- Не получается, - молоденькая ученица, как здесь называли послушниц, покачала головой, взглянув на старшего мастера-лекаря. Она была самой способной из целительниц, родившихся в последние сто лет. - У него душа замёрзла. А когда хоть немного отогревается… Ох, мастер, не приведи вас Бог когда-нибудь испытать такую невыносимую боль!.. Он будто спасается этим холодом. Как живая зима…
Золотоволосая, голубоглазая, миниатюрная девушка прижала к щекам ладошки. Немолодой мастер и сам слышал отголоски той нечеловеческой, невыносимой муки, что иногда проступала сквозь этот живой лёд. Он не мог даже представить, что могло стать причиной такой чудовищной пытки.
Мастер-лекарь Овидий снова взглянул на кровать, где покоился их невольный гость. Золотые волосы, нечеловечески прекрасное лицо, крылья за спиной, сейчас беспомощно раскинутые. Он был высок. Выше всех в долине, и великолепно… совершенно сложен.
По всем канонам он являлся ангелом Господним. Но… "Я не ангел…" - тихий шёпот, хотя гость не разжимал замёрзших губ, был слышен мастеру так же хорошо, как его ученице.
Кто же ты, неведомый чужак?.. От тебя веет бесконечной древностью, но ты так же бесконечно молод. Кто ты? И как же тебе помочь?..
- Милана, пригляди за ним, - Овидий вздохнул и поднялся. - Я поищу кое-что в старых свитках…
Недвижимый до того ангел вдруг крепко сжал в кулак ладонь, лежавшую поверх одеяла. Выдохнул с едва слышным стоном. Холод плеснулся по стенам, заставляя их покрыться инеем, а огонь в очаге притухнуть. Веки с длинными, тёмно-золотистыми ресницами дрогнули, приоткрылись.
Никогда в жизни мастер-лекарь не видел таких глаз. Сказать, что они были просто синими - всё равно что сравнить небо с грубо размалёванным серо-голубым грунтом холстом. Невероятная их глубина могла сравниться только с такой же невероятной болью и тоской, что плескалась в глазах, ещё ничего не видевших вокруг.
Шевельнулись белые от холода губы, и едва слышен был удивлённо-недоверчивый шёпот:
- Мири?.. Мири…
Взгляд заметался по комнате с какой-то безумной надеждой. Наткнулся на замершую Милану. И надежда за несколько мгновений умерла, сменившись беспросветным отчаяньем. С губ слетело слово… звенящее, чистое, непроизносимое. Ни один человек не смог бы повторить его. Но самым удивительным было другое - оно было понятным. Одно короткое чужое слово содержало в себе столько, сколько нельзя было сказать сотней человеческих. "Зачем бы убиваете её последнюю тень?.. Не уходи, моя жизнь… Стань моей смертью…" - так звучал только верхний смысл.
Ангел попытался приподняться, но тут же рухнул обратно, потеряв сознание…
Охотники за сокровищами не раз возвращались отсюда с пустыми руками. А чаще и вовсе не возвращались. Но дураки не переведутся никогда. Вот и теперь отряд из двенадцати воинов и одного проводника расположился на ночлег в вечных снегах. Итого, тринадцать человек.
Все собрались за одним костром. Все, кроме троих, сидевших особняком.
- Не счастливое число, - тихо бормотал под нос помощник главы отряда.
- Заткнись, Рем, - выцедил сквозь зубы Фуад, главарь. - Аза наш проводник и без него мы не найдём сокровищницу. А если не устраивает число, то тебя можно прирезать. Тогда избавимся от плохой приметы и от твоего постоянного трёпа. Хочешь?
- Нет, - тут же отозвался помощник и замолчал.
- Так-то лучше, - усмехнулся Фуад и сплюнул в костёр сквозь дыру в зубах.
