- Необычное толкование, - пробасил дю Шевуа. - Но по сути верно. Однако сего мало, чтобы считаться истинным христианином. Ты немедля пойдешь ко мне на исповедь и сознаешься во всех своих демонских грехах, не то безжалостно отлучу от Церкви!
- Да что вы все угрожаете-то? - обиделся я. - Исповедь так исповедь, я не против… Ваше Высокопреосвященство, а почему вы так одеты-то… бедно?
- Скромность и воздержание, сын мой, скромность и воздержание! - назидательным тоном сообщил кардинал. - Все мы дети одной Церкви, что император, что последний поденщик…
После успешного подавления бунта и уборки на скорую руку дворец постепенно отходил ко сну. Со двора еще доносился шум - там восстанавливали обрушенные ворота и жгли мертвецов, а здесь, во внутренних помещениях, вновь воцарились тишина и темнота.
- Святой отец, а вы не знаете, куда подевались Сигизмунд с Лореной? - поинтересовался я, когда мы вошли в совершенно пустой тронный зал. Мертвых наемников уже успели убрать, хотя пятна крови все еще виднелись.
- Грешить пошли… - укоризненно покачал головой кардинал. - Человек - существо несовершенное, слаб он пред соблазнами мирскими. Особливо если человек юн и неразумен, как эти двое…
Я только вздохнул. Да уж, теперь Сигизмунд, как честный человек, просто обязан будет жениться…
- Становись на колени, демон, и открывай мне свою душу всю как есть! - потребовал кардинал, усаживаясь на низенькую скамеечку. - Многих убил ты сегодня, нужно немедля отпустить тебе грехи, иначе долго придется их замаливать, ох долго…
Я послушно опустился на колени. Несмотря на свой явный фанатизм и манеры, которые больше подобали какому-нибудь русскому попу-расстриге или разбойничьему отцу Туку, нежели кардиналу, прибывшему непосредственно из Ватикана, дю Шевуа вызывал у меня симпатию. Хотя бы потому, что он не плевался в мою сторону только по той причине, что я не человек.
- Святой отец, а какие новости в Ватикане? - поинтересовался я. - Я слышал, предполагалось, что Папой станет некий эль Кориано…
- Величайший грешник со времен Атталика! - тут же вспыхнул кардинал. - Святейшему Синоду были представлены доказательства его нечестивости и криводушия в делах веры! Его принародно лишили сана и отправили в изгнание в земли диких трегонтов! А Папой стал кардинал да Луко и уже успел проявить себя с самой лучшей стороны. Первым же указом он вновь вернул нечеловекам право молиться в церквях и принимать христианство, буде они того пожелают. Он отправил посольство к эльфам, чтобы умолить их не судить о всех людях по лже-Папе Джулиану. Он вернул гаргулий в Ромецию, и теперь крыши соборов снова пребудут в чистоте, ибо люди в силу своей бескрылости не могут очищать их должным образом… Но ты отвлек меня, грешник! Начинай свою исповедь и не тяни время - Господь все видит!
Я послушно принялся рассказывать кардиналу обо всем, что случилось в моей жизни за те два месяца, что прошли с тех пор, как я вылез из репликатора. Признаться, я боялся, что большую часть рассказа он просто не поймет, но, к моему удивлению, дю Шевуа оказался на редкость толковым попом.
