первая – кутило: сколько заработал, столько прокутил;
вторая – дурило: сколько заработал, на столько накупил барахла для дома, для семьи;
третья, высшая стадия – скупердило: сколько заработал, все пустил в оборот, никуда больше.
В этой последней стадии надо неусыпно следить за собой. Если ты вдруг однажды утром замечаешь, что самая мелкая денежная единица для тебя начинается с 1 млн долларов, надо резко переходить в политику. Или через границу. Если не успел, сам виноват.
Потому что следующая стадия – проверка. Или налоговая полиция, или ОБЭП (борьба с экономическими преступлениями).
Рекомендуемый набор ответов для этих организаций:
не знаю
не помню
не видел
не знаком
не участвовал.
Помните, что чистосердечное раскаяние уменьшает вину, но увеличивает срок. На вопрос: "Вы орудовали в сговоре?" – ответ: "У кого – сговор, а у нас общее собрание акционеров".
Если проверка не отцепляется, направь их проверить конкурента, о котором ты что-то знаешь. Другая интересная работа отвлечет ребят от тебя.
Ну вот, тебя и разорили. Это самый легкий финал. Я предупреждал. Только не плачь на улице. На тебя никто не обратит внимания. В лучшем случае машина брызнет грязью. Не ищи помощи у государства. Оно может помочь, только если у тебя есть что отнять.
И никогда не унывай. Сохраняй душевное равновесие. Не смотри на ночь фильмы ужасов, насилия и наши новости. Не теряй времени на фильмы про мафию. Если ты в бизнесе, удивить тебя нечем.
Сохраняй чувство юмора, учитывай национальный фактор. Если тебе говорят: "Христос воскрес", отвечай: " Воистину воскрес". А если говорят: "Курбан байрам", отвечай: "Воистину байрам".
После разорения отдохни. Соберись с мыслями. Перечитай это пособие. Вдумайся в первые строки: "Прежде, чем начать свое дело, подумай, а нужны ли тебе деньги вообще?".
Голые тётеньки
"Ведь если женщины ходят, значит, это кому-нибудь нужно", – подумал Петр Никифоров и тут же решил заняться изданием эротического журнала. Правда, фотографироваться для журнала сразу почему-то никто не бросился. Даже проститутки.
– Да мы чо, проститутки, что ли – фотографироваться? – сразу отрезали проститутки. – Ты иди свою жену фотографируй, – дали дельный совет ночные красавицы.
"А почему бы и нет?" – подумал Петр и вышел с соответствующим предложением к жене. Он кратко описал ей свою задумку и обозначил название журнала – "Плечо".
– Ну причем здесь плечо? – сразу заругалась Мария.
– Так не жопа же, – возразил Петр, – хотя она, конечно, красивая, если не моя.
Во время уговоров сняться для эротического журнала Мария два раза сбивала Петра с ног пощечиной, три раза краснела, один – бледнела, а потом сказала:
– Да хрен с ним, со статусом. Уж лучше под объектив к мужу, чем на панель. Жрать-то что-то надо.
На следующий день Петр назначил Марии фотопробы. Ровно в одиннадцать ноль-ноль он закричал:
– Следующая!
На пороге его комнаты возникла Мария. Она с волнением опустила глаза под строгим взглядом Петра.
– Раздевайтесь пока, – предложил Петр, – я аппаратуру подготовлю.
Он по-деловому чистил тряпкой фотоаппарат "Смена".
– Догола?
– Да догола! Мне зачем скрытые дефекты? – добавил Петр.
Мария сняла с себя все остальное. Петр отвлекся от фотоаппарата, взглянул на жену и замер. Она стояла, стыдливо прикрываясь руками, но рук-то было всего две. Короче, первые фотопробы закончились по согласию сторон.
После третьей попытки начать фотопробы, Мария спросила:
– Петя, ну как, подхожу я под фотомодель?
– Ты-то подходишь. Да я, видать, в фотографы не гожусь. И как они там в "Плейбое" работают? Это ж какую нечеловеческую силу надо иметь, чтобы сдержаться.
Первая серия эротических снимков была готова через два дня. Совсем обессилевший от фотосъемок Петр сидел за столом и перебирал фотографии.
