Помимо вампиров был в зале ещё один посетитель, лишённый души, - угрюмого вида бабр-оборотень по прозвищу Битый. Сидел в дальнем углу за истуканом для расплаты с заведением Силой и как обычно топил в вине свои радости-печали, а точнее - поскольку лишены бездушные и того и другого - их слабые тени. В последнее время, как ни зайду, бородатый уже сидит. Ухожу, он всё ещё сидит. Заняться парню явно нечем. Вообще-то, по жизни он вроде как кладоискатель, только давно уже ничего не ищет. Ходят слухи, нашёл лет пятнадцать назад в ночь на Ивана Купала нечто такое, что позволит ему беспробудно квасить всю оставшуюся жизнь. Лет эдак ещё сто, а мало - двести.
Иной раз смотрю на Битого, и думаю, блин, мне бы так. Поднять бы на раз миллионов тридцать всё равно каких денег и навсегда отойти от дел. И ничего опаснее просроченного кефира никогда больше не видеть. И ничего страшнее песен группы "Руки вверх" никогда больше не слышать. Жить, не тужить, охранять без напряга Вещь Без Названия и тихо умереть от скуки. Подумаю так, а потом соображаю, э-э нет, не бывать такому. Ибо золотой дракон я, а это значит: в заднице - пропеллер, в сердце - горячее стремление всегда и во всём утверждать справедливость. До последнего дня не успокоюсь. И нефиг себе врать. Аминь.
Лихо сбежав по убийственно-крутым ступенькам, я махнул Борису и, получив в ответ пламенный салют в виде уставных трезубых вил, двинул - по прямой, как проходной шар в лузу - к отполированной локтями и мордами барной стойке.
Едва завидев меня, местный подавальщик Кеша Крепыш, подсуетился, бросил протирать бокалы и, глупых вопросов не задавая, мигом соорудил две порции "Окровавленной Машки": три части русской водки, одна - фирменная смесь помидорного сока, сливового соуса плюм и соуса чили. Первую порцию я закинул, не отходя от бара, вторую прихватил с собой и, кинув улыбчивому Крепышу "как всегда", пошёл на излюбленное место - за столик у стены, где висит картина в массивной золочёной раме. На этом полотне неумелой кисти хозяина заведения потешного вида бабуин швыряет в воздух стеклянные шары. Завсегдатаи шутят: "Автопортрет". Смех смехом, но некоторое сходство между стариной Непейвода и наряженной в шутовской костюм обезьяной действительно наблюдается. Что есть, то есть. Не отнимешь.
Не успел я толком расположиться, к столику с неподражаемой грацией двуполостного асфальтоукладчика подрулил уже выпивший, а потому любящий весь мир и всех его непутёвых обитателей, молотобоец.
Надо сказать, Молотобойцы в боевые отряды своих Постов набирают ребят не ниже метра девяносто, и чтобы кулак весил не меньше астраханского арбуза, и чтобы сажень в плечах была обязательно косой. Заместитель Белова не исключение, скорее образец. Когда опустил руку мне на плечо, показалось, что на плечо уронили рельс.
Потискав меня по-свойски, Боря, который в тот день по какому-то странному велению загадочной русской души был облачён в безупречно сидящий на нём военно-морском китель, взял мой бокал, осторожно, будто уксусную эссенцию, понюхал содержимое, одобрительно крякнул, поставил на стол и, смущённо посопев, предложил:
- Егор, братишка, тут такое дело… Айда за наш столик.
Демонстративно глянув на часы, я пощёлкал пальцем по стеклу и стал отнекиваться:
- Спасибо, конечно, Боря, за приглашение, но, вообще-то, собрался в темпе отобедать и сразу отвалить. Не обижайся - дела. Сам понимаешь, волка ноги кормят.
- Егор, - стал канючить молотобоец, - сделай одолжение. Девчонки просят.
- Девчонки? - Я покосился на его рыжих девиц. - И чего это из-под меня ведьмы хотят?
- Да ничего не хотят. Ляпнул сдуру, что ты дракон, вот им и приспичило познакомиться. Егор, три минуты. А?
- Знаешь, Боря, как это называется. "По городу слона водили" - вот как это называется.