- Не беспокойся, Рем, - Аза хлопнул его по плечу. - Уже скоро дойдём. И вернёмся богатыми. Разве что ты устыдишься грабить и вернёшься без гроша…
…Как часто он так умирал в лихорадке за последние века? Первые годы, потеряв разум - почти постоянно. Зачем эти люди раз за разом выхаживали его, чужака, почему смерть не брала его?.. Однажды в зимнем лесу, когда накрыло волной безумия, его, раненого, ищущего смерти, отогрели и вылечили волки. Даже один, когда некому было помочь, когда он сорвался со скалы и переломал себе кости - выжил.
Хотя… как смешно сравнивать себя с человеком. Элльри безнадёжно и навсегда опоздал к собственной смерти. Он ведь и умер, лишившись смысла Пути. Тогда почему же ещё жив? А кто сказал, что он на самом деле жив?..
"Но ведь ты ещё дышишь…" - шепнуло тепло рядом.
"Это ничего не значит… - тихо ответил холод. И беззвучно добавил: - Я так устал…"
А ведь если замёрзнуть… Замёрзнуть где-нибудь здесь, среди этой нескончаемой зимы… он перестанет чувствовать. Не умрёт по-настоящему, как все остальные, но… но прекратит этот нескончаемый и бессмысленный путь в никуда. Остановит. Как было бы хорошо остаться в вечной стуже…
"Не умирай… ведь жизнь так хороша!.."
"Я давно не жив…"
И словно ударом кнута сознание Рождённого Летать пронзила мысль - он не один здесь! Это не тепло! Это люди!..
Элли заметался в округе снежным вихрем.
Какие они чистые. Это дети…
Нельзя их убивать. Нужно очнуться. Нужно уйти. Уйти и замёрзнуть как можно дальше от них!..
Лёд ушёл глубоко в сердце. Невероятное количество сил потребовалось, чтобы допустить к себе тепло, отогревая замёрзший вокруг мир. Единственный из своего народа убийца, сполна познавший боль и неведомую другим ненависть, не желал убивать этих чистых и добрых детей.
Снова этот голод и бессилие… Слишком давно он не мог восстановиться даже наполовину. Земля не давала достаточно сил, воздух которым он дышал, здесь был просто воздухом, а человеческая еда не обладала и десятой частью тех свойств, которыми дома наделялась пища.
Невидимые раны кровоточили не хуже тех, что бывали видны на теле, и почти не заживали.
Элли вздохнул, унял голод и провалился в сон, попросив мир вокруг хоть немного поделиться с ним силами.
…Миниатюрная, прекрасная девушка, золотые волосы которой спускались до колен, занималась тем, что трудно было представить в её исполнении. Недолго примериваясь, она наносила точечные удары тяжёлым молотом по большому, почти в её рост, куску гранита. Картина, которую она рисовала по камню, с помощью такого отнюдь не девичьего инструмента, уже обретала свои черты…
- Мири, ну хватит! - не выдержал Элли. - Ты же себя сама ранишь…
- Отстань, - отмахнулась Художница Мира, примериваясь для очередного удара.
- Лучше бы ты попросила Мирна научить тебя растить камни! И вырастила бы себе новую картину.
- А это хорошая мысль! - примерилась, сосредоточено глядя на камень, ударила. - Будет чем заняться, когда ты уйдёшь в Путь.
Её снова захватило Творение, и в этот раз маленькая девушка выбрала совершенно новый способ для создания своей картины. Странник знал - бесполезно сейчас пытаться остановить её.
- Эх, Звезда моя… - вздохнул Рождённый Летать.
Он не посмеет прервать Творение, как никто не смел прервать его Путь.
Закончив глубокой ночью, Художница нашла приют в руках Странника. Сидя у него на коленях, она привычно, уже не первый раз жаловалась на свои сбитые в кровь руки и стенала от боли в мышцах. Элльри снова сочувствовал, разминал усталые плечи, лечил, жалел, выслушивал… Это всё было таким привычным, родным и ничуть не обременительным.
- Дети завтра прибегут смотреть, - улыбнулся Странник, когда Художница устала жаловаться.
Мирэини улыбнулась.
- Когда-нибудь и наши дети будут бегать смотреть на мои картины и встречать тебя из странствий… - негромко произнесла она.
