- Артен бесплоден и немощен. Если он умрёт, это многих огорчит, но никого не удивит. Однако Алектио не сможет сесть на престол, пока жива Артенья - она может родить сына, и тогда прямым наследником станет именно он.
- Артенья? Родить? - изумился Лукас. - Не вполне уверен, что она на это способна.
- Почему бы и нет. Гипотетически, герцогиня Пальмеронская останется продолжательницей династии Артенитов. И в случае подозрительной смерти короля Артена Общины могут потребовать публичного отречения герцогини от претензий на власть и признание ею Фредрика Алектио новым королём. Ситуация, если сложится, окажется очень скользкой, не хотелось бы до этого доводить, но, боюсь, другого выхода из неё не будет.
Дерек умолк. Лукас вдруг почувствовал себя очень нехорошо.
- Так, - проговорил он, - и теперь ты скажешь, что, если эта "скользкая ситуация" таки сложится, мне придётся приволочь Артенью в Таймену?
- Она смела, Лукас. Можно сказать, отчаянна. И она фанатичка. Если захватить её силой, с неё станется убить себя по дороге… а она должна умереть не так. И не раньше, чем принесёт присягу новому монарху. Иначе у всех останется осадок, который может нам дорого стоить.
- Проклятье, Дерек, - восхитился Лукас. - Как ты здорово всё придумал, а? Но если я не стану этого делать, что тогда?
- Тогда, видимо, до Таймены она не доедет, - просто ответил Дерек, хотя Лукасу казалось, что он хотел сказать что-то совсем другое.
Лукас побарабанил пальцами по столешнице. Пригубил вино, сосредоточившись на букете. Распознал яблоко и, кажется, корицу. Вино было терпким, от него сводило оскоминой нёбо.
- Я понял тебя, - сказал Лукас наконец. - Теперь хотелось бы поподробнее о цене.
- Цена соответствующая. Насколько я знаю, ты ещё не ловил пташек королевского дома, так что припомни самую большую сумму, которую получал за живых, и умножь её на десять.
- Дерек, я думаю, ты прекрасно понял, о чём я говорю, - мягко сказал Лукас.
Дерек хрустнул костяшками пальцев. Улыбнулся - широко, озорно, и Лукас внезапно увидел его таким, каким он был пятнадцать лет назад… какими были они оба.
- Так что, игрушка того стоит? - подмигнув, заговорщицки спросил Дерек. Вышло наигранно, но Лукас предпочёл притвориться, что не заметил этого.
- Положим, что стоит. И, что уж тут хитрить, Дерек, ты ведь об этом знал, когда писал мне.
- Знал, - признался тот. - Мы всё-таки давно знакомы, Лукас. Я не хочу сказать, что ты предсказуем, но…
- Для тебя все предсказуемы. Сукин ты сын. Так каким боком во всём этом замешан Марвин?
Теперь Дерек откинулся на спинку кресла. Его рука легла на бокал, но так и не поднесла его ко рту. Кажется, он наконец почувствовал себя хозяином положения. Поганец, и ведь имеет на то полные основания…
- Твоему Марвину, друг мой, не посчастливилось повздорить с королевой Ольвен.
- А ей у вас какая роль отведена?
- Королевы, естественно. Из неё действительно получилась хорошая королева: она увлечена интригами ровно настолько, чтоб не вмешиваться в мужские дела всерьёз. Думаю, она останется на троне и после смерти своего мужа. Да и вдовствовать недолго станет.
- Алектио на ней женится?
- Не исключено. Это и Общины успокоит - всё же знакомое лицо, к тому же вполне приемлемое. Но вся беда в том, что её величество не в меру взбалмошна. И при том влияет на своего супруга больше, чем хотелось бы. С Фредриком у неё эти фортели не пройдут, но Артен…
- Тем не менее, Артен самодурничает?
- Пытается. Его идея потребовать войска у Алектио всех поставила в тупик - от него никто не ждал инициативы. Теперь мы следим за ним внимательнее. И знаем, что он задумал подослать к Артенье убийцу.
