Ирица была рада оказаться на весь день под открытым небом. Пока шли к покосу, она, чтобы не задерживать Береста, не отходила от него далеко. Но по лицу было видно, насколько ей спокойно и весело, и как хочется походить одной среди утреннего леса.
На лугу Берест стал надевать косу на косовище.
- Я поброжу по лесу, - сказала Ирица. - Недалеко. Посмотрю, кто здесь водится, и ягод наберу.
- Только и вправду недалеко, - предупредил Берест. - Чтобы слыхать меня, если позову. И приходи к полудню.
Ирица скрылась в зарослях, а Берест взялся косить - широкими взмахами, почти бегом, и мокрая от росы трава падала со звоном.
Ирица ушла не сразу: из зарослей она смотрела, как Берест косит, - и любовалась на него… Потом исчезла в лесу. Этот лес принял ее, узнал, как свою, но из ее "братьев" и "сестер" здесь никто не жил - вблизи были люди. Ирица полдня бродила по окрестностям, иногда замирая в неподвижности и вслушиваясь в знакомые звуки, иногда забираясь то в непроходимые заросли, то на деревья… Она облазила весь овраг, нашла ручей и долго сидела возле воды.
К полудню лесовица, набрав ягод, желудей, коры, с цветами в волосах, вышла к покосу.
- Уже пора есть? - окликнула она Береста, окидывая взглядом луг. - Я тебе малины принесла. И себе всего набрала: буду делать бусы.
Берест, у которого рубашка промокла и потемнела от пота, бросил косу и широко улыбнулся ей в ответ.
- Иди сюда, Ирица! - он, смеясь, упал в еще не выкошенную траву. - Вот она, воля! Это не в штольнях кайлом махать!
Лесовица подошла, глядя на лежащего, раскинув руки, Береста.
- А что ты в лесу видела, Ирица? Может, белок? - он смеялся, теперь одними глазами.
- Не только… Белок здесь правда много! Я залезала на дерево и наткнулась на двух. Они хотели скрыться, но поняли, что это я… И остались. Так и сидели рядом.
Берест приподнялся на локте.
- Так ты, Ирица, сама скачешь по деревьям, как белка? И что тебе сказали твои подруги?
- Это были подруга и друг. Белка и… бел! - произнесла Ирица. - А еще, смотри!
В руках Ирица держала рожок из большого листа лопуха: в него она и насобирала ягод.
Она села, подогнув ноги, и протянула рожок с ягодами Бересту. Лицо ее сияло.
- Там ручей, глубоко в овраге, - сообщила лесовица. - Хочешь, пойдем туда?
Берест пригрелся на солнце, и вставать ему было неохота.
- На что нам ручей? - спросил он.
- Возле ручья камни, мох… Тень от веток, - медленно стала говорить Ирица. - И блики света на воде.
- И белки, - поддразнил Берест, щурясь от солнца.
Ирица стала развязывать узел с едой.
- Я люблю сидеть у ручья и смотреть. Или у озера ночью, - сказала она.
- И я могу долго смотреть… на тебя, - добавил Берест - и опять поддразнил. - На королеву белок. Которая сидит на камне, как на троне, во мху, точно в бархате, так?
Ирице все казалось смешным и забавным.
- Ты говоришь: что нам делать у ручья? Я буду на воду смотреть, а ты на меня. Но ты и сейчас на меня смотришь…
Она развязала узелок, собранный теткой Нейнел:
- Вот, хозяйка дала, поешь.
- Воля… - опять произнес Берест.
Он взял у Ирицы хлеб и кувшин с молоком, но, не донеся края кувшина до рта, вдруг помрачнел. Демон, мор, барак, Хассем промелькнули у него в памяти. Ирица прислушалась к чему-то, повторила:
- Ешь.
Берест кивнул и молча отпил глоток из кувшина.
Ловко перебирая пальцами, Ирица принялась делать те самые бусы из коры и желудей, которые давно собиралась начать.
- А в ваших краях девушки носят стеклянные бусы? - спросила она. - Мне сын хозяина такие хотел подарить…
Брови у Береста так и сошлись.
- А взамен что у тебя просил?
