Рядом с конструкцией стояли, задрав на нашу спецмашину головы, два местных жителя. Милашка до упора вылупила наружные камеры наблюдения и показала нам железные штуки, на которых значилось, что местные товарищи являются представителями местных сил правопорядка.
– И чего они от нас хотят? – обычно мы слишком любопытных налогоплательщиков водой из шланга поливаем, но сейчас явно не тот случай.
– Команда сопровождения, – после недолгих переговоров с прибывшими, сообщил Боб. – Приставлены местной администрацией для обеспечения моей безопасности. Заодно и дорогу к месту новой работы покажут.
– Ну что ж…, – я с трудом отвел пальцы от красных кнопочек, с помощью которых осуществлялось управление всеми системами вооружения, установленных на Милашке. – Безопасность это хорошо. Значит не придется свои патроны тратить. Боб, сообщи нашим новым американским друзьям, что мы готовы следовать за ними к месту рабочей дислокации. А еще лучше закатывай их железо в багажный отсек.
Уже здесь на территории молодой американской республики.
– Русские спасатели прибыли, товарищ президент.
– Как они вам?
– В кино симпатичней выглядели. Но, в общем, неплохие ребята. Встретились с нашими представителями без мордобития. Квасом угостили. Придется расслабившихся сотрудников уволить. К русскому квасу быстро привыкают.
– Согласен. Установите за русскими круглосуточное наблюдение. Все действия подразделения снимайте. В дальнейшем мы по крупицам разберем их действия.
– Извините, товарищ президент, но запасы кинопленки на исходе. Дня на три хватит.
– Привлеките художников. Пусть карандашиками поработают.
– Карандаши….
– Углем, голубчик. Углем. На стенах. Почему я должен решать такие мелочные вопросы?
– Все сделаем, товарищ президент.
Личный секретарь высокого человека с бородкой вышел.
– Если они не помогут нашей молодой американской республике, то не поможет никто, – прошептал товарищ американский президент, согревая остывший стакан чая без сахара в горячих президентских ладонях. – Никто. Даже дьявол.
– Thirteenth machine! Thirteenth machine! Base causes a thirteenth machine!
Я осторожно постучал пальчиком по передатчику, растерянно огляделся, пытаясь отыскать в пределах видимости Боба, но вспомнив, что самолично отдал устный приказ, отсылающий янкеля в ближайший магазин за продуктами питания, махнул рукой.
– Герасим! – пододвинув поближе микрофон внутренней связи, я решил потревожить сон третьего номера команды. – Извини за беспокойство. Обстоятельства непреодолимой силы. Там эти снова что-то по-своему лялякают. А Боб на спецзадании. Выручай.
Дверной шлюз спального отсека, пшикнув струей сжатого воздуха, отъехал в сторону и на пороге кабины появился лучший в мире анализатор критических ситуаций, а также непревзойденный мастер нахождения нестандартных решений из безвыходных ситуаций, третий номер нашей великолепной команды Герасим. Поглядев на меня мутными глазами, в который еще метался, ища лежбища, сон, Гера поскреб небритый подбородок и, задрав указательный палец к осветительной люстре кабины, назидательно посоветовал:
– Мм!
После чего с чувством выполненного долга, пошатываясь и цепляясь за обшивку, удалился на место постоянной прописки, навечно закрепленного за его персоной. В спальный отсек, где ждала его возвращения трехметровая гидрокровать с улучшенными спальными характеристиками. Российские ученые специально для него три года разрабатывали.
– И не смей грубить своему командиру! – крикнул я вслед третьему номеру, понимая, что Герка, в общем-то, прав. Он мозг команды, а не переводчик. Но не в его компетенции хамить мне и давать советы, касающиеся командирского образования. Разве мог кто-либо в Академии предположить, что лучшему командиру подразделения "000" майору Сергееву придется общаться с местным населением на практически вымершем языке? Нас учили действовать в экстремальных ситуациях, а не болтать о пустяках.
– Thirteenth machine! Base causes a thirteenth machine!
– Да слышу я!
Стиснув до скрипа зубы, я мотнул головой, прогоняя растерянность, и рубанул кулаком по панели управления. Командир я, или не командир?
– Милашка, командир на связи.
На панели загорелась зеленая лампочка, означающая, что Милашка видит меня, слышит меня и готова оказать любую посильную помощь непосредственному начальству в лице майора Сергеева. Внутренние камеры долго изучали личность командира, словно спецмашина впервые лицезрела майора Сергеева.
– Командор? Опять вы? Ну, что на этот раз?
– Тут американцы что-то болтают, – смущенно кивнул я в сторону передатчика, – а Боба нет. А Герасим тоже не владеет. Одна надежда на тебя.