Боря скорчил умоляющую рожу.
- Ну, Егор, ну, уважь. Я уже пообещал, сказал, что мы с тобой закадыки. Не приведу, решат, трепло. Чего тебе стоит? А?
Больше нужного разыгрывать из себя джульетту я не стал. В конце концов, реально был его должником. Он уже про это и помнить забыл (широкой же души человек), зато я прекрасно помнил. Долги - хочешь ты не хочешь - надо отдавать. А потом, когда это сыщику моего профиля мешали новые знакомства в среде посвящённых? Никогда не мешали. Порою такие концы срастаются, что сроду бы не подумал.
- Только три минуты, - сказал я, прекрасно понимая, что тремя не обойдётся. В один приём хлопнул коктейль, и, уже выбираясь из-за стола, добавил: - А ещё с тебя коньяк.
- Не вопрос, - расплылся в улыбке Боря.
Пока шли к столику, он меня предупредил:
- Моя рыжая.
- Они обе рыжие, - напомнил я.
- Которая совсем рыжая.
- Это как?
- Сними очки.
- Сам знаешь, что случится, когда сниму.
- Музей восковых фигур, - кивнул Боря. Два шага после этого раздумывал, на третий определился: - Короче, братишка, моя та, что с короткой стрижкой. Фирштейн?
- Не парься, - успокоил я его. - Не претендую ни на одну.
На что Боря мудро заметил:
- Ещё не вечер.
Поскольку мы уже подошли, произнёс он эти слова заговорщицким шёпотом. И уже в полный голос представил меня подругам:
- Егор Тугарин, дракон.
Потом показал на одну:
- Ирма.
И на другую:
- Варвара.
Шаркнув ножкой и сообщив дамам, что мне ужас как приятно с ними познакомиться, я предусмотрительно сел напротив той, которую представили Варварой. Именно у этой, лет двадцати на вид, красотки каштановые волосы были собраны в длинный хвост. А Боря сел напротив своей пассии, напротив Ирмы. Эта стриженная девица, внешне чем-то похожая на героиню фильма "Греческая смоковница", казалось на пять-шесть лет старше своей подруги. Но это лишь так казалось, на самом деле была моложе минимум лет на восемьдесят. Я это сразу понял. По глазам понял. У Варвары они много чего повидали и когда-то голубые стали свинцовыми от накопленной стервозности. Опытной ведьме молодухой прикинуться - раз плюнуть, только вот глаза колдовству неподвластны. Зеркало души однако. Звучит банально, но оттого не менее верно. Вот у Ирмы, у той, глаза светились, поскольку душа ещё не покрылась коркой. И искренне восхищаться барышня пока не разучилась.
- Вы, Егор, и вправду дракон? - спросила она, обмирая от восторга.
- Есть такое дело.
- Поверить не могу!
Я слова не сказал, всё сделал молча. Быстро выхватил из ножен висящий на боку у молотобойца кортик (почему-то, кстати, вовсе не морской, а егерский), завернул рукав свитера, сжал несколько раз ладонь в кулак и рубанул по набухшей вене.
Когда первые капли тягучей чёрной крови упали на подставленную салфетку, спросил:
- Теперь веришь?
- Верю-верю-верю, - испуганно захлопала ресницами Ирма. - Да я и без этого верила. Просто… Просто… Просто в голове не укладывается.
- Ничего, уложится, - пообещал Боря и, уверенным движением опытного бражника свернув пробку на бутылке с кедровкой, добавил: - Всё со временем, сестрёнка, уложится. Я прав, Варвара?
- Со временем - обязательно, - ответила та и протянула мне носовой платок. - Держи, дракон. - После чего, не отрывая взгляда от почерневшей салфетки, спросила: - Слушай, а какой ты масти?
- Разбираешься? - поинтересовался я, плотно зажав рану, кровь в которой уже, впрочем, начала свёртываться.
Варвара кивнула:
- Немного.
Я предусмотрительно спрятал в карман окровавленную салфетку и только после этого ответил:
- Золотой я.
- Золотой - это круто, - тоном знатока произнесла Варвара. - Маг, Поэт и Воин - это очень-очень круто. А у нас в Ебурге трутся два серебряных. Был ещё и медный, в районе Синих Камней жил, но один питерский Охотник из клана Брро его ещё при Хрущёве завалил.