- Обезглавить мятежную армию? Не так уж и глупо…
- И почти невыполнимо, но Артену до этого дела нет. Зато Алектио - есть. Он не хочет подвергать жизнь герцогини даже малейшему риску. Пока жив король, разумеется. В идеале он и сам снабдил бы её войсками, чтобы её мятеж удался, а уж потом бы раздавил, но сейчас это невозможно. Поэтому наш граф бережёт кузину, как зеницу ока. Но и открыто идти против воли короля он не может. Поэтому они с Ольвен надумали выдать Артену подставного убийцу. Человека, который окажет на короля благоприятное впечатление, а на деле - гарантированно провалит дело.
- И в эту подставу вляпался Марвин.
В глазах Дерека мелькнуло нечто, напоминающее сожаление.
- Ему не стоило наживать себе врага в лице королевы. И бравировать своей удалью на глазах короля. Небось и обставили-то всё так, словно это для него великая честь. А мальчишка, без сомнения, принял за чистую монету… Я говорил тебе, что он вряд ли доживёт до двадцати пяти.
- Где он сейчас?
- По дороге к Запястью. Его снабдили, для пущей верности, истинными данными о том, где скрывается Артенья - у короля наверняка есть свои осведомители. И всё для той же пущей верности планируют отправить по его следу убийц - на всякий случай, если парень проявит слишком сильное рвение. Рисковать жизнью герцогини Алектио в любом случае не намерен.
- Вот как? - медленно переспросил Лукас, прикидывая, настолько ли всё хреново, как кажется, или ещё есть шанс. Наверняка есть, иначе бы Дерек не поднял эту тему… "Планируют отправить", он сказал? Стало быть, ещё не отправили… и значит, Марвин не успел отъехать далеко.
- И кто же будет этим убийцей?
- Сперва я думал, что ты. Но ты нужен мне здесь: я не знаю, когда ты можешь мне понадобиться. Если король всё же умрёт, счёт пойдёт на дни. И тогда ты добудешь мне Артенью. Живую и жаждущую принести присягу. Стало быть, ты не подойдёшь.
- Выходит, если не я, то кто?
- А это уж тебе решать.
Лукас задумчиво потёр подбородок. Что ж, это возможно… Граф Алектио подсунул обманку королю - мы подсунем обманку графу. Может получиться… Во всяком случае, для Марвина это шанс.
И Лукас не мог лишить его этого шанса. Не теперь. Слишком далеко всё зашло. Лукас понял это, когда Марвин к нему не пришёл. Он прождал двое суток. Бесполезно. И значило это только одно: Балендорский Шенок всё-таки чему-то учится. И копит силы. Лукас чуял, что ждать осталось недолго. Он не мог допустить, чтобы всё оборвалось теперь, когда он почти вырастил себе противника, ради предвкушения схватки с которым стоит жить.
Потому что ради чего ещё, если не ради этого?
- Есть одна кандидатура, - проговорил Лукас, наблюдая игру света на поверхности золотистой винной плёнки. - Думаю, ты её знаешь. Милла Уэррик, более известная в определённых кругах как Рысь.
Дерек слабо улыбнулся. Он казался слегка растерянным - и Лукас много бы дал, чтобы узнать, играет ли он и на этот раз.
- Ты же говорил… - начал Дерек.
- Знаю, - оборвал его Лукас. - Говорил. И что из того?
Дерек опустил голову, словно признавая своё поражение. Учитывая то, что он всё-таки загнал Лукаса в угол, это выглядело как утончённая издёвка.
- Воля твоя. Ты знаешь, где она?
- Уверен, ты без труда это выяснишь. Я напишу ей письмо, пусть твои люди ей передадут.
- Почему ты уверен, что она согласится?
- А почему ты был уверен, что я соглашусь?
- Я не был уверен.
- Ох, Дерек…
В последних словах досада прозвучала слишком явно. Они оба это почувствовали - и Дерек смутился. Как хотелось бы верить, что в нём остались хоть крупицы чего-то, напоминающего совесть, подумал Лукас. Впрочем, не ему уповать на это.
- Тогда не будем терять времени, - сказал Дерек, вставая и дёргая шнур у двери. - Напишешь ей прямо сейчас.
Лукас только кивнул.