Мария стояла, облокотившись, рядом, и оба внимательно разглядывали получившуюся эротику.
– Слышь, Петя, а я ведь ничего себе, полненькая, аж отсвечивает.
– Да уж, – поегозился Петр на стуле.
– Петя, а если меня узнают, тебе же стыдно будет.
– Чего стыдиться-то красотищи такой? Нормально.
– А мне стыдно. Может, мне нос подрисовать, чтоб не узнали.
– Куда уж подрисовывать – хобот будет.
– Тогда давай подотрем, уменьшим.
– А вот это – мысль… Эх, еще бы парочку фотомоделей отснять, журнал бы получился классный, – посетовал Петр, инстинктивно понимая, что разнообразие сильнее красоты.
– Это кого еще? – строго спросила Мария.
– Может, тещу?
На пороге комнаты неожиданно возникла теща. Она открыла дверь своим ключом и, как говорят, застукала дочку с зятем с поличным.
– Ну вы совсем с ума сошли от безработицы. Инженер, учительница, а чем занимаетесь? Вы еще меня пофоткайте! Да я три войны прошла бы, если бы пошла. Да бог дал ума – сразу поехала к немцу, в лагерь. Пусть не в пионерский, зато сейчас от них пенсию получаю 100 марок. Дак хоть вас кормлю.
– Мама, вы не волнуйтесь, – вежливо прервал Петр тещу, – это все законно, мы зарегистрируем журнал, будем платить налоги.
Теща посмотрела на Петра, сказала "э-э-эх!", положила на стол с фотографиями 50 марок и ушла.
Через месяц в подземном переходе к вокзалу, поеживаясь от холода, стояли Петр и Мария, держа за уголки журнал "Плечо" с обнаженной Марией на обложке, правда, с курносым носиком. Из потока снующих туда-сюда граждан нет-нет да и подходили интересующиеся. Два кавказских лица цыганской национальности сразу попросили полистать журнал.
– А почему в журнале женщин мало, всего один? Нам много надо, – спросило первое лицо.
А второе сказало:
– Один, но очень симпатичный женщин. Адрес не дашь? – обратилось второе лицо к Петру.
Мария покраснела и отвернулась. А Петр ответил:
– Адресов у нас не имеется. Если хочешь – покупай и просто любуйся.
Лица взяли по десять экземпляров на каждое лицо.
Затем подошли два подростка.
– Смотри, смотри, голые тетеньки, – сказал один другому. Петр сразу предупредил их:
– Ребятки, вы еще молодые эротику покупать.
На это один из подростков веско возразил. Он достал финку из кармана, выщелкнул лезвие и сказал:
– Вообще-то мы у вас и отобрать все можем, но мы люди честные, купим за деньги.
Однако купля не состоялась, потому что юные рэкетиры увидели подходящего милиционера и скрылись. Милиционер козырнул и представился:
– Сержант Козыряев. Чем торгуете?.. А почему женщины голые и все видно?
Петр пояснил:
– У нас эротическое издание. Мы так зарегистрированы, нам в одежде показываться запрещается.
Сержант полистал журнал и сказал:
– А может, это порнография? Кто определит?
– А кто определит? – растерялся Петр.
– А в этом переходе определяю я, – сержант покрутил в руках журнал, – вот я и определяю, что это порнография.
– А если – так? – Петр протянул сержанту купюру.
Тот посмотрел ее на свет, разгладил и ответил:
– Ну, если так, то это эротика. Но только до конца моей смены…
… Два года спустя в своем просторном офисе Петр Петрович проводил оперативку. Слово держала главный бухгалтер:
– Я уже не могу, Петр Петрович. Мы с кассиром деньгами мозоли на пальцах натерли, впору на инвалидность идти. Нужны машинки для подсчета денег.
– Берите, сколько надо, из кассы и покупайте.
В кабинет бесшумно, как кошка, заглянула секретарша и промурлыкала:
– Петр Петрович, вас директор механического завода к телефону. Они хотят вас выдвинуть кандидатом в депутаты в областную Думу.
– Да за что меня-то? Я никого не обманул, ни у кого не украл.
