— Несчастья? В Янтаре? — спросил Сугуи.
Я кивнул:
— В залах Янтарного Дворца произошла стычка между Змеем и Единорогом, и как результат — значительные разрушения.
— Как могло случиться, что Змей забрел так далеко в царство Порядка?
— Так получилось, что Янтарь заинтересовалась Талисманом Закона, который Змей считает своим утерянным глазом.
— Я должен услышать всю историю.
Я перешел к повествованию о запутанном столкновении, опустив свой собственный скромный опыт в Коридоре Зеркал и апартаментах Брэнда. Пока я рассказывал, взгляд Мандора дрейфовал от спикарта к Сугуи и обратно. Когда он понял, что я все вижу, то — улыбнулся.
— Итак, Дваркин снова в себе?.. — сказал Сугуи.
— Я не знал его раньше, — отозвался я. — Но, кажется, он знал, чего хотел.
— …и Королева Кашфы видит глазом Змея.
— Я не знаю, что она там видит, — сказал я. — Она еще не оклемалась после операции. Но мысль интересная. Если она им взглянет, что она сможет увидеть?
— Ясные, холодные линии вечности… осмелюсь предположить. Под Тенью. Ни один смертный не сможет носить Талисман слишком долго.
— У нее янтарная кровь, — сказал я.
— Неужели? Оберон?
Я кивнул.
— Ваш прежний правитель был очень резвым мужчиной, — откомментировал Сугуи. — И все же, такое зрение — сильная нагрузка, хотя у меня лишь догадки… и некое знание принципов. Не имею понятия, к чему это приведет. Это мог бы сказать только Дваркин. Будь он в здравом уме, для этого нашлась бы причина. Я признаю его мастерство, хотя никогда не был способен предугадать его мысли.
— Ты знаешь его лично? — спросил я.
— Я знал его, — сказал он, — давно, до всех его неприятностей. И я не знаю, то ли восхищаться этим, то ли отчаиваться. Вылечившись, он смог бы работать с большей пользой. Но интересы его — интересы фанатика.
— Прости, что не могу просветить тебя, — сказал я. — Я тоже нахожу его действия загадочными.
— И я сбит с толку, — сказал Мандор, — расположением Глаза. Все это значит больше, чем просто внутреннее дело, включающее родственные «янтарные» отношения с Кашфой и Бегмой. Я не вижу, что могут дать размышления. Лучше обратить внимание на прессинг местных проблем.
Я услышал свой горестный вздох.
— Наследование? — предположил я.
Мандор дернул бровью,
— О, Лорд Сугуи уже ввел тебя в курс дела?
— Нет, — отозвался я. — Но я так много слышал от отца про наследование в Янтаре, со всеми маневрами, интригами и надувательствами, что почти чувствую — это давит на разговоры. Могу предположить, что среди Домов потомков Суэйвилла — где замешано гораздо больше поколений — все пойдет теми же путями.
— Мысль хороша, — сказал Мандор, — хотя я думаю, в местной картинке могло быть побольше порядка.
— Ну, и то хорошо, — сказал я. — Что касается меня, я намерен отдать дань уважения и валить отсюда ко всем чертям. Пришлете мне открытку, когда все устаканится.
Мандор рассмеялся. Он редко смеялся. Я почувствовал, как запястье пощипывает там, где обычно ездила Фракир.
— Он действительно не знает, — сказал Мандор, взглянув на Сугуи.
— Он только что прибыл, — ответил Сугуи. — У меня не было времени рассказать все.
Я пошарил в кармане, поймал монетку, вытащил и подбросил.
— Решка, — возвестил я после осмотра. — Мандор, рассказывать тебе. Что происходит?
— Ты — не просто следующий в очереди на трон, — сказал он.
Наступила моя очередь смеяться. Я посмеялся.
— Это я уже знал, — сказал я. — Не так давно за обедом ты говорил, насколько длинна очередь передо мной… если мою смешанную кровь вообще можно рассматривать.
— Двое, — сказал он. — Перед тобой стоят двое.
— Не понял, — сказал я. — А что случилось со всеми остальными?
— Умерли, — отозвался он.
— Плохой год? Грипп?
Он подарил мне гадостную улыбку.
— Прошла беспрецедентная волна дуэлей со смертельным исходом и терактов по политическим мотивам.
— И что преобладало на игровом поле?
— Теракты.
— Очаровательно.
— …Итак, вы трое под черным наблюдением и защитой Короны, и вы отданы под опеку служб безопасности ваших Домов.
— Ты серьезно?
— Вполне.
— Внезапное истощение рядов — следствие того, что слишком многие стали искать продвижения? Или это было фортелем попроще — уборкой камней на дорогах.
