- Пьер я не хочу ни с кем здесь ссориться, но мне, а не тебе, и не Лампардусу предстоит тащить свою задницу туда, к шизоидному Ганнибалу. Я хочу знать, в какое дерьмо мне придется шагнуть. И если бомбовая война началась потому, что кто-то убил дочь этого физхимика, и замял дело, то мне следует внести коррективы в мой план работы.
- Что ты хочешь знать об этом? – перебил Юлиус Лампардус.
- Уже ничего, - сказал майор, - все, что мне надо знать, я только что услышал от тебя.
- Мне кажется, - произнес Лампардус, - что у тебя сейчас сложилось ложное мнение.
- Тебе кажется, и что дальше?
- Отто! - вмешался спец-комиссар Журбен, - Нам не нужны ссоры в команде, правда?
- А кто-то с кем-то ссорится? – невинным тоном поинтересовался Турофф.
Клод Верден из "Сюртэ" резко поднял руку.
- Коллеги, давайте отставим это вбок. У меня разговор по делу. Отто, ты слушаешь?
- Да, Клод.
- Так вот: у Гюискара есть сообщники. Двоих мы уже знаем. Это Ансельм и Бюффе.
- Ансельм уже вне игры, - заметил Турофф, - и, я думаю, что Бюффе тоже.
- Отто, а что если есть кто-то еще?
- Ну, допустим, есть. И что дальше, Клод?
- По логике, - пояснил Верден, - надо найти и нейтрализовать активных сообщников.
- Нет, Клод. Тут другая логика, чем на войне с талибами в Афганистане. Тут не следует никого трогать из круга нашего клиента-Ганнибала. Момент уже упущен. Все, чего мы добьемся, работая в стиле "найти и нейтрализовать", это снизим шансы заложников.
- А мне - сказал Лампардус, - кажется, что Клод прав. Мы точно сможем найти людей ближнего круга Гюискара. Сообщники они, или нет, но их можно будет использовать в качестве контр-заложников. Тогда Гюискар никуда не денется от торга.
- Вариант… - произнес спец-коммиссар Журбен, - …Согласись, Отто, тут есть резон.
Майор Турофф медленно покачал головой.
- Нет тут резона, Пьер. Начнем с того, что брать контр-заложников, это незаконно.
- Но, - ответил Юлиус Лампардус, - ведь можно задействовать неформальные схемы.
- Эх, - вздохнул Турофф, - я чувствовал, что Юлиус это скажет. Я не хотел бы ни с кем ссориться, и не буду сейчас комментировать, поэтому просто скажу: я работаю только законными методами. Охота на ведьм пока еще не узаконена, так что это без меня.
- Я думаю, - отреагировал Лампардус, - когда ты воевал в Ираке, и речь шла о жизни и смерти твоих боевых товарищей, ты не был так щепетилен по поводу закона.
- А я думаю, - холодно ответил майор, - что ты зря это сказал, Юлиус.
Представитель Конгрегации веры вздохнул и молитвенно сложил руки перед грудью.
- Я понимаю, Отто, что тебе неприятны мои слова. Но бывают моменты, когда человек должен задуматься о своих этических приоритетах. О том, что важнее: абстрактный и формальный закон, или жизнь конкретных людей, попавших в смертельную ловушку.
- Юлиус, поговори об этом с абитуриентами вашего колледжа Церковного права там, в Оранжери. Многие еще живы. Может, ты их развлечешь этим, пока они умирают.
- Отто!!! – возмущенно воскликнул спец-комиссар Журбен.
- Я не виноват, меня спровоцировали, - ровным голосом объявил Турофф.
- Мсье спец-комиссар, - мягко сказал Лампардус, - я вовсе не обижаюсь на Отто, а его вспышка гнева – хороший признак. Это значит, что Отто – неравнодушный человек.
- Вот что! – сказал Журбен, - Хорошо, если мелкие ссоры останутся здесь, и будут без лишней огласки урегулированы внутри команды. Но, хватит этих этических диспутов. Сейчас переговорщику надо отдохнуть перед контактом. Отто, отдыхай. Это приказ.
