- Сунь, проявляй хотя бы какое–нибудь уважение к культам, - укоризненно проговорил флосс. - Мир не рушится потому, что и божества, и мы, смертные, соблюдаем правила, которые некогда создали. Во всём остальном Ралионе Хаос находится вне закона. В Лерее - наоборот. Никто из божеств не посмеет вторгнуться на суверенную территорию. Разумеется, можно отыскать Семёрку и без их помощи. Вопрос только в том, за какое время.
- А они тем временем будут копить силы и успеют напасть первыми, - заключил Унэн. - С моей точки зрения, вы не оставляете себе практически никаких шансов.
- Возможно, - кивнул флосс. - Но если нарушим заведённый порядок, то чем будем лучше Семёрки?
Унэн не нашёлся, что сказать. Он отвернулся к столу, на котором все эти дни лежала Книга, раскрытая на последней исписанной странице (а чистых листов оставалось совсем мало), и время от времени поглядывал на список "посвящённых".
Ему померещилось движение на листе, и он наклонился поближе.
Имя Хиргола посветлело, пошло волнами и испарилось. Теперь список включал только девять человек. Восемь здесь… и последний неведомо где.
- Хиргол исчез из списка, - с отсутствующим видом сообщил монах, ощущая ледяную струйку, ползущую по спине. - Они убили этого несчастного, несомненно.
- Что? - глаза флосса широко открылись.
Монах молча ткнул пальцем в страницу.
- Ты не мог бы…
- Нет, - ответил монах суровым голосом. - Я пообещал, что не стану больше вмешиваться. Всё, что я могу теперь делать - наблюдать.
Его имя тоже исчезло из списка. Словно дожидалось этих слов.
Флосс присвистнул. Монах тоже. Они обменялись взглядами.
- Как только будут новости, я сообщу, - и Шассим испарился. От открывшегося на мгновение прорыва в пространстве в воздухе остался аромат хвои.
- Как же, - проворчал монах, отворачиваясь от Книги. - Сколько раз уже обещал.
От неприятных раздумий его отвлёк собрат, сообщивший, что все собрались в Зале медитации.
Долг превыше всего. Закрыв за собой кабинет, Унэн направился к лестнице. Когда он вошёл в Зал, в котором собрались ученики и братья, тревоги относительно завтрашнего дня полностью покинули его разум. То, что нельзя изменить, надо принимать. Эта мудрость сегодня получила новое звучание.
* * *
Унэн был не прав, полагая Хиргола мёртвым. Хотя был очень близок к истине.
Целую неделю молодой аристократ возвращался к нормальной жизни. То время, которое он провёл с Тнаммо, всё больше подёргивалось дымкой, и иногда казалось, что всё это просто приснилось. Его держат здесь ради его же безопасности, не уставал повторять начальник службы разведки. И в это легко было поверить. Судя по всему, Хиргол добыл для Семёрки нечто жизненно важное - то, что поможет им закончить многолетнюю затяжную войну и сделать первый шаг по превращению Людей в господствующую расу.
Против этого Хиргол ничего не имел. Он нечасто видел нечеловеческие расы - в Лерее их оставалось немного - и не испытывал к ним особой жалости.
Однако на исходе седьмого дня своего пребывания в заточении - пусть оно и было обставлено с роскошью, но всё же это было заточение - Хиргол неожиданно убедился, что ровным счётом ничего не понимает в происходящем.
Его разбудили среди ночи, позволили взять с собой лишь то, во что он был одет и, накинув на голову вонявший чем–то омерзительным мешок, поволокли куда–то по скользким ступенькам. У Хиргола хватило ума не возмущаться: он вовсе не хотел подавиться собственными зубами. Кроме того, всё произошло слишком быстро.
В конце концов, его швырнули на влажную кучу чего–то на редкость неприятного и юноша, извиваясь ужом, чтобы сорвать с себя ненавистный мешок, услышал звук запирающегося замка.
Едва он смог стащить с себя мешок (пришлось ухватиться за него зубами, и теперь Хиргол с трудом подавлял приступы тошноты), зрелище безысходности предстало его глазам.
Клетки, клетки, клетки. Он находился в сыром и тёмном тоннеле - вероятно, довольно глубоко под землёй. По обе стороны тоннеля были сооружены ряды клеток - вертикально стоящие толстые прутья, надёжно вмурованные в камень. Сколько же времени пришлось всё это строить, подумал Хиргол и поразился тому, насколько нелепа эта мысль.
