Во всех случаях повторялось примерно одно и то же: к Росмайер кто-то подходил, присаживался или шел рядом с ней какое-то время, и только по артикуляции губ можно было определить, что они о чем-то говорили. Во всех случаях это происходило в местах малолюдных.
У "фотографа" накопилось много снимков. Он отметил, что ее собеседники - разные люди. Можно было просто предположить, что Росмайер обаятельная молодая женщина, пользуется большим успехом у мужчин, но то, что все ее "поклонники" были так "ветрены", что ни один из них ни разу не попытался снова встретиться с ней, наводило и на другие мысли. И наконец долготерпение "фотографа" было вознаграждено: на одном из снимков с Кристой Росмайер был запечатлен человек, карточка которого оказалась в фототеке управления безопасности в Постлау. Это был агент советской разведки. Теперь пришлось интересоваться людьми, с которыми Росмайер встречалась в Постлау и получала от них сведения. Круг их был невелик: большую часть своего времени она проводила со своим женихом Отто Енихе, другие же ее знакомые были прежде всего знакомыми Енихе. Случай выпал трудный, и поэтому предстояло навести справки обо всех. Курт Еккерман? Его знакомства, его связи, места, где он бывал, вся жизнь главного конструктора, благодаря давней слежке за ним, была хорошо известна Фриче. Его болтливость, невоздержанность в разговорах, также хорошо известные штурмбанфюреру, скорее говорили в пользу этого "полунемца", как его мысленно называл Фриче, чем во вред ему: он был безобиден и безопасен для большой политики.
Гуго Видер - "добросовестная рабочая кляча", к тому же одряхлевшая. Его пристрастие к алкоголю, заметно увеличившееся в последнее время, почти исключало предположение, что он - русский шпион. На всякий случай пришлось проверить, не показная ли у него любовь к спиртному. Выводы медицинской экспертизы успокоили Фриче: Видер стал действительно алкоголиком.
Ганс Шлихте? У этого эсэсовца был отличный послужной список. Он работал в концлагерях Равенсбрук, Дахау, Освенцим и сделал неплохую карьеру, став комендантом Бартенхауза, оберштурмфюрером СС. Им можно было бы заинтересоваться, но он только однажды виделся с Кристой Росмайер, да и то эта встреча, как показали записи, телефонных разговоров, была случайной.
Ирена Пшижевска? Этой молодой полькой Фриче занимался дольше других и все еще держал ее под наблюдением. Из Польши вывезена в 1939 году. Год рождения Пшижевской 1920. Ее отец, полковник Войска Польского, погиб в 1939 году под Варшавой, мать по-прежнему жила в Варшаве. Брат, Владислав, поручик Войска Польского, находился в плену. В 1942 году его перевели из лагеря под Лейпцигом в лагерь польских офицеров в Постлау. Это устроило Штайнгау.
Полковник Пшижевский, отпрыск старого шляхетского рода, и молодые Пшижевские до войны были настроены против Советской России, против русских, но теперь шла война, и против Германии сражались вместе с Россией Англия, Америка - союзники Польши.
Росмайер постоянно общалась с Пшижевской: ведь она всегда останавливалась в доме Штайнгау. Но Пшижевска никуда не ходила, кроме магазина и прачечной, ни с кем не виделась, только иногда со своим братом в лагере.
Последним оставался Отто Енихе. Год рождения 1920. Родители: отец - Гюнтер Енихе в 1917 году закончил Лейпцигский университет и стал доктором права. Был несколько лет юристом, с 1929 по 1934 год - судьей. В 1934 году вышел в отставку. В 1944 году переехал из Магдебурга в Постлау. Известен своим религиозным фанатизмом, не разделял политики фюрера, направленной на отделение церкви от государства, открыто говорил об этом. От концлагеря его спасло только заступничество Штайнгау, который в студенческие годы и позже был его другом.
В 1934 году между Штайнгау и Енихе произошел разрыв, и они после этого ни разу не встречались, во всяком случае каких-либо свидетельств этого нет. Не встречались они и в Постлау, когда в 1944 году Енихе с женой приехали сюда.