17:00. Первый профессиональный непосредственный контакт с террористом.
Аквабус-криотанкер, был похож на модерновый 15-метровый речной трамвай, только переделанный для транспортировки цистерны наподобие железнодорожной. Эта штука спокойно стояла под мостом Жакуто. С береговой опоры моста на борт была небрежно перекинута доска – не очень широкая, но достаточная, чтобы перейти.
- Доктор Гюискар! – окликнул майор Турофф, - Я здесь! Можно войти?
- Я надеюсь, - послышался знакомый баритон из недр надстройки, - вы профессионал и разумный человек, и что вы, согласно нашей договоренности, не взяли с собой никаких устройств коммуникации. Предупреждаю: у меня на двери работает армейский сканер,
- Я выполнил договоренность, - лаконично ответил Отто Турофф
- Тогда заходите! - предложил баритон. - На палубе всего одна входная дверь, так что перепутать невозможно.
- Я иду, - на всякий случай уточнил майор, и шагнул на доску. Ничего не случилось. А теперь десять шагов, и вот она, палуба. А вот овальная дверь, гостеприимно открытая. Заходим внутрь. Тут короткий тамбур. На полу пластиковый коврик. Майор аккуратно вытер ноги (не зря же коврик лежит) и, через следующую дверь попал в зал наподобие яхтенной кают-компании. Тут он впервые увидел Мартина Гюискара вживую.
Любопытная шутка психологии. Хотя Турофф видел фотографии доктора Гюискара, и проводил рекомендуемую процедуру физиогномического анализа, все равно, в глубине сознания крутилась мысль: этот террорист должен быть похож на Ганнибала Лектера (в непревзойденном кино-исполнении Энтони Хопкинса). Только теперь, встретившись непосредственно с "клиентом", Турофф убедился: не похож Гюискар на Лектера, а (не соврали фото!) похож на Наполеона Бонапарта. И не на какого попало Наполеона, а на конкретного, с картины Поля Делароша "Апрель 1814. Император после отречения от престола во дворце Фонтенбло". Он был разгромлен в Битве Народов под Лейпцигом, потерял армию, потерял Париж, потерял свободу, и его ждала ссылка на Эльбе. По его "оплывшей" позе на позолоченном кресле, по его застывшему круглому лицу, и по его тяжелому взгляду, будто обращенному в бездну, можно было заключить: этот человек покорился судьбе, и готов превратиться в безобидный овощ. Но, хороший психолог не согласился бы с этим выводом. "Да, - сказал бы психолог, - можно сказать, что сейчас император смотрит в бездну. Но, он пока не собирается уходить туда. Скорее всего, он намерен наоборот, извлечь из этой бездны нечто, о чем вы даже не догадываетесь". И психолог оказался бы прав, ведь в следующем 1815 году предстояли "Сто дней": дикое триумфальное возвращение в Париж, три выигранные сражения, поля Европы, вновь заваленные десятками тысяч убитых, и в финале: четвертое сражение, когда против мятежного императора ополчился весь мир. Последняя битва при Ватерлоо…
…Между тем, доктор Гюискар стремительно превратился из Наполеона в Фонтенбло в апреле 1814-го, в Наполеона в Леффе в феврале 1815-го, после возвращения с Эльбы. "Солдаты Пятого полка, я ваш Император. Вы узнаете меня? Если кто-либо хочет меня убить, то вот я здесь". Тогда капитан королевских войск Бурбонов приказал: "Огонь!", однако, вместо исполнения приказа, солдаты закричали: "Да здравствует Император!". Такова была прелюдия к возвращению "Корсиканского монстра" в Париж…
…Мартин Гюискар улыбнулся и громко щелкнул пальцами.
- Отто, вы еще здесь? Вы кажетесь таким задумчивым, что я рекомендую вам абсент с черным кофе. Это отлично тонизирует. Что скажете?
- Благодарю, Мартин, это хорошая идея.
- Разумеется, хорошая, - сказал Гюискар, и начал орудовать в баре, - Присаживайтесь, дорогой Отто. Вы мой гость, и напарник по философским досугам, так что я намерен организовать вам комфорт для активных размышлений о природе бытия.
