– Это иллюзия! – завопил Карл. – Не верь!
И тут же в воздухе проступили очертания двух огромных чаш весов. Они крутились и вибрировали с нарастающей скоростью.
Герман толкнул Джулию, и та полетела, перекувыркиваясь в воздухе, прямо на одну из чаш. В последний момент мы увидели взвившееся над нею пламя. Чаша "добра" со своей ношей стремительно полетела вниз, меж тем вторая посудина столь же быстро поднималась вверх.
Вот она, как черная гора, пронеслась мимо, готовая снести все на своем пути. Поднимающийся откуда-то снизу белый огонь доставал уже до наших ног, не раня и не обжигая их. И тут мы услышали крик. Чаша "Зла", поравнявшись с Германом, зацепила его плащ и теперь возносила своего Адского принца, может быть, в его последний полет.
58. Мистерия Феникса
Карл очнулся совсем один на зеленом лугу с множеством чудесных полевых цветов и первым делом вспомнил о Джулии и о том, что ее уже нет. Рядом с ним на белом полотенце стояли кувшинчики с медом и молоком, яблоки и свежий еще теплый хлеб лежали тут же.
– Рад приветствовать на "Святом острове" благородного и знаменитого Карла Трорнта, одного из посвященных спасителей мира. – За его спиной стоял белобородый старик в широких золотых одеждах. – Я должен сообщить тебе, что каждый, кому удается пересечь барьер нашего мира, минуя все ловушки, имеет право на одно желание, мы готовы щедро одарить тебя. Подумай. – Старичок приложил палец к губам. – Я не предлагаю решать сразу, подумай. Я знаю, что в Элатасе у тебя осталась дочь – будущая правительница, а регентом назначен Эльлинсинг, – это ошибка, которую необходимо исправить. Ты должен сам воспитывать своего ребенка.
Карл приподнялся на локтях.
"А ведь он прав! Джулия не подумала, называя князя регентом и наместником, почему это я должен отдавать чужому человеку дитя нашей любви?!"
– Да. – Старец читал его мысли. – Трорнты настолько славный и древний род, что вполне могли бы быть и сами королями! Добавь к этому посвящение и участие в спасении мира… Да тебе, рыцарь, нет равных! Говори желание, и я его в точности исполню.
Рыцарь набрал в легкие побольше воздуха. "Надо сказать, что Джулия ошиблась", – настраивал он себя.
– Джулия… – сказал вслух Карл и вдруг заплакал.
– Ну что ты, что ты, сынок. – Эльсинель погладил его по руке. – Твоя любимая умерла…
– Я не хочу, не хочу, чтобы она умирала! – Слезы мешали ему говорить. – Я хочу, чтобы она жила! Вот мое единственное желание! Понятно вам?!
Ангелика шла по лесу, привычно перепрыгивая через ручейки, стояла весна, и аромат белых цветов кружил голову. Она опустилась на колени, желая не сорвать, а всего лишь понюхать нежные соцветия, как вдруг прямо из-под земли перед ней вырос старичок с белой бородой.
– Здравствуй, прекрасная и благородная принцесса Ангелика, дочь короля Стора, подлинная и единственная наследница Элатаса.
– С чего ты взял, что я наследую Элатас? – Она оглядела собеседника. – Ты знаешь, кто я, а вот я не знаю – кто ты? И можно ли доверять тебе?
– О, прости меня, несравненная. Перед тобой Эльсинель – жрец "Святого острова", и я готов исполнить любое твое желание.
Слова "Святой остров" больно отозвались в душе молодой женщины.
– По закону после короля Стора должна была править ты, но так как твой отец сам ничего не знал о тебе, посчитали, что детей у него и не было. Власть перешла к брату короля. Покойная Джулия и ее дочь относятся к его потомкам. Таким образом…
– После жертвы королевы? Кто же захочет посадить на престол меня?
– Достаточно твоего желания, о прекрасная, и я принесу тебе корону твоих предков на бархатной подушечке, расшитой золотыми лозами.