Элльри ощутил как внутри заполняет всё собой тепло и нежность. Дети… Рождённый Летать и Художница Мира были теми, кто появился из ветра, света и жизни самого мира уже взрослыми. Почти такими, какими они были сейчас. Некоторые подрастающие малыши явились на свет таким же путём. У других же были родители, но все жили и воспитывались одинаково. Детей здесь любили все…
…детей, которых безжалостно перебили. Детей, которым было страшнее всех нас, которые даже не понимали… Замёрзшие, изломанные, крошечные… в чёрной крови, перепуганные, цеплявшиеся друг за друга и взрослых… ни один взрослый не испытывал такого смертельного, невыносимого ужаса, что достался им, крохам… Именно он, прочувствованный до последней крупицы, окончательно свёл с ума Последнего…
Он проснулся рывком. Придавил волей плескавшуюся чёрным безумием боль. Осмотрелся…
Удобная кровать. Шерстяное одеяло. Горячий камин по правую руку. Комнатка была небольшой, но оставляла ощущение тепла и уюта. Окно закрыто тяжёлыми ставнями. Животное, из шерсти которого было сделано одеяло, было живо и беззаботно. Всё вокруг носило лёгкий флёр жизни и доброты… Почти как дома… если бы дома знали, что такое жестокость.
Элли откинул одеяло и сел. Дёрнуло острой болью спину. Крылья…
Рядом на стуле лежали все его вещи. Медленно оделся, экономя каждое движение. Подобрал руками крылья, застегнул упряжь. Надел пояс с мечом. Громадная энергопотеря давала о себе знать. Сил едва хватало, чтобы дышать и не падать. Нужно уходить…
Обув сапоги, странник поглядел на жилет, куртку, плащ и сумку. Поднялся, оставляя их там, где лежали и побрёл к двери. Тяжело… непослушное, будто чужое тело… Нужно уйти, и уйти тихо.
Слово прозвучало тихой мольбой. Укрой, тень… подскажи, куда идти…
Он всё-таки вышел. Тихо, так, что никто по дороге не заметил, хотя его шатало и приходилось ступать, держась за стены.
Было раннее утро. Серый рассвет ещё только-только собирался вступить в свои права. Как раз то время, когда всему живому хочется спать. Всему живому…
Элли стоял и неотрывно смотрел на чудо во льдах. Там, в низине, раскинулось садами, озёрами, полями и сказочными домиками вечное лето…
- Какая чудесная жизнь… - шепнул тот, кого люди называли ангелом. Хотя всё чаще - проклятым ангелом. - Какая тёплая…
Льды внутри медленно начали подтаивать… только не водой истекали, а кровью. Странник обхватил себя руками и с глухим стоном опустился на колени.
- Не надо… я не могу больше…
Внутри всё снова покрылось коркой льда. Уверенно поднявшись на ноги и бросив последний взгляд на это дышавшее жизнью и добротой место, он побрёл в сторону границы вечных снегов. В зиму. В покой.
Девушка, задыхаясь от быстрого бега, влетела в комнату старшего лекаря.
- Мастер!.. - воскликнула она. - Он исчез!..
Овидий сразу понял о ком речь. Через минуту он был в комнате, где пытался спасти случайно попавшего к нему ангела. Приметил брошенные вещи, смятое одеяло, небрежно повёрнутый в сторону стул, будто одежду с него стаскивали, складку на ковре… Гостя явно сильно шатало. Как он вообще смог уйти?!
- Его нужно найти, - принял решение Овидий.
Солнце только-только бросило свои лучи на снег, когда два десятка послушников и пятеро монахов бросились на поиски. След в снегу обнаружился быстро…
- Мастер… - ахнула Милана, поняв, куда ведёт след. - К Ледяному Храму?!
Едва горизонт окрасился алым, путь ему преградили стены. Полуразрушенный камень… больше чем наполовину представшее перед Элльри место состояло изо льда и снега. Ледяной дворец.
