– Глупец! Мальчишка! – дрожащим и срывающимся голосом простонал Салуфх. – Овелон!.. Ты ничего, ничего не понимаешь. Ты еще глупее своего отца. Ничтожество, ничтожество, ненавижу тебя и проклинаю! – грозя пальцем, пятился казначей. – Страх и слезы ворвутся в твою жизнь, словно укус ядовитой змеи, будешь стонать от боли и извиваться от яда, прося о пощаде, но неоткуда, неоткуда будет ждать помощи. Никто не подаст тебе руки! В сердце, в самое сердце ужалит тебя моя месть!.. – зашипел и залился страшным кашлем Салуфх.
Даже когда, связав, волокли его прочь от стоянки братства, он цеплялся ногами за кусты и бормотал, бормотал свои злобные слова о "змеиных укусах и кровавой расплате", тыча своим сухим пальцем в направлении Овелона Великого. Но землевладелец по-прежнему твердо стоял на ногах и смело смотрел вслед уносимому стражниками Салуфху. Предстояло решить еще несколько вопросов, и, невзирая на усталость, Овелон приступил к делам. Оглядевшись по сторонам, он оценил всю группу разношерстных зрителей, которые с неподдельным восхищением смотрели теперь на Великого, действительно Овелона Великого, только что не аплодируя от восторга. В их числе был и Трог. Даже Молчаливый одобрительно кивал, открыто глядя в глаза землевладельцу. Многие с новой надеждой смотрели на него, и Овелон начал говорить:
– Все мы были втянуты в злобную игру Салуфха. На кону стояли жизни многих, даже, пожалуй, жизнь каждого! Каждого, кто был связан с ним договором, просто сталкивался в Ванхоре или жил в этих краях. Над всеми нами висела страшная угроза – стать пешками в его темной игре и вечно выполнять его поручения, либо однажды быть съеденными, сожранными его ненасытным желанием властвовать. Но теперь раскрыт этот заговор, развеяны его планы, а вскоре будут разорваны и те сети, которыми он опутывал своих жертв. Да, да, жертв, так как человек, лишенный выбора более не человек! Свобода, свобода воли – вот главная ценность, основная ценность нашей жизни. И вы все теперь свободны выбирать. Выбирать свой путь, выбирать свою жизнь… Если вы выбираете закон, – обращался Овелон к членам братства, – закон защитит вас. Темное время беззаконья – страшное время. Я знаю, что многие из вас не по доброй воле отошли от закона, от того закона, который не был орудием справедливости, но стал оружием в руках жестокого тирана и свиты его прихвостней. И вот я – Овелон, новый владелец этих земель, обращаюсь к вам, говоря: вернитесь в свои дома, вернитесь к спокойной мирной жизни… Я зову вас не в разрушенные полусгнившие лачуги, но в хорошие сооружения, которые вы сами сможете и должны отстроить себе. Никто не будет решать за вас, никто не станет за вас работать, никто, кроме вас самих, не сделает вас счастливыми.
– Но что мы можем? – робко спросил коренастый мужичок лет сорока. – Давно, очень давно я потерял семью, потерял дом и работу. И теперь я вряд ли смогу… начать заново. Нет профессии, нет умения, да и привычки мои вольные, лесные.
– А что вы умеете? Что вы все умеете? Каждый из вас обладает каким-то особым свойством, которое дано было от природы. К какой работе имеете склонность?
– Я был плотником. А я раньше рисовал, и… неплохо! Я повар, поваром и остался, – послышался негромкий гул голосов.
– Вот видите! Кроме того, очень важный опыт имеете вы все!
– Какой, какой же?
– Ремесло ваше, опыт и воровское умение… Вы знаете все хитрости маскировки и законы краж изучили в совершенстве. Так почему бы на благое дело не направить эти навыки?
