Ночь сидели мы с Серёгой в его рабочем кабинете, три бутылки китайской водки "Маотай" уговорили, три пачки элитного ленинградского "Беломора" скурили, под утро придумали отмазку. Капитальную теорию под это дело подвели. Дословно не помню, а в общих чертах выглядело это следующим образом. Для начала без оглядки на какие-либо авторитеты мы постулировали, что скрытая в словесной конструкции "Я знаю, как" магическая энергия чужда по своей природе иррациональной, склонной к фатализму, душе всякого русского человека. Затем с уверенностью, переходящей в наглость, предположили, что в результате выше изложенного антагонизма эта энергия (названная нами от балды и для простоты "энергией Ы") не рассеивается в российских нарезах Пределов, а концентрируется в месте источника своего возникновения. После чего, пропустив несколько звеньев логической цепи, сделали пугающий вывод: при достижении определённой концентрации энергия Ы порождает некий магический феномен, который может проявлять себя в том числе и путём обесточивания промышленных и гражданских объектов в районе своей локации. Ну и наконец, придавая своему докладу законченную форму, настоятельно рекомендовали во избежание дальнейших эксцессов отказаться от употребления словесной конструкции "Я знаю, как" на территории нашего города. Вот, собственно, и всё.
На первый взгляд бред. Полный бред. Стопроцентный такой. Незамутнённый. Однако во всяком бреде всегда есть толика смысла, и в нашем он тоже был. В той части он был, что словосочетание "Я знаю, как" русского человека действительно не греет. Россия, по словам Достоевского Фёдора нашего Михайловича, есть игра природы, а не ума. Русский человек он же не англичанин какой-нибудь, знанием считает переживание, а не вереницу плотно упакованных силлогизмов. Это англичанину до смысла дойти нужно, а русскому не до смысла дойти нужно, ему до края дойти нужно. Потому так легко даётся англичанину "I know how", оттого так вязнет у русского в глотке "Я знаю, как". По-другому и быть не может. Что для англичанина дело техники, то для русского судьба.
Короче говоря, было чем Серёге отбиться от Наблюдательного совета. И слава Силе, он отбился. Скушали наши наглые прогоны господа члены Наблюдательного Совета, за милую душу скушали. Подписали большинством голосов отказной вердикт, а потом сгоряча ещё и какую-то там комиссию учредили по изучению феномена, порождаемого энергией Ы. Кстати говоря, выражение "Не излучай энегрию Ы" стало по прошествии времени в среде молотобойцев идиомой, близкой по смыслу к идиоме "Не гони пургу".
Ну а где-то месяц спустя, когда всё уже окончательно устаканилось, забежал спасённый от поражения в правах Гриша Сурганов ко мне в офис. Наговорил всяких добрых слов, расписался в вечной дружбе и сунул в лапы свёрток. Сказал, что подарок. Уверил, что от души. Когда отчалил, я упаковку разорвал и обнаружил внутри книгу. Как оказалось, Книгу Книг. Не хилый, надо признать, получил я подарочек от светлого мага, который до сих пор присылает мне поздравительные открытки за подписью "Человек Из Кемерово".
И вот с тех самых пор, уже без малого полтора десятка лет, стояла эта волшебная книга у меня на верхней полке книжного шкафа аккурат между алхимическим трактатом "Магический мир героев" Чезаре делла Ривьера и первым томом "Финальных монологов плохих парней" Курта Виммера. За эти годы, особенно поначалу, много разных поступало мне предложений от известного рода любителей. И обменять предлагали на разные толковые колдовские вещи, и золотые горы сулили за неё, и Силы давали, сколько унести смогу. Однако не повёлся я на уговоры, сохранил Книгу Книг. Будто чувствовал, что когда-нибудь пригодится. А в том, что пригодится, теперь уже почти не сомневался. Альбина, как и большинство провинциальных ведьм, запойная читательница, потому с большой долей уверенности можно было утверждать, что от такого во всех смыслах замечательного подношения отказаться не сумеет.
Бесповоротно и окончательно решив отдать старой ведьме именно этот артефакт свойств, я взобрался на придвинутую к шкафу подставку и вызволил Книгу Книг с полки. Стерев рукавом пыль с корешка, не удержался и открыл книгу там, где открылось. Текст на случайно выбранной странице начинался диалогом между неким мужчиной и некой женщиной. И было там так:
- Не пойму никак, чем это всё управляется, - глядя на парящих в небе птиц, призналась Она.
- Волей управляется, - пояснил Он.
- Волей?
- Волей. И воля эта - воля автора. Того самого человека, который рассказывает сейчас о нас с тобой.
- Рассказывает? - удивилась Она. - Кому?
Он пожал плечами.
