- Я уже сказал. Патрицианский магистрат поручил мне доставить в Таймену сына герцогини и человека, который может свидетельствовать законность его претензий на трон. То есть тебя. Я слышал, ты болел. Надеюсь, ты уже поправился достаточно, чтобы выдержать такое путешествие.
- Никуда я с вами не поеду.
- А без меня?
- Довольно! Вы что, всерьёз думали, я буду вам подчиняться?
- Не мне, малыш, не мне. Ты, если не ошибаюсь, служишь королю. Патрицианцы - тоже. Как и я, в данном случае.
- Моему королю месяц от роду, - сказал Марвин. - И он единственный, кому я служу.
- Ты собираешься выполнять приказы грудного младенца? Воистину, самое то - они тебе как раз по уму.
На скулах Марвина заходили желваки, пальцы сжались в кулак. Но он ничего не сказал. Лукас продолжал улыбаться ему, не отпуская взгляд, и - как прежде, как всегда - поделать с этим Марвин ничего не мог. Так и не научился…
- Ты понимаешь, что твоё нынешнее поведение - это измена? - мягко продолжал Лукас. - Что ты собираешься делать с королём? Попытаешься действовать от его имени и претендовать на регентство?
- Нет! - похоже, парень был попросту шокирован подобным предположением. - Мне это и в голову не приходило!
- Знаю. Хотя, пожалуй, жаль, что не приходило. В нынешних обстоятельствах - кто знает, бесы и не таким шутили… Марвин, в Таймене и её окрестностях бунт. Люди требуют короля. А его нет. Патрицианцы готовятся объявить наследником первого подвернувшегося под руку младенца, и если им придётся сделать это, вероятность возвращения трона истинному королю станет очень сомнительной. Вас выследят рано или поздно и убьют, чтобы не создавать новую смуту. Единственный шанс для юного короля закрепить за собой право на трон - это появиться сейчас. Ты сам знаешь, патрицианцы действуют прежде всего в интересах короны, а не отдельно взятого монарха, поэтому поступят так, как потребуют обстоятельства. И не согласятся предпочесть одного младенца другому ценой междоусобицы в самом сердце страны.
- Как складно у вас всё получается, - вдруг сказал Марвин. - И давно ли вы прониклись должным уважением к святому ордену?
Лукас вынудил себя удержать улыбку на лице.
- Я стараюсь изъясняться так, чтобы ты понял. Впрочем, если ты готов к диспуту на социально-политические темы с привлечением теологических аспектов вопроса, можем и об этом поговорить.
До Марвина наконец дошло, что над ним издеваются. Кажется, он так старался игнорировать насмешки, что попросту не замечал, когда его поднимали на смех. Но когда всё-таки замечал, нравилось это ему ничуть не больше, чем прежде.
- Зачем вы говорите мне всё это? - наконец спросил он.
Лукас снова вздохнул. Как же прямодушен этот мальчик… Порой Лукасу становилось даже жаль, что с ним не надо вилять, пытаясь ввернуть ответ на незаданный вопрос. Если у мальчишки есть вопросы, он их задаёт. Вот так-то. Лукас снова ощутил прилив гордости, а потом подумал: какого беса, ведь вовсе не я его этому научил.
- Чтобы ты понял, - ответил он.
- Понял что?
- Что я даю тебе шанс. Ты что, всё ещё не сообразил, кого патрицианцы послали тебя убить?
Парень соображал хотя и неплохо, но несколько медленно; ход мыслей так явно отображался на его лице, что наблюдать за сменой выражений на нём было чистым удовольствием. Лукас неотрывно смотрел в его расширившиеся глаза и довольно кивнул, подтверждая правильность хода его мыслей.
- Но вы сперва заявили, будто вам велено доставить в Таймену меня и наследника!
- Велено. Но разве я сказал, что живыми?
Марвин не сводил с него глаз. Лукас ждал, когда же его рука наконец потянется к рукояти меча - было бы обидно пропустить такой момент. По-хорошему, сам Лукас на месте Марвина уже давно бы сообразил, что единственный разумный выход - это устранить преследователя и со всех ног мчаться в Таймену. Но Лукас никогда не оказывался на месте Марвина. К тому же не был им.