- Мартин, что вы называете активными размышлениями? – поинтересовался Турофф, устраиваясь на удобном угловом диване у стола.
- Активные размышления, - ответил террорист, и махнул рукой в сторону 50-дюймового плоского монитора, занимавшего одну стену кают-компании, - это размышления в ходе активного эксперимента. Мы будем управлять экспериментами по бытию, и наблюдать динамические результаты на этом экране. Вы нравитесь мне в качестве напарника. А я нравлюсь вам, или не очень? Только отвечайте честно, по обычаю Буркина-Фасо. Вам известно, что название Буркина-Фасо означает: Страна Честных Людей?
- Да, Мартин, я, кажется, слышал это.
- Вот и отлично, - Гюискар на секунду отвернулся от бара и подмигнул, - а теперь я жду честного ответа: я нравлюсь вам, или не очень?
Майор Турофф на несколько секунду задумался. С одной стороны, инструкция строго запрещает демонстрировать террористу свою неприязнь. Но, с другой стороны, эта же инструкция строго запрещает давать террористу ответы, которые тот сочтет попыткой обмана. В данном случае, Турофф счел рациональным выбрать второй из пунктов.
- Честно говоря, Мартин, вы мне не очень нравитесь.
- Я так и думал. Вы умны, кстати. Увидев меня без взрывателей в руках, вы, все же, не бросились на меня с криком: "Сдохни сатанинская гадина! Христос акбар!".
- Мартин, просто я понимаю, что у вас какой-то более продвинутый взрыватель, и при попытке нейтрализовать вас, он сработает. Кроме того, я не религиозен, и в атаке я бы кричал что-то другое, или молчал бы, смотря по обстановке. Еще, мне кажется, что тот последний выкрик, который вы предположили, абсурден в смысле религии.
- Ну, нет, - возразил террорист, - выкрик "Христос акбар!" не абсурден, а синкретичен. Можно сказать так про все новейшее средневековое европейское христианство.
- Новейшее средневековое? - переспросил майор, - По-вашему, даже это не абсурдно?
- Это не абсурдно, а только необычно для вас, Отто. Вы стараетесь жить в социальной вселенной модернизма, начавшей распадаться еще до вашего рождения. А сейчас эра других социальных вселенных, называемых постмодернизмом. И в них вопрос бытия обретает совершенно иной смысл. Даже само понятие смысл переосмысливается… Не смотрите на меня так, будто это мои шизоидные фантазии. На самом деле, это, конечно, шизоидные фантазии, но не мои, а великих философов, таких, как Умберто Эко... Черт! Извините, я увлекся, и до сих пор не поставил вам выпивку, хотя обещал.
Сказав это, Мартин Гюискар быстро переставил из бара на стол несколько бутылок, и кофейный набор из котелка с крышкой и двух чашечек, а также два высоких стакана.
- Теперь, - объявил он, - вы можете оценить кофе и абсент, а я продолжу. Что же такое постмодернизм? Это две вселенные, которые родились при распаде модернизма. Две вселенные - сестры, очень непохожие одна на другую. Давайте мы будем называть их: постмодернизм-Ф и постмодернизм-Д. Вы думаете, что я сошел с ума?
- Э-э… Мартин, я хотел бы думать иначе, но у меня не получается.