- Бывает, - протянул я, а сам подумал, вот почему её не знаю - потому что приезжая. Как, собственно, и я.
- Ты сам-то из каких краёв будешь? - будто прочитав, а может, и действительно прочитав мои мысли, спросила Варвара.
- А с чего ты взяла, что не местный?
- Да так, угадала. Поди, в пещерах Зилантовой горы твоя мамка яйцо отложила?
- Чуть-чуть ты, Варвара, промазала. Не в пещерах Зилан-Тау, Змеиной горы, а в у подножий Сары-Тау, Жёлтой горы.
- Значит, не казанский, а саратовский?
- Получается, - кивнул я. - Только когда я родился, города ещё не было. Давно это было, и с тех пор многое изменилось.
- И родная гора твоя называется нынче Соколовой, - в подтверждение моих слов заметила Варвара.
- Вижу, места знакомы?
- А как же. Там же и Лысая рядом.
- Вот как. Интересно. Случаются, значит, весёлые ночи на Лысой горе?
- Ну да. Не регулярно, но иногда на шабаш выбираюсь.
- Завидую.
Ведьма прищурилась:
- Что, тянет на родину-то?
- Редко, - ответил я предельно честно, после чего признался: - Но сильно.
- А сюда, в Сибирь, какая напасть тебя закинула?
Этот вопрос был вторжением в запретную зону, и я ответил уклончиво:
- Судьба.
Было видно, что ведьму мой ответ устроил не совсем, точнее - совсем не устроил, но славе Силе к тому времени Боря уже наполнил разбросанные по столу рюмки. Само собой разумеется, со свойственной ему щедростью, что означает - с горкой.
- Что отмечаем? - спросил я, принимая стопку.
Молотобоец подмигнул мне и показал на Ирму:
- Вот у этой чудесной, я бы даже сказал прелестной, девушки сегодня Тринадцатый день.
Это означало только то, что означало: двенадцать дней назад барышня по имени Ирма (которую до этого, бьюсь об заклад, звали как-то иначе) прошла обряд первой ступени посвящения и по прошествии отмеренного срока не отказалась от решения стать ведьмой. Проще говоря, прошла точку возврата. После заката ещё могла опрокинуть память, с рассветом лишилась такой возможности. Причём, лишилась навсегда.
Что можно на этот счёт сказать? Только сакраментальное: каждый в своём праве. Или ничего.
- Поздравляю, - кинул я новоявленной ведьме и не столько из интереса, сколько для поддержания светской беседы обратился к старой: - А ты, Варвара, надо понимать, её наставница?
Та замотала головой:
- Нет-нет, я лишь родственница. Дальняя. Прилетала на Ночь Инициации, да вот задержалась. Город ваш - омут.
- Это точно, - согласился я с такой лестной оценкой. - У нас, что не топь, то трясина. - После чего обратился к Боре: - Дай угадаю. Был на Инициации наблюдателем от Поста? Так?
Молотобоец, сумевший накануне совместить полезное с приятным - и порядок на празднике Тёмных отследить, и виновницу торжества закадрить, ничего не сказал, лишь лукаво улыбнулся.
- А наставницей у меня согласилась быть Ирида Витальевна Немоляева, - запоздало пояснила неофитка. - Знаете такую?
Я кивнул:
- Разумеется.
- И что на её счёт скажете?
- Скажу, что повезло тебе, Ирма. Слободская маковница - тётка толковая. Хорошему не научит, но и на плохое не подобьёт.
- А почему это вы её, Егор, маковницей называете?
- На то есть своя причина. Лет сто тому назад занималась отхожим промыслом, пекла медовые лепешки с маком и торговала ими в районе рабочей слободы. Оттого и прозвище такое.
Ирма хотела ещё что-то спросить, но Боря её перебил:
- Братишки-сестрёнки, хорош трепаться, продукт выдыхается. Давай, Змей Тугарин, скажи слово. Пожелай нашей новенькой чего-нибудь такого эдакого.
- Запросто, - легко согласился я. - Вставать не буду, но скажу от души.
