Но зеленая трава мгновенно превратилась в колючую стерню, солнце исчезло, и белесое небо с обрывками черных туч глянуло на него сверху. Какое унылое место. Ветер донес до него неразборчивое причитание. Опять? Может, вверх выстрелить получится средним и указательным пальцем?
Не получилось даже толком ухватить тетиву. Игорь пососал ободранный большой палец и пустил стрелу в белесое небо. И в тот момент, когда скошенное поле исчезало, ему показалось, что он увидел лысую голову Волоха, совсем рядом с собой. Или это только почудилось, или это снова был морок, или герой спецназа все же Игоря опередил…
Уютная поляна на краю дубравы появилась из ниоткуда, и вместо воя ветра снова раздалось пение птиц. Она сидела на самой ее середине и плакала. И даже не подняла головы, когда Игорь окликнул ее.
Он слез с коня и подошел поближе.
– Маринка?
Она качнула головой и подняла мокрое от слез лицо.
– Что случилось? Это ты? – спросил он и положил руку ей на плечо.
– Это я, – ответила она.
– Почему ты плачешь?
– Потому что я умерла. Разве ты не видишь? – буркнула она.
– Я пришел забрать тебя отсюда…
– Да? Ты уверен, что это так просто? Никто меня не отпустит.
– Но… Но ты обещала мне…
– Я ничего тебе не обещала. Я сказала, что хочу, чтобы ты на мне женился, но я ничего тебе не обещала. Уходи.
Игорь растерялся.
– Так пообещай, в чем же дело!
– Поздно. Уходи, не трави мне душу.
Вот так… Найти ее среди сонмища видений, чтобы услышать "Уходи"?
– Погоди. Кто тебя не отпустит? Я пойду и потребую тебя назад!
– Ничего не выйдет, – она снова залилась слезами, кусая губы, чтобы задержать рыдания.
– Нет, постой. Давай хотя бы попробуем!
– Ты живой! Ты знаешь, что здесь делают с живыми?
– Нет, не знаю, но мне все равно. Я пришел за тобой… Я уже не боюсь умереть…
– Да? Не боишься? Тогда выпей воды из того ручья, – она ткнула пальцем в сторону, – может быть, ты не боишься и этого? Если ты сделаешь это, мои родственники может быть и подумают…
– А… а что за вода в том ручье?
– Это вода не для живых, только и всего.
Игорь осмотрелся по сторонам. Может быть, и вправду попробовать? Он уже ел жгучее варево, поднесенное старухой, и она назвала его пищей мертвых. Почему бы не попробовать воды не для живых? Он встал и пошел искать ручей, на который Маринка показала пальцем. Ощущение, что все происходящее ему снится, крепло с каждой минутой.
– Что, действительно не боишься? – спросила она.
Он покачал головой. Ручей бежал совсем недалеко, и на вид вода в нем была самой обыкновенной. Наверняка, такая же жгучая, как и старухино варево. Он опустился на колени, и зачерпнул воду пригоршней. Нет, и на вкус она оказалась совершенно обычной. Вода как вода.
– Ну? – спросил он, – и что теперь?
Маринка ничего не ответила, встала и пошла прочь.
– Эй! – крикнул Игорь, – погоди…
Сон. Сон и морок. Ее фигура растаяла в воздухе, а его голова налилась тяжестью и сама собой склонилась на траву. Оберег. Надо немедленно уколоть себя медвежьем когтем… Он протянул руку к свитеру, но она безвольно упала вниз.
Игорь поплыл в тяжелом тусклом забытьи, мучительно стараясь проснуться. Он слышал сквозь сон ржание Сивки, и чьи-то тяжелые шаги. Он чувствовал, как его обыскивают, но не мог шевельнуться. Он понимал, что происходит – у него забирают перелет-траву, он никогда не сможет выйти отсюда и увести с собой Маринку. Но отчаянье не помогло открыть глаз – тяжелые веки не слушались приказов, и никакое усилие воли не могло заставить их подняться.
А потом его трясли чьи-то руки, и даже пару раз хлестнули по щекам. Нет, он не мог проснуться. И только когда острый коготь впился в плечо, глаза распахнулись сами собой.
– Медвежонок! Что ты тут делаешь? Ты же мне обещал!