— Корона не уверена.
— Когда ты произносишь «Корона», кого ты имеешь в виду сейчас? Кто принимает решения в безвластии?
— Лорд Бансес{15} из тихих Иноходных Путей, — отозвался Мандор, — дальний родственник и давний друг нашего прежнего монарха.
— Да, что-то припоминаю. А не мог он сам положить глаз на трон и сам стоять за всеми… разборками?
— Этот человек — жрец Змея. Обеты ограждают их от правления где бы то ни было и когда бы то ни было.
— Но существуют объездные пути.
— Верно, но этот человек мне кажется истинно не заинтересованным в подобном.
— Что не исключает существование у него любимчика и, может быть, небольшой помощи ему. Есть ли у трона кто-нибудь, особо обожающий его Орден?
— Насколько я знаю, нет.
— Это не значит, что кто-то не перетасовал колоду.
— Да, но Бансес человек не того сорта, к кому было бы легко подступиться с предложением.
— Другими словами, ты веришь, что он стоит над дрязгами, что бы ни случилось?
— В отсутствие улик обратного.
— Кто в очереди следующий?
— Таббл из Рассекающих Мысль.
— А второй?
— Тмер из Прерывающих Полет.
— Верхушка очереди — расклад в твоем отражении, — сказал я Сугуи.
Он снова показал мне зубы. Кажется, они вращались.
— А у нас как, вендетта с Прерывающими или Рассекающими? — спросил я.
— Не совсем.
— Значит, о нас всех просто заботятся, а?
— Да.
— И как до этого докатились? Насколько я помню, была куча народа. Свершилась ночь длинных ножей, или что?
— Нет, между смертями были некоторые перерывы. И когда Суэйвиллу стало хуже, внезапной кровавой бани не случилось… Хотя несколько событий состоялось совсем недавно.
— Ну, ладно, перейдем к расследованию. Кто-нибудь из этих урок попался?
— Нет, они или сбежали, или были убиты.
— И что с убитыми? По ним можно уяснить политические пристрастия.
— Не совсем. Кое-кто был профессионалом. Парочка других была обычными недовольными — самыми говорливыми среди умственно отсталых.
— Ты утверждаешь, что не было ни одной ниточки к тому, кто мог бы за этим стоять?
— Совершенно верно.
— А что тогда по поводу подозрений?
— Сам Таббл, конечно, подозрителен, хотя заявить об этом вслух — идея не из лучших. Он расположен в иерархии наиболее выгодно, и ему так поступить удобно. К тому же, в его карьере слишком много политического попустительства, двурушничества, убийств. Но это было давно. У каждого есть пара скелетов в погребе. Последние годы он был тихим и консервативным человеком.
— Тогда Тмер… Он близок к тому, чтобы возбудить подозрения. Есть что-нибудь, что связывает его с кровавым делом?
— Не совсем. Его дела не на виду. Он очень замкнутый человек. Но никогда в прошлом он не был связан с подобными крайностями. Я знаю его плохо, но он всегда производит впечатление куда более простой фигуры, чем Таббл, да и более прямолинейной. Он, вероятно, из тех людей, кто если уж хочет трона, просто предпримет пару попыток, а не убъет время в интригах.
— Конечно, могла быть вовлечена куча народу — каждый действует в своих интересах…
— И что же за страсть всплыла такая, ради которой все вдруг стали работать в своем интересе?
— Может и такая есть, почему бы нет?
Улыбка. Пожатие плечами.
— Нет причин полагать, что коронация положит всему конец, — сказал Мандор. — Корона никого не защищает от кинжала.
— Но наследник приходит к власти вместе с дурным багажом.
— Это не первый случай в истории. И раз уж ты приостановился, чтобы подумать об этом, то несколько очень хороших монархов пришли к власти с небезоблачными послужными списками. Кстати, тебе не приходило в голову, что другие могут рассуждать аналогичным образом о тебе?
— Да, и это лишает меня ощущения комфорта. Мой отец долгое время хотел трон Янтаря, и это очень портило ему жизнь. Но как был он счастлив, когда послал трон к дьяволу. Если я что и вынес из его истории, так именно это. Подобных амбиций у меня нет.
Но на мгновение вспыхнуло любопытство. Каково это — контролировать огромное государство? Всякий раз, когда я выражал недовольство политикой здесь, или в Янтаре, или в Штатах Тени Земля, то резво начинал соображать, как сам бы управился с ситуацией, если б состоял в должности.
— Не правда ли любопытно? — поддал пару Мандор.
— Не правда ли любопытно? — поддал пару Мандор.