- Не знаю кому. Знаю только, что мы с тобой существуем до тех пор, пока его рассказ продолжается.
- А что будет потом? - забеспокоилась Она.
Он хмыкнул:
- Суп с котом.
- А если серьёзно?
- А если серьёзно - никому не известно, что будет потом. Даже автору. Известно только то, что было вначале.
- А что было вначале?
- Слово.
- Какое?
- "Никогда".
А закончится всё словом "Всегда", пророчески подумал я. Заложил книгу пальцем, закрыл и тут же открыл. Текст изменился. Теперь страница начиналась таким вот пассажем:
Быть может, несколько сбивчиво и не совсем умело, зато на удивление правдиво, рассказал нам Хорхе Ипец о том, что произошло на самом деле, хотя, в действительности, возможно, и не случилось, в те самые-самые, ныне легендарные времена, когда Последняя Битва За Сознание Масс была уже так близка и неотвратима, что грядущий её пепел холодил своим чёрным шелестом всякое умное сердце, а угасающие надежды людей, считающих себя вменяемыми, были связаны с семёркой отважных бойцов под водительством героя, имя которому Амазарский Ястреб.
Убедившись, что артефакт находится в прекрасном рабочем состоянии, я прислушался к самому себе: душит жаба или нет? Жаба душила. Отдавать одну из самых своих любимых игрушек не хотелось. Жуть как не хотелось. Значит, выбор удачен, решил я. Сунул книжку под мышку, подхватил коробку с "консервами" и двинул на выход.
На бульвар Гагарина, где живёт Альбина, решил выбраться через улицу Горького с выездом на улицу Ленина, далее - до памятника вождю и направо. Однако решение на поверку оказалось не совсем удачным. Проезжая мимо Художественного музея, угадил в глухую, растянувшуюся аж до областной филармонии, пробку. Но нет худа без добра. Пока тащился виноградной улиткой от одного перекрёстка до другого, сделал два важных звонка. Сначала неудачно - Белову, потом удачно - домой. Дома к трубке подошёл Ашгарр.
- Как у вас дела? - спросил я. - Не заметно ли у нашей подопечной признаков томления на предмет зыбкости собственного бытия? Не обеспокоилась ли ещё эфемерностью реальности?
- Да вроде пока нет, - доложил поэт.
- Как аппетит?
- Поела гречу с сосиской, чаю откушала с булочкой. Булочка была с изюмом. На обед я заказал в "Багире" большую пиццу.
- Пицца - это отлично, только когда доставят, позырь обязательно в глазок. Убедись, что не злодей. А если что, вали гада без раздумья.
- Это обязательно, - пообещал Ашгарр.
- Девчонку чем развлекаешь?
- Сама развлекается. После завтрака в Интернете ползала, всю плешь, кстати, проела за то, что "Эксплоером" пользуюсь, а не "Оперой".
- Дай угадаю: скачала и установила?
- А как же. Конечно. Потом долго возмущалась, что у меня блога в Живом Журнале нет.
- А зачем он тебе?
- Не знаю. Она говорит, что это обязательный элемент принадлежности к клану избранных. Говорит, у всех творческих людей обязательно есть свой блог.
- Если у всех, какая же это избранность?
- Никакая, - сказал Ашгарр. - Это, наверное, как с масонами. Общество тайное, но каждый второй про них знает.
- А каждый третий к ним принадлежит, - добавил я. И вернулся к главному: - А теперь что она делает?
- Да ничего не делает, уже больше часа роется в Том Чемодане.
- Это надолго, - невольно улыбнувшись, сказал я.
- Надолго, - согласился поэт.