Ангелика задумалась. Больше всего ей хотелось выйти за Адама. Она давно бы уже уступила обаянию и настойчивости рыцаря, но считалось, что успех "Мистерии" зависит в том числе и от того, чтобы они оба оставались девственными. После освобождения из янтаря она могла только молиться, чтобы "Час Феникса" пришел как можно быстрее.
"Выйти замуж – для этого мне не надо тратить желание, а вот Карл и Джулия – они уже никогда не будут счастливы вместе. А меж тем они именно те, кто вытащил нас из янтарного плена, а теперь и спасли весь мир…".
– А ты можешь все что угодно? – Принцесса сорвала цветок.
"Для того чтобы остаться здесь с Адамом, достаточно только сказать это вслух".
– Я сделаю все, что ты пожелаешь, но только один раз.
"Он согласится жить здесь со мной, и не надо нам трона. Я отдам свое желание за "Святой остров", а он своим вернет жизнь Джулии".
– А нельзя ли сначала сделать так, чтобы мой жених оказался здесь?
– Это твое желание?
– Нет. Но я думала…
– Только одно, о несравненная принцесса, только одно, и ты украсишь своим присутствием остров.
– Ну что ж. Если нельзя, так нельзя. – Она вздохнула и с тоской обвела глазами лес.
"Как было бы славно вырастить здесь чудесных детей, вдали от войн, от… Но, увы. Так нельзя?"
– …Я хочу, – она подняла руку, в которой держала цветы, – чтобы Джулия была жива и чтобы… – Старичок поклонился и исчез.
Я готовился как летописец рассказать в мельчайших подробностях всю историю Феникса, которой был очевидцем. Наверное, поэтому я запомнил каждую черточку, взгляд, поворот головы моей сестры в последние мгновения ее жизни. И эти косы, описывающие в воздухе свои невероятные траектории вокруг головы Джулии, на одну секунду мне была дарована способность видеть падение и смерть моей несчастной сестры, словно с нескольких разных точек. Ничто не скрылось от моего нового видения, помню как сейчас – вот Карл застывает в немом крике, Ангелика обхватывает голову руками, Морей цепляется за исчезающие камни, а она все падает, падает, падает…
Я вижу это опять и опять, кажется, что уже лечу в бездну с ней. Вместо нее. Сам по себе…
В лицо нестерпимо бил солнечный луч, один из тех, что особенно достают с утра пораньше. Я открыл глаза и был вынужден ущипнуть себя. Но видение не проходило. Я вновь лежал в цветущем доме господина Эльсинеля. По стенам тянулись любопытные ветви с цветами в виде небольших белых граммофончиков, любящих подслушивать разговоры в доме, где-то совсем рядом журчал ручеек.
– Карлес! Ты проснулся. Как я рада! – У постели стояла Хлоя, племянница жреца. – А я-то уже думала, что придется потревожить твой сон. Дядя хочет поговорить с тобой.
Я сел, и тут же в комнату вошел сам Эльсинель. Лицо его сияло радостью и благодушием. Из кухни тянулись восхитительные запахи.
– Ну вот и ты юный маг, и с сегодняшнего дня – ты наш маг, наш волшебник. Поздравляю, соседушка. – Он обнял меня. – Я же говорил, что у тебя получится вернуться, но только на этот раз тебе уже не надо покидать "Святой остров", даже произнеся законное желание. Ты сможешь, если, конечно, захочешь, остаться с нами. Сегодня великолепный день, вечером в присутствии других жрецов я сообщу тебе подлинное имя моего мира, а пока пойдем любоваться утром. В саду распустился удивительно красивый, красный как огонь цветок, Хлоя хочет назвать его Феникс. Ты должен, просто-напросто обязан полюбоваться им. Через десять лет мы получим уже поляну таких цветов, представляешь – поляна живого, алого пламени!
– Джулия горела белым огнем. – Я опустил голову, день словно утратил разом половину своего очарования.
– Ах да. – Лицо старика выражало теперь живое участие, – я так обрадовался твоему возвращению, что совершенно забыл о постигшей тебя утрате. Но… надо жить, Карлес. Вряд ли твоя прекрасная сестра одобрила бы эти долгие слезы. Флора, Хлоя, покажите Карлесу наших грифонов. Всего месяц как Чара родила троих восхитительных котят, белого и двух пятнистых. И один из них, можешь себе такое представить, вчера пробовал летать.