– А он говорит, – хитро прищурилась секретарша, – что вы сексом занимаетесь, а это тоже мерило.
– Да не сексом, а… ну ладно, скажи ему, Леночка, что я согласен, пусть позже перезвонит. Теперь фотоцех. Доложите обстановку, Илья Абрамович.
Безумной интеллигентности мужчина средних лет с длинными седыми волосами ответил:
– Все нормально, Петр Петрович, фотографируем.
– А почему нашей ведущей фотомодели Ирины давно не видно?
– Приболела она по-женски, зуб у нее болит… Ну и еще у нас проблема, забеременела слегка – на работе.
– Вы что, смеетесь? В ваш цех презервативов привезли из Италии, а вы? У вас фотографы не соблюдают правила гигиены труда и промышленной санитарии на производстве?
– Фотограф новенький был, перепутал презерватив с противогазом.
– Производственный отдел, докладывайте.
– Ухудшилось качество печати в типографии. Читатели жалуются, что грудь со лбом путают, и это мешает сосредоточиться на главном.
– Какой видите выход из положения?
– Надо поднимать цену на журнал.
– Правильное решение.
На первое заседание областной Думы Петр Петрович собирался с неохотой. "За каким чертом мне это надо?" – думал он. На всех встречах с избирателями он говорил им, что его выбирать в Думу ни в коем случае нельзя, что ему некогда думать о народе и даже о себе – некогда. Но все имело обратный результат. Чем больше он рассказывал о себе отрицательного, тем больше любили его люди.
Заседание Думы началось с того, что после слов председателя "…разрешите считать открытым", все депутаты повскакивали с мест и бросились к микрофонам. В свалке микрофоны переходили из рук в руки.
– Ну почему мэр города ворует, – возмущался один депутат, – а я не имею такой возможности? Где же справедливость?
Другой кричал:
– Я знаю, как помочь людям! Надо у них сначала все отобрать, чтоб было чем помогать!
Успокоились разбушевавшиеся депутаты лишь тогда, когда председатель зачитал послание Президента Думе. Дословно текст послания звучал так:
"Пошли вы все на…!". Споры разгорелись по последнему слову. Одни говорили, что это слишком далеко. Другие – что даже близковато. Сошлись на компромиссе и записали в решении: "В целом послание Думы Президентом поддержать, но после слова "на…" читать: "…расстояние не более десяти километров от кольцевой дороги".
За эту формулировку проголосовали единогласно и разошлись.
В Нью-Йорке на всемирный симпозиум эротических изданий все магнаты слетались на собственных самолетах. Прилетел на своем и Петр Петрович. Хвостовое оперение его "Боинга" украшала эмблема Никифоровской империи – оголенное плечо, неизвестно чьего пола и происхождения.
Вернулся из Америки Петр с тяжелым чувством. Там короли эротики всего мира снисходительно похлопывали его по плечу, тыкали пальцами в "Плечо" и учили, как надо жить. Даже китайцы.
Неделю прожил Петр Петрович на родной земле молча и, наконец, решился на эксперимент – выпустить журнал экстра-класса. В России это сделать было невозможно, потому что пришлось бы вначале переделать всю политику, экономику и людей. Журнал вышел за границей.
И вот, наконец, на рабочий стол Петра Петровича лег роскошный, богатый, играющий красками и глянцем номер "Плечо-суперлюкс". Но Никифорову было почему-то грустно.
И неспроста. Журнал так никого и не заинтересовал. Его просто не покупали. Не та жизнь, не те люди, не те женщины. Как далеки они были от народа.
– Что будем делать, Маша? Я разорен, – решился однажды сказать супруге Петр.
– Ну, наконец-то! – развеселилась Мария. – Хочу к морю.
Сейчас супруги Никифоровы живут на Кипре. От перемены климата у них родилась двойня, сыновья. Одного они записали греком-киприотом, другого – турком-киприотом, так, на всякий случай.
Журнал "Плечо" в России процветает: Петр поручил руководство журналом Николаю, своему бывшему завгаром, потому что тот хорошо понимает, что именно надо народу. Сам Никифоров частенько приезжает по делам. Но все-таки предпочитает тосковать по Родине и снегу на Кипре.
Так доживём!