Он находился в одной из таких клеток. Куча соломы на полу, кишащая насекомыми; слабые звуки - кашель, стоны, неразборчивые слова - доносящиеся издалека; запахи - все виды, которые может порождать человек, запертый в клетке и не имеющий возможности следить за собой. Смрад накатывался густыми волнами и юноша, оцепенело опустившись на гнилую солому, с ужасом понял, что смерть здесь быстро не приходит. Будь у него хоть какое–то оружие, он рискнул бы покончить со всем этим кошмаром. Но оружия не было.
Тут только он заметил стражника по ту сторону клетки. Детина наблюдал за новым узником с нескрываемым любопытством - словно за новым экспонатом в зверинце.
- Выпустите меня! - завопил Хиргол, кидаясь к запертой дверце. - Я всё сделал, как мне сказали и мне не нужны ничьи тайны! Я ни во что не вмешивался!..
…Что–то ледяное проползло по его спине при этих словах. Стражник тоже замер, изумлённо озираясь…
Им обоим почудился шорох страниц.
Хирголу показалось, что чей–то внимательный взгляд оставил его. Оставил навсегда.
- Я - Хиргол из…
Тупой конец копья сильно ударил его в горло, и юноша скорчился на полу, силясь вдохнуть тлетворный, но столь желанный в этот момент воздух. Стражник ухмыльнулся и сплюнул сквозь решётку, попав Хирголу в лицо.
- Меня это не касается, - прохрипел он (видимо, служба здесь плохо отражается на здоровье). - Будешь сидеть тише - проживёшь дольше.
Довольно рассмеялся и, подёргав замок, не спеша двинулся по коридору.
- Приятель, - раздался голос справа, несколько минут спустя. Отчаяние, овладевшее Хирголом, было настолько сильным, что долгое время он ничего не видел и не слышал.
- Приятель, - повторил тот же, угасающий, голос и тишину разорвал вязкий кашель. - Нет ли у тебя чего–нибудь? Нас уже восьмой день не кормят.
* * *
Морни показалось, что она заснула.
Однако сон её, по всей видимости, затянулся. Потому что на открытой Книге, всё ещё лежавшей перед ней, нарос толстый слой пыли. Ворона недоуменно пошевелилась, и в тот же миг с её оперения осыпался не менее толстый пласт пыли. Птица поспешила взлететь, чтобы не задохнуться в густом, медленно оседающем облаке.
Как такое могло случиться?
Она уселась на небольшое возвышение перед статуей ворона и попыталась сосредоточиться. Только что Норруан вернулся в Замок; она прочла о том, как Гость сразил его, ворвавшись во главе Воинства в Моррон, и…
И всё.
Дальше была пропасть. Морни тщетно пыталась вспомнить хоть что–нибудь - и не могла. Отчего же тогда она очнулась? Как смогла просидеть здесь неподвижно так долго, что успела обрасти пылью?
Ответа на эти вопросы не предполагалось. Итак, Норруана нет, подумала ворона. Книга здесь, рядом с тем местом, где когда–то была найдена. А что теперь делать ей? Пытаться вернуться в Зивир? Но зачем? Или выбраться через противоположный зал - Норруан, кажется, говорил, что там есть проходы в неисследованные места?
В любом случае сидеть здесь и чего–то ждать бессмысленно.
Едва он успела это подумать, как скрипнула правая дверца, открывавшая доступ во второй зал и в неё, пригнувшись, вошёл Норруан.
От радости Морни не смогла произнести ни слова.
- Привет, - попросту сказал Владыка Моррон и вытянул вперёд левый локоть, предлагая усесться на него. Что ворона и сделала.
- Что случилось? - спросила птица после того, как убедилась, что это всё–таки Норруан. Правда, теперь он казался ещё более худым. И куда–то делся его неизменный меч.
- Долго рассказывать, - махнул рукой Норруан. - В двух словах, мы свободны. Так что надо избавиться от этого, - он указал на Книгу, - и выбираться отсюда поскорее. - Норруан обратил внимание на толстый слой пыли, наросший на скамеечке, столе, прочих вещах и присвистнул.
- Долго же меня не было, - протянул он, с сочувствием глядя на Морни.
- Очень долго, - подтвердила та. - Но как ты собираешься избавиться от неё? Ты ведь сам говорил, что Книга неуничтожима.
- Есть одна идея, - серьёзно ответил человек и уселся за стол. Потрогал перо, вмёрзшее в давно пересохшую чернильницу, и пошевелил пальцами в воздухе. Чернильница вздрогнула и оказалась полной великолепных чёрных чернил. Ворона с восхищением смотрела на происходящее.