Я опустил взгляд.
— Наверное, другие тоже смотрят в магические отражения… надеясь на путеводные нити.
— Несомненно, — отозвался он. — И что если Таббл и Тмер встретят безвременный конец? Что бы ты сделал?
— Даже не думай об этом, — сказал я. — Этого не случится.
— Предположим.
— Я не знаю.
— Тебе надо принять решение, просто чтобы убрать неопределенность с пути. Ты же никогда не испытывал нехватки слов, когда знал собственное мнение.
— Спасибо. Я запомню это.
— Расскажи мне о себе с момента нашей последней встречи.
И я так и сделал, о призраках Образа и обо всем.
Где-то ближе к финалу вновь поднялось завывание. Сугуи двинулся к скале.
— Извините, — сказал он, скала разделилась, и дядя прошел внутрь.
Тут же я ощутил на себе отяжелевший взгляд Мандора.
— Вероятно, у нас есть лишь мгновение, — сказал он. — Времени не хватит объяснить: я хочу, чтобы ты меня прикрыл.
— Очень личное, м-м?
— Да. Так что перед похоронами тебе придется отобедать со мной. Скажем, четверть цикла, считая от нынешнего момента, синее небо.
— Отлично. У тебя или в Путях Всевидящих?
— Приходи ко мне в Пути Мандора.
Скала снова сменила фазу, как только я кивнул, и вошла гибкая демоническая фигура, сверкая синим внутри облачной вуали. Я вмиг вскочил, затем склонился поцеловать руку, которую она протянула.
— Мама, — сказал я. — Я не ожидал радости… так скоро.
Она улыбнулась, а затем ее нечто вихрем ушло прочь. Чешуя растворилась, контуры лица и фигуры поплыли. Синева исчезла, обратившись в нормальный, хоть и бледный, телесный цвет. Бедра и плечи развернулись, как только она потеряла немного роста, хотя и оставались достаточно обширными. Ее карие глаза стали более привлекательными, как только втянулись тяжелые надбровные дуги. Прорезалось несколько веснушек, пересекающих теперь человеческий, чуть вздернутый нос. Каштановые волосы были длиннее, чем в те времена, когда в последний раз я видел ее в этой форме. И она по-прежнему улыбалась. Красная туника стала ее туникой, просто повязанной пояском; на левом бедре болталась рапира.
— Мой дорогой Мерлин, — сказала она, взяв мою голову обеими руками и целуя меня в губы. — Я рада видеть тебя так хорошо выглядящим. С твоего последнего визита прошло довольно много времени.
— В последнее время я вел очень активную жизнь.
— Это уж точно, — сказала она. — Я слышала кое-какие доклады о твоих разнообразных несчастьях.
— Представляю, что ты слышала. Не за каждым ходит по пятам тай’ига, периодически и в различных формах совращая его и дико осложняя жизнь в нежелательных попытках защитить.
— Это показывает, что я беспокоюсь, дорогой.
— Это так же показывает, что ты либо не уважаешь мою личную жизнь, либо не ставишь ни во что мое здравомыслие.
Мандор прочистил глотку.
— Привет, Дара, — сказал он.
— Полагаю, что тебе и должно все казаться таковым, — заявила она.
Затем:
— Привет, Мандор, — продолжала она. — Что с твоей рукой?
— Несчастный случай, проистекающий из некоторых частей архитектурного ансамбля, — отозвался он. — Некоторое время тебя не было в поле зрения, но это не касается поля моих мыслей.
— Спасибо, если это комплимент, — сказала она. — Да, я то и дело ухожу в отшельничество, когда общество начинает обременять. Хотя тебе ли говорить, сэр, исчезающий надолго в лабиринтах Путей Мандора… если ты действительно туда уходишь.
Он поклонился.
— Как вы сказали, леди, мы, похоже, родственные создания.
Мать прищурилась, хотя голос не изменился, когда она сказала:
— Я удивляюсь. Да, я иногда могу видеть в нас родственный дух, и чаще — в наших самых простых делах. В последнее время нас не было здесь, и довольно долго, разве не так?
— Но я был беспечен, — сказал Мандор, указывая на раненую руку. — Ты, очевидно, нет.
— Я никогда не спорю с архитектурой, — сказала она.
— А с невесомостями? — спросил он.
— Я стараюсь работать с тем, что стоит на месте, — сказала она ему.
— В основном, я тоже.
— А если не получается? — спросила она.
Он пожал плечами.
— Случаются иногда столкновения.
— В свое время ты избежал многих, разве не так?
— Не могу отрицать, но это было очень давно. Ты, вероятно, сама по себе весьма избегательная штучка.