- Давай, давай, - подбодрил меня молотобоец и сделал знак, чтобы все умолкли.
Дождавшись полной тишины за столом, я стал выдавать тост на-гора:
- Наша жизнь, Ирма, устроена таким образом, что у каждого из нас обязательно есть два неприятеля. Первый теснит нас сзади, второй преграждает путь. Хотим мы того или не хотим, но нам приходится бороться и с тем, и с этим. И вот что интересно: первый наш неприятель поддерживает нас в борьбе со вторым, поскольку хочет протолкнуть вперёд, а второй, отталкивая нас, помогает бороться с первым.
- И вечный бой, покой нам только снится, - улучив момент, ввернул Боря своё хмельное слово.
Я согласился:
- Точно, Боря, вечный. - Выдержал паузу и, обведя взглядом присутствующих, поднял рюмку над головой. - Так вот, Ирма. Желаю тебе, чтобы однажды ночью, такой ночью, темнее которой никогда до этого не было и никогда после этого не будет, ты сумела сойти с линии этого вечного боя и, став судиёю над своими союзниками-неприятелями, обрела душевный покой. Пью за это.
И потянулся к ней рюмкой.
Ирма охотно со мной чокнулась и пролепетала смущённо:
- Спасибо, Егор.
Когда все выпили до дна за небывалую ночь, молотобоец похлопал меня по плечу:
- Хорошо, братишка, сказал.
- Правда, хорошо, - простодушно поддакнула Ирма, - только я не поняла, что это за противники такие и союзники? Кого вы, Егор, имели в виду?
- По условиям жизни в этой задаче два неизвестных, - зажевав ломоть солёного груздя, процитировал я Земфиру Рамазанову.
Ирма непонимающе пожала плечами и тогда Варвара, глядя на меня с лёгкой укоризной, дескать, чего, дракон, туману-то зазря наводишь, пояснила родственнице:
- Первый наш противник, Ирма, - это добро, а второй - зло. Или наоборот. Так, дракон?
Я кивнул.
- Совершено верно. - Подумал секунду и добавил: - Или наоборот.
А тем временем Боря разлил по новой и - антракт между первой и второй - вражьи происки - предложил вновь выпить. Не просто так, разумеется, а за то, чтобы Ирма благополучно прошла порог аредовых годов. Хотя до этого было ещё о-го-го сколько, все согласились. И не замедлили.
Третий тост, как это и положено, подняли за наставницу, за Ириду Немоляеву. С появлением преемницы распахнулись для старой ведьмы врата загробной страны, теперь, если устанет, сможет упокоиться. Грех за это не выпить.
После третьей рюмки действо за столом на какое-то время приобрело сумбурный характер, Боря зачастил и в течение каких-то двадцати минут мы выпили: за долгий путь из вымершего леса, за мир, за дружбу, за любви глоток, за безусловный двигатель прогресса - свердловский рок. А затем ведьмы ненадолго отлучились в дамскую комнату. Сказали, чтоб подтянуть чулочки, но я так думаю - припудрить носики спорами сатанинского гриба.
Когда вернулись и расселись, я, методично кромсая на куски поданную Крепышом отбивную, обратился к Ирме:
- Скажи, а тебе не страшно?
Та посмотрела на меня с недоумением:
- Нет. А чего мне бояться?
Ну да, подумал я, конечно. Совсем нечего. Ведь жизнь прекрасна, полна весёлых тайн и беззаботных приключений. И никаких тебе дневных опасностей, и никаких тебе ночных кошмаров.
Подцепив вилкой кусок мяса, я рассмотрел его зажаренные бока и пояснил, что имею в виду:
- Не боишься, что изловят и на костре сожгут?
- Кто?
- Люди.
- Шутите?
- Отнюдь.
Она отмахнулась:
- Да ну вас, Егор! Сейчас же не Средние века.
- Как сказать, как сказать, - произнёс я с предельной серьёзностью. - Давно живу, много чего видел, ни могу не заметить: любой век на поверку оказывается средним. А времена - смутными.
- Но сейчас ведь не сжигают, - сказала Ирма предательски дрогнувшим голосом. - Ведь да?
И посмотрела на Варвару.
Та отвела глаза.
- Что ли сжигают? - заволновалась Ирма.
