Те люди, что первыми увидели его достаточно близко и смогли узнать, совершенно не удивились, когда он начал задавать вопросы о своем "родственнике, Джиллете из Предмостья". Удивление у них вызывал лишь необычайно добрый и тихий голос Рива - особенно если учесть, какой репутацией пользовался этот человек: ведь его склонность к жестким, даже жестоким решениям и весьма странным поступкам давно стала легендарной. Немного удивились они и тому, что Рив признал свое поистине немыслимое родство с Джиллетом, хотя тот и объявил-то об этом родстве всего неделю назад.
Но, к сожалению, никто из людей ничего не мог сказать Риву Справедливому о том, что сталось с Джиллетом.
Жители Предмостья отличались своей нелюбовью к хвастовству и показухе. Но Рив так действовал на них, что они, позабыв о привычной осторожности, сами приходили к нему и рассказывали все, что знали. Ему не пришлось даже искать тех, кому он мог бы задать вопросы о Джиллете. Лишь однажды он задал эти вопросы, остановившись на главной дороге Предмостья, которая служила его жителям и центральной площадью, и торговым рынком. Задав вопросы, Рив умолк и стал спокойно ждать. Толпа вокруг него тем временем все росла и росла, и заданные им вопросы передавали каждому, кто к ней присоединился. Вдруг какой-то толстый парень, высоченный, как дуб, и, похоже, обладавший таким же количеством ума, спросил:
- А на вид-то он каков, этот Джиллет?
Со всех сторон на него тут же посыпались разъяснения, сперва весьма путаные и сбивчивые, но, видимо, под влиянием Рива постепенно становившиеся все более точными.
- Хм? - громыхнул парень. - Похоже, как раз такой человек к моему хозяину на днях заходил.
Люди, хорошо знавшие парня, тут же заставили его все рассказать Риву. Оказалось, что он служит сторожем у одного из тех ростовщиков, которых в Предмостье считают "добрыми". И Риву мгновенно объяснили, как этого ростовщика найти.
Рив Справедливый один раз кивнул в знак благодарности, но по-прежнему сохранял весьма суровый вид.
А люди, улыбаясь, потому что благодарность эту заслужили, стали понемногу расходиться. Некоторые из них проводили Рива до дома ростовщика, и вскоре он уже беседовал с "добрым лихоимцем" в его кабинете.
Этот ростовщик и назвал Риву имя вдовы Гюшетт. В конце концов ведь Джиллет именно ее состояние предлагал ему в качестве дополнительного обеспечения при попытке взять денег в долг. Признав свое родство с Джиллетом, Рив все же не был удовлетворен теми сведениями, которые ростовщик сумел ему дать, однако же, услышав от ростовщика о намерении Джиллета посетить кого-то из алхимиков, он спросил, где эти алхимики живут. И вскоре нашел того, кто был ему нужен.
Алхимика, который придумал план завоевания вдовы, весьма тревожило то, что Рив виден ему яснее прочих предметов. Да и тихий голос Рива его отнюдь не успокаивал, как раз наоборот. А больше всего алхимику хотелось пустить Риву в глаза побольше дыма и сбежать от него через окно. В самых своих диких страхах и фантазиях он никогда и вообразить себе не мог, что сам Рив Справедливый потребует от него сказать, какой именно совет он продал Джиллету. Однако живые голубые глаза Рива ясно давали понять, что на бегство алхимику надеяться нечего. Никаким дымом его не ослепить, а если попробуешь выскочить в окно, так Рив наверняка будет поджидать тебя снаружи.
Бормоча нечто невразумительное, словно пристыженный мальчишка, и внутренне проклиная Рива за то, что он оказывает на него столь непреодолимое воздействие, алхимик честно поведал ему о своей сделке с Джиллетом, а затем - в порыве самоотречения и надеясь как-то уклониться от чересчур внимательного взгляда Рива - вытащил золото, которое получил от Джиллета, и предложил деньги его могущественному "родственнику".
Рив немного подумал, потом взял золото и сказал тихо, но очень отчетливо:
- Джиллет должен сам научиться отвечать за свои безумные поступки. Впрочем, и ты не заслуживаешь того, чтобы получать выгоду в результате совершенных им ошибок.