- Сейчас получится, - пообещал Гюискар, делая глоточек кампари, - мы пойдем по пути истории, начиная со средневековой философской классики. Вселенная в то время была изумительно проста и логична. Она состояла из духовного мира, в центре которого бог библии, и материального мира, в центре которого Земля, созданная этим богом. Бытие классической вселенной исходило от бога. Бог поделился этим абсолютным бытием со своими творениями, ранжированными пирамидально. На вершине - церковь, конечно. Следующий ярус: короли и феодалы. Под ними: ремесленники и фермеры. Ниже: скот, включая рабов. Под ними – дикая природа. И всем этим управляет лично бог - хозяин, правитель и законодатель. Политически такая вселенная была идеально-стабильна…
…Тут Гюискар сделал рассчитанную паузу…
- …Но, эту вселенную испортила человеческая жадность. В поисках наживы люди все глубже изучали физику, химию, биологию, и географию. От этого классическая модель материального мира начала трескаться, и в XVIII веке - бум! Рассыпалась. Ей на смену пришла модернистская вселенная. Она сохранила представления о духовном мире, где продолжал сидеть бог, но его практическая роль резко сузились. Он дал первый толчок субстанции, которая, обладая самостоятельным бытием, развивалась сама, по законам физики. Духовный мир стал чем-то условным, откуда исходит моральный закон, и куда уходят души людей после биологической смерти. О стабильности такой вселенной не стоило даже мечтать. И бог, и весь духовный мир, стали, по выражению Лапласа, лишь гипотезой, и наука не нуждалась в этой гипотезе. Божественный политический порядок полетел в тартарары, мораль – тоже. Скоро началась эпоха революций и мировых войн. Бытие вселенной модернизма оказалось зыбким. Требовалось нечто новое. Вопрос: что именно? Тут мы подходим к ветвлению на две версии вселенной постмодернизма.
…Гюискар снова сделал паузу, и на этот раз майор Турофф высказал свое мнение:
- Слушайте, Мартин, вы говорите о реальной вселенной так, будто это какая-то фигня наподобие рисованного космоса в компьютерной игре "Звездный корсар". Вселенная, версия N вышла из моды. Фирма делает апгрейд игры с новой вселенной, версия N+1.
- Внимание! - Гюискар плавно и быстро вскинул правую ладонь, - Вы затронули очень важный вопрос: что называть реальной вселенной? Как по-вашему?
- Ну, - сказал Отто, - я думаю, вселенная, это мировое пространство, галактики, звезды и планеты, одной из которых является наша Земля. Где-то в этой вселенной есть жизнь, например у нас здесь, но наверняка не только, и когда-нибудь мы встретим… Ну, я не представляю, что именно. Вряд ли это будут голливудские зеленые человечки на UFO тарелочного типа. Так или иначе, когда мы куда-то полетим, то что-то встретим. Я не специалист по этим делам, но иногда смотрю фильмы про космос. И вот мое мнение.
- Замечательно! - оценил Гюискар, - теперь скажите, часто ли вы думаете о вселенной именно так, и часто ли вы думаете о вселенной, лишь как о том, что непосредственно окружает вас в повседневной жизни? Каково соотношение этих частот?
- Ну, - произнес майор, - на самом деле, конечно, чаще я думаю о повседневном. Я не астронавт, и не астрофизик, так что мой ответ вы могли бы угадать.
- Да, Отто, но для надежности я хотел услышать это от вас. А, по-вашему, многие ли граждане Евросоюза задумываются о вселенной, как о грандиозной системе из звезд, объединенных в галактики, и простирающейся на миллиарды световых лет?
Майор Турофф неопределенно пожал плечами.
- Ну, наверное, меньшинство. Несколько процентов. Вы же понимаете, что у людей в практическом смысле быт и работа не связаны со световыми годами и галактиками.
- Вот, Отто! А с чем связаны их быт и работа в практическом смысле?
- Ну, я думаю, с обществом, где они живут, и отчасти с местной природой-погодой.
- Так! И что для людей главный источник знаний об этой маленькой вселенной, кроме собственного опыта, и рассказов друзей и знакомых?
- СМИ, разумеется, - ответил майор, - в основном, TV, процентов на 90, наверное.
- Вот, Отто! – повторил доктор Гюискар, - Прозвучало главное. Та вселенная, которая актуальна для 90 процентов людей, расположена вовсе не в мировом пространстве, а в телевизоре. Такую вселенную можно менять время от времени, как в вашем примере с компьютерной игрой. Вчера версия N, а сегодня N+1. Отсюда вопрос: есть ли бытие у вселенной, устроенной таким образом? У нашей вселенной, в которой мы живем.
- Вот, черт… Я не понял, Мартин, в каком смысле есть ли у нее бытие?
Доктор Гюискар выразительным жестом поднял руки, растопырив пальцы.