Истина ускользала от едва живого странника, но он открыл глаза и увидел… Это был древний, бесконечно давно забытый храм. От него веяло силой и… вечностью. Кажется, это ещё и что-то вроде человеческого склепа, с поправкой на что-то далёкое от земного. Здесь… Здесь можно остаться навсегда. Осталось зайти внутрь и убедиться в этом. И если это не так, если есть хоть малейшее сомнение - скорее уходить дальше.
Большая, в два его роста, арка входа. Замёрзшие, деревянные ворота, поддавшиеся и без скрипа открывшиеся под рукой. Хорошо, что вовнутрь. Открывайся они наружу, Элли никогда бы снег не разгрёб. Широкий, короткий коридор… Зал.
Элльри замер, боясь дышать… боясь поверить… не веря. Умение видеть, проклятый дар подводил его, настолько сильна была усталость. Происходило то, что происходить не могло. Среди множества давно утерянных вещей его народа, которые он искал, но не находил… Они все были здесь.
Были и не были одновременно. Будто едва заметные, полупрозрачные тени. Гэллри, Рона, Туори, Герт, Данари, Лэтэри, Лири, Танри… Мирнари, старший брат… Мири… и ещё сорок имён, считая малышей.
Замерший на пороге золотоволосый странник шагнул к тем, кто был его жизнью. Чуть за гранью… там… за преломленным светом…
Странник позвал, не надеясь на ответ.
Светлые тени колыхнулись, обретая более глубокие и чёткие черты. Они услышали. Обратили свои взоры к нему.
- Кто ты?.. - прошелестели голоса.
Боль пронзила раскалённым прутом через самое сердце. Как?.. Они не узнают его?!
- Это же я… Один из вас… Элльри!..
"Ри… ри… ри…" - разнесло эхо под ледяными сводами.
- Чужой… - метнулось в ответ под сводами.
Чужак! Ты лжёшь. У нашего Элльри была чистая душа, а в сердце пылало пламя!
Да. Да… ваша правда. Элли умер. Мне досталось его лицо, его крылья, на которых не взлететь, но я он. Жаль, что мне нельзя здесь упокоиться навсегда.
Он отвернулся, удержав в себе зажатый крик. Уже не один из них. И не человек. Никто…
Шаг за ворота… прочь отсюда. Как можно дальше, в сердце ледяного царства. Прочь…
Но тело предало его. Колени подломились, Последний рухнул в снег.
Как… как они могли не узнать его?! Они все… те, кого любил, кто любил… Как они могли отвернуться?! Как они могли?!..
Раньше Элли думал, что знает о боли всё. Он ошибался. Настолько невыносимо ему, кажется, было лишь в тот день. И сейчас они сделали эту боль ещё сильнее. Добавили в неё ярости, отравили ядом предательства. Будто нож в спину…
Я не человек! Я не должен даже слов таких знать! Предательство… ненависть, яд… Кем я стал?.. Я действительно давно уже не один из вас, мой народ… простите… Вы не знали всего того, что дано знать мне. И это хорошо. Это лучшее, что могло быть. Забудьте Первого Странника. Его больше нет.
Где же ты, грязная человеческая старуха с ржавой косой, когда ты так нужна?!..
Нет ответа. Только солнце бросает свои золотистые лучи на снег, заставляя его сиять. Как прекрасно. Хочется замедлить время, растягивая эти мгновения. Просто любоваться. Смотреть, как переливается золотой свет на бело-серебристом снегу…
Тихий, но ясный голос наполнил звенящую тишину вечной зимы. Песня печали, безысходности, отчаянья… Она рассказывала о одиночестве, о невозможности желанной смерти, изорванной в клочья душе и бессмысленной жизни. О долгом пути к дому, которого давно уже нет. В этом неземном, завораживающем голосе легко можно было услышать невообразимый, чудовищный, изуродовавший сердце и разум пережитый однажды страх. Песня на языке, который теперь был известен только одному существу во всём мире. Такому одинокому, израненному, усталому, что хотелось завыть от чужой боли.