Гюнтер Енихе и его жена Эмма Енихе погибли в 1944 году во время бомбежки и похоронены на городском кладбище в братской могиле. Эмма Енихе Фриче не интересовала. Эта женщина прожила жизнь согласно традиционной формуле: "Три К - киндер, кирхе, кюхе".
Не было ничего примечательного и в детских годах Отто Енихе. В 1939 году его взяли в армию и послали в летное училище, в 1941 году он закончил училище. До 1942 года находился в эскадрилье ночных истребителей на охране Берлина, в 1942 году отправлен на Восточный фронт. В 1944 году был сбит и упал на территории, занятой русскими. Считался погибшим. Но потом выяснилось, что ему удалось спастись. Лежал в госпитале "Колтберг", где ему сделали пластическую операцию сильно обгоревшего лица. Оттуда Енихе был направлен в Постлау, где встретился с группенфюрером СС Штайнгау, который, как заявил на допросе Енихе, знает его лично.
Штайнгау действительно знал его лично, но знал еще мальчиком. Так как отпечатков пальцев Отто Енихе не было в личном деле (в летном училище процедуры этой не делали), то почерк Енихе подвергли графологической экспертизе. Графологам были даны два текста: "А", написанный Енихе в 1939 году (текст "А" был взят из личного дела) и текст "В" - объяснительная записка на имя контрразведчика 15-й армии (помечена 2 июня 1944 года). Сначала была дана графометрическая оценка - автору текста "А" и автору текста "В".
Текст "А".
"Письмо легкое, скользящее, форма букв правильная. Почерк хорошо организованный, четкий. Порывы, сдерживаемые большим самообладанием, сильным характером. Наделен практическим умом, сдержан. Настойчив в достижении цели. Привык к постоянной напряженной работе мысли. В обращении с людьми ровен, прост, корректен. Увлечений не чужд, увлечения могут достигать значительной силы. Защищая свои принципы, может быть очень жестоким: способен к настойчивому волевому усилию. Вспышки энергии и воодушевления достигают большой силы.
Графолог Р. Нойзентеллер".
Текст "В".
"Письмо ровное. Нажим букв свидетельствует о сильной воле. Практический ум, сильный характер. Трезвость. Трудно поддается чужому влиянию. Эмоционален, но умеет сдерживать свои чувства.
Графолог А. Нацмюллер".
Нацмюллер был более скуп в оценках, но тем не менее оба заключения говорили о том, что авторы текстов были людьми с сильным характером, и многие черты характеров совпадали. И наконец оба эти текста были даны графологу Готбургу на предмет сравнения.
Текст "А" и текст "В".
"Почерк почти идентичен. Отличие: между буквами "а" и "с" линия связи несколько длиннее в тексте "А", а узел завитка в букве "В" жирнее, тверже.
Вывод: текст "А" и "В" написан одним человеком. Незначительные отклонения, возможно, вызваны разрывом времени написания этих текстов (возрастные изменения пишущего) или психической травмой, перенесенной этим человеком.
Графолог А. Готбург".
И все-таки экспертиза не рассеяла подозрения Фриче. Ему очень хотелось доказать виновность Енихе. На "Мариине" Енихе попал с помощью Штайнгау. Невеста Енихе оказалась русской шпионкой, она останавливалась в доме Штайнгау. Если он сумеет доказать, что между Енихе и Росмайер существовала не только любовная связь, тогда попустительство Штайнгау станет преступным.
И Фриче еще раз решил проверить: является ли Отто Енихе тем, за кого себя выдает? Конечно, если бы были живы его родители, они сумели бы все же узнать своего сына, даже если бы он подвергся нескольким пластическим операциям. Найти же человека, который так же хорошо знал Енихе, как и его родители, было невозможно: в январе за тридцать две минуты был уничтожен Магдебург, город, где жил подозреваемый в последние годы. Был еще один способ проверки, и именно к нему все больше склонялся Фриче. Нужно было "подсунуть" Енихе какого-нибудь никогда не существовавшего "друга", а еще лучше "подругу" Енихе, скажем, по школьным годам, и если он его (ее) признает, то…
Телефонный звонок прервал мысли Фриче. Он взял трубку.