– Но где это может пригодиться? Кроме…
– В землях наших сейчас стало спокойнее. Будет еще лучше. Но в граничащих с нами владениях не все тихо, и далее за ними необъятные просторы. Работают ремесленники, ведут торг торговцы, и многие из них задумываются о дальних предприятиях, так как на торговой площади уже тесно, да и не вместит она всех желающих. Торговцы просят защиты, ведь разбои часто становятся причиной разорения, а нередко и смерти. Смогу ли я уберечь их? Смогут ли мои стражники справиться с невидимым, хитрым и кровожадным врагом? Думаю, что нет. Только вы способны на это. – В ответ на предложение по неровным строям воров и мошенников пошел гул обсуждения. – Кроме того, услышав о цветущем городе-мечте, о Ванхоре, к нам едут люди со всех ближних и дальних земель. Люди разные. Кто-то в надежде на лучшую долю с открытым сердцем и желанием стать полноправным горожанином, селянином ли, готов честно трудиться на общее и свое благо. Другие же, напротив, с одной целью – обогатиться за счет других – приезжают ради воровства и разбоя. Если мелкий воришка-карманник рано или поздно сам выдаст себя и не причинит большого вреда, то другие "умельцы" скрываться могут долго и долго же огромные неприятности создавать… Купец в толпе легко узнает купца по азарту при оценке товаров, стражник легко найдет глазами стражника по осанке и внимательному взгляду, а вор всегда угадает вора, пусть даже и из тысячи лиц.
– Мы должны будем носить форму? – поинтересовался Трог.
– Нет. Вы сами вольны выбирать свою одежду, будет ли это форма стража или праздничный наряд горожанина, главное – результат вашего выбора и результат вашей работы. Вот мое слово.
Когда речь Овелона Великого стихла, пришло время размышлений, а настороженно-вопросительные взгляды собравшихся членов Темного братства с надеждой обратились к Трогу и Молчаливому.
Солнце уже оставило свой дневной небесный пост, однако ночь, вопреки старому паролю, не была темной. Ровный лунный свет, будто тончайшая серебряная пыльца, покрывал все вокруг. Молчаливый, прислушавшись к наступившей тишине, жестом попросил бумагу. Получив ее, основатель достал из нагрудного кармана остро заточенный карандаш и, резко взмахивая рукой, написал несколько фраз. После чего вручил свое послание Трогу, а тот, пробежав глазами по четким остроугольным, будто рожденным точными ударами кинжала буквам, отдал его дальше. Словно к какой-то святыне, старались припасть собратья по воровскому делу к небольшому серому листку, словно слова забытой молитвы читали они написанное: "Кто хочет остаться, остаться должен. Я ухожу", – гласили слова Молчаливого.
Дождавшись, когда все желающие прочитают его вердикт, Молчаливый подошел к костру и зачерпнул левой рукой пригоршню остывшего пепла, затем он вернулся на прежнее место и резко вскинул вверх правую руку, двумя сомкнутыми пальцами указывая на небо, где висела полная ярко-оранжевая луна. Все, включая стражников и Овелона, подняли свои головы:
– Смотрите. Кольцо, кольцо… Вокруг луны. Чудо?.. А вон звезды, неужели их столько? – послышался восторженный многоголосый шепот.
И действительно было чему удивляться и чем восхищаться: нежно-золотое кольцо лунного света, обычно холодного и весьма печального, тихой радостью окаймляло лунный лик. Бездонно-синее небо было прорезано множеством звезд, свет которых, иногда ярко-желтый, иногда бело-серебряный, по красоте своей ничуть не уступал лунному нимбу. Тихая ночь, красотой которой уже было разучились любоваться, вдруг напомнила о себе с новой силой, с новой настойчивостью предлагая полной грудью вдохнуть свежий ночной воздух.
