь все магические побрякушки - в Реку. Навеки. С глаз долой. Довольно долго Гость осматривал себя, словно в поисках забравшегося в складки одежды клеща, и остался доволен. Всё своё. Ничего от Зивира. В путь!
Сейчас спущусь к брёвнам, подумал Гость, а там "найду" Замок сразу же за поворотом, есть там один холмик. А то как–то трудно представить себе Замок, скрывающийся за тонким стволом дерева…
Отличное настроение мало–помалу возвращалось. Это, конечно, не победа; но лучше уж чем–нибудь заниматься, чем безучастно переживать одну и ту же бесконечную историю, лишённую всякого смысла.
(Показалось ли ему, или он слышал вялые аплодисменты, пока Зивир возвращал его на сцену?)
Науэр бегом пробежал до спуска, за которым начиналась излучина; там–то он и услышал знакомый стук, от которого всё хорошее настроение моментально прошло.
Звук ножа, глухо врубающегося в дерево.
И увидел… Науэра - полупрозрачную тень, усердно собирающую плот. Этот Науэр был иным - всё ещё обвешанный могущественными артефактами, с сосредоточенным взглядом и осознанием выполняемого долга на лице.
И Гость припомнил последние секунды их беседы с Норруаном. Всё шло нормально… затем Норруан заметил Воинство Иглы (как, кстати, оно там очутилось?), а затем…
Так вот что означала призрачная тень, которую увидел Гость за миг до того, как яркая вспышка затмила собой мир и рассеялась, оставив его одного, в растерянности, перед поверженным врагом. Вот оно что! Игле не нужен он, собственно Гость, личность, способная думать самостоятельно. Им нужен Гость из легенд, который свято верит в предсказания и выполняет их дословно.
Вот как всё это происходит…
Гость–второй то становился "плотнее", то вновь протаивал; однако брёвна он таскал и обрабатывал вполне успешно. С той же сноровкой. С тем же старанием. Гость–первый скрипнул зубами. Интересно, а увидит ли он меня?
Он подошёл к двойнику… камень с треском вылетел из–под подошвы.
Гость–второй резко обернулся и некоторое время разглядывал окружающее пространство. Несколько раз встречался глазами с двойником. Но… волей ли случая, или благодаря слепой удаче, Гость–второй, Гость Правильный, Гость Истинный, не замечал свою своенравную тень.
Тем лучше. Потому что тень попадёт в Моррон тайным путём - схитрит, иными словами, а Гостю Подлинному придётся, следуя легенде, преодолевать массу трудностей. Как это там ему рассказывали… Тут Науэр вздрогнул. Судя по всему, чем ближе он к двойнику, тем сильнее влияние последнего. Стоило встать поближе (ступая очень осторожно), как тело норовило начать заниматься тем же, чем занимался полупрозрачный двойник. Слиться с ним. Подчиниться ему. Но едва лишь Науэр отошёл в сторону, как наваждение развеялось.
Ну что же, прощай, подумал он и отвернулся. Позади весело летели стружки, скрипела верёвка, и плот был уже совсем близок к завершению. Счастливого пути.
Гость зажмурился и представил себе, что за этим холмиком находится опушка мёртвого леса, а за ней болото, а за ним…
Он перебежал через гребень холма, не открывая глаз.
Долго стоял и прислушивался.
И открыл глаза.
Тяжёлый запах гнили и болотных газов ударил в нос; небо потемнело - здесь, на юге, солнце никогда не всходило в полном смысле этого слова. Оглянувшись, Гость увидел бессильно воздетые к небу высохшие многопалые руки и понял, что пока идёт правильно.
Но радоваться рано. Улита едет, когда–то будет. Так что вперёд - к Норруану. Гость вздохнул, поморщился и осторожно ступил на едва различимую тропинку, петляющую среди тяжко вздыхающей трясины.
О том, что он будет делать, если Норруана там не окажется, Гость предпочитал не думать.
* * *
- Честно признаться, я как–то по–другому представлял себе тихое место с выпивкой и закуской, - заметил Унэн, поморщившись.
На укромный уголок это, действительно, никак не походило. Мрачная комната, довольно прохладная; крохотный очаг, у которого едва–едва смогли бы устроиться два, от силы три человека. Каменные двери. Каменный пол. Каменный же стол и каменные скамьи. Проклятие, кто тут живёт?