- Да, обергруппенфюрер. Это дело нуждается еще в кое-какой проверке, после чего я собирался донести в Берлин. Никак нет, обергруппенфюрер. Росмайер - русская шпионка, у меня нет сомнений. Отпустить Енихе? Я не могу этого сделать, он под следствием… Это приказ? Тогда я хотел бы получить его в письменной форме.
- Если вы немедленно не выполните моего распоряжения, - сказал Штайнгау, - вы через час получите отставку. И запомните, Фриче, если с Енихе что-нибудь случится, вы отвечаете головой. Через два дня я сам буду в Постлау и на месте во всем разберусь.
- Ваше распоряжение будет выполнено немедленно, обергруппенфюрер.
Фриче повесил трубку. Вот чего он боялся. Боялся того, чтобы Штайнгау не узнал обо всем преждевременно и не спутал бы ему все карты. Но кто мог ему сообщить об аресте Росмайер и Енихе? Впрочем, сейчас ему нужно было думать о другом. Оставалось всего два дня, и подвергнуть Енихе той проверке, которую он замыслил, было бы невозможно. Значит, нужно было взяться за Кристу Росмайер. Первый допрос - она все отрицала. Времени, для того чтобы применить к ней свою "систему", не было, и он вспомнил о Реннере. Фриче нажал кнопку звонка и приказал вошедшей секретарше вызвать Реннера, когда тот появился, сказал ему:
- Мне нужно признание Росмайер. Выпытайте у нее все об Отто Енихе. Его самого выпустите и установите за ним слежку. Мне нужно признание через два дня. Не стесняйтесь в средствах, примените к ней свой "активный метод". Если вы хорошо справитесь с этой работой, вас ждет солидное вознаграждение, захотите - получите валютой.
- Думаю, вы будете довольны мной, штурмбанфюрер. Я постараюсь…
Когда Реннер ушел, Фриче сел писать докладную записку. Сначала он хотел послать ее прямо Гитлеру, но потом передумал. Она могла не попасть по назначению, а Гиммлер и Кальтенбруннер не простят ему, что он посмел, минуя их, связаться с фюрером.
Глава шестнадцатая
Штайнгау был дома, на Карин-холл. Восьмицилиндровый крытый лаком черный "хорьх" остановился, слегка присев на мягких рессорах, у входа в старинный особняк из серого камня, кое-где посеченный осколками. Через пять минут из дома вышел Штайнгау. Шофер услужливо распахнул перед ним дверцу машины. Обергруппенфюрер занял свое место. Машина двинулась, быстро набирая скорость. Хорошо отрегулированный мотор почти не издавал шума, слышался только треск стекла под шинами на дороге.
По едва расчищенным тротуарам спешили берлинцы. Была суббота, и каждый торопился получить недельный паек.
Машина круто повернула. Слева показалось полуразрушенное здание старой имперской канцелярии. Миновав площадь Вильгельма, "хорьх" подъехал к новому дворцу имперской канцелярии.
У входа обергруппенфюрер предъявил документы. Рослые, молчаливые эсэсовцы, щелкнув каблуками, вытянули руки в нацистском приветствии.
Пройдя полуразрушенный "Зал почета", Штайнгау направился к лифту. Здесь у него еще раз проверили документы. Обергруппенфюрер сдал личное оружие. Этот приказ не распространялся только на нескольких лиц во всей империи.
Под землей было тихо. Монотонно гудели вентиляторы.
Еще одна проверка документов. Неподалеку от часовых стоял начальник личной охраны Гитлера бригаденфюрер СС Монке. Он отлично знал Штайнгау, но не мешал проверяющим выполнять свои обязанности. К Монке подошел Фегеляйн, как всегда надменный, пахнущий приторным одеколоном. Штайнгау сдержанно поздоровался с ним. Монке проводил обергруппенфюрера в личное убежище Гитлера.
Здесь, под восьмиметровой бетонной кладкой, стояла гробовая тишина.