Вошла всё та же месстрес-служанка, выслушала приказ, глядя в пол. Вернулась очень быстро - из благородной дамы получилась расторопная прислуга. Ставя перед Лукасом чернильницу, она словно бы невзначай коснулась отверстия. На тонком пальце осталось маленькое чёрное пятнышко. Лукас задержал на нём взгляд, чувствуя, как нестерпимо хочется скользнуть глазами выше: по кисти, предплечью… Платье было с короткими, до локтя, рукавами, а у месстрес Селест из Наворна были на редкость красивые руки. Да и вообще - вся она производила впечатление редкости. А за диковинки цена обычно особенно высока…
Лукас взял перо, так и не подняв взгляд. Он слышал, как она вышла, но не шевельнулся. Пока они ждали служанку, Дерек молчал, словно давая Лукасу время обдумать письмо. Лукас и обдумал: это его не затруднило. Он редко писал Рыси, и всегда одними и те же словами.
Закончив, он запечатал письмо. Дерек немедленно передал его - уже не служанке, а караульному патрицианцу. Распоряжения он отдавал, стоя у самой двери, так тихо, что Лукас не расслышал. Впрочем, он был уверен, что Дерек знает, где сейчас находится Рысь, и следит за ней не менее пристально, чем за самим Лукасом. Эта мысль была едва ли не первой приятной мыслью за весь вечер - хотя бы в чём-то Дерек ошибался, придавая ему куда больше значения, чем следовало.
- Я правда рад, что мы поладили, - сказал Дерек, когда они снова остались вдвоём.
- А я пока не знаю, рад ли. Посмотрим. Дерек, ещё одно…
- Да? - охотно откликнулся тот. Лукаса снова кольнуло неприятным ощущением, что он продался куда дешевле, чем мог бы, и Дерек понимает это лучше, чем он сам.
- Если возможно, пусть Петера Локрида оставят в покое. Я не думаю, что он станет болтать. Да и Марвин наверняка не сказал ему ничего важного.
Дерек взглянул на него долгим, задумчивым взглядом - словно хотел спросить что-то, но так и не спросил. Только кивнул:
- Хорошо, Лукас. Я прослежу.
- Спасибо. А теперь, - Лукас взялся за кувшин, - давай всё-таки выдуем это пойло. Оно того воистину стоит.
Глава 7. Рысь
Так далеко на север Марвин никогда прежде не забирался. В последнюю войну он, как и остальные войска короля, дошёл лишь до Уоттерино. Дальше начинались земли, принадлежащие непосредственно герцогине Пальмеронской. Прошлой осенью они выжгли там всё, оставив чёрные проплешины на земле, тронутой тонкой пеленой первого снега. Те из бунтовщиков, кто уцелел в последней битве, бежали на север. Их было велено не преследовать - король решил проявить великодушие, втайне, видимо, рассчитывая, что кто-нибудь из заочно помилованных выдаст его сестру. Впрочем, в таком случае ему вряд ли стоило раздавать их земли своим вассалам. Как бы там ни было, дальше на север они тогда не пошли, и большинство соратников Марвина были этому рады. Никому не хотелось встретить зиму на Запястье, не говоря уж о Длани. Но сейчас путь Марвина лежал на север, он и шёл на север. Так далеко, как никогда прежде.
Через день после того, как он миновал Уоттерино (город оправился от штурма и вполне безболезненно переживал зиму), начались леса. Объехать их не было никакой возможности: за Уоттерино ещё в начале зимы с гор сошла лавина, перекрывшая единственную дорогу. И теперь Марвин понимал, почему королевские войска прошлой осенью не двинулись дальше на север: в дремучих чащобах здешних лесов было легко прятаться разрозненным группам, армия же увязла бы в них намертво. Это оказались бы глупые и ненужные потери. Одинокому всаднику, пробиравшемуся буреломами, терять было нечего, кроме собственной жизни и жизни своего коня, и временами Марвину казалось, что пешим он прошёл бы здесь легче. Не приходилось бы то и дело останавливаться и прорубать проход в сплетающихся ветвях. Дорога? Да какая к бесам здесь дорога - так, звериные тропы, и те напрочь замело. Возможно, летом леса выглядели приветливее, да только у Марвина не было времени ждать до лета. Уж Мессера-то точно не станет до той поры отсиживаться в Мекмиллене. По правде говоря, Марвин сомневался, что она вообще до сих пор там.