- Ничего не просил. Он еще предлагал ленты, целых три, - улыбнулась Ирица. Она продолжала нанизывать на выдернутую из подола нитку кору и желуди и время от времени придирчивым взглядом оценивала, как получается. - Но я сказала, что не надо. А ты как думаешь, нужны мне еще ленты или нет?
Берест, поставив на траву кувшин, посмотрел на Ирицу и просто сказал:
- Ты и так хороша.
Ирица подняла глаза от своих поделок и встретила взгляд Береста, немного растерянно, словно хотела спросить: "правда?"
- Ты и так хороша, Ирица, - подтвердил Берест. - Но дай только придем на север, я сам подарю тебе и ленты, и бусы.
Ирица кивнула.
- А там такой же лес, как здесь? Я буду жить в лесу возле твоего дома? - спросила она.
- Как же ты будешь жить не в доме? - удивился Берест. - А я-то что же, один?
Ирица развела руками.
- Я в лесу буду жить, но я к тебе всякий раз выйду, как только позовешь. Отовсюду… Прятаться не буду, приду.
- А вот я женюсь тогда! - сказал Берест. - А жена мне не велит в лес ходить, тебя звать.
- Почему жена не велит тебе в лес ходить - меня звать?
- А она скажет: не ходи, Берест, в лес. Эта лесовица - красавица, ты полюбишь ее, она нас разлучит, - ответил он.
Ирица растерянно смотрела на Береста.
- А как я тогда буду одна? Тогда зачем мне с тобой идти, если я не смогу тебя видеть? Ты раньше говорил, чтобы я твоей женой была, а не другая, - вспомнила Ирица.
- А ты говорила, что со мной к людям пойдешь, - напомнил Берест.
- Пойду, - ответила Ирица. - И сейчас я живу с тобой у людей. И дальше пойду, на полночь: буду жить в твоем доме. Тогда ты не женишься на другой?
- Нет, Ирица, правда, нет! Я пошутил.
Берест поймал руку Ирицы и прислонил к своей щеке. Лесовица ощутила ладонью тепло и улыбнулась.
Хуторяне собирались на праздник в село. Дома пришлось остаться только тетке Нейнел: у нее разломило спину. С ней на хуторе оставалась и Ирица. Берест просил ее:
- Ты с нами не ходи. Там гуляние, пьяные будут, толпа, бой кулачный. Что хорошего? Дождись меня здесь, я ведь задерживаться не стану. Возьму верх в поединке, получу плату, какая мне причитается, и приду.
Ирица глубоко вздохнула и кивнула, слегка покосившись на тетку Нейнел.
- Я никуда не пойду, мы с хозяйкой в доме посидим, - обещала она и добавила. - Приходи скорее.
Берест обнял Ирицу и шепнул:
- Ну, я скоро…
- Полно уж вам! - со смехом окликнул Лассел. - Пора!
Ирица отодвинулась от Береста:
- Я буду в окно смотреть - сразу увижу, когда ты вернешься, - сказала она напоследок.
Хозяева, работники и Берест отправились в село, тетка Нейнел пошла прилечь, а Ирица с прялкой села около у открытого настежь окна. Время шло, лесовица чувствовала, что солнце начинает припекать. Не стоило ждать Береста раньше полудня. Тетка Нейнел, кажется, уснула. Ирица выглянула во двор, погладила сторожевого пса, посидела рядом с ним, потом снова вернулась в дом. День был уже в самом разгаре… Из окна Ирице была видна опушка леса, на ней холм, а за ним - дорога в село.
Внезапно лесовица увидела высокого, светловолосого парня, который появился из-за холма на дороге. На хутор торопливо возвращался хозяйский сын Норен.
Ирица вскочила и выбежала в сени, открыла дверь и встала на крыльце. "Почему это?" - подумала она. - "Возвращается один, а где вся семья?"
Когда Норен открыл калитку, Ирица быстро подошла к нему:
- Праздник уже кончился?
- Чего это ты так встрепенулась? - оскалил зубы Норен. - Не меня ждала?
- Береста…
- Ах, Береста? - переспросил Норен. - Побили твоего Береста. Хвалился он много. "Я, да возьму верх!" А побили его так, что не в сказке сказать.
Ирица вздрогнула.
- Побили?
Она метнулась к калитке, оглянулась:
- Где мне теперь его искать?