В приемной пришедших встретил личный адъютант Гитлера штурмбанфюрер СС Гюнше. Он попросил Штайнгау подождать, сообщил, что у фюрера начальник рейхсвера генерал-фельдмаршал Кейтель, начальник генерального штаба Гудериан и рейхсмаршал Геринг.
Штайнгау присел в резное кресло в крестьянском стиле и от нечего делать стал рассматривать незатейливые узоры на стенах.
Наконец дверь комнаты для совещаний распахнулась, и на пороге появился Геринг с багровым лицом. За Герингом следовал, как всегда невозмутимый, Кейтель и бледный Гудериан. Позже Штайнгау узнал, что начальник генерального штаба получил в этот день отставку.
Когда Штайнгау вошел в комнату для совещаний, Гитлер возбужденным голосом диктовал что-то стенографистке. Не закончив, он обратился к обергруппенфюреру:
- Мои генералы - бездельники. Я дал им лучших солдат, с которыми можно завоевать весь мир, а они только и знают, что занимаются выкладками, говорят о русских танках… - внезапно он замолчал, будто вспоминая что-то. - Меня интересует моральный дух войск. Сейчас это главное. Отправляйтесь немедленно с инспекторской поездкой в Северную группу.
- Слушаюсь, мой фюрер.
- Я даю вам самые широкие полномочия, действуйте от моего имени…
На этом аудиенция была закончена.
Такому необычному заданию Штайнгау не был удивлен. В последнее время Гитлер все чаще назначал эсэсовцев, которым еще доверял, на командные посты в армии.
В канцелярии для обергруппенфюрера были заготовлены все необходимые документы, и он, не заезжая домой, приказал шоферу выбираться на автостраду Берлин - Штеттин.
Осторожно объезжая воронки, водитель вывел машину на Пренцлауерштрассе. Она была прибрана, и "хорьх" быстро и бесшумно проскользнул эту улицу. Так же быстро они миновали малоразрушенный окраинный район города и выбрались на автостраду. Стрелка спидометра поползла вправо и остановилась, покачиваясь, между цифрами 100 и 120.
Штайнгау сидел на заднем сиденье и беспрестанно курил. Он устал и подбадривал себя табачным дымом. Лучше было бы уснуть, но он знал, что это не удастся. Вспомнились слова, сказанные им Еккерману перед отъездом из Постлау: "Чем ближе к богу, тем больше убеждаешься, что его нет". До перевода в Берлин он думал, что фюрер о многом не знает. Но, к сожалению, это было не так. Дошла до него и докладная записка о "восточных территориях", а он-то думал, что самодовольный Фегеляйн тогда сам принял решение. Ближайшие сподвижники Гитлера - Геббельс, Геринг, Гиммлер, Борман - издали казались ему умнее, значительнее, дальновиднее. Чего они добиваются - пальмы первенства? Чего стоит их мелкое подсиживание друг друга, мышиная возня? Эти люди обладали огромной бесконтрольной властью, которую использовали в корыстных целях в то время, когда судьба страны висела на волоске.
Поездка обергруппенфюрера в Постлау, которую он намечал на воскресенье, теперь откладывалась до понедельника. Он все-таки решил обязательно заехать на обратном пути в Постлау и увидеть Отто, а заодно и рассчитаться с Фриче. Он слишком долго терпел этого дурака и не мог больше равнодушно смотреть на то, что его подсиживают.
Во всей этой истории с арестом Енихе его поразило поведение Ирены. Это она позвонила ему и сообщила, что гестаповцы схватили Отто. Он знал, что она ненавидит немцев и с ним только из благодарности за то, что он спас ее брата от смерти. Если бы она когда-нибудь бросилась на него с ножом, он этому меньше удивился бы, чем телефонному звонку. В ее голосе звучала тревога за судьбу Отто. Уж не влюбилась ли она в него? Он не ревновал. Ирена была чистой, здоровой молодой женщиной, но он не любил ее.