Никогда.
Именно эта мысль теперь вынуждала его делать то, что он делал.
Какое-то время только капель барабанила за окном. Лукас снова принялся раскачиваться на задних ножках стула. Наконец Марвин сказал:
- Я вам не верю.
Ножки со стуком опустились на пол.
- Я тебе когда-нибудь лгал? - прямо спросил Лукас.
К его удивлению, Марвин не стал думать над ответом:
- Не лгали. Но вы всегда говорите то, что расходится с истиной именно в том месте, где одно от другого не отличить. Почему вы просто не убили меня и наследника?
- Марвин, я не могу тебя убить, - мягко сказал Лукас. - Неужели ты до сих пор не понял? Я слишком много сил в тебя вложил. Прошу тебя, поступи наконец-то разумно и правильно. Ну что ты упрямишься? Где ты видишь подвох в моих словах?
- Вы предаёте тех, кому служите.
- И что, ты сильно удивлён?
- Вы… у вас нет оснований… - он стиснул зубы, будто пытаясь удержать рвущиеся слова, о которых потом будет жалеть. Лукас с интересом наблюдал за этой внутренней борьбой, отражавшейся на его лице так же ясно, как если бы он думал вслух. Потом покачал головой:
- Марвин, просто прими это. Я намеренно добился, чтобы за вашими головами послали меня. Я хотел дать тебе шанс. Тебе, а не королю, мне плевать на короля, если уж на то пошло, и ты что, поверил бы, если бы я стал уверять тебя в обратном? Но мне не плевать на тебя. Ты задирист и глуп, как молодой петух, но из тебя ещё может получиться человек. И мне это стало очевидно, как только я тебя впервые увидел.
- Когда вы оплеух мне надавали? - грубо перебил тот. Лукас расхохотался.
- Ещё злишься? Ну! Глупый ты щенок, с чего ты взял, что я бы тебе их надавал, если б мне было на тебя наплевать? Интересу-то - с бестолочью всякой возиться?
- Так я, стало быть, не бестолочь, - сказал Марвин, всё больше закипая.
Улыбка, которую Лукас ему послал, была совершенно искренней.
- Нет, - ответил он.
И умолк, потому что если бы продолжил, ему пришлось бы говорить правду. А правда могла всё испортить… всё, чего он уже почти достиг.
Какое-то время Марвин кусал губы, стискивал кулаки и постукивал ногой об пол. Последнего он, кажется, и сам не замечал.
- Ладно, - сказал он. - Допустим. Допустим, я… поверю вам. А вы что будете делать?
Лукасу захотелось вздохнуть - полной грудью, очень глубоко и шумно, выдавив сухой хрип из груди - то, что никогда не станет криком, хотя никакой крик не смог бы вместить его облегчения.
Но он неимоверным усилием подавил это желание и сказал, зная, что ему осталось жить несколько минут:
- Не беспокойся об этом.
Несколько мгновений прошли в полной тишине.
- Вы приходили к Ив, - сказал Марвин. Очень медленно, как будто давая Лукасу шанс передумать, или, может, переубедить его - обмануть его. "Интересно, - подумал Лукас, - а сам-то ты хочешь, чтобы я тебя обманул?"
Он прикрыл глаза, позволив себе насладиться всплывшим в памяти лицом, и ответил:
- Приходил.
- Зачем? Что вам нужно от неё?
- Я сказал, не беспокойся, Марвин.
И услышал - не увидел, глаза были по-прежнему закрыты, - как его Балендорский Щенок, его уменьшенная копия, его маленький наивный убийца вытянул из ножен меч.
- Встаньте.
- Разве я когда-нибудь лгал тебе, а?
- Встань, Ледоруб тебя забери! - закричал Марвин.
Лукас открыл глаза, и уже через мгновение оказался у него за спиной. Одна его рука сгребла Марвина за плечо, другая легко перехватила локоть и вывернула вверх. Лезвие меча зазвенело о пол. Лукас отпустил Марвина, подошёл к столу и налил себе ещё вина.