- Мы глубоко под землёй, - заметил флосс нервно. Унэн ощущал его беспокойство. Ну да, его пожелание вновь воспринято буквально. На худой случай пожелаем оказаться где–нибудь… нет, клянусь всем Воинством Хаоса, не "где–нибудь"! А у себя дома! Назову всё с крайней точностью, думал монах, неприятно улыбаясь, и пусть только попробует не услышать.
Пока, во всяком случае, не слышала. Вполне возможно, как часто говорят жрецы, что боги слышат только высказанные слова - иначе давно уже не осталось бы ничего живого. Найдите хоть одного нормального человека, который в минуту слабости, в порыве гнева или по иным причинам не поминал бы богов к месту и не к месту!
- Действительно, - монах поёжился, и это было принято одеждой, как руководство к действию. Стало существенно теплее. Долго одежда греть не сможет, для этого нужно чаще бывать на солнце, но на час–другой станет лучше. Шассиму, вероятно, ещё холоднее… да только флосс попросит о помощи, только когда примёрзнет к насесту.
В комнате со множеством встроенных шкафов нашлось немало интересного. Например, брикеты для разведения бездымных костров - которые, вообще–то, всем подряд не продают. Поскольку делать их трудно, реагенты нужны редкостные, да и желающих слишком много. Очень немногие счастливчики располагают таким снаряжением. И он, Унэн, располагал бы, не собирайся он в спешке.
Несколько десятков флакончиков: метательное оружие. Стоит потянуть за серебряную оплётку горлышка, как та начинает светиться, и через несколько секунд флакончик взрывается. Об этом монаху поведал флосс, тонкое обоняние которого учуяло грозную силу, скрытую в опалесцирующей тяжёлой жидкости. Бомба.
Тоже, кстати, из разряда даже не редких, а запрещённых изделий.
- Какие интересные здесь хозяева, - вырвалось у Унэна. - Как ты думаешь, Шассим, почему Вестница принесла нас именно сюда?
Целитель промолчал. На всякий случай Унэн тайком заглянул тому в лицо и успокоился: вроде бы всё в порядке. Таков уж Шассим: разговаривать с ними, как с подобными себе, никогда не удаётся. Монах вздохнул.
- Вокруг никого нет, - отметил целитель неожиданно. - Я чувствую нечто странное… вон за той дверью. Не очень опасно… но неприятно. Будем исследовать?
- Непременно, - пообещал монах. - Но вначале обещанная выпивка. Дай–ка я…
Он ловко вскрыл брикет, швырнул его в очаг и уселся рядом с флоссом, пододвинув поближе скамью. Тепло… редкостное удовольствие. Освещение в комнате так себе: слабо фосфоресцирующие панели–светильники, под потолком. Энергию берегут, заботятся об убежище…
Это, несомненно, убежище. И вряд ли сюда приходят, чтобы в компании друзей выпить бутылку–другую вина и поговорить о разных разностях…
Вскоре обнаружилась и выпивка. И какая! В тщательно скрытом (и запертом… вернее, некоторое время бывшим запертом) шкафчике под самым потолком нашлось по меньшей мере двенадцать разновидностей лучшего вина Ралиона. Каждое - с собственным именем. Выдержанное розовое Гатхари из Алтиона; тёмно–вишнёвое Матнари, с травами, из той же страны; слабо–розовое, с предгорий Ливинтзи - единственное вино, которое охотно пьют даже рептилии. Вот это коллекция! Те крохотные бутылочки, которые Унэн имел обыкновение брать с собой, не годились всему этому великолепию и в подмётки.
И это странно. Откуда в таком месте подобные вина?
- Все чисто, - сухо заметил флосс и широко раскрыл глаза, увидев, как Унэн, не моргнув и глазом, прячет бутылки себе в рукава. - Вот, значит, как… решил обокрасть здешних обитателей?
- Если мы с ними встретимся, - Унэн отхлебнул (из бокала, ясное дело - нашёлся здесь и бокал) и зажмурился от удовольствия, - то их будут беспокоить вещи куда более существенные, нежели пропажа вина. Например, как объяснить наличие бомб. Или зажигательных арбалетных стрел. Или отравленных клинков… Да и сам посуди - стоит одной случайной стреле попасть в этот шкафчик… - и Унэн горестно склонил голову.