Мекмиллен… бесы бы его побрали. В Уоттерино Марвину сказали, что езды туда по нынешней погоде - на два дня; шёл уже четвёртый, а лес всё не кончался. И ведь с погодой Марвину, по словам местных, повезло: уже неделю стояли ясные дни, без ветра, без метели. Снег, устилавший равнину, слепил глаза, а под сенью деревьев отливал синевой. Навалило его здесь порядочно, стоявший в последние недели мороз превратил бесконечные сугробы в огромные, сверкающие на солнце валуны. Марвин прямо-таки ждал, что вот-вот его кобыла ступит в яму и сломает ногу. Но норовистая Ольвен шла ровно, ступала чутко, словно наперёд зная, где снег смёрзся достаточно, а где провалится под её копытом, и до сих пор Марвину не в чем было её упрекнуть - не считая того, что она по-прежнему предпочитала слушаться собственных капризов больше, чем его приказов. Само собой, при таком раскладе Марвин вспоминал королеву чуть не по десять раз на дню. И мысли эти приятными не были, тем более что кругом оставались всё стволы, сучья да коряги, укрытые нависающими шапками снега, и никакого просвета за сплетающейся чёрно-белой чащей.
А потом он выехал к озеру. В Уоттерино об этом озере ему никто не говорил, из чего Марвин заключил, что всё-таки сбился с пути, несмотря на то, что, как ему казалось, уверенно держался солнца, и занесло его Ледоруб знает куда. От этой мысли он выругался вслух - так громко и яростно, что Ольвен тревожно повела ушами. Она остановилась, нерешительно переступила с ноги на ногу, словно отказываясь идти дальше. Марвин обвёл взглядом поверхность озера, обозначенную лишь скрюченными скелетами карликовых ив вдоль кромки берега. Если бы не эти ивы, росшие лишь у воды, озеро можно было бы принять за поляну: куда ни кинь взгляд, всюду ровным покрывалом - девственный снег. Уж слишком ровным: видать, намертво примёрз ко льду, затянувшему поверхность воды. Насколько прочен этот лёд, Марвину вовсе не хотелось проверять.
А паршивее всего было то, что на этом берегу кустарник подступал к самой воде и сплетался ветвями намертво. Обычно Марвину удавалось обогнуть такие буреломы - удастся и сейчас, да только придётся для этого возвращаться шагов на триста назад и заново прорубать путь, забирая на сей раз восточнее или западнее, чтобы обойти воду… что означает - ещё сильнее отклониться от нужного направления.
И ведь уже начинало темнеть. Стало быть, снова бессонная ночь у то и дело гаснущего костра. Спать было нельзя - замёрзнуть недолго, к тому же у Марвина почти закончился провиант и овёс для кобылы. Теперь он был склонен думать, что тот трактирщик в Уоттерино узнал в нём королевского воина и мстительно отправил ложным путём. А это значит, что помрёшь ты здесь, Марвин из Фостейна, и королеве Ольвен не понадобится рубить твою дурную башку…
И всё же Марвин пошёл бы в обход, если бы лес здесь не был таким неподвижным. Конечно, он и прежде буйством жизни не отличался: только иногда заяц проскочит или лисица, ночами вдалеке выли волки, а один раз Марвин наткнулся на огромный сугроб, весьма напоминавший медвежью берлогу, и тихо обогнул его, не потревожив спящего зверя. Но лес жил: качались деревья на ветру, роняя снежную порошу с ветвей, и мороз был словно живым существом, то крепко сжимавшим, то чуть разжимавшим челюсти. А здесь, у озера, всё это прекратилось. Лес застыл, и ни одна веточка, ни единая снежинка не шевелилась, даже мороз будто ослабил хватку, отступая и затаиваясь - в точности как Марвин, кравшийся мимо медвежьей берлоги…
Что за берлога это озеро и какая тварь в ней обретается, Марвину хотелось знать меньше всего на свете.
Он спешился, привязал кобылу к ближайшему дереву и пошёл вперёд, осторожно ступая по мёрзлой земле и внимательно разглядывая наст у себя под ногами. В этой части леса давно никто не проходил, но в тёплое, насколько это вообще возможно на Запястье, время года у озера наверняка бывали люди: карликовая ива вдоль берегов росла хоть и буйно, но не настолько, чтоб нельзя было пробраться к воде, а земля, по которой ступал Марвин, оказалась на удивление ровной, чистой от обвалившихся сучьев и провалин. Стало быть, всё же недалеко отсюда есть поселение - а Мекмиллен или другое, сейчас не важно.