- Правильно, - строго кивнул он, когда я рассказал об убитых мной мертвецах. - Неча трупам по земле ходить да живых людей харчить - грех это великий! Если мертвец ожил с позволения Господа, так Господь вернет ему душу, и будет он питаться не человечиной, а той же пищей, что и добрые христиане. А коли не Господь тут постарался, но Ррогалдрон - убить сего мертвеца, вот что следует сделать! Отпускаю тебе сей грех…- Тоже верно, - согласился он, когда услышал о том, что я пытался помочь Палачу. - Коли раскаялся сей несчастный в грехах нечаянных да пожелал изгнать бесов из души своей, твой священный долг ему в этом помочь. Все мы люди, все человеки… Отпускаю тебе сей грех…
- Про это уже знаю, - сообщил дю Шевуа, когда речь зашла о спасении Лорены. - Поступок, достойный верного рыцаря Господа нашего. Дракон, конечно, тоже творение Божье, но, поедая добрых христиан, он заслужил свою участь. Отпускаю тебе сей грех…
- Опять верное решение, - откликнулся он, когда узнал о том, как я убил профессора Краевского. - Высокоученый муж с душой черной, аки смоль, много бед натворить способен, коли вовремя не остановить. Отпускаю тебе сей грех…
- Достойное деяние, - без особого интереса согласился он, узнав о спасении молодого диггера Боруха.
- Ересь и непотребие! - возмутился он, когда узнал о нашем с Сигизмундом задании насчет Моисея. - Оставь сей замысел немедля, ибо не дело тревожить покой святых неверием! Кому теперь важно, сколь лет прошло в той пустыне? Грех!
- А вот насчет этого поподробнее, - заинтересовался он, узнав о том, как я расправился с крестоносцами и предотвратил Крестовые походы.
Получив информацию, кардинал потребовал рассказать ему, что вообще такое "крестовый поход". В этом мире, где не было религии наподобие мусульманской, такое явление так и не возникло, хотя, кажется, могли бы найтись и другие поводы.
- Это не христиане! - наконец провозгласил дю Шевуа. - Насаждать истинную Веру огнем и мечом - грех великий! То были еретики и отступники, и ты верно поступил, демон. Отпускаю тебе сей грех…
Я закончил свой рассказ и выжидательно взглянул на кардинала. Тот немного поморщил лоб, а потом вздохнул:
- Ох, грехи наши тяжкие… Обо всем ли ты поведал мне, грешник?
- Обо всем, святой отец.
- А о нечистых помыслах? Искушениях мыслью и духом? - строго нахмурился дю Шевуа. - Всюду грех, всюду искушение демонское… Вот со мной был недавно случай - заглянул я в один монастырь с инспекцией… Женский. И вижу - идет впереди меня одна послушница. Совсем молода еще, а телеса уже аки у коровы стельной. Стоит она ко мне задом - да вдруг возьми и урони что-то! Наклонилась низко-низко, и вот тут-то я в искушение и впал! Слаб человек, грешен, не удержался я от греха…
- Угу… - с явной завистью в голосе посочувствовал я.
- А после еще был случай - в другом монастыре. Только мужском. Все точно так же - молодой послушник, стоит ко мне задом, что-то уронил, наклонился… И опять ведь я в искушение впал! Опять согрешил точно так же!
- Святой отец… - аж передернуло меня.
- Да, впал в искушение, согрешил… - вздохнул дю Шевуа. - Опять пнул со всей силы! Да ведь сапогом!
Тут уж я вообще ничего сказать не смог.
- И ведь ничего не могу с собой поделать! - посетовал кардинал. - Как ко мне кто задом наклонится - непременно ногой ударю. А если передом кланяются - по голове бью кулаком али еще чем потяжелее. Так что ты, на всякий случай, мне не кланяйся, не искушай. Наследственное, может?
- Угу. Наследственное. Святой отец, а чем вы занимались, до того как сутану надели? Или вы прямо с детства готовились…
- Да нет, отчего же? Сан я принял лет тридцать всего как, а до того был простым мирянином. Фамилия у меня хоть и дворянская, но род у нас очень уж обедневший, так что начинал я на бойне. Бычков молодых забивал… Кулаком. Потом уж на дорогах работать стал…
- Караваны охраняли?
- Да нет, караваны-то я как раз грабил… Ладно, что это мы все обо мне да обо мне? Говоришь, обо всех грехах поведал, ничего не утаил?
- Ничего, святой отец.
- Ну тогда отпускаются тебе грехи твои, сын мой. Прочтешь трижды "Pater noster", трижды "Верую" и трижды "Богородице, дево". На досуге. А сейчас скажи-ка мне, где здесь обитает некий злокозненный кудесник по имени Магнус, а по прозванию Рыжебородый?