"Тем Чемоданом" мы с ним называем небольшой фибровый чемоданчик без ручки, который остался нам в наследство от старых хозяев. При вскрытии обнаружилось, что он набит разными интересными вещицами. На мой взгляд, разумеется, интересными, на взгляд Ашгарра - как раз нет. Поэт сразу обозвал всё это сокровище трухлявым барахлом, и первое время порывался выбросить. Я, разумеется, покушения пресёк, а впоследствии использовал находку для тренировки зрительной памяти. Откину, бывало, крышку, обведу содержимое взглядом, закрою и составляю письменную опись. А потом проверяю себя. Через некоторое время, правда, стало неинтересно, поскольку выучил весь список наизусть. Мало того - запомнил на веки вечные. Разбуди посреди ночи, спроси, что там, в Том Чемодане, находится, и как от зубов отскочит. Вот и теперь, только о нём упомянули, невольно пустился в ревизию. И полетели перед мысленным взором: семь щербатых шариков из мутно-зелённого технического стекла и пять стальных подшипниковых, рота оловянных солдатиков, племя гуттаперчевых индейцев, шестнадцать единиц боевой игрушечной техники, модель синий "копейки" в масштабе один к сорока трём, коробочка из-под зубного порошка с горстью стекляшек от дешёвой броши, два рулона пистонов, пачка "переводок" с сексапильными гражданками ГДР, три затвердевших до каменного состояния кубика первой советской жвачки кондитерской фабрики "Калевала", бронзовая боевая медаль "За оборону Сталинграда" и алюминиевая памятная "Пуск Саяно-Шушенской ГЭС", небольшой кляссер с марками на темы "Флора", "Фауна" и "Космос", пионерский значок с кудрявым мальчиком, театральный номерок с гравировкой "ТЮЗ - г. Челябинск - 254", засушенный майский жук в пожелтевшей спичечной коробке производственного объединения "Гомельдрев", магнитофонной пассик, крылатый офицерский знак "Специалист 1 класса", открытка с Гойко Митичем в роли Большого Змея, почётная грамота победителю второго этапа Всесоюзного пионерского марша "Мой труд вливается в труд моей республики", поломанная в двух местах магнитофонная бобина, девятнадцать пулек для "мелкашки" в распечатанной коробке, лента от бескозырки с надписью "Отважный", зелёная кокарда для полевой фуражки, офицерский парадный ремень с пряжкой из жёлтого металла, пуговица от фирменных штанов "Вранглер", две монетки номиналом в пять злотых, испещрённый рунами "чижик", ракетка для пинг-понга с выщипанными по незамысловатому узору шипами…
Не дал мне Ашгарр воспроизвести в памяти весь список, забеспокоился:
- Эй, на барже, чего молчим?
- Вспоминал, что в чемодане лежит, - сознался я.
- Знаешь ты кто? Ты Скупой Рыцарь, - в шутку упрекнул поэт и стал глумиться: - Не бойся, ничего не стырит. Я прослежу. А когда приедешь, проверишь.
- Тьфу на тебя.
- Ладно, Хонгль, не психуй. Скажи лучше, как у самого дела.
- Перехожу к активной фазе поисков злодея, - бодро доложил я и, не удержавшись, посетовал: - Знать бы ещё точно, где его искать.
На что Ашгарр заметил:
- Как утверждал персидский мистик Фаридадин Абу Талиб Муххамад бен Ибрагим Аттар, всё есть повсюду. Там что…
- Подожди, - перебил я поэта, - не расслышал. Что, говоришь, утверждал персидский мистик Фаридадин Абу Талиб Муххамад бен Ибрагим Аттар?
- Для тех, кто в танке, повторяю: всё есть повсюду.
- Значит, зона поиска безгранична?
- Это с одной стороны, а с другой: злодея можно отыскать, не сходя с места. Понимаешь, куда клоню?
К большому сожалению, дальше поддерживать нашу учённую беседу я не смог. Не потому что мне нечего было сказать, вовсе нет. Напротив, у меня было что сказать на эту тему, но слева по борту пристроилась и поползла параллельном курсом синяя "тойота", дооборудованная аудиосистемой с такими мощными басами, что стёкла в моей машине стали дребезжать, а я перестал слышать самого себя.
- Позже позвоню, - крикнул я Ашгарру.
Спрятал телефон и установился немигающим взглядом на водителя шумного драндулета. Пяти секунд не прошло, как я добился своего. Сытый хряк в шмотках папуасских раскрасок поёжился, словно холодным ветром на него подуло, и посмотрел в мою сторону. "Чего, козёл, вылупился?" - прочитал я по его губам. Я постучал пальцем по уху, показывая, что ещё немного, ещё чуть-чуть, и окончательно оглохну. В ответ он презрительно сморщился и выкинул грубый палец. Тогда я вытащил и показал ему свой шикарный пистолет. Он тоже вытащил и показал пистолет, и тоже ни фига не газовый. Осталось только помериться болтами, подумал я, взял себя в руки и демонстративно отвернулся.
А что ещё было делать? Превращать оболтуса в червяка? Не было у меня такой Силы, чтоб превращать его в червяка. Да если бы даже и была, не стал бы. Не зверь. К тому же тридцать третье правило драконов гласит: "Человек не виноват, что он родился человеком, будь к нему снисходительным". Я наши правила чту. Во всяком случае, стараюсь.
В общем, ничего другого не оставалось, как только возмущаться по-стариковски и мысленно сетовать на то, что слишком много развелось в последнее время человечков, у которых на месте души пустая бочка.