Маринка. Это была настоящая Маринка. В свадебном платье, а не в том, в котором он видел ее в последний раз. И на голове ее жемчугом горел венец в форме короны. Самая красивая девушка на свете. На этом и на том.
Он сел и огляделся. Рукав был пуст, и Сивки нигде не было видно.
– Я ничего не обещал, – ответил он, спросонья плохо понимая, что произошло.
– Медвежонок… – она осторожно ощупала его плечи и спину, – медвежонок, милый… Что она с тобой сделала, чтобы отправить сюда?
– Ничего. Она меня парила в бане… и заставила есть какую-то дрянь…
Маринка обняла его и положила голову ему на грудь. Это была настоящая Маринка, потому что сердце забилось громче и захотелось прижать ее к себе еще сильней.
– Моя Маринка… – шепнул он, потихоньку соображая, что случилось.
– Ты самый смелый, Медвежье Ухо. Я так боялась, что ты сюда придешь… Я же знала, что ты на все согласишься, потому что ты самый отважный, потому что ты настоящий индеец. Я не хотела, чтоб тебя мучили…
Игорь вспомнил, как чуть не разревелся от страха и усмехнулся про себя. Самый отважный, ничего не скажешь… Зато у него есть настоящий индейский лук, что, несомненно, роднит с настоящим индейцем. И тут реальность, случайно выплывшая из сонного марева, ударила по голове изо всех сил. Что толку в том, что он нашел ее? Если теперь они не смогут выйти отсюда! Что толку было идти сюда, и надеяться, и бояться! Он уснул, он проспал все на свете!
– Малыш, у меня украли травку и свели коня, – он на всякий случай отвернул левый рукав, чтобы удостовериться в том, что перелет-травы там на самом деле нет.
Она побледнела, поймала его за руку и посмотрела в лицо:
– Это что? Что?
Он даже не понял, почему она так испугалась, и думал, что она имеет ввиду отсутствие травки в рукаве.
– Ничего. Теперь ничего, – угрюмо ответил он, опустив голову.
– Где палец? Она изуродовала тебе руку!
Игорь успел забыть об этом, улыбнулся и погладил ее по голове:
– Это было совсем не страшно, честное слово. Он у меня в кармане. Ты слышала? У меня украли травку, а это куда как страшней. И если ты предложишь мне остаться здесь навсегда, то мне придется стрелять в тебя из лука.
– Почему?
– Потому что ты – четвертая Маринка, которая попадается мне на пути. И все они предлагали мне тут остаться.
– Нет, остаться я тебе не предложу, я не хочу, чтобы в меня стреляли из лука. Погоди, – Маринка вдруг задумалась, – ты хочешь сказать, что мы не сможем отсюда выбраться? Никогда?
– Ну, если не найдем того, кто украл травку, наверное, не сможем… – пробормотал Игорь и снова опустил голову. Чем он думал, когда пил эту воду? Где были его глаза?
– Я думаю, он уже на Калиновом мосту… – печально сказала Маринка, – почти все, кто сюда попал, в первые дни хотят вернуться. А некоторые годами сидят на берегу и ждут, когда их заберут отсюда. Ты и представить себе не можешь, как мне повезло. Если кто-нибудь узнает, что ты живой и пришел за мной, меня разорвут на клочки от зависти, а тебя – в надежде занять мое место.
– Ну, пока нам это не грозит. Травки-то у нас нет. И, наверное, ты права – она уже перенесла нового хозяина на ту сторону…
Игорь сжал губы, еще не вполне понимая, насколько страшно то, что произошло, не желая этого понимать.
– Погоди! Давай посмотрим, где она! У меня же есть блюдечко, Авдотья Кузьминична дала мне его с собой. Вот, смотри, и гребешок, который ты мне подарил… – Маринка вытащила непонятно откуда блюдце с серебряной амальгамой и костяной гребень, – как хорошо, что ты за мной пришел, Медвежье Ухо… я думала, этот гребешок – единственное, что мне от тебя осталось… Я думала, больше никогда тебя не увижу…
Ее глаза наполнились слезами.