- Бытие это связность всех видов реальности: физической, социальной и виртуальной. К бытию относят то, что можно потрогать, увидеть, или как-то с этим взаимодействовать. Бытие завязано на человека, поскольку лишь он осознает, что с чем-то взаимодействует. Кажется, вы не склонны вникать в такие абстракции. Я прав?
- Честно говоря, да, я не склонен, - подтвердил майор.
- В таком случае, - сказал Гюискар, - вот вам простой пример. Когда я был в одиночной трансантарктической экспедиции, вопрос о бытии вселенной стал жизненно важным. Я находился среди белой холодной пустыни, под незаходящим солнцем, день за днем, и неделю за неделей. Можно было подумать, что я уже на той стороне Стикса, где время ничего не значит, и движение никуда не приводит. Но я заранее знал о такой проблеме, поэтому позаботился о психологической защите. Я все время держал под рукой простой блокнот и ручку, и записывал все приметы, встречавшиеся на пути, с указанием даты и времени. Каждый раз на отдыхе я листал блокнот, и убеждался, что нахожусь в бытии, взаимодействую с объективной реальностью, и продвигаюсь в некотором направлении. Попробуйте угадать: какой был самый страшный сон за три месяца этой экспедиции?
Отто Турофф задумался буквально на три секунды, и брякнул:
- Вам приснилось, что вы потеряли этот блокнот-дневник!
- Браво! Почти в точку. Мне приснилось, что в блокноте исчезли все записи. Я листаю страницы, а все они чистые. Я утратил историю своего взаимодействия с реальностью, следовательно, я стал никем и ничем, провалился в небытие. Жуть, верно?
- Да, пожалуй, - согласился майор.
- А теперь, - продолжил Гюискар, - мысленный эксперимент. Допустим, что какой-то антарктический демон крадется за путешественником, и периодически подменяет его блокнот другим, где записи – фальсификат. Что будет с бытием путешественника?
- Хм… Мне кажется, будет что-то вроде провала в виртуальную реальность. Ведь если путешественник верит записям, а там сказано, будто он вышел в путь лишь вчера, или наоборот, что он в пути уже полгода… Говоря по-армейски, это конкретная жопа.
- Конкретная жопа? - повторил за ним Гюискар и улыбнулся, - Это очень поэтично. А скажите, как, по-вашему, этот путешественник находится в бытии, или нет?
- Хм… По-моему, не очень. В смысле, это такое бытие… Ненастоящее. Порченное.
- Замечательно, Отто! Мне нравится ваша формулировка. На следующем семинаре мы вернемся к этой теме, и обсудим две модели управляемого бытия: это модель Уэллса и модель Оруэлла. Они связаны с моделями постмодернизма-Ф и постмодернизма-Д. Но, сейчас уже 17:52. Пора включаться в телемост для лабораторной работы.
- Мартин, я не понял, что значит лабораторная работа?
- Это плановые эксперименты… - сказал Гюискар, и добавил, - …На людях.
6. Бесчеловечные эксперименты над бытием
Десять фигур евро-истеблишмента, назначенных "подопытными ассистентами", уже разместились в главном пресс-центре Дворца Европы. Вид они имели бледный и даже нервозный, явно не ожидая от предстоящего мероприятия ничего хорошего. Гюискар невозмутимо оглядел их на экране (зная, что они сейчас через монитор на стене пресс-центра смотрят на него), и произнес:
- Леди и джентльмены. Как выразился сказочный Морж в известной балладе Кэрролла:
"Настало время для идей
О всяческих делах:
О сургуче и кораблях,
Капусте, королях,
И о кипении морей,
И о свиных крылах".
Внимание! Запишите вопрос, на который вам надо будет ответить. Готовы? Пишем:
КТО инициировал принятие в январе этого года единого закона Евросоюза "О защите европейской цивилизации", известного еще, как "закон Ван дер Бима", и как "закон о христианских корнях европейской цивилизации", и КАК вышло, что лидеры фракций, которые еще прошлой осенью негативно относились к вторжению церкви в политику, внезапно поменяли мнение на противоположное, и выступили в поддержку этого дела.