* * *
Посетив несколько частей 3-й и 9-й армий, Штайнгау во вторник выехал в Постлау. Он опаздывал. Его ждали в ставке, но он не был уверен, что ему удастся вырваться из Берлина в ближайшие дни, поэтому решил заехать в Постлау хотя бы на час.
Маленькие города и деревни, которые он проезжал, были еще не тронуты войной, но он знал, что скоро фронт придет и сюда, земля будет изрыта снарядами и бомбами, затрещат в пламени пожаров леса, вспыхнут факелами крыши городских домов…
На протяжении всего пути ему попадались отряды девушек из "Арбайтсдинст", подростки из гитлерюгенда, фольксштурмовцы с кирками, лопатами в руках. Они рыли окопы для тех, кто должен был в них умереть.
Глядя на этих тринадцати-четырнадцатилетних юнцов, только вступивших в жизнь, на краснощеких молодых девушек из "Арбайтсдинст", которых природа создала не для того, чтобы рыть окопы, он в который раз за последнее время подумал о бессмысленности того, что все они теперь делали в Берлине, что он делал на фронте. Если бы кто-нибудь со стороны мог "подслушать" его мысли, он бы подивился странному несоответствию его мыслей и поступков. Не страх удерживал его от того, чтобы сказать обо всем этом во всеуслышание. Это было бы просто бессмысленной затеей. Они зашли уже слушком далеко, чтобы остановиться, они катились в бездну, и ничто уже не могло предотвратить ужасного, стремительно приближавшегося конца. Он не верил тому, что к его голосу кто-нибудь прислушался бы.
Когда-то Штайнгау считал, что великая цель оправдывает любые средства. Такой целью, по его мнению, было национал-социалистское движение. Он примкнул к нему, не колеблясь, во время его зарождения… Он верил в то, что завещал ему отец. Семья Штайнгау тяжело переживала горечь поражения в прошлой войне, позор Версальского мира. Отец говорил, что на немецкую молодежь возложена великая миссия: в будущем она должна смыть позор этой войны, что немецкому народу самим провидением предопределено управлять другими народами.
Безумные идеи… Но они овладели не только Францем, они захватили миллионы умов. С течением времени менялись представления Штайнгау. Когда-то он допускал возможность переделать человеческую природу, но это было утопией. Честолюбие, жадность, зависть, голод управляли и будут управлять человеком. Какой же путь он должен был теперь указать Отто? Путь прекрасного обмана, которым прошло два поколения немцев и в конце которого была смерть? Нет! Он был в этом твердо уверен. Он не мог сейчас ничего предложить взамен и полагал, что, прежде всего, сомнения должны очистить души молодых, и об этом было прямо написано в письме, предназначенном Отто. Если человека нельзя переделать, то пусть он хоть довольствуется малым: свой дом, своя семья, работа… Эти мысли высказывал ему Гюнтер Енихе, он отвергал их тогда как мещанские. Он отказался от личной жизни во имя идеи. И что же, разве смог он себя переделать? Он был однолюб, и женщину, которая родила ему сына и которая, наверное, умерла по его вине, он не смог забыть. Она была француженкой. Они познакомились в 1919 году в Париже, когда он заканчивал там свое образование. А через год у них родился сын, Отто. Но родители Штайнгау и слышать не хотели о том, чтобы он женился на ней, на француженке. Они грозили ему проклятием, и он подчинился их воле. А вскоре она умерла. Даже тогда мать Штайнгау (отец уже умер) не разрешила привести маленького Отто в свой дом, в Германию. Но Франц не мог оставить своего сына во Франции. Он упросил друга студенческих лет Гюнтера Енихе тайком взять Отто к себе. У них не было детей, и они охотно согласились, усыновили Отто. Только несколько человек знали об этом: Гюнтер и Эмма Енихе и Гейдрих, начальник службы безопасности, убитый партизанами в Чехословакии в 1942 году. Поступая в контрразведку, Штайнгау счел своим долгом рассказать обо всем Гейдриху, а потом пожалел. Гейдрих шантажировал Штайнгау этой историей и, шантажируя, держал на второстепенных ролях, так как видел в нем соперника.