– Ну что ты, Огненная Ладонь… – Игорь поцеловал ее в макушку, – не плачь, я же пришел…
– Это я от счастья. Я так счастлива, что ты за мной пришел. Я не могла сидеть на берегу, со всеми, кто хочет вернуться, мне так хотелось им сказать, что ты за мной придешь, мне и сейчас так хочется, чтобы все увидели, что ты за мной пришел… Но я боялась, я не хотела… я нарочно ушла оттуда, чтобы не ждать. Я бы никогда не попросила тебя об этом, но теперь я так счастлива.
– Маринка, моя Маринка… Я во всем виноват, это же я во всем виноват. Я сам привез тебя в ловушку, я не смог тебя защитить, а теперь еще и потерял перелет-траву…
– Мы ее найдем и вернем. Не смей себя ни в чем обвинять, слышишь? Вот смотри, – она воткнула гребень в волосы и повернула блюдце к Игорю, – покажи нам нашу травку, зеркальце!
Серебряная амальгама перестала отражать зелень вокруг, и на ней появилось отчетливое изображение серого скошенного поля, по которому, сжимая стебель перелет-травы в руке, на Сивке скакал потомственный маг и целитель.
– Это Волох! – вскрикнула Маринка, и Игорь не понял – с гневом, с испугом или с радостью, – это он! Значит, он тоже здесь! Как он тут оказался?
– Похоже, герой спецназа лишил меня возможности отправить его сюда самому… – глухо прорычал Игорь. Значит, лысая голова мага ему не померещилась – он действительно видел его. Оттого, что Волох мертв, он не почувствовал никакого удовлетворения, скорей, разочарование. Игорь не задумывался о мести, только помнил острое желание убить колдуна в первые минуты после смерти Маринки. Надежда вернуть ее отодвинула эту мысль в сторону, но стоило ему увидеть мага, как ненависть снова стиснула грудь и заставила сжаться кулаки. Глаза его сузились и громко скрипнули зубы.
– Ты чего, медвежонок? – испуганно спросила Маринка, – я тебя не узнаю… Ты же говорил, что Медвежий Клык для тебя слишком кровожадно. А сам?
– Значит, я убью его еще раз, – он вскочил на ноги, – пойдем.
– Погоди, медвежонок, погоди… Здесь никого нельзя убить, здесь нет смерти.
– Правда? А жаль… – процедил Игорь сквозь зубы.
– Давай посмотрим. Блюдечко, покажи мне и его и Калинов мост сразу. Да не так!
Игорь глянул на круглый экран: он разделился на две половинки, в одной из которых Волох скакал на коне по полю, а в другой над рекой изгибался ажурный мост.
– Не так, издали покажи, сверху! – недовольно проворчала Маринка.
Картинка соединилась в одну и стала похожа на съемку с самолета.
– Смотри! Он скачет вовсе не к Смородине, он скачет совсем в другую сторону! – Маринка ткнула в блюдце пальцем, – и он очень далеко. Зачем? Почему?
– Ты у блюдечка спроси, – посоветовал Игорь. Значит, маг еще не успел ускользнуть. Значит, еще есть надежда. Игорь и сам не знал, чего хочет больше – вернуть коня и травку, или наказать колдуна за Маринкину смерть.
– Покажи нам, куда он скачет, – попросила Маринка, но блюдце показало ей унылый горизонт скошенного поля, и Маринка поправилась, – покажи нам цель, к которой он скачет.
Очень красивая и совсем юная девушка появилась на экране. Она была, наверное, ровесницей Светланки: тоненькая, невесомая, с длинными темными волосами, волнами лежащими на плечах… Ее распахнутые огромные глаза смотрели из блюдца спокойно и радостно.
– И вот этот ангел понадобился лысому извращенцу? – не удержалась Маринка.
– Наверное, она умерла давно, – Игорь пожал плечами. Ему вдруг стало жаль колдуна – он хотел раздобыть перелет-траву, имея перед собой точно такую же цель, как и сам Игорь: спасти чью-то жизнь. Но разве можно идти к своей цели по трупам? Убить Маринку, походя, между делом, для того чтобы вернуть жизнь другой девушке?
– Маринка, – он прижал ее к себе, – это моя травка. Моя, а не его. Если его нельзя убить, я просто не выпущу его отсюда!
Маринка помолчала, а потом судорожно сжала руками его локти:
– Я… я очень люблю тебя, медвежонок… и я очень боюсь за тебя.