Когда собравшиеся "спустились на землю" после недолгой прогулки по небесному своду, оказалось, что их ждет еще один сюрприз – Молчаливый исчез… В этот же самый момент в землях Овелона Великого появилась новая легенда о благородном воре, который навсегда остался верен себе. Легенда, эта пишется до сих пор, обрастая все новыми и новыми подробностями, невероятными и преувеличенными – для тех, кто не был знаком с Молчаливым. Или же вполне реальными, не подвергающимися даже малейшему сомнению – для тех, кто хоть однажды встречался с ним на своем жизненном пути.
Глава 13
Строительные и отделочные работы, как и обещал Герд, завершены были раньше срока, и двухэтажный терем-красавец со дня на день готовился принять в своих покоях долгожданных гостей. Овелон поспешил сообщить эту радостную новость супруге, а затем и своей дочери Фелиссе, которая несказанно обрадовалась великолепному приключению, как и самой возможности еще раз встретиться с Тифеем. Решив на недельку, а может, и на дольше, отложить все свои дела, землевладелец вместе с Юлиной и Фелиссой отправился в сказочное путешествие. Овелон рассчитывал обойтись без постоянной опеки со стороны слуг, единственным исключением являлся повар Лихмон, всегда сопровождающий семью в дальних поездках. К тому же не пригласить на прогулку Мейоса было бы крайне непорядочно, а потому, взяв со своего друга твердое обещание ни о чем не заботиться, землевладелец позвал и его разделить с собой радость отдыха.
Деригаб, Син и Карнун последние несколько дней провели в Ванхоре и теперь вернулись в Хамати, сопровождая семью Овелона Великого. Новое обмундирование бравых стражников из нежно-синей ткани с золотыми узорами и изображением герба славно смотрелось на них и вызывало настоящий восторг у местных мальчишек, которые пестрой гурьбой сопровождали праздничный кортеж землевладельца. Оставив лошадей в конюшне селения, выслушав приветственные слова главы Хамати, вся эта яркая процессия, к которой то и дело присоединялись люди, первым делом направилась к новым апартаментам Овелона Великого. Когда прибывшие шли к терему, ступая узкой лесной тропой, им действительно начинало казаться, что все они вдруг очутились в какой-то сказке: настолько загадочно выглядел этот уголок Тергонских лесов.
Син, выступавший в роли проводника, нарочно вел Овелона с семейством именно этим маршрутом. После преодоления очередного склона пред путниками во всей своей красе предстал плод многодневных трудов Герда, Тифея и других жителей Хамати: словно маленький замок, светло-желтыми стенами уходя в небесную высь, в центре большой ясной поляны стоял великолепный терем, однажды предсказанный молодому отшельнику лесным видением. Высокая дверь и створки двух широких окон были украшены сложной резьбой, перила лестницы, открытой террасы и балкона тоже были выточены весьма старательно. Каждая деталь этого сооружения, казавшегося издали игрушечным домиком, а вблизи – вполне реальным и удобным для жительства – была наполнена изяществом самой природы: легкостью и воздушностью ветра, плавностью линий, присущих воде, и едва уловимым солнечным задором. Зелень сосновых крон и свежесть травы, синее небо и белые клубы облаков – все это нисколько не спорило с рукотворным чудом, а напротив, сливаясь в единую картину красоты, только усиливало первое впечатление, не позволяя умолчать о нем. Даже тот, кто принимал участие в строительстве терема и, казалось бы, не раз уже любовался им, в этот момент не смог сдержать своего восхищения. Когда же Фелисса взошла на крыльцо и, обернувшись, нежно улыбаясь, взглянула на своего отца, а затем и на Тифея, сердце каждого, кто был тому свидетелем, наполнилось самым настоящим счастьем: только Фелисса могла стать хозяйкой волшебного терема!
Следующим утром на главной, а пожалуй, и единственной площади Хамати состоялся праздник. Стоит сказать, что каждый маленький городок, подобный этому, очень тщательно и добросовестно готовился бы к приему такого знатного человека как Овелон Великий, если бы тот соизволил когда-либо посетить его, и, несомненно, старался бы удивить, а заодно и потешить гостя невиданными забавами, сверхизысканными кушаньями, превозношением огромных его заслуг и прочее, и прочее. Однако праздник, устроенный в честь землевладельца и его семьи, так гармонично сливался с бытом жителей Хамати, что казалось, будто подобные гуляния проводятся здесь чуть ли не каждый день, что в определенной мере не так далеко от истины.