Посланные на поиски отроки и монахи замерли, не решаясь подойти. Они скрылись за остатками стены, что раньше окружала Храм. Белые плащи надёжно скрыли их от чужих глаз.
…И не видеть тени, что зачем-то скрыли чудо.
Тени. Корысть, похоть, вонь, грязь. Люди.
Собрав всю волю в кулак, Элли поднялся. Выпрямился, оказавшись на голову выше самого высокого из пришедших. Ему не нужно было спрашивать, чтобы увидеть и узнать. Ледяной храм за спиной. Минуту назад это было таким неважным, что странник даже не заметил… но в Храме полно вещей из его дома, которые очень сильно ценят люди. А там, внизу, лежит долина. Богатая и беззащитная. В которую можно даже не заходить. Под покровом ночи разграбить несколько домов с окраины, убив жителей и пустив по кругу девок.
Падальщики. Мерзость.
Ярость придала сил.
- Даю вам минуту на то, чтобы развернуться и уйти туда, откуда вас принесло, - тщательно подбирая слова, отчётливо и звучно произнёс Элли. - И больше никогда не возвращаться.
- Страж?.. Этого я не ожидал, - пробормотал заросший, небольшого роста, худой мужик.
"Ангел…" - шёпотком пробежало по отряду.
Будто ударом пришло понимание - в одном из этих грязных тварей течёт кровь его убийц.
- Ошибаетесь, смертные твари, - скривился в оскале Последний. - Я тот, по образу кого ангелов вашего лживого Господа рисовали. Можете убираться, пока я разрешаю. Все, кроме него.
Элльри указал на Фуада. Тот сжал губы в тонкую линию. Потом сплюнул в снег.
- Аза! Раньше здесь был этот… страж?
- Не припомню, - отозвался проводник.
- Ну так пристрелите этого больного разумом самозванца и заберём то, что должно быть нашим по праву! - рявкнул Фуад.
Воины вскинула арбалеты и мечи.
- Вы свой выбор сделали, - голос слился со звуком извлекаемого из ножен клинка. Великолепного оружия, равных какому главарю отряда видеть ещё не доводилось.
- Меч я возьму себе, - усмехнулся предводитель, вскидывая арбалет.
И в следующий миг упал в снег, вдруг прекратив чувствовать левую ногу. Тело не желало больше повиноваться и он мог только наблюдать, как грациозно, легко скользит по снегу неведомый чужак. Один из воинов выстрелил и попал в крыло. Болт застрял в несущей кости, кровь обагрила белизну перьев. Но, казалось, "страж" даже не заметил ранения.
Глядя как один за другим умирают его люди, предводитель вдруг вспомнил… одну страшную семейную сказку о золотоволосом Страннике, который носил крылья стянутыми за спиной, потому, что не мог больше летать. И в сказке говорилось, что встретив Странника, нужно бежать как можно быстрее и дальше. "Волосы его - золото. Глаза - синяя бездна. Облик прекрасен, но не обманись этой красотой. Пощады от него не будет никому, кто с тобой одной крови…"
Это был он. Сказка, страшилка для непослушных детей рода. Вдруг ожившая и вставшая реальностью во весь свой немалый рост.
Всё было кончено быстро. Очень быстро и легко. Только снег поменял цвет, исходя паром от пока ещё горячей крови. И Аза, почему-то живой, стоял и растерянно оглядывал поле краткого, беспощадного боя. Посмотрел на "ангела", рухнул на колени и принялся возносить непривычные молитвы Великому Духу. Другая вера? Но "ангелу" было всё равно.
- Ты мне не нужен, - дернул плечом Странник. - Ты не часть отряда и не так мерзко грязен как эта падаль. Собирай всё, что тебе нужно и убирайся.
Из пореза стекала по руке кровь. Одна глубокая на ноге и ещё несколько незначительных ран показали скорее самому Элли, чем кому-либо ещё, насколько он ослаб и устал.
Последний склонился к Фуаду. Резко и безжалостно полоснул мечом по груди, разрезая одежду. Сорвал с груди золотую с серебром цепочку, на которой висел старый семейный амулет.