Тут флосс не выдержал и рассмеялся.
- Так что я спасаю сокровища для подлинных ценителей, - глубокомысленно заключил монах. - Надо радоваться, а не обзывать меня вором.
Шассим отвернулся, всё ещё тихонько посвистывая от смеха.
- Ну ладно, - Унэн допил вино и решительно встал со скамьи. - Отдыхать будем позже. Так, говоришь, за какой дверью ты что–то почуял?
Целитель молча махнул крылом.
- Интересно, - монах осторожно подошёл к двери и осторожно разглядел её, не прикасаясь. Ага… ну что же, эту ловушку не обнаружил бы только ленивый. Он осторожно отцепил тонкую серебристую нить, протянутую от одного косяка к другому, и позволил ей мягко упасть, неповреждённой. Сразу же после этого его шестое чувство заявило, что попытка открыть дверь ничем уже не грозит.
- За мной, - тихо приказал монах и флосс послушно опустился на перекладину. Всю спину отсидел, подумал монах беззлобно и аккуратно приоткрыл дверь, готовый ко всему. Теперь это был не тот Унэн, что болтал всякую чепуху минуту назад. Теперь перед дверью стоял собранный, опасный боец и мастер по решению самых сложных головоломок. Флосс почти физически ощутил силу, исходившую от монаха.
"Может быть, некоторые рассказы о его великом предке не такая уж и выдумка?"
- Встречайте гостей, - шепнул Унэн и сделал первый шаг во мглу. Освещение по ту сторону двери было крайне скудным.
Тонкие нити были протянуты поперёк коридора; некоторые - весьма искусно, некоторые - более чем явно. Флосс шевельнулся и тревожно свистнул.
- Вижу, - успокоил его Унэн. - Ну что же, приятель, давай помогай… что–то мне не хочется встречать хозяев вот так - повернувшись, простите, тылом…
Острое зрение Шассима и закалённый разум монаха оказались прекрасным сочетанием.
* * *
Эту ночь - как, впрочем, и последовавший день - Хиргол вспоминал с ужасом. День сменял день, юноша становился всё более уверенным в том, что из него–таки выйдет приличный маг… и вдруг в комнату вошёл быстрым шагом мрачный, как туча, Тнаммо и сухо велел готовиться к эвакуации.
И не просто к эвакуации, а к срочной - после которой остаётся только пепелище. Видимо, наставал черёд тех загадочных тяжёлых ящиков, которые были заложены в ниши в разных углах крепости. Пока Хиргол, пыхтя от напряжения, перетаскивал их в указанные места, Тнаммо не уставал повторять, чтобы он не вздумал уронить их.
Хиргол же смотрел на Альмрин (тогда ещё в облике молчаливого слуги) и поражался тому, что "он" нёс по три штуки зараз, причём с лёгкостью.
Намного хуже было то, что амулет–треугольник, врученный Первым, этой же ночью сменил свой цвет с серого на красный. Это означало - будь готов выполнить любой приказ.
Приказ, исходящий от Первого, а не от Тнаммо. Для большей убедительности на оборотной стороне медальона появилась надпись крохотными буквами о том, что семья Хиргола жива–здорова и будет счастлива его вновь увидеть. Даже если бы Тнаммо не велел ему всю ночь готовить вещи к отправке, Хиргол не сомкнул бы глаз. От страха. Как в той детской сказке, когда людоед раз за разом проходил мимо колючего куста, в котором спрятались перепуганные дети, и не мог разглядеть их.
В этот раз людоед раздвинул ветви, плотоядно усмехнулся и подмигнул. Живи, мол, пока. Но мы ещё встретимся.
И выучить ничего толком не успел. Сокрушаться по поводу своей пропащей жизни Хиргол не успевал - поручения сыпались на него, как из рога изобилия. И даже приветливо улыбающаяся Альмрин не смогла отогнать мрачные предчувствия.
* * *
- Вот оно что, - указал Унэн. - Тайная дверь. А мы–то старались, паутину распутывали.