Российские лингвисты, как уж им удалось – не знаю, вложили в самый последний момент перед отправкой в гигантский интеллект Милашки обширные знания о всевозможных наречиях американского континента. А после углубленного изучения словаря, кроме Боба способностью общаться с нашими американскими товарищами обладала только Милашка. Она этим бессовестно пользовалась и требовала за свои услуги всевозможные блага.
Но очевидно сегодня у Милашки было хорошее настроение. Спецмашина подразделения "000", лучшая машина из когда-либо созданных человечеством, обработала принятую информацию через контуры переводчиков и выдала на динамики:
– Говорят, что нас, тринадцатую машину, вызывает база. Если по-нашему, то Управление.
– И что хотят? – заискивающе улыбнулся я.
– Случилось, видать, что-то, – устало захрипели динамики. – Командор, честное слово, не до переводов сейчас. Я ж не разорвусь на части. Или с базой американской болтать, или имущество охранять.
– Да, да, конечно, – поспешно согласился я, понимая, что Милашка права на все сто процентов.
В данный момент спецмашина занималась тем, что отгоняла от себя местных детишек, обступивших ее со всевозможным инструментом на предмет возможности открутить какую-нибудь блестящую деталь. Настоящее бедствие – это местное население. Две тонны стеклянных безделушек, предусмотрительно захваченных из России и вываленных рядом с Милашкой, заняли американских аборигенов только на два часа. Все было растащено по домам и кустам. Потом настала очередь спецмашины.
После потери локатора дальней связи и двух левых подфарников Милашка самостоятельно включила защитное поле, стараясь сохранить саму себя в рабочем состоянии. Поле, впрочем, работало плохо и спецмашина отвлекала любопытных сборщиков цветного лома пуском межконтинентальных ракет. Детишки радостно визжали, размахивая разводными ключами, и требовали продолжения представления.
Рука независимо от мысли пробралась к кнопкам, отвечающим за связь и, даже не покраснев, вырубила все приемные устройства. В кабине возникла благословенная тишина. Самое время развалиться на кресле и полистать местные журналы с дурацкими моно цветными картинками.
Я и развалился, и даже послюнявил две страницы с уродливыми монстрами, гоняющимися за испуганными людьми. После чего швырнул журнал в мусорный приемник. Никакой культуры. Неудивительно, что детишки настолько озлоблены.
Долгое отсутствие второго номера беспокоило заботливое командирское сердце. Мало ли что может случиться с Бобом на его исторической родине. Тем более, что он забрал с собой все наши командировочные.
Напрягать Милашку поисками Боба я не стал. Она и так измучена невыносимой жарой, наглой детворой и вынужденным бездельем. Стараясь не шуметь, я поднялся в верхнюю башню, откуда открывался удручающий вид на окрестности.
Периферийный американский городок. Ветхие стоэтажные домишки, разбросанные без всякого порядка вдоль неухоженной автомобильной трассы. У каждого домика хиленькая травяная лужайка. Трава никогда не успевает подняться в полный рост. Жмотистые американцы беспрестанно косят ее и сдают за жалкие крохи кубинским спекулянтам-перекупщикам.
Улицы пусты и довольно грязноваты. Но, надо отдать Америке должное, воздух чист на семьдесят процентов. Повсюду натыканы кабинки для курения, на которых специально для неграмотных нарисовано, на какой электрический стул сажают тех, кто курит в неположенных местах.
В ста метрах от спецмашины десятиэтажный магазинчик с болтающейся на ветру железной вывеской с изображением мохнатой коровы. Боб сказал, что это местное реликтовое животное бизон. Я, честно говоря, так и не понял, почему "би", и почему "зон". Двойная зона обитания?
У входа в магазин на автоматических креслах-качалках отдыхают местные пенсионеры в выцветших шортах и потных майках. Половина из них, кажется, давно померла и высохла на бешеной жаре местного неуправляемого солнца.
Чуть в стороне ржавый остов какого-то автомобиля, опознать который не смогла даже Милашка. Остов передвижного средства превращен местными умельцами в круглосуточный ларек, торгующий различными талисманами из жабьих лапок, кока-колой без сахара и газа и обогревателями, явно корейского производства.
На углу магазинчика телефонная будка с выбитыми стеклами, разобранным связь-аппаратом и толстой телефонной книгой на ржавой цепи. Местные детишки, вволю налюбовавшись запуском ракет, иногда забегают в будку, варварски вырывают страницы из книги и прячутся в придорожных кустах. Бедные дети вынуждены скрываться от родителей, чтобы потренироваться в чтении недетской литературы. Надо бы попросить Милашку поискать на складе популярные детские книги с картинками. Потом спишем на гуманитарную помощь.