— Холодно, — ответила она. — Когда-нибудь мы должны сравнить записи по невесомостям и столкновениям. Разве не странно, если мы окажемся схожими во всех отношениях?
— Я был бы весьма удивлен, — ответил Мандор.
Я был заворожен и слегка испуган пикировкой, хотя исходить мог только из ощущений и не имел понятия о сути. Они были в чем-то схожи, и я никогда не слышал ничего столь неопределенного, но выразительного вне Янтаря, где часто играют в словесные игры подобного рода.
— Простите меня, — затем сказал Мандор, обращаясь ко всей компании, — но я вынужден вас покинуть. Для регенерации. Благодарю за гостеприимство, сэр, — он поклонился Сугуи. — И за удовольствие скрестить… наши дорожки, — это уже Даре.
— Ты только что прибыл, — сказал Сугуи, — и не отдохнул. Ты выставляешь меня плохим хозяином.
— Славно отдохнул, старый дружище, никто не смог бы предложить таких трансформаций, — заявил Мандор. Он взглянул на меня, попятившись к открывающемуся выходу, — До скорого, — сказал он, и я кивнул.
Он отправился в путь, и с его исчезновением, камень вновь обрел однородность.
— Интересуются его манерами, — сказала моя мать, — без очевидной настойчивости.
— Тактично, — прокомментировал Сугуи. — Рожден он был в пышности.
— Интересно, кто умрет сегодня? — сказала она.
— Я не уверен, что гарантировано соучастие, — отозвался Сугуи.
Она засмеялась.
— А если так, — сказала она, — они определенно умрут блестяще, со вкусом.
— Ты говоришь в осуждение или из зависти? — спросил он.
— Ни так, ни так, — сказала она. — Ибо я тоже наслаждаюсь тактом… и хорошим жестом.
— Мать, — сказал я, — что происходит?
— Ты о чем, Мерлин? — отозвалась она.
— Я покинул эти края довольно давно. Ты послала демона разыскать меня и позаботиться. По-видимому, тот, вернее, та смогла засечь кого-то янтарной крови. Возникла путаница между мной и Льюком. И она оделила заботой нас обоих… пока Льюк не начал предпринимать периодические попытки убить меня. Затем она защитила меня от Льюка и попыталась определить, кто же из нас — более подходящая партия. Какое-то время она даже жила с Льюком, а после преследовала меня. Мне следовало быть догадливым, потому что она так жаждала узнать имя моей матери. Похоже, Льюк по поводу своих родителей держал рот на замке.
Она засмеялась.
— Представь прелестную картину, — начала она. — Малышка Джасра и Принц Тьмы…
— Не пытайся сменить тему разговора. Подумай, как это смущает выросшего человека — его мамочка посылает демона присмотреть за ним.
— Своеобразно. Это был всего лишь демон, дорогой.
— Кого это заботит? Принцип тот же. Где ты откопала эту мысль о защите? Я обижаюсь…
— Вероятно, тай’ига спасла тебе жизнь больше, чем единожды, Мерлин.
— Ну да. Но…
— Тебе лучше быть мертвым, чем быть защищенным? И только потому, что это исходит от меня?
— Не в этом дело!
— Так в чем?
— Надеюсь, тебе понятно, что о себе я могу позаботиться сам, и…
— Но ты не смог.
— Но ты этого не знаешь. Я обижен тем, что ты начинаешь с мнения, будто в Тени мне требуется дуэнья, что я наивен, доверчив, беспечен…
— Полагаю, хоть это и заденет твои чувства, но можно смело сказать, что таким ты и был, собравшись в края, настолько отличающиеся от Дворов, насколько отличается Тень.
— Да, о себе я могу позаботиться сам!
— Ты не сделал для этого ни капли. Зато напридумывал массу чепухи. С чего ты решил, что причины, которые ты перечислил, единственно возможны для моих действий?
— О’кей. Расскажи, знаешь ли ты, что Льюк пытался убить меня тринадцатого числа каждого апреля. И если — «да», почему ты мне просто этого не сказала?
— Я не знала, что Льюк пытался убить тебя тринадцатого числа каждого апреля.
Я отвернулся. Сжал кулаки и разжал их.
— Тогда какого дьявола ты это сделала?
— Мерлин, почему для тебя так сложно допустить, что другие люди могут иногда знать то, чего не знаешь ты?
— Начни с их нежелания изложить мне эти вещи.
Долгое время мать молчала. Затем:
— Боюсь, в чем-то ты прав, — сказала она. — Но были серьезные причины не говорить на эти темы.
— Тогда начни с невозможности рассказать это мне. Скажи, почему ты мне не доверяешь.