Решение было действительно простым. Рядом со входом - вполне возможно, в месте, не прикрытом нитями–ловушками (действие которых оставалось неизвестным), находилась дверь, ведущая в то самое место, из которого исходили тревожащие флосса эманации. А собственно проход длился и длился… и конца ему не было видно. Несомненно, что там, в глубине ложного хода, были и другие, рассчитанные на более интеллектуальных взломщиков, приспособления.
Дверь не была защищена.
И внутри было светло. Унэн даже прищурился. И ощутил, как съёжился, вздрогнул Шассим. Не нужно было быть телепатом, чтобы осознать, что флосс испуган. Монах и сам ощущал необычную атмосферу этой комнаты: в ней были сосредоточены мощные силы… но чему они должны служить?
Вдоль стен стояли стеклянные шкафы; стекло было толстым, прочным и, несомненно, стойким к самым разным видам атаки. За стеклом этим располагались, помимо батарей склянок и шкатулок, фигурки, таинственные амулеты, прозрачные мешочки с чем–то лёгким и сыпучим… Сквозь серые стёкла из глубин шкафов проникало в комнату и отравляло её воздух тяжёлое, почти физически ощутимое давление на разум. Сам Унэн почувствовал себя всего лишь неуютно: словно в одной комнате со множеством людей, озлобленных и опасных, которые ещё минуту назад были верными друзьями.
Флосс же прилагал все силы, чтобы не потерять сознание. Его что–то обволакивало, тянуло, уводило вниз, вниз, вниз… в бездну, в небытие.
- Вон там, - шевельнул он крылом и свалился бы наземь, словно тряпичная кукла, не поймай его монах.
- Ага, - Унэн увидел крохотную каменную фигурку: флосс, сидящий на свернувшейся двойной восьмёркой змее. - Ясное дело. Ну что же…
Стекло оказалось прочнее стали. Унэн, правда, справлялся и со сталью. Потребовалось несколько мгновений, чтобы собраться и сосредоточиться на заклинании…
Окружающий мир потемнел и застыл, стал хрупким и серым. Унэн собрал пальцы правой руки в щепоть и, плавно разворачиваясь, ткнул этой щепотью в ту часть стекла, за которой скрывалась статуэтка.
Со стороны показалось бы, что монах исчез, и только тень метнулась к шкафу. Тень - да воздух, потревоженный огромной скоростью перемещения.
Стекло не раскололось, не взорвалось, не потекло. Оно расступилось, пропуская руку внутрь. Унэн не ожидал такого, и едва не потерял равновесия. Вот была бы потеха… Он успел схватить статуэтку в кулак - осторожно, так, чтобы не задеть остальные - и рывком вытащил кулак наружу. Словно кожа туго натянутого барабана, качнулась стеклянная поверхность и вновь стала гладкой и целой.
Статуэтка же не казалась особо прочной. Посему… Монах, постепенно возвращаясь в нормальный поток времени, повернулся в сторону входной двери и направил вещицу в её последний полёт к порогу двери.
Не дожидаясь завершения полёта, он снял концентрацию.
Статуэтка с сухим треском превратилась в облачко пыли.
Шассим тут же шевельнулся, а мгновением позже уже сидел и озадаченно моргал.
- Всё в порядке? - монах присел перед ним и подмигнул. - Не самая трудная работёнка, на мой взгляд.
- Похоже, что в порядке, - голос ещё не вполне вернулся к флоссу и тот перешёл на телепатию. - Ещё пять минут - и со мной было бы кончено. Нужно срочно сообщить…
Он осёкся. Быстро оглянулся, прислушался; на миг встопорщил перья; взвился и растаял сиреневый ореол вокруг его головы. Унэн смотрел на это с завистью - так быстро не мог даже он.
- У нас гости, - сообщил флосс коротко и… исчез.
Унэн разинул рот.
Флосс действительно пропал бесследно. Это была не телепортация: её монах ощущал. Не иллюзия: к ней он был невосприимчив. Что же тогда? Монах вспомнил слова жреца о "своём друге из Невидимого народа" и понял, что так и не спросил, что всё это означает.
Но сидеть, раскрыв рот, некогда. Где–то поблизости прозвучал глухой хлопок и, судя по звукам, пришелец (или пришельцы?) знал, что здесь кто–то есть.
В этот момент Унэна осенила новая идея - как всегда, крайне простая.