- Я тебе никогда не лгал, - раздельно повторил он, перекрывая тяжёлое дыхание за своей спиной. - И сейчас не лгу: беспокоиться не о чем. Я знаю Ив очень давно. Ты ещё пешком под стол ходил, когда она меня любила.
- Да что же ты за человек такой, бесы б тебя разодрали, - бессильно прошептал Марвин.
Лукас обернулся к нему. И смотрел ему в глаза, когда отвечал.
- Я тот, кем ты побрезговал стать. Так что предоставляю тебе право самому жалеть или не жалеть об этом. А я, Единый видит, сделал всё, что мог. И даже больше, потому что на самом деле мне следовало вытряхнуть твою жалкую душонку ещё в Балендоре. Впрочем, я вижу, ты, по крайней мере, наконец научился злоупотреблять чужой добротой. Это уже больше, чем я мог надеяться.
- Не троньте Ив.
Три удара сердца - сердца Марвина, а не Лукаса, его-то билось размеренно, а у мальчишки колотилось как сумасшедшее - столько понадобилось, чтобы Марвин оказался припечатанным к стене, едва доставая носками до пола и цепляясь за руку, сдавившую его горло. "Смотри мне в глаза, - мысленно приказал ему Лукас. - Смотри".
- Я не трону её, ты, дурак. Я никогда не причиняю вреда, если не собираюсь его причинить. Ей - не собираюсь. А вот насчёт тебя я, похоже, поторопился с решением. Ну, поторопился?
Не дожидаясь ответа, он разжал руку. Потом быстро сжал и разжал пальцы в воздухе, над головой Марвина, задыхавшегося у его ног.
- Езжай в Таймену. И подумай по дороге, что давно уж пора бы перестать меня ненавидеть.
Он сделал шаг к столу. Потом ещё один.
Ещё шаг - и остатки его веры, остатки его уважения к этому мальчишке развеялись бы без следа. Но Лукас не ошибся в нём. И именно теперь Бог, если он вправду есть, вознаградил его за долготерпение.
Лишь годами наработанный рефлекс позволил Лукасу увернуться от удара. Верный своим привычкам, Марвин из Фостейна бил в спину, когда не было другого способа победить. Он вряд ли подозревал, что для Лукаса такой исход тоже был бы победой. "Марвин, мальчик мой, - подумал он почти с нежностью, - мы с тобой в замечательнейшей ситуации, когда можем выиграть оба. Твоя победа - это и моя победа, но я даже не смогу сказать тебе об этом, потому что сейчас умру. Так что надеюсь, ты поймёшь это и сам, без меня".
Он перекувырнулся и, встав на ноги, толкнул столешницу. Марвин отскочил, и стол с грохотом обрушился туда, где он стоял мгновение назад; Лукасу хватило времени, чтобы добраться до своего меча, стоящего у кровати. Он толкнул стул ногой, одновременно обнажая клинок. Марвин прыгнул на него, схватил со стола бутылку и швырнул её Лукасу в голову. Тот еле успел увернуться, бутылка разлетелась о камин, срикошетив ему в затылок осколком. По шее потекла кровь, но через мгновение Лукас оказался в другом конце комнаты. Места было не очень-то много, особо не покружишь, но Марвин не должен понять, что Лукас ему подыгрывает. Только не теперь.
Он легко отклонил бешеный град атак, посыпавшийся на него в следующий миг, и отступил на шаг. Похоже, Ив поторопилась отпустить Марвина: он двигался не столь уверенно, как прежде, резкие движения явно причиняли ему боль. Лукас аккуратно имитировал атаку, которую Марвин с успехом отразил, потом снова перешёл в оборону и отступил ещё на шаг. Он не забывал чередовать защиту с нападением и очень медленно, но упорно отступал, пока наконец не оказался зажатым в угол: справа был камин, слева - стенной шкаф, развернуться негде. Любой человек в таком положении попросил бы пощады или хотя бы передышки, но для этого требовалось желание жить, а Лукас давно забыл, что это такое… если вообще когда-нибудь знал. Поэтому ему осталось лишь ринуться в атаку из заведомо проигрышной позиции - и напороться на клинок Марвина…
Ему не хватило на это нескольких мгновений.