- А вам - зачем? - насторожился я.
- Как это зачем? Мы с ним еще с прежних времен знакомы - вместе караваны чистили. Он с арбалетом, я с палицей… Это потом уже я сан принял, а он в кудесники подался. Пойду выпью со старым приятелем!
ГЛАВА 31
Я намного сложнее! Внутренние проделки моего разума загадочны и темны…
Патрик Стар
Минуло три дня, с тех пор как был подавлен бунт епископа Каролюса. Дваглич вновь зажил обычной жизнью, простонародье успокоилось. Новых волнений пока что не было. Эксцессов со стороны верхов также не последовало - большая часть зачинщиков мятежа погибла еще во время неудачного дворцового штурма, а проводить массовые казни Лорену отговорил Сигизмунд. Характер у него мягкий, но из этой девицы он просто веревки вьет.
Королевна и кардинал отдельно друг от друга написали письма королю Ягдошу и отправили их на заставу с гаргульями. Сегодня утром они получили ответ - опять-таки с гаргульей. Его Величество выразил радость по поводу решительного подавления бунта городской черни, признал свою вину в том, что оставил слишком мало солдат для охраны дворца, и поздравил кардинала дю Шевуа со вступлением в должность, со своей стороны пообещав ему всяческую поддержку. Как я догадываюсь, Ее Высочество в своем письме всячески расхвалила бывшего уголовника.
По поводу избрания Папы Леона Второго король тоже порадовался. Оказалось, что он узнал об этом еще до того, как благая весть донеслась до столицы, - Его Святейшество действительно вернул гаргулий в Ромецию и разослал их ко всем европейским королям с добрыми новостями.
Судя по всему, обо мне королевна и кардинал тоже писали только хорошее - иначе почему бы Его Величеству так переменить свое мнение о демонах? В конце его письма имелась специальная приписка лично для меня, в которой он извинялся за былую неприязнь, предлагал все простить и забыть, а также просил меня позаботиться о его дочери, пока он отсутствует. Тут уж, конечно, хрен ему в сумку - дуэнья из меня так себе.
А вот о принце Сигизмунде, как мне кажется, кардинал и королевна написали несколько по-разному. Его Высокопреосвященство сухо и бесстрастно изложил факты, Ее Высочество же написала очень восторженно, порадовав папочку новостью о том. что он-де скоро станет тестем, так что пусть поторопится, иначе опоздает на свадьбу… Ну хорошо-хорошо, я подглялывал! С помощью Направления, оказывается, отлично можно читать чужие письма на расстоянии.
Так или иначе, этому факту Его Величество не слишком-то обрадовался. С одной стороны, он поздравлял дочь с тем, что она наконец-то встретила принца своей мечты, с другой же - напоминал ей, что она не крестьянская дочка, не купеческая и даже не герцогская. В королевском браке любовь, конечно, тоже желательна, но в первую очередь таковой союз должен преследовать политические и экономические выгоды. То, что Сигизмунд равен Лорене по происхождению, очень хорошо, но его родная Империя находится, мягко говоря, далековато, а значит, никаких реальных выгод Дотембрия на таком браке не получит.
С другой стороны, принц уже успел подробно рассказать королевне о своей родине, а та подробно отписала обо всем отцу и кое о чем - воеводе Владу. Тот в свою очередь заявил, что, если Сигизмунд пригонит ему из своего мира парочку лазерных танков на воздушной подушке, наполненных боевыми роботами, он за таким королем пойдет в огонь и воду. Естественно, танки он называл "огненными колесницами", а роботов "демонами-лучниками" (здешние колдуны, оказывается, умели создавать нечто, похожее на роботов, только работала эта нежить не на электричестве, а посредством магии). Ягдоша Второго такой вариант тоже заинтересовал, и он как бы между строк осведомился у меня, можно ли подобное обеспечить.