- Вот так, - Владыка провёл по одному из первых листов пером, жирно перечёркивая несколько первых строк. - Вот и всё. Нет Норруана, нет книги, - он засмеялся. - Книге больше не нужен я, а мне не нужна она. - Он захлопнул Книгу, поднимая новое облако пыли, и ворона заметила, что очертания Книги потекли, расплылись, и она испарилась. Не оставив и следа.
- Вот и всё, - Норруан казался очень уставшим. - Теперь можно уходить.
- Но куда? В Зивир? - Морни оглянулась и заметила, что "лаз", ведущий некогда в подземелья Моррон, исчез. Кусок верёвки, покрытый пылью, валялся на полу, словно умершая от истощения змея.
- Зивира больше нет, - засмеялся Норруан и поднялся из–за стола. - Впрочем, конечно, может быть, он всё ещё есть где–нибудь - но меня это уже не касается. Там нет меня и нет тебя. Разве это не великолепно?
- Разумеется, - ворона поёжилась, не вполне ещё веря в то, что такое возможно. - Но куда мы уйдём?
- Туда, - указал Норруан на дверцу. - Там есть куда уйти. А если двери окажутся запертыми, будем стучать, пока не откроют. Мне…
Он вдруг замолчал, прислушиваясь к неожиданно возникшему шуму в ушах. Сглотнул, пытаясь избавиться от него. Но шум усиливался, становясь мерным гулом боевых барабанов и окружающий мир начал расплываться и меркнуть.
- Что с тобой? - донёсся испуганный голос из сгущавшейся мглы.
Норруан не успел ответить.
Перед ним мелькнула комната, стены которой были чёрными разбитыми зеркалами; он успел заметить, стремительно приближаясь к комнате, как новая, ярко–белая, грань раздвинула ряды мёртвых зеркал.
"Нет!" - попытался крикнуть Норруан, прежде чем неумолимая сила ударила его с размаху о сияющую плоскость. После чего всё исчезло.
* * *
Ворона едва успела взлететь. Норруан поднял руки к вискам, словно ощутил приступ головной боли, споткнулся и, падая навзничь, исчез.
В ушах Морни ещё звучал его отчаянный крик.
Она облетела весь зал, не зная, что ей делать, и взглянула на фигуру ворона.
Отчего–то ей показалось, что тот насмешливо улыбается.
* * *
- Всё идёт успешно, - доложил Первому и шести его мрачным коллегам уставший некромаг. - Мы держим его. Когда произойдёт затмение, демон будет у нас в руках.
- Что–нибудь ещё?
- Нет, Повелитель. Всё идёт, как предполагалось.
Первый отпустил мага и торжествующе оглядел соратников.
- Ну что? - спросил он. - По–моему, можно позволить себе немного порадоваться. Через двадцать… - он взглянул на часы. - Через восемнадцать минут у нас появится абсолютное оружие. Не хотите ли отметить?
- Мне кажется, - сухо заметил Четвёртый, - что праздновать надо совершившиеся события.
- Верно, - Первый опустился в кресло. - Ну что же, если через полчаса ничего не произойдёт, сможете меня сместить.
- Похоже, речь шла о восемнадцати минутах, - усмехнулся Шестой; в отличие от остальных он был стар и желчен.
- Необходимо ещё время, чтобы спуститься в святилище и подняться из него.
Шестой пожал плечами и, как и все остальные, уставился на часы.
Маятник двигался неторопливо.
XXVIII
Вечер того же дня.
Он сильно напоминал тот памятный первый вечер, когда монах только–только приступил к переводу Книги. Вновь в его кабинете были Шассим–Яг и Айзала, и вновь речь шла о разных разностях. О том, что на самом деле тревожило всех, не говорили ни слова.
- Я совершенно с тобой не согласна, - произнесла Айзала. - Тебе рано на покой, Унэн. Конечно, лето выдалось беспокойное, но у тебя ведь нет преемника.
Унэн открыл было рот, чтобы упомянуть У–Цзина, но ему не позволили произнести ни единого слова.
- Нет, - Айзала подняла руку ладонью вперёд. - Кроме того, нашим очаровательным близнецам надо учиться по меньшей мере четыре года. Ты, кажется, обещал обучить их всему, что знаешь? Ну так выполняй обещание. Отдых я тебе обеспечу, но покидать монастырь ещё рано. В особенности теперь, когда и Триада и Тот, кто несёт свет Учения, обретают всё больше последователей.