Нет, она не верит, что он может справиться с колдуном… Она действительно любит его, но не верит. Она не понимает, что сейчас он готов разорвать Волоха на куски голыми руками, и одной только ненависти ему хватит, для того чтобы победить.
– Пойдем, – Игорь сжал губы, – будем ждать его у моста. Рано или поздно он туда придет.
Волох валялся у хрупкой девочки в ногах, но она только брезгливо морщила лицо и отступала шаг за шагом. Игорю было неприятно смотреть на это, но он боялся пропустить минуту, когда маг отчается ее уговорить и повернет назад.
Они с Маринкой сидели в кустах у молочной реки неподалеку от переправы, чтобы никому не попадаться на глаза, хотя вокруг было тихо и пустынно.
– Поспи, медвежонок, – предложила Маринка, – я разбужу тебя, если кто-нибудь захочет к нам подойти. Никто тебя не увидит. Колдуну нужно несколько часов, чтобы вернуться.
– А если я буду храпеть?
– Ты спишь тихо.
Игорь покачал головой:
– Нет. Старуха не велела спать. Я уже проспал травку. Между прочим, три предыдущие Маринки тоже пытались меня усыпить.
– Правда? Тогда не спи. А ты бы узнал меня, если бы нас четверых поставили в ряд и не разрешили ничего говорить?
– Конечно, – соврал Игорь.
– Да? А как?
– У тебя совсем другое платье, – улыбнулся он и поспешно добавил, – и ты гораздо красивее их.
Она засмеялась, а потом вздохнула и положила голову ему на плечо:
– Как хорошо, что ты пришел, медвежонок. Если бы ты знал, как мне было страшно… Там, в лесу, я думала, что Сергей тебя убил.
Игорь обнял ее и посмотрел в блюдце: Волох садился на каурого Сивку. Зубы сжались сами собой, и верхняя губа непроизвольно поползла вверх.
– Медвежонок… – она погладила его по щеке, – я хочу, чтобы ты победил. Я очень этого хочу. Я ненавижу и боюсь колдуна, он мой убийца, я с раннего детства знала, что он станет моим убийцей. Пожалуйста, победи его… Это будет несправедливо, если он уйдет отсюда, а я останусь.
Так… Игорь вскинул глаза и посмотрел на нее, покачав головой:
– Ты говоришь это серьезно, или просто хочешь меня подбодрить?
– Медвежье Ухо, подумай сам. Разве я могу хотеть чего-нибудь другого?
– Не надо меня подбадривать, я… мне это неприятно. Мне придется его победить, придется, пойми.
– Если ты не сможешь его победить, я все равно буду любить тебя. Ты все равно останешься самым лучшим! Ты пришел за мной, что еще ты собираешься мне доказывать после этого? Медвежонок, милый, ты… прости меня… я не знаю, что тебе сказать…
– Тогда не говори ничего, – Игорь снова недовольно качнул головой. Еще немного, и он сам усомнится в своих силах.
– Просто я боюсь колдуна, – Маринка потупилась, – он очень сильный, он гораздо сильней героя спецназа, он сломал мне шею одной рукой. И я не хочу, чтобы с тобой он сделал тоже самое. Но если ты его не победишь, ты будешь себя в чем-то обвинять, а это неправильно. Ты и без этой победы – самый лучший, понимаешь? Эта победа ничего не изменит.
– Изменит. Она будет справедливой. Хотя бы немного сдвинет эту историю в сторону справедливости. Он убивал людей, он убил тебя, и, можно сказать, убил Светланку. Я должен выйти отсюда, и вывести тебя, и развязать Светланкин узелок, потому что иначе – все напрасно… Знаешь, мне кажется, что здесь я гораздо сильней. А еще у меня есть настоящий индейский лук, и я почему-то очень здорово умею из него стрелять… Только я ободрал об него палец, а фляга с мертвой водой осталась в сумке, на Сивке. И теперь я не знаю, смогу ли из него нормально выстрелить.
– Знаешь, мертвой воды здесь – хоть отбавляй, целая река, – усмехнулась Маринка, – просто опусти палец в реку, и все. Здесь все так делают…
– Я не могу. Я живой. Она начинает гореть, если я подхожу близко.