Сам же будущий зять у короля нареканий не вызвал - кардинал описал его весьма достоверно. Все как есть - умен, образован, в шахматы играет (здесь это считается очень важным умением), в драке не спасует, на танцах не опозорится, дети обещают быть здоровыми и крепкими. Опять же аристократ в хрен знает каком поколении. Да еще какой аристократ - дотембрийская королевская семья по сравнению с родом Митхату выглядела откровенно жалко!
Сейчас я сидел на небольшом холмике, наблюдая за тем, как вдалеке скачут две великолепные скаковые лошади - ослепительно-белая и гнедая в яблоках. На белой восседала прекрасная королевна Лорена, на гнедой - принц Сигизмунд. Теоретически они скакали наперегонки, на практике же получалась игра в поддавки - оба участника великодушно уступали друг другу победу.
К моему искреннему удивлению, в Дотембрии принцу всерьез понравилось. О возвращении в Империю он говорил очень неохотно, а вчера вечером я обнаружил в его ноутбуке черновик чего-то вроде прощального письма, в котором он сообщал родственникам, что обрел свое счастье в другом мире и просит-де его извинить - возвращаться он не собирается. Как это самое письмо дойдет до родственников, он, похоже, не задумывался. Мне его везти не хотелось - Император Зебр вряд ли обрадуется такому решению правнука.
Бывший заместитель капитана стражи, вчера торжественно повышенный Лореной до капитана, довольно долго уговаривал этих двоих захватить с собой на конную прогулку десяток-другой гвардейцев для охраны, но Лорена только фыркнула и заявила, что предпочитает обойтись одним мной. Моего МНЕНИЯ, конечно, никто не спросил.
Так или иначе, я скучал. Направление показывало, что в пределах пяти километров нет ничего опаснее крестьян с граблями, а больше заняться было нечем. Лучше бы я во дворце остался - с кардиналом бы в шахматы поиграли…
От скуки я даже начал собирать цветочки. Раз ромашка, два ромашка, три ромашка… о, блин, жаба! Я потянулся за неожиданной закуской, но меня тут же отвлекло новое событие. Прямо передо мной сгустился воздух, и я увидел… правильно, Серого Плаща.
- О, кто у нас здесь?! - даже как-то обрадовался я. - А я-то думаю, чего мне в последнее время не хватает? Что так давно не заходили-то, товарищ, я уж тут, грешным делом, скучать начал!
Серый Плащ продолжал стоять и смотреть. Я широко зевнул, равнодушно глядя на него - после того как он спас Сигизмунда, я уже не мог ненавидеть этого типа так, как раньше.
Вдруг… в голове как будто что-то взорвалось. Я упал на живот, корчась от дикой боли, Рабан заорал, и от того места, где он предположительно обитает, начал распространяться приятный холодок. Но медленно, слиш… ком ме… длен… нооооо…
Неожиданно что-то внутри меня щелкнуло - и время вокруг как будто остановилось. Боль исчезла бесследно, а вместо нее я вдруг ощутил полную ясность мыслей и… и на меня обрушилась куча новых воспоминаний! В меня словно загрузили информацию - передо мной с устрашающей скоростью прокрутилась вся моя предыдущая жизнь. Итак, эликсир Памяти наконец-то подействовал…
Магнус Рыжебородый был прав, когда говорил, что я вспомню все вплоть до родовых криков. В данный момент я действительно ясно видел всю свою предыдущую жизнь - от младенчества до смерти. Рождение в захолустном роддоме на окраине города Петропавловск-Камчатский… средняя школа… морское училище… служба на флоте… и много-много других событий. Очень много! Слишком много! Теперь я ясно видел, что мое превращение в яцхена стало всего лишь логической кульминацией моей же жизни!
