Люди, собравшиеся в комнате, словно очарованные слушали эту старую заморскую легенду.
– Ради Айли! Шло время, редели заросли. И нашел Инг огромную гору посреди пустынной земли, выжженной солнцем. Гору, обдуваемую злейшими ветрами. С новой силой воин бросился к горе, но чем ближе Инг был к ней, тем выше становилась гора, сильнее дули ветра… Целые сутки Инг карабкался по опасным серым склонам к вершине, каждый миг борясь с воздушными ударами, уже клонилось солнце, и силы оставляли героя. Поднявшись на крутой скалистый выступ, понял Инг, что напрасными были его старания: путь оказался закрыт. Лютая ненависть зажглась в его сердце. Воин вынул из ножен свой меч, дробящий самые крепкие камни, и с силой, только великим героям доступной, ударил огромный валун, к стене горной припертый. Дрогнул камень, но не поддался, а отборная зэйморийская сталь со звоном треснула. Сломался великий меч. Бережно поднимая обломок его клинка, Инг понял многое. С новой надеждой обратил он свое лицо к чудесному камню. А на валуне том проступил рисунок, словно великаном выведенный: рысь, легка и красива, в прыжке преодолевает пропасть, и ветер коварный не в силах удержать ее вольный полет! "Эс хорим парла вэ!" – пронеслось в голове героя. Собрав все свои силы, разбежался он и прыгнул через пропасть… В окружении остроугольных камней, нежной красотой мерцая, рос поющий цветок, а с неба спускалась радуга!..
– С неба спускалась радуга…
– Айли была спасена и отправилась вслед за своим любимым – за край света – в прекрасный каменный дворец на вершине огромной горы.
– Ах, – вздохнула Юлина, – это очень красивая легенда.
– Да, – согласился Овелон Великий, погружаясь в свои размышления.
Тифея же не покидало странное чувство: то и дело казалось ему, что кто-то незримо наблюдает за происходящим в комнате. Но кто? В очередной раз взглянув на балконную дверь, юноша увидел… Мию. Словно в какой-то сказочной золотисто-розовой дымке стояла она в проеме, прислонившись к дверному косяку.
– Мама… – еле слышно прошептал Тифей.
Многое, очень многое могло показаться молодому отшельнику в эти горестные минуты, но в данный момент видел он именно ее – Мию, которая, казалось, ни на день не постарела с того момента, как покинула семью Сирдэка. Мия с любовью глядела на Тифея. Заметив, что он тоже не сводит с нее глаз, Мия улыбнулась лучезарной улыбкой и прошла в комнату, едва касаясь пола ногами.
– Это она? – спросила Мия, глядя на Фелиссу.
"Да", – мысленно ответил Тифей, убедившись, что, кроме него одного, Мию никто не видит.
"Красивая", – тоже мысленно сказала Мия.
Затем она подошла к сыну и нежно прижала его голову к своей груди. "Успокойся, все хорошо", – шептал голос матери в голове Тифея, и от этого светлого воспоминания отступали все темные мысли: разве можно было не верить своей маме? Убедившись, что с Тифеем все в порядке, Мия снова проследовала к балкону. Остановилась она в том же проеме и, прощаясь, приложила руку к сердцу. Юноша неосознанно повторил жест матери. Под рукою, в одежде, лежал какой-то предмет. Тифей вынул кольцо, и снова слезы подступили к глазам. На месте образа Мии в воздухе колыхалось зыбкое облачко, не то от слез, не то… И вдруг невероятная догадка осенила Тифея:
– Восточная синь! Это же Восточная синь!
– Что? – испуганно спросила Юлина.
– Легенда, рассказанная Сином, про Тергон! Высокая гора – пик Восточной сини, ветра – это же Лютень, бушевавший там! И цветок поющий – Радужный цветок! Символ любви и стойкости, на самой вершине горы.
– Но как же пустыня?
– Зэйморийцы! Син, ты помнишь, ты как-то говорил, что бури не редкость в ваших местах?