С этой бочкотарой, вообще, как-то странно дело обстоит. Казалось бы, бочка и бочка. Ну и ладно, и пожалуйста, и как хотите. Дело личное. Да только вот не совсем-то, получается, и личное. Ведь эту бочку нужно чем-то наполнять, поскольку гудит бочка, жрать всё время просит. Ничего лучшего пока не придумали, как кормить её звуковой стекловатой. Дёшево и сердито. А главное доступно. Вот и несётся теперь отовсюду эти умопомрачительные муси-пуси и дыц-дыц-дыц. Что на это скажешь? А то и скажешь, что заглушают высокими децибелами идиоты страх перед необходимостью разгадывать загадку своего человеческого бытия. Идиоты заглушают, а вменяемые страдают. И от чужого хамства страдают, и от того страдают, что оглушённые диким рёвом, не могут продудеть свою собственную песенку. Правильную такую песенку о чём-нибудь нежном. И очень важном ещё. О том, к примеру, как широко поле русское и как оно не пахано, как висят над голодными нивами облака неподвижные, и как догорает невыразимо грустный закат, какие случаются только у нас на Руси и только по осени.
И пришло мне на ум в ту тяжёлую, почти неподъёмную минуту мысль, что вот как-то все сейчас чрезвычайно озабочены загрязнением воздуха, только и разговоров об этом (глобальное потепление, Киотские соглашения, протокол "двадцать-двадцать-двадцать", все дела), но почему-то в гораздо меньшей степени говорят о загрязнении первозданной тишины. Почему? Потому что воздух нужен всем, а тишина - только вменяемым? Поэтому?
И ещё подумал: наверное, вменяемые ещё потерпят-потерпят немного, а потом не вытерпят, возьмут и изобретут такой аппарат, который будет не проигрывать, не воспроизводить звуки, а поглощать их. Эдакий патефон наоборот. Вот тогда и будет им счастье.
И мне тоже.
Но пока моё счастье состояло в том исключительно, что где-то там, далеко впереди, растащили наконец столкнувшиеся тачки, затор рассосался и синяя "тойота", сорвавшись в опасный слалом, обогнала меня навсегда.
Глава 12
Открыв дверь, Альбина подставила щёку для поцелуя и махнула рукой в сторону кухни:
- Подожди, Егор, десять минут. Я сейчас.
- Клиент? - сообразил я.
- Клиент, - кивнула она, задержалась у зеркала на долю секунды, поправила ворот бежевой кофточки, взбила чёлку и, щёлкая складками юбки, упорхнула в комнаты.
Пышка Мопассана, подумал я, провожая её взглядом.
Не смотря на запредельные свои года, выглядела Альбина по-прежнему весьма и весьма аппетитно. Просто чертовски аппетитно. И не было у меня никаких сомнений, что, как и в былые годы, натолкнувшись на неё случайным взглядом, замирают правильные мужики на месте. Замирают, пялятся заворожёно на головокружительную роскошь её тела и вожделенно цокают языками. А главное ведь никакого силикона, никакой этой новомодной пластической хирургии, всё натуральное. Натуральное колдовство. Тайное искусство.
На кухне тихо работал телевизор, начинался дневной выпуск местных новостей. Я невольно прислушался, но ничего такого, что действительно могло бы называться новостью, в анонсе не услышал. Ящик собрался транслировать обычную атмосферу вселенского благодушия. Царёва партия, заручившись перед выборами поддержкой царя, заранее празднует победу. Посетивший город федеральный чиновник, дав ценные указания, убыл к постоянному месту воровства. Генерал-губернатор, приметив направленные на него телекамеры, показательно наорал на завравшихся чинуш. Это вроде как главное. Ну и по мелочам немного: транспортные пробки, аварии, пожары, цены на продукты первой необходимости, сезонные вернисажи и ангажемент столичных трупп. Всё то же, что и сто, и двести лет назад. Ничего принципиально нового. Или - что будет вернее для наших, в охотку поглощающих эпохи и племена, благословенных мест - принципиально ничего нового. И славе Силе.
Выложив на разделочный стол из пакета коробку с артефактами, Книгу Книг и трофейную кепку, я оседлал стул у окна. Осмотрелся, приметил на микроволновой печи книжку в пёстрой обложке, потянулся и тут же заграбастал её.
Книжка оказалась - ой, мамочки - опусом в жанре ироничного женского детектива. Прочитав название - "Увидеть блондинку и умереть", я высокомерно, чуть ли не презрительно, скривился, дескать, ну Альбина и докатилась. Это поначалу. А потом одернул себя, взглянул на это дело не с высоты, а со стороны и так подумал: а почему бы, собственно, и нет? Не "Гнев отринутых богов" конечно, и не "Жизнь и смерть Николая Курбова", и уж тем паче не "Тихий дон", ну и что? Пусть не высокая литература, но она Альбине нужна, высокая-то?