Дугой расположили праздничные столы, накрытые зеленой скатертью. Украсили их всевозможными яствами, в числе которых был и огромный пирог, едва уместившийся на одном столе, и маленькие фигурные пряники, и спелые фрукты, алыми, желтыми и оранжевыми пятнами разбросанные по зеленой материи. В тени ветвистого дерева приготовили удобные места для музыкантов, которым суждено было сегодня довольно долго оставаться на площади. Кстати, в музыкальное сообщество Хамати мог вступить любой желающий и умеющий сносно извлекать звуки из какого-нибудь музыкального или не очень инструмента, а также готовый к суровому испытанию временем. Ведь играть необходимо до тех пор, пока не покинет танцевального круга либо пока не свалится с ног последний танцующий, что бывало крайне редко, так как каждый житель Хамати прекрасно знает свои возможности и поэтому периодически присаживается за общий стол, чтобы отдохнуть и подкрепиться.
Местные вина не кружили голову, а только разжигали задор в сердце, песни вселяли радость в слушающих, а веселая музыка и скорые танцы мигом прогоняли любые остатки тоски, которые еще могли цепляться за человека, несмотря на песни и вино.
Роль Овелона Великого в праздничных представлениях ничем не отличалась от роли любого селянина, кроме геометрически важного места за столом – это был центр – да нескольких подарков, преподнесенных землевладельцу, его супруге и дочери в самом начале торжества. Плетеные венки из душистых цветов да шелковые пояса, украшенные вышивкой от лучших рукодельниц Хамати, для Юлины и Фелиссы. Крепкий кожаный пояс, узорно прошитый самыми прочными нитками, с массивной металлической пряжкой, отлитой и выточенной в виде сияющего солнца, для Овелона.
В этот день Фелисса решила плясать, покуда хватит сил, да и сам землевладелец не раз оставлял свое почетное место, чтобы сбросить наработанную долгими годами усталость и, поддаваясь уговорам Юлины, "тряхнуть стариной".
Время тревог минуло, наступала пора радости.
Глава 14
Первая неделя с момента приезда Овелона в Хамати подходила к концу, и землевладелец начинал подумывать об увеличении срока пребывания здесь. Ванхор, судя по отчету мэра, жил своей размеренно-суматошной жизнью и готовился к празднованию Дня рождения Фелиссы, мост через Гри был почти возведен, сроки строительства богадельни, а также многочисленные планы и сметы утверждены заранее. Мир и спокойствие воцарились в душе Овелона Великого. Впервые за долгое время величие его не подразумевало вороха задач на столе и глыбы ответственных полудел, нависающих откуда-то сверху, требующих наинемедленнейщего разрешения. Стояла хорошая погода, несмотря на дымчатость неба, готовую вскоре обернуться дождем или растаять без следа. Ярко светило солнце, дул легкий ветер, вокруг росли деревья, пели птицы, и все это свершалось само по себе!
Уличив момент, когда Овелон поднялся на поверхность из глубины своих размышлений, тихой поступью к нему подошла Юлина. Она уселась на свободное кресло рядом с супругом и придвинула к себе чашку с земляникой, которая одиноко стояла на небольшом круглом столике.
– Овелон, – обратилась Юлина к мужу, – не кажется ли тебе, что наша дочь последнее время находится в прекрасном настроении?
– Конечно, дорогая, это же естественно! Смена обстановки, природа.
– Но замечал ли ты, что как-то по-особенному светятся ее глаза?.. И Тифей, как мне кажется, тоже слишком рьяно выполняет свои обязанности легендосказителя…
– М-м. Возможно.