– Да…
– Вот! "Пришли сильные люди из дальних земель, спасаясь от стихийных волнений". Зэйморийцы – первое поколение поселенцев Тергона. И еще, "если встать на один конец радуги и подняться по нему к самому небу, на другом его конце увидишь Радужный цветок. Словно сотни колоколов запоют в твоем сердце, когда найдешь его"! Все это правда! Я достану этот цветок. Ради Фелиссы. Я люблю ее! Люблю так же сильно, как Инг любил Айли… – признался Тифей.
Овелон встал и, подойдя к Тифею, крепко обнял юношу:
– Ступай, сынок! Ступай. Только возвращайся скорее…
– Возьми Атина, – посоветовал Карнун. – Он еще в Хамати. Пусть несет тебя, словно вихрь!
– Я вернусь! – крикнул Тифей, сбегая по лестнице. – Я обязательно вернусь и принесу Радужный цветок! – послышался его удаляющийся голос с улицы.
Юлина выбежала на балкон.
– Вернись, только вернись! – прокричала она вслед юноше, благословляя в сердце его поход.
Глава 17
Тифей спешил как никогда. Наскоро собрав кое-какие вещи, не помня своего пути до Хамати и от Хамати до главной дороги, несся он в сторону Восточной сини.
– Атин, милый друг! Прошу тебя, быстрее, быстрее! Как только можешь, Атин, – шептал Тифей любимцу Овелона, и конь, словно понимая своего наездника и разделяя его чувства, стрелою мчался по пыльной дороге.
Зеленые волны леса качались справа и слева от стремящихся к горизонту путников. Солнце по-прежнему пекло неимоверно. Пространство и время слились в одну еле движимую вязкую массу, и лишь ветер, бивший в лицо, слегка охлаждал Тифея, вселяя уверенность в каком-то движении.
"Вперед, вперед!" – думал Тифей, но с каждой секундой, оставленной позади, с каждым ударом копыт Атина, дорога все явственнее уходила в сторону от конечной цели. Тифей не задумываясь направил коня в сердце леса. Бег Атина замедлился, но вскоре снова сравнялся с прежним ритмом. Ездок не требовал от него полного повиновения, а просто направлял в сторону гор, чувствуя безмерное доверие, конь, свободный от жесткой узды и хлестких ударов кнута, гордо летел сквозь барьеры листвы, плавно огибая непреодолимые препятствия.
Небо хмурилось. Покинутый городок был объят холодной темнотой. Вот уже несметными ордами сизокрылые тучи гнались за всадником, изливаясь ливневыми потоками воды и мрака. Но что они были? Всего лишь тень и дождевые капли… Там же – в Хамати – кристаллики надежды сияли на глазах Юлины, тоненькими струйками скатывались по ее щекам и слабосоленым привкусом застывали на губах Овелона. Там же – в высоком тереме, в своих покоях – странным сном спала Фелисса, все глубже погружаясь в сине-колючую тьму. В пустоту немирского бытия.
Когда топот небесной конницы остался далеко позади, а незримые воины перестали грозить вслед Тифею своими блистающими мечами, явилась ночь. Атин перешел на спокойный шаг, а затем, не чувствуя более побуждений к бегу, и вовсе остановился. Юноша спрыгнул на землю и расседлал уставшего скакуна. Им обоим нужен был отдых. Впереди еще два дня пути.
Разведя костер и укладываясь перед ровным огнем, Тифей думал о любимой: как она чувствует себя и… чувствует ли вообще? Думает ли о нем? Что видит она в своих снах? Возможно, это счастливые минуты, часы, дни… Или же страшные, мучительные видения сменяют одно другое, стаей злобных волков терзая Фелиссу? Нет! Почему, почему найдя свое счастье, принимаем его как должное? Почему так часто не заботимся о нем, забывая дни и годы боли, проведенные без радости, без любви?.. И… зачем, зачем так скоро отнимают самое дорогое?..
Всей своей душой рвался Тифей в даль, к Восточной сини, но лишь крепче закрывал глаза и ближе прижимался к траве.