– Правда? Тогда погоди, я принесу, – она вскочила и спустилась к берегу, но остановилась на полдороги, – пошли вместе. Я кое-что придумала.
– Что?
– Надо намочить мертвой водой твою одежду. Даже если колдун тебя ранит, рана сразу заживет.
– Пока он доедет, она успеет высохнуть, – Игорь посмотрел в блюдце.
– Давай посмотрим, – Маринка вернулась обратно и велела блюдечку показать и Волоха и мост одновременно, – Игорь, посмотри, он совсем близко.
– Не может быть… я все время смотрел на него, он только что садился на коня.
– Здесь странно течет время, – Маринка взяла его за руку, – здесь все слишком странно, и мне не нравится здесь. Забери меня отсюда, медвежонок. Забудь, все что я говорила, это ерунда. Забери меня, пожалуйста. Я хочу родить ребенка. Пойдем, я намочу твою одежду. Ты будешь не только самым отважным, а самым сильным и неуязвимым… Мой медвежонок…
У нее на глазах появились слезы.
– Что ты, малыш?
– Ты победишь его, – она разрыдалась, – ты не можешь не победить. Раздевайся, скорей… Мой медвежонок…
Черт возьми, Игорю хотелось встряхнуть ее как следует. Такое впечатление, что он уже проиграл, и осталось только оплакать его надлежащим образом…
Маринка спустилась к самой воде, смахивая слезы обеими руками и вытирая их длинными рукавами. Игорь скинул свитер и протянул ей футболку:
– Попробуй.
Все получилось отлично. Горела река, а не вода. И одежда стала просто мокрой. Это было не очень приятно, но не более того. Маринка, черпая воду пригоршнями, умыла его лицо и намочила волосы.
– Мой медвежонок, – снова шепнула она сквозь слезы, а потом добавила чуть слышно, – ну, хоть какой-то шанс…
Если бы она не плакала так горько, он бы точно ее встряхнул. Он даже собирался встать и уйти, но ее заплаканное лицо, обрамленное жемчужным венцом в форме короны, было таким испуганным, что он ее пожалел.
– Эх, Огненная Ладонь, – вздохнул Игорь, – разве такими словами надо напутствовать героя?
– Прости, Медвежье Ухо, я совсем не то хотела сказать… Знаешь, ты даже помолодел… – она постаралась утереть слезы, – я не знаю, можно ли ее пить, но мне кажется, надо попробовать. Жаль, нельзя испытать ее на мне – со мной– то точно ничего не случится.
– Испытаем на мне, – улыбнулся Игорь.
Она еще раз зачерпнула воду и поднесла руки к его лицу:
– Пей. Только немножко, один глоток…
Игорь попробовал – пить было неудобно, но на вкус мертвая вода ничем не отличалась от молока. И внутри что-то произошло. Неясное, смутное ощущение – то ли краски вокруг стали ярче, то ли звуки громче… Словно электричество пробежало по всему телу, и захотелось встряхнуться, как псу после купания.
– Давай еще, – предложил он.
– А не вредно? – она внимательно приглядывалась к его лицу, как будто искала признаки опасного воздействия мертвой воды.
– Откуда я знаю? Но пока все в порядке.
Маринка протянула ему еще одну пригоршню, Игорь хлебнул еще раз. Да, и краски ярче, и звуки громче. И дышать захотелось глубже и чаще. Сжать кулаки и упереться ими в небо…
– Давай еще, в последний раз.
– Игорь, ты уверен, что с тобой все хорошо?
Он подмигнул ей и сделал еще один глоток. Упереться кулаками в небо и поднять его еще выше… Примерно так. И сердце бьется редко и гулко, и слышно, как кровь струится по сосудам…
– Скорее, Медвежье Ухо! – вдруг вскрикнула Маринка, – он здесь, он совсем близко!
Игорь глянул в блюдце – оно показывало Волоха со спины, а впереди него маячил темный изгиб Калинова моста. Ничего себе! Здесь не время течет странно, здесь расстояния меряются иначе. Прямо неевклидово пространство.
– Не смей даже близко к нему подходить, слышишь? – Игорь взял ее за плечи, – я не знаю, что он может сделать, но я не смогу тебя найти, если ты куда-нибудь пропадешь. Я вообще не могу здесь ориентироваться.