И, едва выйдя за порог дома, он зашвырнул монеты так далеко за ограду, что алхимику нечего было и надеяться отыскать их.
В душе-то алхимик, разумеется, оплакивал утраченные денежки так, словно потерял самого дорогого человека, но все же не позволил себе даже пискнуть от гнева или огорчения, пока Рив Справедливый не оказался от него достаточно далеко.
Итак, в полном одиночестве, без объявления войны и без оружия, способного его защитить, Рив направился прямиком в усадьбу, некогда принадлежавшую семейству Гюшетт.
Между прочим, сила его отчасти заключалась именно в том, что он никогда и никому не открывал, как в точности совершил те свои странные деяния, благодаря которым и получил всемирную известность. По слухам (да и разные истории о Риве Справедливом свидетельствуют о том же), он просто делал то, что считал нужным. Но ни Джиллет, ни вдова, ни сам Кельвин Убивец так и не смогли объяснить те загадочные события, включая появление самого Рива, которые имели место в господском доме.
Первая загадка заключалась в том, что мастиффы, охранявшие усадьбу и свободно бегавшие во дворе и вдоль ограды, даже не залаяли, когда Рив вошел в ворота. Ничего не заметили и слуги Кельвина; никто вроде бы не стучался ни в ворота усадьбы, ни в двери дома, прося его впустить. Мало того, темница, где содержался Джиллет, постоянно охранялась - и не столько собаками, слугами и крепкими засовами на дверях, сколько полным неведением домашних слуг о потайной комнате; да и никто в Предмостье о ней понятия не имел. Тем не менее, когда продолжительность пребывания Джиллета в темнице стала измеряться более чем дюжиной толстых свечных огарков, а понимание им своего ужасного положения вышло за пределы простой растерянности и физической боли и превратилось в отчетливое осознание глубокой трагичности своей судьбы и близости смерти, теперь уже почти для него желанной, он, совершенно обессилевший, с огромным трудом разлепил сомкнутые веки и увидел перед собой человека, лицо которого скрывалось во мраке, но человек этот явно не был Кельвином Дивестулатой; Джиллет вообще видел его впервые.
Мрачновато улыбаясь, человек дал Джиллету напиться, а потом положил ему в рот пару ложек меда.
И стал ждать, когда Джиллет заговорит.
Вода и мед неожиданно придали Джиллету сил, на что он уже и не надеялся. Изо всех сил сосредоточив свой взгляд на лице странного человека, освещенном суровой улыбкой, он спросил:
- Ты пришел убить меня, да? А я думал, такими делами он занимается сам… Похоже, ему это очень нравится… - "Он" для Джиллета всегда был только Кельвин Убивец.
Но незнакомец покачал головой и сказал тихим, но твердым голосом:
- Нет, я - Рив. И здесь я оказался, чтобы узнать: почему ты утверждаешь, что состоишь со мной в родстве?
При иных обстоятельствах Джиллет, конечно, не решился бы спорить с Ривом Справедливым. Будучи сам человеком добродушным, он верил в доброжелательность других, так что даже и не предполагал, что Рив желает ему зла. С другой стороны, Рив, что называется, сразу взял быка за рога, и Джиллет, чувствуя свою крайнюю уязвимость в этом вопросе, смутился и умолк. По многим причинам он очень не любил обманывать людей: во-первых, ему страшно не хотелось, чтобы его разоблачили - а сделать это всегда было очень легко; во-вторых, уже одно то, что его запросто уличат в бесчестном поступке, не давало ему покоя, будило в душе стыд и раскаяние.
Впрочем, в данную минуту мысли о стыде и раскаянии представлялись ему настолько несущественными, что их запросто можно было сбросить со счетов. Стараниями Кельвина Дивестулаты он давно уже лишился привычки инстинктивно скрывать свои чувства, даже если и обладал ею прежде. Так что на все вопросы Рива он отвечал прямо, словно бросая вызов судьбе:
- Я хотел заполучить вдову.
- Точнее, ее богатство? - спросил Рив.