"На каждое дело – свое время, – говорил молодому отшельнику отец. – День для работы, ночь для сна. Не смешивай одно с другим. Если вышел ты на охоту и сильного зверя имеешь противником, смотри на небо. Не глазами, но сердцем. Затем на землю – крепко ли стоишь на ногах? Твердо ли держишь лук? Когда только страсть и азарт ведут тебя, когда ноги твои налиты усталостью, а руки нетерпеливо перебирают стрелы, если потерял ты сон и спокойствие – знай, что не ты охотник, а зверь гонит тебя".
Утро встретило Тифея моросящим дождем и ярким солнцем, свет которого местами пробивался в облачные бреши. Наскоро позавтракав, юноша поспешил к своему верному помощнику: Атин снова рвался в путь, и Тифей не стал его огорчать.
Когда дневное светило набралось сил, влажные стволы деревьев с благодарностью приняли его тепло. Легкий тончайший пар поднимался от земли, полупрозрачными клубами окутывая зелено-коричневых великанов. Еще дня два назад Тифей с упоением любовался бы этим явлением, но теперь только одна цель стояла перед ним, только одному стремлению подчинялась его душа, и только одно свершение принесло бы ему подлинное счастье!
Снова ветер, удары ветвей, недолгие привалы и опять мелькание света, тени. Плавный ход солнца над головой. Запах дождя и лесной дух… Ближе к вечеру Атин утратил свой утренний пыл, начал хромать и, словно извиняясь, замотал головой. Дальше молодой отшельник пошел один. Теперь юноша сам должен был доказать Тергонскому лесу и Восточной сини, что он, Тифей, достоин ступить на скрытую тропу, ведущую к самому небу. Остановившись, юноша смерил взглядом предстоящую дорогу. Без тоски и сожаления он обернулся назад, в сторону Хамати: "Я близко", – кивнул Тифей ожидавшим его и снова обратился к горам. В который раз восхитили юношу их красота и величие, как мал показался ему в этот миг человек. Но лишь человек мог по настоящему оценить все. Оценить, не измеряя.
Только одна ночь да непролазные лесные дебри отделяли Тифея от ближайшего склона Восточной сини. Юноша присел на землю, глубоко вдохнул вечерний воздух, осторожно провел рукой по траве и на несколько мгновений закрыл глаза. Вслушиваясь в голоса природы, он собирал воедино свои силы, готовясь к решающему броску. Да, Тифей был здесь когда-то давно, едва различимый плеск воды и сокрытые от многих ароматы влаги и холода напомнили юноше его бег. Когда сердце рвалось на части, позади была только боль, а впереди неизвестность.
Легко отыскав спасительный ручей, Тифей допил остававшийся сок и наполнил пустую флягу водой. Умывшись и поправив сбившееся снаряжение – толстую веревку да отцовский топор, юноша возобновил движение к цели, постепенно наращивая темп своего бега.
"…Но ночь не сама по себе темна. Отсутствие света делает ее такой. Если есть свет в твоем сердце и ясен твой ум, ночь не возьмет тебя", – говорил Сирдэк.
Глава 18
Новый день призывал к радости. Тифей с непоколебимой решимостью карабкался вверх по каменистому склону Восточной сини. Долгий путь утомил юношу, но жгучее желание жить и дарить жизнь снова и снова возвращало силы. Преодолев очередной нелегкий подъем, Тифей удивился, заметив вблизи тонкую тропинку, ведущую к вершине горы. Петляя между камнями, обрываясь в шаге от пропасти, ныряя в узкие лазы, пропадая и снова появляясь, звала она бесстрашного путника за собой. За очередным поворотом юноша увидел тот самый камень, на котором, по рассказу Сина, нашел Инг летящую рысь. Неизвестно, как и кем выведено было это изображение в каменной породе: "Эс хорим парла вэ", – вспомнил юноша слова зэйморийца и невольно потянулся к топору, чтобы сравнить рисунки. Снова поразился Тифей удивительной их схожести, словно одна рука делала!