Я родился очень некрасивым ребенком. Некрасивым - в смысле уродливым. Передо мной ясно вспыло мое отражение в зеркале - сначала мальчик, потом подросток, потом мужчина. Каждый из этих образов напоминал какого-то гоблина, У меня очень плохо росли волосы - какими-то странными пучками, оставляя уродливые залысины. Я родился с заячьей губой, а мой подбородок был таким длинным и тяжелым, что нижняя челюсть все время слегка отвисала, оставляя впечатление дебиловатости. Глаза у меня были голубыми, но настолько бледными, что казались почти белыми. Цвет кожи - да вот почти как сейчас, тускло-серый. Меня даже водили по больницам, считая, что это какая-то болезнь. Если это и была болезнь, то, во всяком случае, неизвестная науке.
Излишне говорить, что я ничуть не походил ни на отца, ни на мать. Вообще ни на кого из родственников. Впрочем, у нашей семьи их было очень мало - родители перебрались на Камчатку еще в студенчестве, когда вся страна весело и совершенно добровольно осваивала малообжитые земли. У меня были родители, у меня был младший брат, у меня было три младших сестры. Вот и вся родня. Я был самым старшим.
Само мое существование всю жизнь портило репутацию матери - даже самый снисходительный взгляд не мог отыскать ничего общего между мной и отцом. Но отец был замечательным человеком и никогда не сомневался в матери. А она в нем. В семье меня жалели… и любили. Только там меня и любили - в школе у меня друзей никогда не было, девчонки только презрительно фыркали, когда я пытался за кем-то ухаживать, а учителя постоянно снижали мне оценки - одним своим видом я портил школьную фотографию. Когда меня принимали в пионеры, тот, кто повязывал на моей шее галстук, на всякий случай надел перчатки. Дело было не только в уродстве - я у всех вызывал какое-то подсознательное отвращение…
Первоначально я не собирался служить на флоте. Идея морского училища возникла только в шестнадцать лет, когда я вернулся домой из пионерского лагеря (там меня тоже никто не любил) и обнаружил нечто настолько ужасное, что теперь я пожалел, что это тоже всплыло из глубин памяти вместе с остальным. Когда я открыл дверь своим ключом, то сначала упал в обморок, а потом, когда приехала милиция, очень долго не мог поверить, что это действительно произошло. Дело в том, что я в один день стал сиротой.
Отец… мать… брат… сестры… Всех их убили, причем убили с поразительной жестокостью, расчленив трупы, отрезав головы… по-моему, какая-то часть была даже съедена. Милиция тоже долго была в шоке. Неизвестного маньяка искали очень долго, но так и не нашли. Признаться, вначале я и сам попал под подозрение, но у меня оказалось безупречное алиби - смерть всех шестерых наступила тогда, когда я был за двести пятьдесят километров от дома.
Тогда я долго гадал, кто мог такое сделать. Сейчас… сейчас я по-прежнему не знаю, кто это сделал, но зато вижу, кто это мог сделать. Я сам. Я теперешний - с шестью руками и ядовитым хвостом. Бойня, учиненная в нашей квартире, как две капли воды походила на то, что обычно оставалось после драк с моим участием. Если бы я не был единственным яцхеном на всем белом свете, я поклялся бы, что именно яцхен там и поработал.
Потом я закончил училище и поступил на военный флот. Там меня тоже все сторонились, командование меня не любило, и по служебной лестнице я поднимался ужасно медленно - за десять лет службы так и не вскарабкался выше старшего лейтенанта. Возможно, к сорока годам мне все-таки присвоили бы капитана…
Последние три-четыре года моей жизни стали еще более мучительными, чем все, что было раньше. Прибавились постоянные головные боли, лунатизм и временные провалы в памяти. То самое, о чем писали в "деле о ЯЦХЕНе № 5". Доктора ничего не могли поделать - я продолжал ходить во сне и то и дело ощущать себя не Олегом Бритвой, а кем-то совершенно другим. Глядя на других людей, я все чаще ловил себя на мысли, что мне хочется убивать. Убивать, убивать и убивать… Жестоко и мучительно. Я держался - воля у меня всегда была железная, и мне удавалось сохранять самообладание в любой ситуации, но с каждым годом делать это становилось все труднее и труднее. Я медленно, но верно превращался в такого же маньяка, как тот же Палач…