- Нет. Богатство это, конечно, тоже неплохо, - покачал головой Джиллет, - но я не очень-то понимаю, что с ним делать. - К тому же Джиллет понимал, что богатство не принесло особой радости ни вдове, ни Кельвину. - Я хотел заполучить эту женщину.
- Почему?
Это был уже вопрос потруднее. Джиллет мог бы упомянуть о красоте вдовы и ее молодости; о том, что она иностранка; о том, что она похоронила любимого мужа. Но под ясным внимательным взглядом Рива все подобные объяснения казались ему несущественными. Наконец Джиллет ответил:
- Мне очень хотелось, чтобы она меня полюбила.
- Тебе хотелось, чтобы тебя полюбила женщина, чью любовь ты считаешь поистине драгоценной, - понимающе кивнул Рив и спросил: - Но почему же ты решил, что ее любовь можно завоевать с помощью алхимии? Любовь, которая стоит того, чтобы ее завоевывали, нельзя заполучить с помощью обмана. И эта женщина никогда бы по-настоящему не полюбила тебя, если б ты добился ее взаимности нечестным путем.
Вопрос об алхимии Джиллет счел довольно легким. Много свечных огарков назад - еще в самом начале своего тюремного заключения - нестерпимая боль в скованных руках создала у него ощущение того, что грудь его распахнута настежь и все, находящееся внутри, видно любому. И он честно признался:
- Да, она бы меня не полюбила. Она бы меня даже и не заметила! Жаль, но не знаю я такой хитрости, чтобы заставить женщин дарить мне свою любовь.
- Хитрости? - переспросил Рив и задумался. - Нет, так нельзя, Джиллет. Во всяком случае, со мной ты должен быть честным.
То ли мед, то ли отчаяние придали Джиллету сил, и он сказал:
- Я и был честным, пока он не посадил меня в эту проклятую темницу. Иногда мне кажется, что я уже умер и попал прямо в ад! Да и как иначе объяснить твое появление здесь? Ты ведь никакой мне не родственник, Рив Справедливый. Просто некоторые мужчины… они… ну, как вдова для меня: их любви женщины желают всем сердцем. Я не знаю, в чем там дело, зато могу точно сказать, что таких мужчин женщины никогда не оставляют без внимания. И отдаются таким мужчинам. Я-то, к сожалению, совсем не такой. Я ничего особенного женщине предложить не могу. Вот и приходится мне завоевывать женскую любовь с помощью алхимии. А если мне волшебство не поможет, так я никогда и не узнаю, что такое любовь.
Рив снова дал Джиллету напиться и вложил ему в рот несколько ложек меда.
Потом он повернулся, собираясь уходить, и уже на пороге сказал:
- В одном ты совершенно не прав, Джиллет из Предмостья. Мы с тобой все-таки родственники. Все мы, люди, одной крови, и я кровными узами связан с любым человеком, который сам позовет меня на помощь. - Он помолчал и прибавил: - В эту темницу тебя привело лишь собственное безрассудство. И теперь ты сам должен найти способ выйти отсюда на свободу.
И дверь за Ривом закрылась. А была эта дверь невероятно прочна, и темница находилась в глубоком подземелье, так что никто не слышал, как страшно выл Джиллет, оставшись в одиночестве.
Вдова, разумеется, тоже не слышала его стенаний. Честно говоря, ей и не хотелось ничего подобного слышать. Из-за воплей Джиллета ее ночью преследовали страшные сны, а жизнь бедняжки и так уже превратилась в настоящий кошмар. Рив Справедливый отыскал ее в спальне: она свернулась клубком на кровати и беспомощно рыдала. На ней была в лоскуты разодранная ночная сорочка, а губы и соски потрескались и воспалились от "нежных" ласк Кельвина.
- Приветствую тебя, госпожа моя, - вежливо поклонился ей Рив, видимо воспринимая ее бесстыдную наготу столь же спокойно, как до того - страдания Джиллета. - Не ты ли вдова Гюшетт?