Собираясь повторить прыжок Инга, молодой отшельник подошел к краю обрыва: ветхий мостик, скрипя и раскачиваясь, соединял собой вертикальные склоны горного ущелья. С той же стороны огромные ворота высотой в два, а то и три человеческих роста невозмутимо взирали на пришедшего. В любом другом путнике сразу же возникнет суеверный страх при виде подобного сооружения, но Тифея влекло жгучее любопытство: "Интересно, что может скрываться за такой дверцей?" Подойдя ближе, юноша попытался дотянуться до кольца, ввинченного в ворота на стандартном для их величины уровне – не тут-то было. Слишком высоко и слишком велико. Кроме того, осмотревшись по сторонам, Тифей отметил, что дверь эту, похоже, уже лет сто или двести как никто не открывал – настолько сильно заросли травой все подступы к ней. Однако дверные кольца и петли, казалось, совсем недавно специально были начищены до лоска и теперь загадочно сияли на солнце серебряным блеском.
"Неужели и правда замок Инга?" – подумал юноша. Вскоре опытным взглядом следопыта он рассмотрел знаки человеческого присутствия справа от ворот и, пройдя вдоль горной стены, увидел замаскированный проход вполне человеческих размеров. Очутившись в темном туннеле, Тифей последовал к слабому свету, тая в душе новые надежды.
Спустя какое-то время юноша ступил на каменную мостовую, щурясь от яркого солнца.
– Кто ты, путник? – услышал он мелодичный женский голос.
– Я Тифей… Сын Сирдэка и Мии, – помедлив, добавил юноша.
– Мы ждали тебя. Следуй за мной. – И стройная фигура в лиловом платье плавно поплыла перед Тифеем, указывая дорогу.
– Кстати, меня зовут Хо́ли, – улыбаясь, сказала девушка. Темно-каштановые волосы ее отливали бронзой, а выразительные зеленые глаза светились добротой. – Это улица Радости. Добро пожаловать, Тифей!
И действительно, то, что увидел здесь молодой отшельник, походило скорее не на внутренние комнаты древнего замка, а на маленький городок с широкими улицами, белокаменными домами, утопающими в зелени невысоких деревьев, пестрых нарядах цветников, и даже с собственным фонтаном. Кто бы мог подумать, что все это было построено здесь, на Восточной сини. Люди, встречающиеся на пути, приветливо улыбались Холи и Тифею, переспрашивая друг друга с интересом: "Кто это?" – "Что? Тифей?" – "Вы видите топор? Это точно он – Тифей!" – "Да, да! Это Тифей".
– Откуда они знают меня? – удивлялся юноша, но Холи только улыбалась и ничего не отвечала в ответ.
– Ба! Тифей! Как ты вырос, – радостно воскликнул Сирдэк, выбежав навстречу сыну в тот самый момент, как только неясная догадка посетила юношу.
Отец крепко обнял Тифея:
– Вот мы и встретились, сынок. Пойдем, пойдем скорее. Я должен представить тебя хранителю нашего монастыря. Да, Тифей, ты нашел дальнюю обитель.
– Но я должен спешить. Мне очень нужен Радужный цветок. Только он может спасти Фелиссу!
Сирдэк остановился и пристальнее всмотрелся в лицо Тифея.
– Да, – сказал он, – да. Ты сильно изменился за это время. Стал взрослее… Я знаю, что привело тебя сюда. Поверь мне – все будет хорошо. Если не поверишь ты… Кто будет в это верить? Но пойдем, – улыбнулся отец, предупреждая любые возражения. – Только хранитель вправе разрешить тебе это.
Тифей кивнул и отправился за отцом.
– Здесь тебя ожидает еще один сюрприз, – почти шепотом произнес Сирдэк, открывая перед юношей позолоченную дверь. – Мия, у нас гость!
– Тифей! – донесся откуда-то сверху голос Мии, и тотчас послышались звуки легких шагов. Быстро сбежав по лестнице, мама нежно обняла сына. – Я так долго тебя ждала… Прости, прости меня за все!.. Тифей. Тифей, – все еще не веря своему счастью, приговаривала она, целуя юношу.
– Мама, – снова растерянно произнес Тифей, крепче обнимая ее и боясь, что Мия опять растает в воздухе. – Это ты, это правда ты?