- Ладно, пошли, я тебе покажу. Это не в селе - в поле… Ишь, побежала, - недобро добавил Норен.
- Он в поле? - Ирица уже открыла калитку. - Пойдем скорее… Пойдем, - настойчиво тянула она за собой хозяйского сына, который шел медленнее ее и отставал.
- Куда ты так бежишь? - Норен ускорил шаг, когда они с Ирицей углубились в лес, и догнал ее. - Твой Берест - нищий бродяга, да еще он пустой бахвал: говорил, что победит, а самого измолотили до полусмерти. Да и зачем он тебе, а, Ирица? - он изловчился и схватил ее за руку. - Ну, зачем? У него же ни кола ни двора…
Ирица из всего услышала только то, что Береста "измолотили до полусмерти". Она попыталась вырвать руку:
- Пусти! Я все равно пойду туда.
- Сейчас пойдешь! - вдруг хрипло сказал Норен и, притянув ее к себе за руку, столкнул с дороги в кусты.
- Не дури! - сквозь зубы твердил он прямо в лицо Ирице. - Думаешь, ты ему сама нужна? Ты ведь помешанная, ты метлы от ухвата не отличишь! Он тебя держит заместо жены, а потом прогонит, когда надоешь.
- Мне надо идти, отпусти, - повторяла Ирица, упираясь свободной рукой в грудь Норена. - Отпусти, отпусти!..
Хозяйский сын больше не слушал ее. Не чувствуя, как маленькая лесовица пытается его оттолкнуть, он перехватил ее обеими руками, одной - за плечи, другой - за волосы, и Ирица не могла уклониться от его непрошеного поцелуя. Лесовице было больно и трудно дышать, не помня себя от страха, она рванулась, - и лента, зацепившись за руку Норена, слетела с ее волос. Норен встретил ее взгляд… От страха и негодования глаза Ирицы ярко светились зеленым огнем из-под упавших ей на лицо растрепанных прядей. В волосах Норен ясно различил звериные, кошачьи уши…
- Лэри! - вырвалось у него полушепотом. - Лесная тварь!
Но тут Ирица выскользнула из его рук. Вокруг повсюду были заросли, и лесовица исчезла, растворилась среди кустов, замерла в неподвижности, слилась с лесом. Теперь Норен не мог бы ее найти, даже если бы смотрел в упор.
Но Норен и не думал ее искать. С криком "Лэри!" он кинулся бежать прочь отсюда.
Чувство отвращения и ужаса гнало лесовицу все дальше и дальше в чащу. Только выбившись из сил, она остановилась и снова спряталась. Некоторое время она стояла неподвижно, вслушивалась в звуки леса. Кажется, уже безопасно…
Лесовица спустилась в овраг и напилась из ручья, пригладила растрепавшиеся волосы… До сих пор ее била дрожь. "Это не мой лес, что я тут делаю?" - была первая мысль. Место, где она появилась на свет, было далеко, она чувствовала, в какой стороне. Она закрыла глаза, вспоминая. Случилось что-то страшное, на нее напали, как волк нападает на олениху.
Люди - это опасно, от них надо бежать. "И "я" убежала… Кто - "я"?"
Она с трудом вспомнила, что у нее было имя. Ей дал его человек. Он называл ее Ирица.
"Больше не будет называть - ведь "я" вернусь в свой лес. Лесовица вздрогнула и закрыла лицо руками. Воспоминания нахлынули потоком. Берест проиграл, и его "измолотили до полусмерти", так сказал другой человек, Норен, который пытался ее обнять… Но Берест раньше тоже обнимал ее - почему же тогда ей было хорошо, а сейчас так плохо? Лесовица снова решила: "Я" уйду обратно в свой лес".
А Берест? У лесовицы дрогнуло сердце. Ему больно. Он не взял верх в единоборстве, как обещал. Ирице представилось, что он лежит на земле, и лицо у него такое же, как было, когда она вырезала ему из мышцы плеча засевшее железко стрелы, и глаза так же закрыты. Нельзя оставлять его так. Нужно вылечить его.
Преодолевая страх, прячась от каждого шелеста листьев, лесовица стала бесшумно пробираться обратно к человеческому жилью.