Это же надо – до чего довели страну! Мэр Москвы по телевизору жаловался – зарплата у него, как у нас с дедом пенсия на двоих. А у него семья-то поболе будет. Вот и решила я ему помочь. Советами.
Дорогой Юрий Михайлович!
Послушайте меня, старую. Хоть у меня и устали плечи руки носить, но худа я не насоветую. А как от зарплаты до зарплаты дожить, подскажу.
Перво-наперво, на еде не экономьте. Но и шибко не тратьтесь. Исхитряться надо. Сейчас в батончике "Марс" один ломтик бесплатный. Идите в киоски – пусть вам отломят бесплатные ломтики. Мне, правда, почему-то не отломили. Но вы же начальник, вам отломится.
Слыхала, вы коровку держите на своем садовом участке. От! Это правильно! Большой приварок к бюджету. Если самому некогда, пусть жинка ваша сметанку, творожок да в Кремле-то и предложит кому. Да подороже. Они там сидят, поболе, поди, нашего с вами получают.
А то и так бывает. Кончились денежки, а до пенсии еще неделя. Дак в этом случае мой Никодим гармонь под мышку – и айда на вокзал. А вернется, любо-дорого смотреть: и пьяный, и с деньгами. Опять же экономия, поить его в этот день уже не надо. А в Москве вон их сколько, вокзалов-то. Знай играй себе, наяривай.
Ежели сейчас экономить да подрабатывать, прожить можно. Даже с нашей с вами зарплатой.
Но конечно, пока еще много уходит на выпивку. Вроде и пьем редко – раз в месяц. Зато весь месяц подряд. Никодим мой давеча другана свого хоронил, Степана. Дак тот вообще первый раз в жизни отрезвел, когда уж помер. Но экономить и на выпивке можно. Вы гостей к себе не зовите. Их на дармовое-то всегда много желающих. Говорите им, мол, болею, жена болеет, теща с Казахстана приехала. А сами-то к ним и ходите. Поди, не выгонят. Зашел к нему, спросил между прочим, ну как тут у тебя дела в центральном округе? Он и поставит бутылочку.
А уж если нельзя отказаться от гостей, из Кремля кто припрется без спросу или из правительства, вы им коньяки-то заморские не наливайте. А в эти бутылки налейте водки подешевле. Какая им разница? Все равно, поди, выпимши приходят, не учуют. А вам экономия.
К нам тоже Степан, когда жив был, никогда трезвый не приходил. Дак его хоть мозольной жидкостью пои – все вкусно. А когда он стакан-то сразу хлобызнет, тут уж не до закуски. И вы своим сразу по полному наливайте, чтоб закусок не спрашивали.
По себе знаю, где выпивка, так может проскользнуть и любовница. Это самая вредная для бюджета зараза. Испытала. Когда Степан еще живой был, а значит, пьяный, они с моим Никодимом тоже завели себе в городе, на вокзале. Дак ты попользовала жениха, да и иди себе. Так ить – не-ет! Она ко мне приехала и 200 долларов требовала. Чтобы я, значит, рассчиталась за ее услуги. Пришлось рассчитаться лопатой по задней части. А Никодим-то какой молодец, не заплатил. Не совсем дурак. Так что лучше уж без них. Но если что, то вы хоть адрес свой обратный не давайте. И пусть бесплатно. Скажите ей, что зарплата мала, что семья на два месяца без еды останется. Чо ж она, не поймет, что ли? Женское сердце – оно доброе. Я бы поняла.
И на наряды для жены зря не тратьтесь. Научу, как надо. Я давеча тряпку половую пошла в чулан искать. Старая стерлась. Думаю, сейчас я из своей старой одежды выброшенной тряпку себе и подберу. Гляжу, кофточка. Выбросила я ее еще до перестройки. Вгляделась я в нее повнимательней, а она лучше, чем на мне. На мне-то четыре дырки, причем две – навылет. А в выброшенной – всего две, вот тут на грудях. Никодим за 40 лет протер, видать. Порылась еще в барахле – юбку нашла. Тоже почти новая. Такое добро раньше выбрасывали! Я с себя кофту и юбку на тряпки определила сразу. Никодим пришел с похорон – глазам не верит. Я стою – вся с иголочки одетая, в туфлях на высоком каблуке. На одном. Он говорит, Настя, это, что ли, ты – в молодости?