Лукас сперва даже не понял, что произошло. Наверное, Марвин чувствовал себя так же, когда очнулся на посыпанной цветным гравием земле ристалища, изумлённо разглядывая брюхо собственного коня. Проклятье, что же это, всё ведь шло хорошо, и я никогда не проигрываю, никогда не проигрываю, никогда не…
Марвин из Фостейна, Балендорский Щенок, внезапно остановился, опустил меч и расхохотался.
- Проклятье! Проклятье, сэйр Лукас, я ведь вам почти поверил!
Он смеялся и смеялся, потом бросил меч и упёрся ладонями в колени. Лукас стоял, вжавшись в стену спиной, и ему казалось, что это сам Ледоруб смеётся над ним в обличье этого мальчишки… Или, может быть, сам Единый.
Марвин выпрямился, всё ещё смеясь - теперь смех звучал обессиленно, словно ему не хватало дыхания, - подошёл к перевёрнутому столу, поднял с пола стул и сел. Потом вскинул на Лукаса блестящий, невыносимо прямой и открытый взгляд.
- Вы ведь этого и добивались, да? Всё время, с самого начала? - он снова разразился хохотом, но тут же смолк. Несколько ужасных мгновений прошли в полной тишине. Потом Марвин сказал с усталой, измученной улыбкой: - А я, дурак такой, всё никак решиться не мог. Думал, надо отомстить… по-вашему. Руки-то чесались вас убить, да только где же тут месть, если вам так хочется умереть? - он поднял голову и посмотрел на Лукаса. - Что вы там стоите? Всё уже. Вы очень близко подошли… да и я… бес задери, я правда уже почти… Только уж больно легко вы мне сдались.
Лукас заставил себя сдвинуться с места. Подбрёл к кровати, сел. Положил руку с мечом на постель рядом с собой. Посмотрел на клинок. Потом выпустил, оставив лежать поверх шкуры. Потрогал затылок, некоторое время разглядывал кровь на пальцах.
И потом заговорил - так, как говорят, устав от пыток, с единственным желанием, чтобы всё прекратилось и наконец-то пришла долгожданная тьма.
- Я увидел тебя в Балендоре, в зале, где принимали короля. Ольвен судила тебя, как она это любит. Ты так забавно хорохорился перед ней. Я подумал, что ты скорее всего не знаешь, что тебе грозит. Ты и правда не знал, и это тогда тебя спасло. В двадцать лет незнание как раз спасает чаще всего. Я захотел проверить, насколько ты в это веришь.
- И что оказалось? - спросил Марвин. Он улыбался, но Лукас не мог на него смотреть.
- Оказалось, ты веришь не только в это. И не знаешь множества очевидных вещей. Скажи, я был не прав?
- Вы были правы, сэйр Лукас. Вы и сейчас правы.
Лукас поднял голову и взглянул на него. Марвин не отвёл взгляд, но теперь не потому, что не мог. Они наконец-то могли говорить, как равные… если только это действительно так, во что Лукас уже не верил.
- Неужто ты и впрямь думаешь, что всё дело в этом? Только в моей правоте? - резко спросил он. - Чтоб ты знал, в своей правоте я никогда не сомневался.
- А в чём же вы сомневались, благородный мессер?
Что это, подумал Лукас, борясь с мучительным желанием закрыть глаза. Неужели насмешка в моём голосе звучит точно так же? Если да, то… Господи, до чего же я неприятный тип.
- Я не оставлю тебя в покое, Марвин, разве ты не видишь? И хотел бы, а не могу. Я выбрал тебя себе во враги. Мне нет нужды меряться с тобой силами, потому что это и так ясно, но я хочу, чтобы ты понял, как повезло нам обоим. Что ты вынес из всех встреч, которые я для тебя устраивал, кроме чувства вины? Чему ты научился? Ты по-прежнему выпускаешь из рук добычу и служишь волкам, готовым разорвать тебя, как только выдастся голодный день. И я один из таких волков. - Он уговаривал, почти умолял, в последней отчаянной попытке объяснить словами то, чего так и не смог донести собственным примером.
- Нет, - сказал Марвин. - Как раз вы-то - не из них.