- А ты про то у Бори спроси, - посоветовал я. - Пусть для примера расскажет про недавний случай в Квазулу-Наталь.
Выдал и закинул кусок в рот. И чуть не поперхнулся, потому что молотобоец, сделав "страшные", ударил меня кулаком в бок. Хотел незаметно, но Ирма заметила.
- Боря, про что это говорит дракон?
- Не знаю, детка.
- Ну, Боря-я-я! - потребовала девица тоном избалованной принцессы и даже ножкой топнуа.
- Ну, Егор, ну, удружил, - проворчал молотобоец. - Лучше бы я тебя, зверюгу бессердечного, и не приглашал вовсе.
- Угу, семь раз теперь подумаешь, прежде чем пригласить в следующий раз, - заметил я, проглотив прожёванное. - Знай наперёд: мы, драконы, существа коварные, и у нас всегда в запасе есть парочка подлых вопросов.
А юная ведьма ждала. Сложила губы бантиком, нахмурила бровки и уставилась на молотобойца. Боре ничего не оставалось, как поведать эту грустную историю.
- Квазулу-Наталь, детка, - глядя куда-то вверх и в сторону, начал он, - это такая провинция в Южноафриканской республике. На последней читке приказов нам в части касающейся довели, что месяц назад случилась там нехорошая бяка. Бяка такая: старшеклассники одной из тамошних школ заподозрили двух пожилых тёток в колдовстве, изловили, отдубасили и придали их очистительному огню. Проще говоря, сожгли. Не к столу будет сказано.
- Как сожгли! - ахнула Ирма.
- Ну, как сожгли, - пожал плечами Боря. - Ну, так сожгли. Навалились, связали, отвели на футбольное поле, плеснули из канистры и… И того самого. Одна на месте скончалась, другая в больнице.
- Ужас! - воскликнула Ирма и закрыла ладошкой рот.
- Не ходите, дети, в Африку гулять, - пробормотал я назидательно. - В Африке гориллы, в Африке акулы, в Африке… Короче говоря, царит в чёрной Африке чёрный беспредел.
- А они на самом деле ведьмами были? - поинтересовалась Варвара. При этом голос её дал "петуха". Она смутилась, прокашлялась в кулак и потянулась к пачке сигарет.
- Одна - точно, - ответил Боря. - И самосуд, надо сказать, детишки учинили не без причины. Натворила тётка дел. Ох, и натворила. Лютых духов вызывала и на пацанов науськивала, мстила таким образом за опозоренную внучку. Тамошний Пост это дело прошляпил, вот и вышло всё, как оно вышло. Ну а вторая тётка вроде как не при делах была, просто попала под раздачу.
На некоторое время за столом воцарилась тишина. Нарушила её расстроенная Ирма.
- Но у нас же, - промямлила она, - не Африка. Ведь да?
- Это точно, - поддержал я бедняжку на словах. - Страна у нас, слава Силе, менее ритмичная.
А про себя подумал: и страна у нас менее ритмичная, и Молотобойцы у нас не такие расхлябанные. Случись с тобой, детка, нечто подобное, сжечь бы не позволили, сами бы жало вырвали через одно место. Причём без наркоза. Тот же Боря Сейф и вырвал бы. Даром что всю сегодняшнюю ночь будете друг друга вылизывать.
Молотобоец будто догадался, о чём я думаю, и шмякнул по столу кулаком.
- Давайте не будем о грустном, давайте лучше хряпнем.
И потянулся к новой бутылке.
После выпитой рюмки ведьмам заметно полегчало, а ещё через две напряг за столом и вовсе рассосался. Вскоре изрядно опьяневшей Ирме стало настолько хорошо, что она даже спросила у меня о том, о чём бы на трезвую голову ни в жизнь бы не спросила:
- Егор, а это правда, что с драконом ночь провести, всё равно как с тремя мужиками?
Смутившись, я лишь поправил очки, а Боря хохотнул:
- Слышала звон, не знает, откуда он.
- Их трое, - показывая на меня дымящей сигаретой, пояснила Варвара.
- В каком смысле трое? - непонимающе мотнула чёлкой Ирма.
И пришлось Варваре кое-что ей растолковать.