Девушки со смехом помогли мне одеться, и все вместе мы выбежали в сад.
– Я научу тебя, как понравиться кискам, – захихикала Флора. – Нужно чесать за ушами, шейку и лобик. Они это обожают. Только сначала скажи им пару слов магии на их любимом жаргоне, – и она зашептала мне на ухо, чуть-чуть касаясь лица губами.
Грифонов я увидел сразу, великолепные крылатые коты валялись в мягкой траве, на некоторых деревьях я заметил следы их когтей. Чара оказалась трехметровой изящной красавицей, ее морда напоминала немного львиную, но гибкое и изысканно пластичное тело говорило, что перед вами кошка, переросток. Черное, блестящее тело лоснилось и переливалось на солнышке, сложенные за спиной оперенные крылья светились бронзой. Рядом на травке резвились три толстеньких котенка. Они прыгали, кувыркались, покусывая друг дружке уже изрядно потрепанные крылышки, со светлым пухом вместо перьев. Я совсем потерял счет времени, любуясь на безмятежную игру крылатых кошек, как вдруг Эльсинель подошел сзади и тронул меня за плечо:
– Нам надо обсудить твое второе желание – не обессудь, но я не хочу, чтобы оно застало меня врасплох.
В этот раз я был абсолютно готов и даже ждал предложения жреца, поэтому без лишних предисловий попросил проделать тот же трюк с возвращением в прошлое, что и с Терри. Я хочу, чтобы Джулия была жива, и больше желаний у меня нет.
– В какой же из моментов прошлого ты хотел бы вернуться, Карлес? Иными словами – куда прикажете?
– Может быть, когда мы оставили Германа и Джулию наедине. Я хотел бы быть рядом…
– Думаешь, у тебя хватит сил выбить нож? – Эльсинель оценивающе прищурился.
Я покраснел, вспомнив неудачи, постигшие нас со спасением Терри.
– Мне удастся предупредить ее…
– И она поверит? Поверит, что ее младший брат…
– Черт возьми, конечно нет!
– Думай, магб ты не должен попусту расходовать мои силы и свое желание. – Он опустился на колени перед дерущимися котятами и, вытащив из меховой кучи беленького, начал чесать ему за ушами с кисточками.
– Тогда… я подумал, может быть, вернуться вообще назад, чтобы не отдавать Германа Морею… а?
– То есть оставить его в Кармалоне с твоей матерью? Кстати, ты знаешь, что на наших картах мир, в котором ты вырос, называется Кармалон?
Я кивнул.
"Просто удивительно, откуда он столько всего о нас знает?"
Старик поймал мою мысль и тут же парировал, предложив рассказать, откуда у него такие сведения о моей семье в качестве третьего желания.
"Не жирно ли будет?" – сказал я сам себе и тут же покраснел, в присутствии Эльсинеля мне не принадлежали даже собственные мысли.
– Если Герман останется в Кармалоне, значит, его не будет здесь, а как же тогда "Мистерия Феникса"? Он же седьмой посвященный? И потом Адским принцем твой братик стал бы в любом случае. Как сказали бы у вас – дурная наследственность. Как у этого шикарного грифончика – белый королевский, и откуда, скажи на милость, кисточки на ушах? А? Кот? Они же весь вид портят! Какой король примет теперь тебя? – Котенок громко заурчал и ткнулся в мою ладонь влажным носом. Я погладил его толстенькое брюшко.
– Мне он нравится.
– Правда?! – оживился старик. – Ну тогда другое дело!
В небе резвилась целая туча пестрой кошатины.
– …В какое время ни возвращайся милый Карлес, а ничто не изменит природы твоего братца. – Он вздохнул и, поднявшись во весь рост, подбросил в воздух котенка. Тот смешно задергал крылышками и, провисев несколько секунд в воздухе, сделал финт хвостом и упал на меня. Весил он, надо сказать, изрядно.
Морей посмотрел в глаза жрецу "Святого острова", почему-то сейчас ему было тяжелее, чем когда пришлось взбираться на эту грязную, полусгнившую мерзость. Во много раз тяжелее, чутье опытного воина не подводило – сейчас и именно сейчас творилась истинная мистерия Феникса, подлинная – для него одного, так что и посоветоваться-то не с кем. Один, вечно один.