- Хочешь услышать о себе что–нибудь хорошее - объяви, что умер, - проворчал монах, хотя было видно, что подобные речи ему по вкусу. - А насчёт отдыха, Достопочтенная… место, время и род его я выберу сам.
- Не знаю, как ты, а я точно этой осенью ухожу от дел, - проговорил Шассим. - Столько событий сразу - слишком много для меня.
Монах припомнил, что в начале осени целителю исполняется пятьдесят два или пятьдесят три года. Говорить об этом было неудобно, но век Флоссов был - по сравнению с другими расами - крайне короток. В лучшем случае Шассиму оставалось пятнадцать–двадцать лет жизни, под самый конец отягощённой многочисленными заболеваниями и дряхлостью.
Лечения от этого не существовало. Да ни один Флосс и не принял бы какого бы то ни было лечения. Это была одна из их черт, которую монах так и не смог понять.
Шассим же страдал - и это было отчётливо видно - ещё и от частых путешествий через порталы. Здоровье его уже должно быть изрядно подорвано.
Воцарилось неловкое молчание.
- Нет уж, дорогой Шассим, - заявил монах категорически. - В отставку мы уйдём вместе. Мне нужно закончить - с твоей помощью - три последних трактата; кроме того, кто–то хотел сделать из разбойниц превосходных целителей.
- Ты мастер добиваться того, чтобы дали обещание, - вздохнул флосс. - И, кстати, у девочек есть имена.
- Если бы ты хоть раз попытался привести в порядок библиотеку, после того, как там побывали эти милые создания, то…
- Хватит, - суровым тоном произнесла жрица. Глаза её улыбались. - Это становится однообразным. Нам нужно было обсудить некоторые вопросы торговли, Сунь. В этом году наших сил будет недостаточно, чтобы переработать такое количество зерна и фруктов. Что бы ты посоветовал?..
…Когда Унэн проводил гостей и вернулся к столу, он заметил, что слово "поторопись!" стало несколько ярче. Он долго думал, что бы это значило, но так ничего и не придумал.
Надо ложиться спать, подумал Унэн, вздыхая. Завтра нелёгкий день.
Он и не представлял, насколько окажется прав.
* * *
Он возвращался к реальности медленно. Яркие пятна кружили вокруг; постепенно просыпались органы чувств - то, что разум впоследствии назовёт органами чувств. Как и во время памятного пробуждения в "зеркальной комнате" - не первого и, увы, не последнего - сознание воссоздавалось с отвратительной неторопливостью.
Когда он понял, что видит, вокруг танцевало множество разноцветных пятен; до слуха доносились медленные и едва ощутимые вибрации. Похоже, время движется здесь с иной скоростью.
Потом всё прояснилось.
Он стоял посреди просторной комнаты; множество разнообразных символов, назначение которых пока не было понятно, украшали стены. Трое людей находились рядом; один, вооружённый посохом из чёрного дерева и облачённый в роскошную мантию, стоял напротив, шагах в пяти, перед пюпитром, на котором лежали манускрипты. Губы человека в мантии медленно двигались, но до сознания пока не доходило ни одно слово.
Двое других усердно трудились над громоздкими сооружениями из стекла и керамики; от сооружений исходил густой дым, быстро рассеивавшийся в воздухе. Явившийся осознавал, что было жарко.
Наконец, время стремительно ускорило свой бег, и чувства приспособились к тому месту, в котором он находился.
Человек перед пюпитром сразу же это понял.
- Демон, - обратился он торжественно. - Именем Повелителей Хаоса, что призвали тебя из мрака бездны и…
Он поднял с пюпитра странный, косо оборванный лист бумаги и поднял его перед собой, словно этот лист обладал некой силой.
Взгляд стоявшего напротив упал на лист.
На первые несколько строчек.
Строчки словно ожили перед его глазами. Неведомые буквы потекли, преобразились и ярко засветились.
Резко приблизились и своим сиянием обожгли прислушивавшееся сознание.
"Я Норруан", отозвались слова оглушительным грохотом, и стоявший напротив мага с чёрным жезлом понял, что это правда.
Дальше было всё, как обычно.
* * *
- Срок истёк, - объявил Шестой. - Где же ваше абсолютное оружие, Первый? Может быть, пора признать, что и этот план провалился?
- Ничего не изменится оттого, что мы подождём ещё пять минут, - ответил Первый невозмутимо.
Остальные шестеро переглянулись. Первый, несомненно, блефовал, но в самообладании ему было трудно отказать.