Я как закричу на него:
– Иди в сарай, дурак. Ходишь в рванье. А помнишь, ты тряпье для мотоцикла туда унес? Еще до перестройки.
Вернулся он из сарая – хоть под венец с ним иди. Правда, мотоцикл этим костюмчиком он несколько раз вытер. Но все равно же лучше. Красавцем стал.
Лучше по сарайчикам да по чуланчикам пошукать, чем в магазинах тратиться. Какие уж магазины с нашими-то деньгами.
И очень много съедает сейчас телефон и электричество.
У нас-то в деревне три телефона: у директора, у агронома и у меня. То ли по ошибке мне поставили, то ли для отмазки, что передовые трудящие у нас телефонизированы. Я принципиально никому не звоню. Мне, бывает, кто и звякнет, по ошибке, раз в год. А платить за него надо. Я в "скорую" раз звонила, в город. Жар, говорю, страшный жар. Приезжайте. Приехали пожарники. Водичкой вспрыснули, мне и полегчало. А так, отказываться надо от телефонов.
А с электричеством бороться еще проще. Мне внучок прибор ночного видения подарил. Дак я, как кошка, по ночам меж горшками прыгаю. А Никодим у меня тоже норовистый бывает по настроению. Давай, говорит, Настя, в кошки-мышки играть эротические в темноте. Я бегаю по избе, все вижу. А он пока все косяки лбом не соберет, успокоиться не может. А электричество я запрещаю включать из экономии.
И телевизор мы включаем, только когда вас показывают, Юрий Михайлович. Такой вы справный да проворный, а вас голодом кормят. Не дадим вас в обиду, Юрий Михайлович! Да мы всей деревней скинемся рублей по сту и вышлем вам. А если задержки в выплате у вас случаются (нам пенсию частенько задерживают), то телеграфируйте, будем слать регулярно.
И еще. Мы не знаем, какая зарплата у президента. И может, тоже ему задерживают? Скажу твердо, президента в обиду тоже не дадим. У нас с войны в деревне немецкие каски остались. Если надо, мы привезем и будем стучать касками Западу. Пусть помогают, раз заварили.
Мяу Чисто женская история.
Какая кошка не мечтает выйти замуж. Мурка мечтала об этом с детства. Замуж не вышла, но котят родила. Пять штук. Эта ночь, конечно, была хлопотной. Рожать – не делать. Утром усталая Мурка вышла из подъезда на улицу. Народу во дворе было много. Из-под кустов и из подвалов разбредались по домам уставшие коты и кошки. Пожилая Матильда покачала головой:
– Вот молодежь! Что хотят, то и делают. А хотят многого. Потом спросила у Мурки:
– А у тебя как дела?
– Родила, – ответила Мурка.
– Бывает, – сказала Матильда и поймала пролетавшую стрекозу. Попробовала на зуб и сплюнула:
– И как они ее едят? Вот в наше время была стрекозятина.
Потом спросила:
– А мужик-то есть у тебя?
– Да есть один, – ответила Мурка, – найти бы только.
Из подвала вышел кот Рыжик, весь в золе и паутине. Ночь и для него была нелегкой. Чердак, подвал, конкуренция. Увидев Мурку, он хотел юркнуть обратно в подвал, но Мурка пригвоздила его фразой:
– Мяу!
Увидев, что Мурка постройнела за ночь, Рыжик совсем взгрустнул. "Сейчас начнется", подумал он.
– Куда же ты! – сказала Мурка. – А говорил, любишь.
– Мда-а, – сладко потянулся Рыжик, – интересная штука жизнь: молодость, любовь, материнство.
– И отцовство, – подсказала Мурка.
– Чье отцовство? – прикинулся Рыжик.
– Твое.
– А-а, вон ты в каком смысле. Ну, этот как сказать. Пойдем глянем на потомство.
Дверь открыла хозяйка Мурки. Она хотела запустить в Рыжика тапком, но сжалилась. И запустила сапогом.
"Ох, и злющая будет теща", – подумал Рыжик.