Марвин почувствовал, когда нога ступила с мёрзлой земли на лёд, и замер. Наклонился, руками расчистил снег (пальцы леденели даже сквозь шерстяные перчатки) и быстро добрался до твёрдого, как кремень, льда, мутного и сухого.
Выпрямившись, Марвин цепким взглядом окинул противоположный берег. Кобыла устало фыркнула у него за спиной.
- Знаю, девочка, знаю, - вполголоса сказал он, пробуя ногой лёд. Вроде крепкий, но ведь бес его знает… До другого берега было совсем недалеко, шагов тридцать, и мелко небось - едва ли в человеческий рост. Да вот только стоит провалиться под лёд, в стылую воду, - даже если сумеешь выбраться, замёрзнешь насмерть через час. Если только не доберёшься до людского жилья, где тепло, где пыхтит котелок в очаге и можно согреть пальцы о горячие стенки миски с жареным мясом…
- Ладно, милая, рискнём, - сказал Марвин, разворачиваясь к кобыле, и принялся распутывать привязь, когда за спиной у него раздался голос:
- Далеко ли собрались, благородный мессер?
Марвин был не из пугливых - обвалившаяся с потолка балка не всякий раз могла заставить его вздрогнуть. Но тут он крутанулся на месте так резко, что Ольвен храпнула и шарахнулась от него, будто боясь удара. Но о кобыле Марвин забыл: он смотрел на женщину, появившуюся на льду. Да, именно появившуюся, потому что мгновение назад, когда Марвин стоял у кромки озера, рядом никого не было.
Марвин осенил себя святым знамением, и женщина расхохоталась - громко и заливисто. Эхо от её смеха мерно зазвенело вокруг.
- Вы бы ещё изгоняющую молитву прочли, мессер! Глядишь, я исчезну, и опять тут один останетесь - каково?
Она была верхом, на пегой лошади - и без седла. Лошадь стояла посреди озера, и от её копыт к противоположному от Марвина берегу тянулись чёткие глубокие следы. Разглядеть их как следует Марвин не мог, но почти не сомневался, что в них обнаружились бы отпечатки шипов.
Он перевёл взгляд на лицо женщины, презрительно рассматривавшей его кобылу. И задал, пожалуй, самый бессмысленный вопрос из всех возможных:
- Вам не холодно?
- Вот ещё, - сказала женщина и передёрнула плечами, на которых был только белый плащ из тонкой шерсти поверх белого же платья, обвязанного кроваво-красным кушаком. Этот кушак был единственным ярким пятном в её облике. Женщина сидела на лошади хоть и без седла, но по по-дамски: свесив ноги на одну сторону. Волнистые каштановые волосы, длинные, ниже пояса, стелились по лошадиному крупу. Кожа у неё была розовая, гладкая - женщина не походила ни на призрака, ни на дикую жительницу здешних чащоб. И всё же что-то в ней заставляло Марвина внутренне напрягаться - так, как он напрягался в бою, когда был окружён десятком выжидающих врагов и не знал, кто из них соберётся ударить первым. Что-то не так в ней было, в этой женщине… в её гладкой коже… в её лошади, безмятежно стоящей на льду.
И тем не менее она стояла на льду. Безмятежно. И лёд её держал.
Марвин положил ладонь на морду своей кобыле. Та тихонько фыркнула, раздувая ноздри. Ей тоже было не по себе.
- Долго вы собираетесь там стоять? - резко спросила женщина.
- Почему вам не холодно? - спросил Марвин в ответ, не сводя с неё глаз. Она снова рассмеялась, на сей раз не так громко и отчасти раздражённо.
- Что, намекаете, не мёртвая ли я? Нет, не мёртвая! Просто мы, северяне, народ крепкий, что бы там о нас ни болтали южные задохлики. Знаю я вас, чуть что - соплями изойдёте, - в её голосе стеклом звенело и резало презрение, но Марвин по-прежнему не двигался с места.
- Как вы здесь оказались… месстрес?