– Как ты думаешь, Овелон, не пора ли нам вмешаться?.. По-родительски.
– Но зачем? Я не нахожу в этом ничего страшного. Откровенно говоря, Тифей мне очень симпатичен. Он не хвастун и не лодырь. Хорошо воспитан. Да, в наших кругах… распространено суждение по положению, однако это всего лишь вредная привычка высшего общества. Если ты помнишь, мы тоже познакомились в далекой деревеньке, и я тогда еще не был ни Великим, ни знатным, – широко улыбнувшись, вспоминая былое, отвечал Овелон.
– Ах, Овелон, Овелон… Как же ты не понимаешь!.. – с чувством воскликнула Юлина, едва скрывая от супруга нотки радости в голосе. – Они могут несколько лет приветливо улыбаться друг другу, ни на шаг не приближаясь, так и не сказав главного! Овелон, помнишь, когда ты сделал мне предложение?
– Да. В первый же вечер нашего знакомства. Ты была в сиреневом платье и удивительно хорошо танцевала. Пригласив тебя, я уже через несколько минут сказал: "Ты будешь моей женой?"
– Неужели ты до сих пор это помнишь?! А я все еще не знаю, чего было больше в этих словах – вопроса или утверждения.
– О! Уверяю тебя, это был вопрос. Самый важный вопрос в моей жизни… А самым важным ответом было…
– "Как тебя зовут?"
– Признаюсь, я ужасно волновался в тот вечер, а твои слова просто выбили меня из колеи…
– А каково было мне? Хорошо, что ты тогда не упал.
– Нет! Упал я в другой раз, на колени. Когда услышал, что у нас будет ребенок.
– Девочка.
– Но как ты узнала? Ты ведь с самого начала говорила, что это дочь.
– Мать чувствует сердцем, а то, что порою сокрыто от глаз, только им и можно увидеть. Так, стало быть, милый мой супруг, ты тоже заметил то, что заметила я, и ты не против?
– Нет и не может быть запрета на любовь и на счастье!
– Решено! Будем их сватать.
– Всему свое время, Юли, всему свое время. Я обязан все проверить и убедиться в справедливости наших суждений.
– Формалист!
– Прелесть!
Поцеловав руку своей ненаглядной супруге, Овелон пошел на поиски верных доказательств. И первым, кого повстречал на своем пути великий землевладелец, был Карнун, вернувшийся с рыбалки.
– Добрый улов! – оценил Овелон добычу стражника: две гигантские рыбины особо выделялись из связки нацепленных на проволочное кольцо трофеев.
– В обед узнаем, так ли он добр, как тяжел! – весело заявил Карнун.
– И то верно. Послушай, Карнун, я хочу спросить у тебя очень важную вещь…
Карнун очень внимательно посмотрел в глаза Овелона Великого и, выражая полную готовность к беседе, положил на землю удочку и сачок, не выпустив, однако, из рук кольца с рыбой.
– Так вот… Во-первых, я надеюсь, что разговор этот останется между нами…
Карнун кивнул.
– А во-вторых, – Овелон задумался, – а во-вторых, кажется мне, что Фелисса, приехав в Хамати, просто расцвела, будто очнувшись от зимнего сна.
– Ваша дочь всегда прекрасна, независимо от места и времени! – по-доброму, без лести заметил Карнун. – Но я думаю, что в чем-то Вы правы.
– И снова мне кажется, что связано это не столько со сменой гнетущего однообразия на сказочное путешествие, сколько со сменой людей, окружающих ее.
– Думаю, это так. Здесь, в Хамати, совсем другие люди, хотя, может быть, люди такие же, как и везде, но живут они как-то… хорошо. Пусть не в роскошных домах, не в богатых одеждах, но хорошо. Может быть, они что-то знают, что делает их немножечко счастливее?
– Возможно. Еще я думаю, что среди всех этих милых и добрых людей есть один человек, который по-особенному дорог Фелиссе… Мне кажется, что это Тифей.