И после молчания, длившегося безжалостно долго, попросил:
- Расскажите мне о Птицелове.
Лукас переплёл пальцы. Зажал руки между колен.
- Не могу.
- Попробуйте.
- Я не могу. Мне нечего… рассказывать.
- А хотите тогда, я вам расскажу?
Лукас посмотрел на него с изумлением. Марвин сидел, оседлав стул, и рассеянно потирал шею. Лукас вспомнил, как приподнял его над полом, держа за горло. Он мог бы сделать это снова, на этот раз доведя дело до конца. И именно сейчас ему впервые захотелось так и поступить - лишь бы он молчал.
Но Лукас не шевельнулся, а Марвин не замолчал.
- Знаете, был такой… Дальвонт. Не знаю, как его имя. У него был сын, звали Робином. Я этого Робина повесил на суку, но это к Птицелову не относится. М-да, так что там… простите, я плохой рассказчик. Ага, так вот, этот Дальвонт однажды добровольно пришёл туда, где его пытали и казнили как еретика. И он знал об этом, когда шёл. Странно, правда? Вы бы вот пошли?
Он молчал.
- Ну, что молчите, сэйр Лукас? Пошли бы или нет, разве так трудно представить?
Он молчал.
- М-м… ну что ж. Могу сказать, что когда я услыхал эту историю, то страшно удивился. Потому что уж я-то бы точно не пошёл на его месте. Вы столь умны и остры на язык, благородный мессер, ну так скажите теперь, где ошибка в моих тогдашних рассуждениях?
Он молчал.
- Ошибки на самом деле даже две. Первая в том, что я ничего не знал о Птицелове. А вторая в том, что я никогда не был на месте этого Дальвонта. Так мне тогда казалось, по крайней мере.
Марвин вздохнул и провёл ладонью по лицу, как будто пытаясь отогнать навалившуюся усталость.
- Знаете, никогда бы не подумал, что меня можно заставить поверить… всё равно во что. Заставить смотреть на вещи так, как выгодно кому-то другому. Но ведь с Дальвонтом именно это и произошло. Что вы ему сказали? На что давили, на чувство вины? На страх перед Богом? В чём вы смогли убедить его, чтобы он с вами пошёл?
Лукас молчал очень долго. Потом, поняв, что Марвин по-прежнему ждёт ответа, с трудом выговорил:
- Я не помню.
- Хм, я так и думал. Что там помнить-то… к тому же таких Дальвонтов было великое множество, не правда ли? Одного из них звали Фостейном, пока вы не освятили его Балендорским Щенком. Вы теперь мне как бы названный отец, выходит так.
- Прекрати, - сдавленно попросил Лукас.
- Почему? Я же столько раз просил вас прекратить. Ну, вы именно таким меня хотели видеть? И теперь думаете: "Лучше бы я его убил, пока мог"? А врагов нужно убивать, пока есть возможность, мессер. Вы мне сами это говорили.
Внезапно его улыбка стала судорожной, а потом исчезла вовсе. Марвин глухо застонал и прижал ладони к лицу. Потом яростно замотал головой и выпрямился. "Наверное, - подумал Лукас, - тогда в Балендоре ему было вот так же страшно на меня смотреть, как мне на него сейчас".
- Видите? - с трудом проговорил Марвин. - Вы оказались правы, как обычно. Как это получилось, а? Вам ведь очень хреново сейчас. Смотрите на меня, и тошно вам до одури. А что делать, непонятно. Паршивое чувство, правда? Но, честное слово, я не нарочно.
- Марвин, прошу тебя, прекрати, - еле слышно сказал Лукас - и содрогнулся от изумления, когда тот ответил:
- Хорошо. Хорошо… Единый, простите меня. Простите.
Марвин встал, всё ещё держась рукой за спинку стула. Его слегка пошатывало.
- Что ты делаешь? - спросил Лукас.
- Я не знаю. Ох, сэйр Лукас… нам стоило решить всё это ещё в Балендоре, раз и навсегда. Это было бы по крайней мере быстро.
И это была правда. Святая правда, столь чистая, что сам он был омерзительно грязным и недостойным перед её ликом.