– Да, мой дорогой, да, мой хороший. Все хорошо, – шептала она, так же, как тогда, прижимая своего ребенка к груди и поглаживая его голову. – Успокойся, все будет хорошо. Главное, это то, что ты нашел. И теперь все будет хорошо.
– Нужно спешить! Там Фелисса, она умирает! Осталось совсем мало времени. И мне нужен Радужный цветок.
– Я знаю, знаю. Сейчас тебе нужен отдых, как и Фелиссе. Ты устал и должен поспать.
– Но я не могу, не могу спать!
– Можешь. И уже спишь. – С этими словами Мия поманила Тифея за собой.
На втором этаже оказалась большая комната с двумя кроватями. Темно-синие шторы были опущены и создавали приятный полумрак, как и во всем городке, здесь царили покой и гармония. Воздух струился нежной прохладой, от чего на душе становилось тепло, легко и приятно. На одной из кроватей Тифей с изумлением увидел… себя, мирно спящего крепким сном.
Глава 19
Едва юноша собрался с мыслями, Мия дотронулась до его плеча:
– Не беспокойся. Ты всюду успеешь и все поймешь. Ведь сон – это особый мир! Здесь можно за несколько мгновений прожить целую жизнь и стать на жизнь мудрее… Скажи, знаешь ли ты легенду о Лесном Страже? – спросила она, проводя Тифея на первый этаж чудо-дома и усаживая за круглый стол.
Сирдэк участливо пододвинул к юноше пиалу с горячим чаем. Мия принесла корзинку фруктов и чашку с ароматными булочками – только что приготовленными. Удивительно сочны и сладки были яблоки и другие плоды, названия которых Тифей не знал, а хлебная золотистая корочка ломалась с аппетитным хрустом.
– Что мне снится?
– Это не так важно, – ответила Мия.
– Да, я знаю эту легенду.
– Теперь я расскажу тебе то, чего ты никогда не слышал ни от меня, ни от отца. Я расскажу тебе, как все было и как все есть. С самого начала. – Заметив встревоженный взгляд юноши, Мия поспешила успокоить его. – Не волнуйся! Сон будет недолгим: всего пять – семь минут. Но ведь каждый сон – это целая жизнь…
Мия удобнее уселась в кресло.
– Когда Лютень был прогнан из Тергона и леса поднялись, освободившись от его гнета, из разных мест сюда потянулись люди, чтобы обжить эти земли, обрабатывать плодородную почву. Немногие отваживались на эти походы, но те, кто ушел от грязи и сора, от боли и страха, были несказанно рады, найдя здесь кров и пищу. Они решили сохранить то богатство, обладателями которого стали, от злого умысла, но более от невежества. Жить в мире с природой, с необъятным Тергонским лесом учили детей с самого раннего возраста. Вскоре весть о нетронутой природе и о лесных богатствах донеслась и до городского света. Лодыри и недоохотники ради собственного удовольствия стали посещать Тергон, не щадя ни сильных хищников, ни беззащитных детенышей их, ни жителей, ратующих за мир и спокойствие в наших землях. – Мия вздохнула. – Однажды несколько детей, собирая коренья и ягоды, забрели очень далеко, в самую чащу. Заслышав приближающийся шум – треск и лай – они поспешили спрятаться. Пятеро охотников гнали славную добычу: сперва на малую полянку кубарем выкатились два бурых комочка – медвежата – затем, закрывая их от стрел, истекая кровью, тут же очутилась разъяренная медведица. Учуяв человека, она злобно метнулась в сторону детей, но, увидев их – испуганных и беззащитных – снова бросилась в сторону охотников. Те же, не жалея стрел, посыпали ими поляну из-за ближних деревьев. Некуда отступать. Мохнатые малыши жалобно ревели и жались к матери, собаки не унимались, изливаясь пронзительным лаем, стрелы не кончались. И тогда медведица из последних сил встала на задние лапы, устрашающе заревела, обращая глаза в сторону не то охотников, не то неба. Но не угроза была в том реве, а скорее отчаянье и мольба. Мольба о спасении детей.
Тифей сидел, погруженный в себя, и словно видел все своими глазами.