Прямо за будкой кирпичный тротуар, который хозяин магазинчика зачем-то каждый день моет с мылом. На тротуаре отдыхают три десятка местных товарищей. В первую же ночь они строем подошли к спецмашине и, хором, назвавшись нашими родственниками, попросились покушать и переночевать. Я уже хотел было приказать спустить парадный трап, но меня опередил Боб, который популярно объяснил, что товарищи никакие не родственники, а обыкновенные налоговые инспекторы, потерявшие работу.
– Нет доходов, нет налогов. В стране депрессия и поголовная безработица.
Пришлось отдать несостоявшимся родственникам еще одно ведро картошки. С такими темпами мы всю сельскохозяйственную культуру разбазарим.
На той стороне трассы здание местной администрации, десятиэтажный бункер, в котором живет мэр по имени Джонсон. У них тут все Джонсоны. Мэр по совместительству начальник и единственный сотрудник местного американского отделения спасателей. Именно к нему на помощь мы и направлены. Джонсон неплохой парень, но третьего дня он попался на подпольной торговле сахарными петушками и был отправлен в тюрьму области.
К сожалению Джонсон был единственным человеком в местной области, кто сносно знал русский язык. В шестилетнем возрасте он по линии ООН посетил Российский Чебурашкин-парк, чтобы покататься на русских горках, поесть шоколадный пломбир и попить русского кваса. Теперь же, после его ареста, мы испытывали некоторые затруднения при общении с головным отделением местной спасательской организации.
Мы здесь уже неделю. Патрулируем движение по трассе государственного американского значения. За все время мимо нас проехала всего одна машина на допотопном атомном двигателе. Заправилась на местной атомной заправке и заглохла на первых же метрах. Я же говорю, в Америке не топливо, а второсортная переработка. Хорошо, что мы со своими ГАМ (горюче атомными материалами) приехали.
В дверях магазина с железным мохнатым животным показался второй номер. Наконец-то! Что можно делать пять часов среди пустых полок? Был я в этом магазинчике. Во-первых, все по пластиковым талонам. Даже местные курицы, тощие и синие. Во-вторых, кроме куриц в магазине есть еще пустые полки, на которых для красоты стоят пустые коробки из-под кубинских баранок.
Правда в самом углу магазина имеется отдел, арендованный ново американским предпринимателем. Параллельно с ремонтом обуви и срочным изготовлением ключей для рассеянных американских домохозяек предприниматель приторговывает едой. Скорее всего Боб у того прилавка и задержался.
Приблизившись к спецмашине Роберт Клинроуз по американскому паспорту и второй номер Милашки по отчетным документам с первого взгляда понял, что родной команде требуется незамедлительная помощь. Он быстренько собрал вокруг себя вооруженных слесарным инструментом детишек и, красноречиво тараща глаза, заговорил на американском языке.
Что он там молол, я не разобрал по понятной причине, но потому, с какой опаской стали поглядывать в мою сторону американские детишки, я понял, что в данную минуту янкель повествует о дурном характере командира русской спасательной машины. Не зря же бедные дети с визигами и с криками ужаса бросились прочь от спецмашины в разные стороны.
На жаркой американской улочке стало спокойно и тихо. Довольный Боб, не запросив поддержки, сгибаясь от многочисленных кульков и пакетов, поднялся по выдвинутому Милашкой парадному трапу.
– Все бы так качественно работали, – заметила ни для кого Милашка, сыграв при появлении в кабине Боба бравурный марш "Ты прилетел ко мне, красавчик".
Не глядя на меня второй номер незамедлительно проследовал к личному сейфу, свалил на пол коробки и свертки с едой и принялся тщательно прятать все это внутри титановой коробки с двадцатисантиметровыми непробиваемыми стенками. В другое бы время, да на другой земле я непременно пожурил Боба за проявление единоличности. Но мы находились в Америке, на исторической родине Боба. Здесь все ему знакомо, и не мне, командиру спецмашины подразделения "000" за номером тринадцать выделываться с пустыми придирками.
Боб спиной почувствовал пристальный и где-то даже холодный взгляд начальства, чуть повернул голову и, поразмыслив, что зверя нельзя загонять в угол, подтолкнул в мою сторону плоскую коробку с нарисованной на ней простыми фломастерами замысловатой фигурой.
– Тебе, командир, – прохрипел он. Потом вновь задумался и добавил: – И Герасиму. На двоих. На сутки. Без добавки.
– Но…, – я хотел заметить, что командировочные выделялись всей команде, а не только лицам, имеющим в своем прошлом американские корни, но меня остановил Герасим, который со своего места мудрым храпом напомнил, что продукты питания ни есть самое главное в жизни. А вот поддержание боевой атмосферы в экипаже есть первоочередная задача любого командира подразделения "000".
В коробке сиротливо жались друг к другу две страшненькие булочки, в которых извивались тощие и сморщенные палочки недоделанной колбасы.
– Ходидоди, – пояснил Боб, облизываясь. – Американская национальная пища. Запивается исключительно водопроводной водой. Всего две калории. Очень вкусно и питательно.