– Что ты имеешь в виду, почтеннейший, когда говоришь, что я могу загадывать любое желание? Луну ведь с неба ты мне не доставишь? Да и сам по приказу с жизнью своей не расстанешься?
– Полно, Туим, глупости-то говорить. Что с луной делать? Не для того она на небо повешена, чтобы с нею в игры играть. О себе лучше подумай, ты ведь князь, а…
На последних словах рыцарь вдруг выпрямился и схватил за рукав своего нечаянного покровителя.
"Вот оно, ключевое слово "князь". Теперь уже не обманешь, этот главный в жизни выбор является не чем иным, как зашифрованным выбором всего мира! Вот она – подлинная мистерия! Вот почему так неймется этому старому плуту, ведь от этого единственного решения зависит жизнь и смерть… Итак – все, что пожелаю для себя и своих детей, с одной стороны, и… что же с другой? О чем недоговаривает старик? – Он напрягся как натянутая тетива, мысли бежали по смертельному кругу, не находя выхода. – Княжество, титул, богатство Туверта, Анна…".
– Пусти, Морей, больно! – Жрец дернулся, и рыцарь был вынужден разжать пальцы.
"Анна, Анна…" Туим знал, что влюблен в гордую северную принцессу. В принцессу, которая никогда не станет королевой, – а значит, нет и не может быть тщеславных надежд, долгие годы сжигавших Карла и Солнцеворота. Хотя остается, конечно, высокий титул, но здесь рыцарь был уверен: не обладание женщиной королевской крови влечет его на этот раз, а голос его старшего сына, назвавший Анну – мамой. То, какими глазами смотрел на нее маленький Туверт, как искал в ней любви и ласки. Покой и любовь – тот берег, к которому Морей стремился и который исчезал в предрассветной дымке, терялся за очередным поворотом дороги, но был всегда, всегда желанен…
"Надо разобраться, – сказал он себе. – Меня ведь на мякине не проведешь, Эльсинель намекает, что недурно вернуть княжество. Но это значит, что придется погубить Кира. Потому что иметь такого врага опасно даже для одного, не то что для человека с семьей, на которой и будет в результате срываться злоба и месть.
А сели убить принца – нечего уже думать о его матери. Приказать сделать меня королем, но это вызовет бунт всех княжеств. Остается попросту попросить денег. Много, очень много денег. Купить земли, замки, нанять слуг и воинов, уговорить Анну и жить своей семьей. Что еще человеку надо? – Он хотел было уже высказаться вслух, но ответ пришел сам собой. – Нет, мало иметь деньги и слуг, они не защитят от немилости владык, а как поведут себя Карл и Эльлинсинг? Позволит ли Кир увести его мать? Так все можно потерять в одночасье!"
– Ты пришел к какому-нибудь решению, благородный Морей? – Старик стоял с опущенными руками и, казалось, слушал пустоту, спокойный как вечное дерево, что, по преданию, соединяет небеса и землю, пронзая собой пространство насквозь.
– Да. – Князь помолчал, собираясь с мыслями. – Я хочу, чтобы "Святой остров" выполнил вот такое мое желание – я хочу вернуть Джулию живую и невредимую, вот. По силам ли тебе это?
– И ты готов отказаться от княжества и денег?!
"Проклятие. Он читает мои мысли!"
– …Есть немножко, – улыбнулся в бороду Эльсинель.
– Если в Элатасе будет править Джулия – у меня будет все. И потом… – Он покраснел. – Ты ведь понял, что я думал о ее матери. Сам рассуди, каково будет ей потерять в одночасье сразу двоих детей? Короче, я хочу, чтобы вы поднапряглись и вернули нам Джулию и Германа. Мы свою миссию вроде выполнили, так что…
59. Летающие коты
Поднявшись выше деревьев, коты набирали недурную скорость, распустив позади себя длинные гибкие хвосты. Те, кто помоложе, показывали великолепную маневренность, кружась и изгибаясь изящными телами и поблескивая на солнце отполированными когтями, каждый из которых был размером с мою ладонь. Вот где Джулия пришла бы в полный восторг! Подумал я и снова загрустил.