Она уставилась на него, онемев от ужаса. Но, честно говоря, ее испуг не имел отношения к появлению Рива. Скорее, он был естественным последствием "любовных игр" Дивестулаты. По всей видимости, наигравшись с ней вдосталь, Кельвин послал кого-то из своих лакеев, чтобы те тоже "позабавились" немного.
- Не нужно меня бояться, - ласково успокоил вдову нежданный гость. - Мое имя - Рив. Люди называют меня также Рив Справедливый.
Вдова была еще очень молода и к тому же прибыла сюда из другой страны и не знала многих местных обычаев и сказаний, но даже она слышала уже немало всяких историй о Риве Справедливом, главном герое легенд, бытовавших в Северных графствах. Она слышала разговоры о нем с самого первого дня, когда Рудольф Гюшетт приехал с нею в Предмостье. Именно поэтому она сразу поняла, сколь опасным было заявление Джиллета о родстве с Ривом. И, увидев перед собой самого Рива Справедливого, она негромко вскрикнула от изумления, а потом ее вдруг охватила безумная надежда. И прежде чем Рив успел сказать что-то еще, она снова расплакалась, но уже от радости, и быстро-быстро заговорила:
- Ах, господин мой, слава небесам, что ты здесь! Ты должен помочь мне, должен! Моя жизнь превратилась в сплошной кошмар, и я больше не в силах выносить ее! Он без конца насилует меня, он заставляет меня выполнять самые свои отвратительные прихоти; мы с ним не повенчаны, так что не верь, если он скажет, что мы муж и жена. Мой муж умер, и никакой другой муж мне не нужен, ах, господин мой, ты должен, должен помочь мне!
- Я непременно все это приму во внимание, госпожа моя, - отвечал Рив так спокойно, словно ее горячие мольбы ничуть его не тронули. - Ты, однако, и сама должна понимать, что существуют различные виды помощи. Почему, например, ты сама себе не помогла?
Вдова уже открыла было рот, чтобы обрушить на него поток возражений, но вдруг примолкла; лицо ее мертвенно побледнело.
- Не помогла себе сама? - растерянно прошептала она. - Не помогла себе?..
Рив, глядя на нее своими ясными глазами, спокойно ждал.
- Ты сумасшедший? - спросила вдова по-прежнему шепотом.
- Возможно, - пожал он плечами. - Вот только Кельвин Дивестулата насиловал не меня. И не я просил о помощи. Так почему же все-таки ты не попыталась сама помочь себе?
- Потому что я женщина! - возмутилась она, но голос ее звучал не гневно, а скорее жалобно. - Я беспомощная женщина! У меня слишком слабые руки, я не владею никаким оружием, и к тому же я нездешняя, у меня нет здесь друзей… А он завладел всем, что здесь могло бы оказать мне какую-то поддержку и защиту. Да мне проще было бы разрушить эти стены, чем защитить себя от него!
И снова Рив недоуменно пожал плечами и промолвил:
- Значит, он насильник и, возможно, убийца, но я не вижу у тебя на теле никаких особых повреждений, госпожа моя. Почему же ты не оказала ему должного сопротивления? Почему не перерезала ему горло во сне? И почему ты не перерезала горло себе самой, раз его прикосновения тебе столь отвратительны?
Ужас, что плескался в ее глазах, устремленных на Рива, имел теперь вполне определенную причину: его вопросы. Однако же самого Рива испуганные взгляды вдовы ничуть не смутили. Напротив, он подошел к ней еще ближе и продолжил:
- Я понимаю, что наношу тебе обиду, госпожа моя, однако я - Рив Справедливый, и мне безразлично, кому именно нанесена справедливая обида. Кстати, у меня есть к тебе и другие вопросы. - И он посмотрел прямо в ее испуганные глаза так гневно, что она перепугалась еще больше. - Почему ты ничего не сделала, чтобы помочь Джиллету? Он явился к тебе, будучи столь же невинным и несведущим, как и ты сама. И его страдания ничуть не менее ужасны, чем твои. Однако ты лежишь, свернувшись клубком на мягкой постели, и молишь избавить тебя от насильника, которому даже должного сопротивления не оказываешь! И тебе совершенно безразлично, что происходит с несчастным Джиллетом.