Вкусные и питательные ходидоди выглядели так, словно это они должны были закусить мной, а не я ими.
– Я их помещу под медицинский реанимационный колпак, – бережно закрывая коробку, сообщил я. – Может получиться вернуть им нормальный вид?
Расположенный в задней части кабины медицинский спасательный реаниматор задвинул внутрь себя подставку с ходидодями, заурчал тоскливыми нотами и выдал на панель, что "живые организмы, представленные к рассмотрению, являются стопроцентно дохлыми" и настоятельно рекомендовал утилизировать натуральную отраву. Но Боб не позволил свершиться надругательству над национальной пищей и вырвал ходидоди прямо из горловины утилизатора. Естественно, что коробочка с двумя "стопроцентными дохлыми" нашла достойное место в сейфе янкеля.
– Ноги протянуть всегда успеете.
Пока второй номер занимался тщательным занесением приобретенных в магазине товаров в продуктовый реестр, я незаметно пробрался в багажный отсек. Здесь, под надежной защитой сверхнадежной системы охраны в холодильнике хранился неприкосновенный запас отечественных продуктов. С мстительной улыбкой сорвав именную пломбу второго номера, я изъял из хранилища две трехлитровых банки килек в томатном соусе и четыре буханки хлеба. Половину уничтожил не сходя с места, а оставшуюся часть, прокравшись в спальный отсек, засунул под подушку Геры.
Мозг команды приоткрыл один глаз, кивнул, сказал: – Мм, – и накрылся с головой одеялом.
– Знаю, что подсудное дело, – прошептал я в ответ, – но куда деваться? Родина далеко, а Америка вот она, под боком.
Вернувшись в кабину я застал Роберта Клинроуза за тщательным обтиранием гигиеническими салфетками околоротовой полости. Судя по запахам, которые наполняли кабину спецмашины, второй номер времени зря не терял.
– Настоящую колбасу жрал, – на ушко сообщила Милашка, которая была собрана на российских заводах и, соответственно, имела полностью российский менталитет. То есть не любила, когда кого-то принуждали кушать ходидоди, а сами в это время уламывали колбасу настоящую. От излишнего чувства справедливости на Милашке часто перегорали титановые предохранители.
Будь мы в России, давно бы Боба уволил без выходного пособия. Желающих пополнить доблестные ряды спасателей полно. И не таких жмотов, а настоящих ребят, знающих, что такое дружба и нормальные отношения в коллективе. Но, как уже упоминалось, за бортом Милашки расстилались бескрайние просторы Америки. И выгнать янкеля на улицу я не мог чисто по человеческим причинам. Пропадет он здесь. Сгинет. А без него мне назад в Россию дорога заказана.
И Боб знает об этом и окончательно наглеет. Мало того, что приказы не выполняет, так голыми руками ходидоди из утилизатора таскает.
– А что это, товарищ командир, у вас огонечки связи горят, а ничего не слышно? – Боб неожиданно возник за спиной, я не успел приготовиться и непростительно вздрогнул.
– Твои соотечественники эфир засоряют, – пробурчал я, возвращая обратно положенные кнопочки.
Динамики ожили и кабина наполнила чужой и непонятной речью.
– Так это база нас вызывает, – гордо пояснил Боб, в совершенстве владеющий родным языком. – Вот слышите, командир, – " фазе, мазе, лав ю бразе". Это база недовольна нашим радиомолчанием.
– Вот и ответь, если недовольна.
Второй номер зажал в ладошках микрофон, театрально отставил ножку и проворковал что-то по-своему, по-американски:
– Commander russian machine весь во внимании.
Все дальнейшие переговоры сводились к тому, что Боб кивал головой и отвечал: – "О! Ес, беби. Комон, комон. О, щит! Ол райт! Сергееф фул, Сергееф мембер".
Милашка настойчиво мигала мне красной лампочкой индивидуального вызова, пытаясь сообщить нечто важное, но я полностью доверял второму номеру и ни во что не вмешивался. Не первый день в одной команде.
– Ну? Что хотят? – поглядывая в окошко и откровенно скучая, поинтересовался я. Сидеть без дела лучшему российскому спасателю надоело до чертиков. Душа и тело требовали настоящей работы. Например, спасти местный континент от стихийного бедствия. Или помочь бедному американскому народу стать на путь индустриализации и всеобщей грамотности. Мы ведь многое можем.
– База приказывает нам незамедлительно прибыть вот в эту точку сбора, – Боб ткнул пальцем в третий во втором ряду монитор, где Милашка вывела координаты, переданные базой. – Конкретно ничего не сообщают, но говорят, что дело серьезное и требуется наша помощь. Еще говорят, что нас там встретят и объяснят все подробности предстоящей операции.