Два пожилых котика, впрочем их возраст никак не читался ни по фигуре, ни по сияющим глазам, а скорее угадывался в отношении к ним окружающих и еще потому, что, останавливаясь прямо в воздухе и слегка припадая на роскошные хвосты, они били лапами любого проявившего недостаточно почтительности соплеменника.
– Смотри, Карлес! – Хлоя показала рукой на плывущий по небу диван с подушками. – Чара учит своих грифончиков летать, вот умора!
Диван изогнулся, и от него отделился пятнистый комочек шерсти, перьев и когтей. Котенок перекувыркнулся несколько раз в воздухе и, поняв, что никто из взрослых не придет ему на помощь, замахал всеми четырьмя лапами и, издав испуганное "мяу" расправил наконец крылья. Чара улыбнулась самой загадочной кошачьей улыбкой из тех, которые я когда-либо видел, и сбросила второго котенка. Вероятнее всего, это был как раз тот, который уже пробовал летать самостоятельно, потому что он лишь для порядка поцарапал воздух, но быстро расправил крылья и полетел уже совершенно спокойно, от восторга мурлыча и икая. Пришел черед беленького, но тот вцепился в драгоценную шкуру своей матушки, по всей видимости не собираясь с нею расставаться, зрители недовольно заворчали. Эльсинель вынес большую миску с чем-то розово-желтым и, судя по запаху, съедобным. Но котенок не поддавался на искушения, возможно он был из породы неподкупных грифонов. "Королевский", – вспомнил я слова жреца.
Меж тем, потеряв всяческое терпение, Чара дернулась и резко перевернулась в воздухе, скинув зверька вниз. Эффект был поразителен. Белый котенок превзошел обоих братьев в скорости махания лапами и попытках царапанья неба, в диком и истошном "мяв", так, правда, и не удосужившись воспользоваться крыльями. В довершение всего он перевернулся несколько раз в воздухе и воспользовался безотказным приемом, а именно свалился мне на голову.
Было такое чувство, что на меня упала по меньшей мере пушистая корова, одновременно я заметил лавирующую сверху мамочку.
Я очнулся, когда племянницы Эльсинеля вытащили меня из-под кучи мурлыкающей кошатины, считавшей, что отныне и до веку, этот лежак станет их собственностью. Я валялся с закрытыми глазами, надеясь, что, обеспокоенные таким поворотом дел, мои новые друзья будут порасторопнее.
– Он умер – дядя? – услышал я над головой тоненький голосок Флоры.
– Думаю, у Карлеса небольшой обморок, только и всего. Хотя люди действительно предрасположены к смерти.
– Ой, как интересно! – воскликнула Хлоя. – И ты будешь его оживлять?
– Ну почему бы и нет. Мы же в конце-то концов на "Святом острове", и потом юный маг теперь один из нас.
– Значит, ты не будешь экспериментировать с ним?
– К сожалению, нет. А жаль.
– Это правда? – настаивала Хлоя. – Ты просто оживишь его без всяких там фокусов?
– Правда, правда. Но для этого ему сначала нужно умереть!
– Не нужно. – Я сел. Чара замурлыкала и принялась вылизывать меня. Ах, зачем ее накормили рыбой?! – Значит, ты можешь оживлять людей просто так, без всяких условий? Даже не забираясь в прошлое?! – Я был взбешен.
– Могу, – обречено признался жрец. – Но ты, я вижу, – он вздохнул, – не умер, милый Карлес, и мне не суждено…
– Да при чем здесь я?! Старый ты дуралей! Немедленно оживи мою сестру! Вот второе желание!
– Но это невозможно. – Он развел руками.
– Как же так?! – Я чуть не заплакал. Белый котенок выпустил коготки и зафырчал.
– Я не могу оживить того, кто… не умирал!
– Как это?!
– Очень просто, Джулия не могла должным образом воздействовать на весы "добра и зла", но Феникс – Феникс совсем другое дело.
Я вспомнил поднимающийся над чашей "добра", в которую упала моя сестра, огонь и все понял.