Ирица не помнила, сколько прошло времени, пока она убегала и возвращалась назад. Было еще светло. В деревьях шумел ветер. Неожиданно лесовица уловила другой шум. Кто-то напрямик продирался сквозь заросли.
- Ирица! - услыхала она знакомый голос. - Ирица, где ты! Откликнись! Э-гей!
"Человек!" Лесовица снова ощутила страх перед людьми, который заставлял ее бежать и скрываться. Она исчезла, замерла, прижавшись к древесному стволу. Берест появился из зарослей прямо перед ней. Ирица стояла, а он смотрел на нее - но не мог увидеть.
- Ирица! - крикнул Берест.
Ему ответило только лесное эхо.
Ирица заметила: одна бровь у него разбита, в запекшейся, плохо отмытой крови. Он завертелся на месте, оглядываясь по сторонам.
- Ирица! - и, махнув рукой, пошел прочь.
Берест не скрылся из виду: остановился у матерой сосны и уткнулся лбом в ее шершавую кору. Ирица почувствовала, что ей больно дышать… Через миг она уже стояла позади Береста, протягивая руку - и боясь прикоснуться к человеку.
- Я здесь… - она все-таки тронула его за плечо.
Берест сначала замер, потом быстро обернулся:
- Ирица!
Нет, он не лежал на земле с побледневшим лицом и закрытыми глазами. Его глаза просияли.
- Что с тобой? - укоризненно заговорил Берест. - Ирица, почему ты ушла в лес, даже тетке Нейнел ничего не сказала? Я тебя ищу, ищу… Я взял верх и получил награду. Теперь мы свободны! Что с тобой?
Он обнял лесовицу, чтобы утешить. Ирица отшатнулась:
- Не смей меня трогать!
Она попыталась оттолкнуть Береста, упершись ладонями ему в грудь, как недавно отталкивала хозяйского сына. Глаза лесовицы засверкали гневным и диким зеленым огнем. Казалось, она вот-вот зашипит, как кошка. Берест изумленно приоткрыл рот.
- Да что ты!
Но лесовица вырвалась, сильно полоснув ему по руке ногтями… Берест охнул от неожиданности.
Он ничего не понимал. "Что я сделал?!" - мелькнуло у Береста. А может быть, просто кончилось время, на которое он сумел заклясть лесовицу, и теперь она вновь боится его и прячется, и хочет вернуться в лес?
- Ирица, подожди! Не беги от меня! - воскликнул Берест. - Я тебе ничего не сделаю, только не беги!
Ирица отскочила подальше и спряталась за ствол той сосны, к которой только что прислонялся Берест. Но она не скрылась от него, а смотрела из-за дерева испуганно и возмущенно.
- Что же мне, уходить? - упавшим голосом спросил Берест.
Ирица почувствовала, что у нее сжимается сердце.
- А ты совсем уйдешь? - спросила она.
- А ты меня совсем гонишь?
Ирица не ответила.
- Ты пойдешь со мной на полночь? - говорил Берест. - Туда, где мой дом?
- Пойду… - лесовица осторожно вышла из-за сосны и остановилась, печально глядя на человека. - Только не подходи близко.
- Как же мы пойдем - и вместе, и порознь? - Берест развел руками. - Я ведь одолел в поединке, получил деньги и купил кое-что из одежды, лук со стрелами для себя… - он усмехнулся. - Тебе ленту и бусы…
Ирица молчала.
- Вернулся на хутор - а тебя нет, - упрекнул Берест. - Я все вещи побросал, кинулся тебя искать. Теперь пойду, соберусь в дорогу. Ты меня здесь подождешь?
Ирица подняла взгляд на Береста.
- Я спрячусь, но когда ты позовешь - покажусь, - пообещала она. - А туда, к людям, не пойду больше!
Накануне побега с каменоломен Берест обещал Хассему: "Буду жив - вернусь и подам тебе знак". Хассем не слишком надеялся на северянина. Юноша не то чтобы сомневался в его честности, но куда уйдешь от того, что суждено тебе свыше? Какой смысл надеяться на людей? Если Творцу будет угодно, двери всех тюрем и острогов распахнутся сами по всей земле. Но ему не угодно. И Берест, конечно, сделает только то, что ему предназначено свыше, а не то, что он обещает Хассему.