Тут вдове показалось, что сейчас Рив подойдет ближе и ударит ее, но он этого не сделал. Напротив, он повернулся и пошел к двери.
Лишь на пороге он остановился и промолвил:
- Как я уже говорил, существует множество видов помощи. Какого из них заслуживаешь ты, госпожа моя?
С этими словами он покинул ее спальню столь же бесшумно, как и вошел туда, и оставил ее одну. Близился вечер, но по-прежнему ни сам Кельвин, ни его сторожевые псы, ни его слуги не знали, что по господскому дому свободно разгуливает Рив Справедливый. Да и откуда им было об этом знать? Ведь он ни к кому из них не подходил, никого ни о чем не просил. Никто из них его даже не видел. А Рив дождался наступления ночи. Когда тьма наконец сгустилась над Предмостьем, когда конюхи и пастухи, повара и судомойки, лакеи и секретари отправились спать - не спали только свирепые голодные мастиффы во дворе усадьбы, потому что псари, которым следовало кормить собак и ухаживать за ними, давно перестали выполнять свои прямые обязанности, - он увидел наконец, что Кельвин Дивестулата остался один в своем кабинете. Кельвин как раз закончил подготовку плана, согласно которому он должен был стереть с лица земли одного из самых верных своих союзников, постоянно помогавшего ему во время недавней торговой войны. Довольный собой, Убивец налил себе бокал отличного бренди, желая потешить язык, прежде чем вступить в очередную "беседу" с Джиллетом, и тут вдруг прямо перед ним возник Рив Справедливый. Он приблизился к письменному столу Дивестулаты и стал внимательно его рассматривать в тусклом свете свечей.
Смутить чем-либо Кельвина было нелегко, однако неожиданное появление Рива потрясло его до глубины души.
- Да чтоб меня сам сатана поимел! - с полным бесстыдством прорычал Убивец. - А это еще кто такой?!
Нежданный гость ответил ему с улыбкой, в которой, впрочем, не было ни капли доброты.
- Мне очень жаль, - сказал он, - что ты так и не поверил, что я могу к тебе явиться. Видимо, меня все-таки не настолько хорошо знают, как, мне казалось, должны были бы знать. Впрочем - и это более вероятно, - такие, как ты, полагают, что моя репутация - по большей части вымысел. Но тем не менее я - Рив Справедливый.
Если Рив думал, что его слова ошеломят, испугают или хотя бы встревожат Дивестулату, то его постигло жестокое разочарование. Кельвин минутку подумал, словно желая убедить себя, что он правильно расслышал Рива, затем откинулся на спинку кресла и оскалился в точности, как один из его мастиффов.
- Так, значит, этот червяк сказал правду? Просто удивительно! Впрочем, ты опоздал, Рив Справедливый. Твой родственничек давно мертв. И вряд ли ты когда-либо сумеешь отыскать его могилу.
- По правде говоря, - отвечал Рив совершенно спокойно, - мы с ним совсем не родственники. Я как раз и пришел в Предмостье, чтобы узнать, почему человек, не имеющий ко мне никакого отношения, заявляет, что он мой родственник. А что, он действительно умер? В таком случае, правды из его уст я уже не услышу. Ну что ж, - и тут глаза Рива блеснули в неярком свете, точно чешуйки слюды на солнце, - это весьма прискорбно, Кельвин Дивестулата… - И не успел Кельвин вставить хоть слово, Рив спросил: - Как же он умер?
- Как? - Кельвин даже растерялся, не зная, что ему ответить. - Ну, как умирает большинство людей… Скончался, как говорится. - На скулах Кельвина заиграли желваки. - Впрочем, и тебя вскоре постигнет та же участь. Честно говоря, я просто не понимаю, как это тебя до сих пор никто не прикончил. Твоя драгоценная репутация… - Кельвин поджал губы, - для этого достаточно стара!
Однако Рив не обратил на это замечание никакого внимания.
- Ты лукавишь, Кельвин, - сказал он. - Мой вопрос был отнюдь не таким философским. Так как же на самом деле умер Джиллет? Это ты его убил?