Хассем рассуждал об этом сам с собой весь день и всю ночь, пока северянина искали и ловили. А наутро от охранников стало известно, что беглец утонул. Раненый стрелой, поплыл через Эанвандайн - и пошел на дно…
Хассем неделю прожил, словно во сне. Он то и дело замирал, уставившись в одну точку, и спрашивал себя: почему судьба Береста была такая, а не другая? В чем тут благо и высший промысел? Хассему вспоминались страшные сказки, которые рассказывала ему мать: о том, что все зло на свете делается во избежание еще худшего зла. Бродячий монах расшиб о стену младенца, а когда толпа вознамерилась забросать монаха камнями, с неба было знамение: если бы младенца не убили, он вырос бы страшным злодеем. Вопреки запрету пророка, сын защитил отца от разбойников. Но пророк открыл юноше, что тем самым он совершил преступление: его отцу суждено будет зачать еще одного сына, будущего великого нечестивца. Вера матери учила Хассема, что, раз Берест утонул, значит, это лучшее из того, что могло с ним случиться.
В заразном бараке ожидали конца десятки больных. Творец наслал мор, значит, это лучшее из того, что могло случиться. Пускай… Хассему верилось, что вонючий и грязный барак, горящие на погребальных кострах трупы и само известие о гибели Береста - это все сон, а явь - там, за серым небом, где правит Творец, где и есть настоящая жизнь. Ему казалось, что он даже видит, как туда уходят души умиравших на его руках людей, освобождаясь от рабства. Там, значит, и Берест нашел свою свободу. Туда уйдет и он сам. Может быть, после долгих лет неволи, а может быть, очень скоро, когда и его настигнет мор.
Под утро Хассем закрывал глаза и впадал в полудрему, устроившись в своем углу, в конце длинного дощатого настила, но больные в бараке не знали покоя. Слыша, что кто-то зовет и стонет, Хассем поднимался, его худое, смуглое лицо было спокойным, как у старца.
Хассем проводил на тот свет многих рабов, но самого его болезнь так и не тронула.
Мор продолжался еще несколько недель, затем схлынул. В остроге отслужили молебен. Болезнь унесла многих сильных рабов, на каменоломнях не хватало рабочих рук, и Хассема вместе со старшими отправили на работы в штольни.
При дороге недалеко от бараков лежал большой валун, давно примелькавшийся глазу ежедневно проходящих мимо кандальников. "Смотри на этот камень, - накануне побега говорил Хассему Берест. - Если валун будет сдвинут с места, это - знак, что я жив". С тех пор по пути в каменоломни Хассем всегда исполнял своеобразный поминальный обряд. В память о друге юноша каждый раз бросал взгляд на придорожный валун. Просто смотрел и мысленно говорил с Творцом: Берест хотел что-то изменить в этой жизни, но не смог, - пусть у него будет все хорошо в другом мире, где справедливость.
А Берест с Ирицей в это время шли в сторону предгорий. Берест теперь походил на местного деревенского охотника - в сапогах, короткополой куртке, с ножом у пояса и луком за спиной. И Ирица была одета, как крестьянка.
Берест до сих пор не знал, что случилось у нее с Нореном.
Поняв, что жена бродяги, которого приютили на хуторе, на самом деле лесовица, хозяйский сын испугался и не показывался дома до утра. Норен боялся, что Ирица наведет на него какой-нибудь морок или пожалуется мужу, а еще неизвестно, кто он сам, раз женился на "лесной пряхе". Берест спокойно забрал на хуторе свои пожитки и ушел.
Лесовица все еще не позволяла Бересту к ней приближаться. Тот недоумевал. Еще недавно они сидели с Ирицей у костра, обнявшись, точно брат и сестра, которые заблудились в лесу. Теперь она не подпускала его и сверкала на него глазами, как кошка.
Берет думал, что женится не свой волшебной спутнице. Она спасла его от погони и вылечила рану, он дал ей имя и проворожил к себе. Отец с матерью, конечно, обрадуются возвращению домой старшего сына и дадут согласие на его свадьбу. А уж он сумеет поставить на том, чтобы Ирицу не обижали. Она научится всему по хозяйству, они заживут не хуже других.